Батюшка Дон кн. 3 гл. 6

К лету 1942 года брянские партизаны так достали оккупантов, что те решили покончить с лесными «бандитами» раз и навсегда. Большой карательный отряд мадьяр и полицаев атаковал партизанское соединение, в котором воевал Николай Сафонов. У партизан была пушка, бой шёл два дня, пока не закончились снаряды и патроны. Партизаны отступили, многие жители ушли с ними в лес. Из тех, кто остался, каратели расстреляли 60 человек. Одного разговорчивого старика подняли на штыки.
- Его дочь от такого жуткого зрелища сошла с ума, - рассказывали потом выжившие свидетели.
- Страсти Господни!
Оккупанты вновь заняли тихие Криницы. Жителей под конвоем погнали в соседнюю деревню. Одна женщина несла на руках грудного ребёнка, другая вела сына за руку. Идти с двумя детьми было тяжело, и она отставали от других.
- Оставьте их на дороге… - попросили за них односельчане.
Немец-конвоир спокойно застрелил мальчика, а мать ударами приклада погнал дальше…
- Ты видел, как этот ирод мальца стрельнул? - шёпотом спросил Коля.
- Жаль патроны кончились, а то бы я ему ответил… - зло прошипел Стручков.
В горячке и спешке рассредоточившиеся партизаны не нашли ничего лучшего как спрятаться в копнах прошлогодней соломы на поле и видели, как мимо гнали заложников. 
- Может не найдут? - волновался Николай, зарываясь поглубже в прелую солому.
- Сиди тихо, - цыкнул на него Иван, - копаешься как трактор…
Попрятавшихся партизан легко вычислили и, собрав по схованкам, привели в село. Их выстроили на глазах у взятых в заложники родственников и начали казнь.
- Нас расстреляют, - в последнюю минуту сказал Стручков, - родных отпустят…
- Держи карман шире!
Сафонов стоял напротив маленького мадьярского офицера.
- Дрожит гад, - отметил он нервные движения венгра.
Когда тот поднял пистолет и выстрелил, Николай, на мгновенье, опередив вспышку, упал лицом вниз. Пуля попала в живот, но раненый был в сознании. Он слышал, как офицер передёрнул затвор и приставил пистолет к его голове.
- Щёлк! Осечка! - как в тумане отметил Колька. - Вновь передёрнул! Осечка…
Мадьяр пнул раненого сапогом в лицо, но Сафонов сдержался и признаков жизни не подал.
- Готов! - офицер спрятал пистолет в кобуру и приказал: - Сожгите деревню! 
Николай лежал ничком и не подавал признаков жизни до тех пор, пока на нём не загорелась на спине верхняя одежда. Ничего не видя в едком удушливом дыму, он куда-то пополз и провалился в сортир. Спину перестало жечь, но и выбраться отсюда самостоятельно он не мог.
- Утону в дерьме, - заплакал обессиленный парень.
Лишь через сутки на пепелище возвратились родственники, чтобы похоронить убитых и, заслышав стоны, вытащили его из зловонной ямы. Пуля прошла по касательной, не повредила кишок и он, на удивление соседей и на радость родственникам, быстро пошёл на поправку.
- В роду Сафоновых все живучие… - удивлённо качали седыми головами старики.
- И дед таким был и отец!
Жена их соседа Михаила Матвеева присутствовала при расстреле мужа, будучи беременной. Одной рукой она держалась за выпуклый живот, а другой облокотилась на чьё-то сочувствующее плечо. Ночью она родилась дочь, и у неё на пол-лица оказалось фиолетовое родимое пятно.
- «Пошептать» надо, - посоветовала ей пожилая мать.
Девочку отнесли к древней бабке-знахарке выговаривать и, от родимого пятна не осталось и следа. Про этот случай Николай узнал, пока отлёживался после ранения, его решили спрятаться от греха подальше на окраине села у односельчанина, тоже связанного с партизанами.
- У меня уже прячется один родственник, - скромно признался он.
- Вдвоём будет веселее! - откликнулся Коля и полез на чердак.
Прятавшегося там парня он знал. Тот носил фамилию Фёдоров, хотя родители у него были Никитины. Сафонов долго мучился, а потом спросил:
- Отчего у вас с братьями фамилия не такая как родительская.
- Когда мой старшенький брат Семён явился в первый раз в школу, у него спросили имя и фамилию... - обстоятельно объяснил общительный парень. - Для него вопрос был непонятен, ну не знал он, что у него, кроме имени, есть ещё и фамилия. Дотошные учителя пытали его всеми доступными методами, пока, совершенно не очумев, отрок не выкрикнул: «Да Фёдоровы мы!» - имея в виду имя нашего отца. Учителя обрадовались победе и записали его под фамилией Фёдоров. Дальше всё было просто: когда приходило время идти в школу остальным детям, их приводил туда старший брат Фёдоров. Естественно, их записывали под этой фамилией. Так повторялось из года в год, пока всё семейство не обязали получить метрики. Процедура проходила тут же, в школе, и вот тогда-то наши родители и узнали, что их дети дружно предали семейную фамилию.
Добровольные узники посмеялись и крепко сдружились. Однако им не повезло. Примерно через месяц в их деревне снова столкнулись немцы и партизаны. Хозяин спустил их в погреб по лесенке, накрыл сверху крышкой и забросал сверху навозом.
- Для пущей маскировки! - важно сказал он.
- А мы не задохнёмся? - крикнул снизу встревоженный Николай.
- Там есть душник…
Однако немцы именно здесь решили устроить оборону от возможного наступления. Хата стояла на высоком правом берегу реки Сож. Фашисты заставили хозяина разбросать навоз и установили пулемёт прямо на крышке погреба.
- Другого места найти не могли! - тихо матерился Сафонов.
- Нигде от них нет спасения… - согласились товарищи, по несчастью.
Прятавшиеся в погребе вскоре почувствовали, что дышать им стало трудно.
- Отдушина видать забилась.
- Ага, - высказал догадку красный как бурак Колька, - навозом её забросали.
Посовещавшись, они решили, что лучше умереть от удушья, чем подняться наверх и быть расстрелянными немцами. Попрощались и стали ждать конца. Вдруг напарник по заточению не выдержал нехватку воздуха, вскочил, стал истошно кричать и стучать палкой в крышку погреба.
- Ты сдурел! - потянул его вниз Николай.
Немцы завозились наверху, открыли погреб и скомандовали выходить. В их речи между собой часто слышалось слово «партизанен». Последовал приказ зайти в хату, где уже сидело несколько пленных партизан. Здесь инициативу в свои руки взял Сафонов:
- Мужики, всё равно они нас расстреляют.
- Как пить дать!
- Нужно попробовать сбежать, - шёпотом предложил он, - рядом речка и кусты.
- Кто-нибудь да спасётся.
- Я скомандую: раз, два, три и кто в окна, кто в дверь!
Никто особо не спорил, все согласились с разумным планом. Приготовились и кинулись разом из дома. В след стрельба, автоматные очереди и крики. Пока товарищи скопом лезли в окна и двери, Николай замешкался на секунду и остался один в хате.
- Куда теперь бежать? - гадал он.
Выстрелы прекратились. Худой Коля кинулся к печи и протиснулся в щель под неё. Немцы зашли, что-то «погырчали» по-своему и, оставив дверь открытой, ушли.
- А вдруг вернутся? - мучился парень.
Два дня он не вылезал из-под печи, пока не вернулся хозяин и, стало ясно, что немцы село покинули.
- А пленные что бежали со мной? - спросил Сафонов.
- Всех немцы перестреляли.
- Значит я, один спася!
- Давай браток пробирайся в отряд, - посоветовал ему мрачный хозяин. - Здесь покоя не будет.
- Я уже догадался...
- Вот и иди парень с Богом!

***
Неподалёку располагался немецкий концлагерь для военнопленных, виднелись чёрные прокопчённые трубы, которые без устали дымили днём и ночью. Рано утром грохот деревянных башмаков-колодок, шагающих в нутро сталелитейного завода советских пленных разбудил спавшую наверху Александру Шелехову.
- Который час? - спросила она соседку.
- Пора вставать... - ответила Катя Киркина.
Девчата, прибывшие раньше них, начали просыпаться на двухъярусных нарах. На матрасе, набитом стружкой и под вытертым тонюсеньким одеялом особо не разоспишься. К тому же во дворе трудового лагеря орала дикая сирена.
- Ага, вот и полицай заспешил, - сказала соседка справа. - Он из охраны, всегда ходит в грязной форме.
- Он постоянно в нашем бараке?
- Сидит, как пень на входе, с телефоном в обнимку.
Каждое утро педантичный охранник будил работниц. Вот и сейчас надрывался, старый чертяка:
- Ауфштеен! Вставать!
Первой вскочила самая шустрая подружка Танька Солодовникова, она была постарше Сашки. Не продрав спросонья глаза, она как всегда начала весело припевать:
«И пить будем, и гулять будем, а смерть придёт, помирать будем!»
Девчата уныло потянулись в отдельный барак для умывания и всяких постирушек. Туда были подведены медные водопроводные трубы, вода текла в двадцать кранов. Постиранное бельё развешивали сушиться на колючей проволоке.
- Так и будем жить, пока война не закончится, - задумчиво сказала Саша.
- А у нас есть выбор? - зло ответила Катя.
Постепенно Александра притерпелась в лагере, да и подружки тоже. В бараке терпимо, почти не мёрзли. Сами дежурили и отапливали его двумя прожорливыми печками-буржуйками, таскали втихаря с завода мелкие куски угольных брикетов. На печурках варили суп-кашу из привезённого с собой из Украины пшена, пока его не истратили. Процесс варки превращался в обмен жизненными историями.
- Училась я в Стоматологическом мединституте, что в Москве на Делегатской улице... - однажды вечером начала Марина Зуева.
- А как на Украину попала? - поинтересовалась Саша.
- На каникулы к бабушке приехала, - погрустнела Марина, - да так и осталась… Потом забрали сюда. Однажды в институте на химии, заливая криостат, я осталась с полным ковшиком азота в руках. А ковшик был не маленький, литра на два. И в это мгновение вошла в лабораторию уборщица с ведром, в котором было немного воды. Я спросила её разрешения вылить в ведро содержимое черпака. Она просмотрела на ковш, из которого валит пар, и с удовольствием согласилась. Через минуту, когда извержение вулкана в ведре, наконец, закончилось, округлившиеся от ужаса глаза уборщицы упёрлись в ледышку на дне ведра.
Товарки захихикали и поделились своими историями. Такие посиделки продолжались недолго, вскоре у них не оставалось сил на разговоры. Сашу с первых дней вместе с другими подругами «запрягли» в лесопильный цех, таскать доски на пилораме.
- Тяжеленные какие! - жаловались хрупкие девчушки.
- Вот тебе и лёгкий хлеб…
Одна девчонка хваталась с одного конца, вторая с другого и так они «пёрли» доски одну за другой. Липкие опилки летели в глаза, ноги как нарочно путались в предательской стружке…
- И так целый день, - с дрожью в голосе сказала Солодовникова.
- И кто знает, сколько времени придётся таскать? - откликнулась Ольга.
Часто они просто волокли неподъёмные сырые доски по бетонному полу.
- Ух, девки, невмоготу вкалывать, - призналась Киркина и прослезилась. - Аж глаза на лоб вылазят!
- А ты их широко не раскрывай…
Многие украинки работали в цеху завода, где делали деревянные ручки к гранатам и сами гранаты. Другие грузили, пыжились, ящики с боеприпасами на высокие вагонные площадки.
- Этими гранатами наших отцов и братьев рвать будут... - сказала одной из них Санька. - Не стыдно вам их делать?
- Это наша работа, - удивилась чернобровая дивчина. - Или ты хочешь, чтобы нас поубивали?
На день каждой работнице выдавали один батон, безо всяких добавок и опилок, с сахарином. Первый раз в жизни многие попробовали здесь белый пшеничный хлеб. Некоторые взаправду думали, что немцы их облагодетельствовали.
- Вас используют как рабов, а вы и рады! - корила особо рьяных Александра.
Женские и мужские бараки стояли раздельно. Не приведи Господи, чтобы кто-то из хлопцев зашёл в гости к девушкам! За порядком строго следила надзирательница, молодая, крикливая немка.
- Ordnung! - часто повторяла она. - Порядок.
Она никого не била и не наказывала. Просто требовала повиновения, чистоты в бараке, даже среди младших заморышей. Детвора, напуганная слухами-страхами, что за кражу немцы отрубают пальцы, а за серьёзные проступки сразу ставят к стенке, боялась совершить что-то плохое. Да и беззащитность свою подростки чувствовали очень остро.
- Слыхали про крематории, где сжигают людей? - спрашивали друг друга запуганные подростки.
- Говорят и живых…
Мытарства Шелеховой закончились, когда её и человек пять девчат, перевели чернорабочими в столовую, которая находилась на территории завода. В ней питались гражданские вольнонаемные работяги: люксембуржцы и голландцы...
- Так жить можно! - успокоилась обрадованная Сашка.
- Везёт тебе, - с видимой завистью произнесла Катька, которую оставили работать на лесопилке, - а нам продолжать надрываться.
Александра видели, как военнопленных водят строем на завод и обратно немцы в аккуратной форме с автоматами в руках. На робах пленных, на спине каждого были выведены красной краской крупные буквы «SU» - Советский Союз.
- Может, где-то здесь работает отец? - задумалась девушка и загадала: - Вот бы его увидеть.
Еду для советских военнопленных готовили в этой же столовой. Из бачков наливали в термосы и вывозили работникам в цеха. Девчата издали видели их, вроде крепкие, молодые мужчины.
- Гляньте девчонки, даже симпатичные есть, - делились наблюдениями молоденькие подружки.
- Тебе Сашка лишь бы на парней смотреть…
Русских было где-то 150 человек. Они по рельсам катали туда-сюда вагонетки с дымящимся шлаком, вывозили горы едкой, пыльной извести. Завод работал беспрерывно, дымил из труб днём и ночью.
- Может среди них есть наши земляки? - спросила Танька.
- Все бывшие советские здесь земляки… - сухо сказала Ольга.
… Заведующая столовой была черноволосая «мадам Штарк», так её звали между собой работницы. Они с мужем уже пожилые, он хромоногий, поэтому работал в бухгалтерии. На втором этаже столовой жил разный персонал и эта семья.
- Эльза приехала, - сообщили друг другу работницы.
- Пошли, посмотрим!
Дочь заведующей, как обычно на выходные привезла в коляске хорошенького малыша. К нему подбежали прокопчённые дымом русские девушки, но мадам наигранно нахмурилась:
- Не целуйте моего внука.
- Он такой хорошенький! - воскликнула Солодовникова.
- Скоро у вас свои дети будут.
Правда выходные выпадали редко, работа была очень тяжёлая. Приходилось очищать тонны картофеля, брюквы, свеклы и моркови.
- Сколько мною уже перемыто окон, дверей, посуды, котлов и плит! - удивлялась Саша. - Сколько перестирано белья и прочего.
К концу трудового дня кожа на руках трескалась, а за короткую ночь и отдохнуть не успевали по-настоящему. Единственная отдушина случалась, когда её забирала убирать свой дом требовательная заведующая.

***
День у Дарьи Ушаковой не заладился с самого утра, всё шло как-то наперекосяк. Сначала заведующая эвакуированным детским домом накричала на неё по поводу плохо вымытой посуды.
- За всеми заморышами мне, что ли тарелки перемывать? - размышляла про себя Ушакова, когда Марья Ивановна разорялась про дизентерию.
Затем выяснилось, что обещанный отъезд дальше на восток, в который раз откладывался.
- Как мне надоел этот город! - выругалась Даша. - Что в нём красивого?
Ей до смерти надоела величавая Волга, широкие проспекты Сталинграда и шумный железнодорожный вокзал. С ней была солидарна старшая медсестра детдома Катя Серпиченко. Они крепко сдружились в последнее время.
- Не обращай внимания! - сказала Катька. - Скоро поедем дальше…
- Скорее бы…
Они вели бесконечные беседы, и бывшая медсестра скорой помощи рассказывала смешные истории из обширной практики:
- У больного сердечный приступ. Врач уже провёл необходимые процедуры, и вышел с родственниками в другую комнату, обсудить лекарственные препараты. В комнате остались я, фельдшер Акопян и больной, который лежал на кровати в лёгком забытье. Фельдшеру захотелось присесть. Оглядев комнату, он увидел, что присесть-то и некуда, за исключением огромного бархатного уютного кресла, которое оккупировал огромных размеров котяра. Попытки согнать его с насиженного места были полностью проигнорированы, раздалось лишь лёгкое шипение и возмущённое дёрганье усами. Акопян размахнулся и дал котяре рукой такого нехилого пинка, от которого тот по баллистической траектории, описав правильную дугу, ушёл куда-то в тёмный и далёкий коридор. Фельдшер невозмутимо погрузился в плюшевые объятия кресла, как в комнату вбежали хозяева квартиры с котом на руках: «Васенька пошёл! Доктор, спасибо Вам!.. Как вы это сделали?!»
Ушакова непонимающе уставилась на подругу.
- Не поняла!
- Оказывается кот два года не ходил, - объяснила Серпиченко. - Кушать и справлять малые и большие нужды, его носили на руках. Была истрачена куча денег на визиты к ветеринарам. Ничего не помогало. И тут наш чудо-фельдшер исцелил больного.
- Некоторые со своими котами носятся как с писаной торбой! - буркнула она.
- Дашка, сгоняй за кипятком! - раздался голос требовательной заведующей.
- Счас! - лениво ответила Дарья, но за водой пошла.
Только она завернула за угол здания вокзала, неся в руках горячий чайник, как прямо перед ней упала бомба. Невесть откуда взявшаяся взрывная штука угодила прямо в вагон, в котором временно размещались сироты.
- О Господи! - Даша уронила пробитый осколками чайник.
Боли от ожога ноги от хлынувшего кипятка она не почувствовала, так как прямо на её глазах вместо полного жизни плацкартного вагона образовалась гигантская ужасная воронка.
- Как же это? - выдохнула женщина и отшатнулась.
Прямо на неё, толкаемый силой ударной волны летел орущий младенец. Она инстинктивно выставила руки ему навстречу и упала на спину вместе с ним за спасительный угол.
- Кто это свалился на меня? - первым делом подумала она.
При падении Ушакова сильно ударилась головой об брусчатку и от невероятности происшедшего начала соображать со скрипом.
- Колька Безродный… - прошептала она почти с огорчением.
Потом женщина встала, машинально отряхнулась, взяла хнычущего мальчика на руки и пошла.
- Нужно отойти подальше от эшелона, чтобы нас не убило! - думала Дашка, не замечая, что и там, куда она шла густо падали бомбы.
В полной прострации Ушакова прошла несколько безлюдных кварталов и остановилась, только упёршись в полностью разрушенный трёхэтажный дом.
- Полундра! - услышала она молодой голос и увидела, как двое парней выпорхнули из-за остатков стены и припустили вдоль горящей улицы.
- Что это у них в руках? - Дарью интересовали ненужные вопросы.
Она подошла ближе и увидела, что находится рядом с хлебным магазином. На её глазах остаток стены с надписью: «Булочная» рухнула, похоронив прилавки с товаром.
- Нужно достать хлебушка! - сказала притихшему Кольке воспитательница и обошла руины сзади.
На удивление рассуждения заторможенной Дарьи оказались верными. Грузовые ворота в подвал оказались целыми. Рядом с наклонными створками вниз убегала крутая металлическая лестница.
- Там должен быть хлеб! - Дарья умудрилась, не отпуская мальчика с рук опуститься в глубокий подвал.
Там действительно оказалось много хлеба, но не было ни души.
- Очевидно, хлеб недавно завезли, а персонал разбежался. - Механически отметила Дарья и засмеялась:
- Теперь у нас Коля еды навалом!
Кроме продуктов питания женщина обнаружила в обширном помещении комнату отдыха с оборудованным туалетом. На удивление из крана текла вода.
- Жить можно! - воскликнула она.
Внезапно снаружи раздался сильный продолжительный грохот, очевидно авиационная бомба упала совсем рядом, и соседнее здание рухнуло, придавив обломками вход в подвал. Ушакова положила заснувшего мальчика на кушетку, где обычно спал ночной сторож и попыталась открыть крепкую железную дверь, ведущую наружу. Та никак не поддавалась.
- Ну и ладно, - от чего-то весело сказала Даша, - значит, будем жить здесь… Тут хотя бы не взрываются бомбы.
Ушакова прилегла рядом со спящим Колькой и через минуту умиротворённо заснула, будто провалилась в небытие. Психика женщины, получившая такой неожиданный сильный удар, просто не выдержала запредельных перегрузок.
 
Продолжение http://proza.ru/2012/08/29/28