Батюшка Дон кн. 3 гл. 6

Ко второму военному лету брянские партизаны так достали фашистских оккупантов, что те решили покончить с наглыми лесными «бандитами» раз и навсегда. Большой карательный отряд мадьяр и местных полицаев атаковал партизанское соединение, в котором воевал Николай Сафонов.
- Сильно жмут! - у партизан была пушка, бой шёл два дня, пока у них не закончились снаряды и патроны.
Они отступили, многие жители ушли с ними в лес. Из тех, кто остался, каратели расстреляли шестьдесят человек. Одного старика подняли на штыки.
- Его дочь от такого жуткого зрелища сошла с ума, - рассказывали потом выжившие свидетели.
- Страсти Господни!
Оккупанты вновь заняли тихие Криницы. Жителей под конвоем погнали в соседнюю деревню. Одна женщина несла на руках грудного ребёнка, другая вела сына за руку. Идти с двумя детьми было тяжело, и она отставали от других.
- Оставьте их на дороге… - попросили за них односельчане.
Немец-конвоир спокойно застрелил мальчика, а мать ударами приклада погнал дальше…
- Ты видел, как этот ирод мальца стрельнул? - шёпотом спросил Коля.
- Жаль патроны кончились, а то бы я ему ответил… - зло прошипел Стручков.
В горячке и спешке рассредоточившиеся партизаны не нашли ничего лучшего как спрятаться в копнах прошлогодней соломы на поле и видели, как мимо гнали заложников. 
- Может не найдут? - волновался Николай, зарываясь поглубже в прелую солому.
- Сиди тихо, - цыкнул на него Иван, - копаешься как трактор…
Попрятавшихся партизан легко вычислили и, собрав по схованкам, привели в село. Их выстроили на глазах у взятых в заложники родственников и начали казнь.
- Нас расстреляют, - в последнюю минуту сказал Стручков, - родных отпустят…
- Держи карман шире!
Сафонов стоял напротив маленького мадьярского офицера.
- Дрожит гад, - отметил он нервные движения венгра.
Когда тот поднял пистолет и выстрелил, Николай, на мгновенье, опередив вспышку, упал лицом вниз. Пуля прошла навылет через правый бок, но раненый был в сознании. Он слышал, как офицер передёрнул затвор и приставил пистолет к его голове.
- Щёлк! Осечка! - как в тумане отметил Колька. - Вновь передёрнул! Осечка…
Мадьяр пнул раненого сапогом в лицо, но Сафонов сдержался и признаков жизни не подал.
- Готов! - офицер спрятал пистолет в кобуру и приказал: - Сожгите деревню! 
Николай лежал ничком и не подавал признаков жизни до тех пор, пока на нём не затлела на спине верхняя одежда. Ничего не видя в едком удушливом дыму, он куда-то пополз и провалился в вонючий сортир. Спину перестало жечь, но и выбраться отсюда самостоятельно он не мог.
- Утону в дерьме, - заплакал обессиленный парень.
Лишь через сутки на пепелище возвратились родственники, чтобы похоронить убитых и, заслышав стоны, вытащили его из зловонной ямы. Пуля прошла по касательной, не повредила кишок и он, на удивление соседей и на радость родственникам, быстро пошёл на поправку.
- В роду Сафоновых все живучие… - удивлённо качали седыми головами старики.
- И дед таким был и отец! - заверил он.
Жена их соседа присутствовала при расстреле мужа, будучи беременной. Одной рукой она держалась за выпуклый живот, а другой облокотилась на чьё-то сочувствующее плечо. Ночью она родилась дочь, и у неё на пол-лица выступило фиолетовое родимое пятно.
- Пошептать надо, - посоветовала ей пожилая мать.
Девочку отнесли к древней бабке-знахарке выговаривать и, от родимого пятна не осталось и следа. Про это Николай узнал, пока отлёживался после ранения, его решили спрятаться от греха подальше на окраине села у односельчанина, тоже связанного с партизанами.
- У меня уже прячется один родственник, - скромно признался он.
- Вдвоём будет веселее! - откликнулся Коля и полез на чердак.
Прятавшегося там парня он знал. Тот носил фамилию Фёдоров, хотя родители у него были Никитины. Сафонов долго мучился, а потом спросил:
- Отчего у вас с братьями фамилия не такая как родительская.
- Когда мой старшенький брат Семён явился в первый раз в школу, у него спросили имя и фамилию... - обстоятельно объяснил общительный парень. - Для него вопрос был непонятен, не знал он, что у него, кроме имени, есть ещё и фамилия. Дотошные учителя пытали его, пока, совершенно не очумев, отрок не выкрикнул: «Да Фёдоровы мы!» - имея в виду имя нашего отца. Учителя обрадовались победе и записали его под фамилией Фёдоров. Дальше всё было просто. Когда приходило время, идти в школу остальным детям, их приводил туда старший брат Фёдоров. Естественно, их записывали под этой фамилией. Так повторялось из года в год, пока всё семейство не обязали получить метрики. Процедура проходила тут же, в школе, и вот тогда-то наши родители и узнали, что их дети дружно предали семейную фамилию.
Добровольные узники посмеялись и крепко сдружились. Однако им не повезло. Примерно через месяц в их деревне снова столкнулись немцы и партизаны. Хозяин спустил их в погреб по лесенке, накрыл сверху крышкой и забросал сверху навозом.
- Для пущей маскировки! - важно сказал он.
- А мы не задохнёмся? - крикнул снизу встревоженный Николай.
- Там есть душник…
Педантичные немцы решили устроить здесь оборону от возможного наступления. Хата стояла на высоком правом берегу реки Сож. Фашисты заставили хозяина разбросать навоз и установили пулемёт прямо на крышке погреба.
- Другого места найти не могли! - тихо матерился Сафонов.
- Нигде от них нет спасения… - согласились товарищи, по несчастью.
Прятавшиеся в погребе вскоре почувствовали, что дышать стало трудно.
- Отдушина видать забилась.
- Ага, - высказал догадку красный как бурак Колька, - навозом её забросали.
Посовещавшись, они решили, что лучше умереть от удушья, чем подняться наверх и быть расстрелянными немцами. Попрощались и стали ждать конца. Напарник по заточению не выдержал нехватку воздуха, вскочил, стал истошно кричать и стучать палкой в крышку погреба.
- Ты сдурел! - потянул его вниз Николай.
Немцы завозились наверху, открыли погреб и скомандовали выходить. В их речи между собой часто слышалось слово:
- «Партизанен».
Последовал приказ зайти в хату, где сидело несколько пленных партизан. Едва войдя, инициативу в свои руки взял Сафонов:
- Мужики, всё равно они нас расстреляют.
- Как пить дать!
- Нужно попробовать сбежать, - шёпотом предложил он, - рядом речка и кусты.
- Кто-нибудь да спасётся.
- Я скомандую: раз, два, три и кто в окна, кто в дверь!
Никто особо не спорил, все согласились с разумным планом. Приготовились и кинулись разом из дома. Вслед раздалась стрельба, автоматные очереди и крики. Пока товарищи скопом лезли в окна и двери, Николай замешкался на секунду и остался в хате.
- Куда теперь бежать? - гадал он.
Выстрелы прекратились. Худой Коля кинулся к печи и протиснулся в щель под неё. Немцы зашли, оставив дверь открытой, осмотрелись и ушли.
- А вдруг вернутся? - мучился сомнениями парень.
Два дня он не вылезал из-под печи, пока не вернулся хозяин и, стало ясно, что немцы село покинули.
- А пленные что бежали со мной? - спросил Сафонов.
- Всех немцы перестреляли.
- Значит я, один спася!
- Давай браток пробирайся в отряд, - посоветовал ему мрачный хозяин. - Здесь покоя не будет.
- Я уже догадался...
- Вот и иди парень с Богом!
***
С лета сорок второго года через село, где жила семья Захаровых нескончаемым потоком шли части вермахта в сторону Волги, на Сталинград. Фомич охал:
- Сколько же их!
- Видимо-невидимо, будто звёзд в небе...
- Вишь Ванька, - дед завороженно качал головой. - Какая силища прёт, как же с ними возможно справиться?
- Но папка всё равно победит? - внук с восторгом смотрел на невиданные чудеса техники. - Да, деда!
- Победит... - в голосе деда слышалось сомнение.
Грозные войска шли и шли, день и ночь. Поднятые в воздух тучи серой пыли мешали рассмотреть Ванюшке танки незнакомых очертаний, грузовые машины, везущие пушки, походные кухни и серый монолит солдат.
- Как страшно! - по-настоящему испугался он.
Стройные колонны пехотинцев, серой змеёй приползавшие из-за горизонта, поворачивали вместе с дорогой около высокого бугра, на котором устроился притихший Ванька. Хромая подошёл дед, и они вместе стали смотреть как на Восток, в бездну, в небытие, уходила слава и жизнь третьего рейха…
- А папка там один воюет, - расстраивался Ванька и топал ногой. - Как же он победит?
- Должон победить, - с непонятной злостью ответил Фомич. - Русские всегда немца били!
Несокрушимая лавина, состоящая из тысяч тонн заражённого жизнью железа и кубометров мёртвой человеческой плоти, двигалась без остановок и пауз. Монотонно, уверенно и страшно.
- Ишь ты! - ошарашенно сказал дед.
Так прорвавшаяся в долину река, набухшая половодьем, меняет первоначальное русло и ищет себе новый проход к морю. Она смывает на своём пути все преграды и невозможно себе представить гранит, о который она может разбиться.
- А назад они пойдут? - гадал мальчик.
Вскоре загрохотало, заскрежетало и завыло великое сражение.
- Ты смотри как пуляют! - сокрушался старший Захаров. - Откель только столько снарядов набрали?
Нескончаемой грозой, длившейся несколько месяцев, полыхала великая Сталинградская битва. Напрасно ждал Ваня вновь увидеть проходящие мимо войска.
- Ни один немецкий танк, ни одна автомашина, ни одно орудие, назад не вернулись... - дивились селяне.
Только замёрзший мотоциклист подъехал к дому Захаровых и что-то быстро сообщил встревоженному офицеру Вермахта.
- Schnell… - тот отдал короткий приказ, и солдаты начали спешно грузить машину Ганса оставшимся барахлом.
Сам лейтенант уехал на верном мотоцикле, взяв самое необходимое. Ванька видел, как из леса на пригорок вылетели фигурки лыжников в белых маскхалатах.
- Наши! - к тому времени он остро прочувствовал национальную разницу. - Может папка среди них?
Увидев русских бойцов, Ганс от отчаянья попытался в последний раз завести замёрзшую на крепком морозе машину. В критический момент любимая техника подвела его. Ванька видел, как громко ругаясь, немцы облили её бензином и подожгли. Потом бегом, через заснеженный овраг рванули на спасительный Запад.
- Убили! - он завороженно смотрел, как русские автоматчики несколькими длинными очередями срезали застрявших в глубоком снегу оккупантов, сразу за огородом бабки Матрёны.
Утром они покорно лежали там же, только без обмундирования... Ванюшка боялся мертвецов, поэтому близко не подходил. Он несколько дней внимательно следил, как ветер и снег устраивали Гансу с товарищами уютные могилы.
- Всё же в Христа верят, - под терновым кустом их останки дед похоронил, когда сошёл снег.
В горящей машине начали рваться патроны, но соседи таскали из кузова коробки с едой и вещами.
- Фомич, быстрее! - кричала соседка тётка Галя. - Давай залазь в машину... Там же тушёнка в ящиках!
Пули веером разлетались в разные стороны злыми, встревоженными пчёлами. Сгоряча кусали стены домов, отрывая от них кусочки глины и светлой побелки, но дед упорно лез за бесхозным добром.
- В голодную зиму всё сгодится, - приговаривал он.
Только когда огонь охватил всю машину, люди нехотя отошли. Её оплавленный остов, ржавый и жалкий, потом долго напоминал о временности всех воинских успехов.
- Весной покатаюсь на них! - мечтал мальчик.
В сарае деда, законсервированными на зимнее хранение, оставались семь немецких велосипедов. Никто о них не знал, и Ванюшка уговаривал деда Семёна оставить их. Дед почему-то побоялся...
- Господь с тобой, - перекрестился дед, косясь по сторонам, - а ежели кто узнает?
- Да кто может узнать...
Позже интендант советских частей, усатый хохол с Полтавщины, аккуратно переписал оставшееся трофеи и сдал куда следует. Ванюшка горько плакал, как никогда раньше, когда их грузили на армейскую полуторку.
- Хотя бы один велосипед оставил для меня… - долго он не мог простить деда, дулся и капризничал... 


***
День у Дарьи Ушаковой не заладился с самого утра, всё шло как-то наперекосяк. Сначала заведующая эвакуированным детским домом накричала на неё по поводу плохо вымытой посуды.
- За всеми заморышами мне, что ли тарелки перемывать? - размышляла про себя Ушакова, когда Марья Ивановна разорялась про дизентерию.
Затем выяснилось, что обещанный отъезд дальше на восток, в который раз откладывался.
- Как мне надоел этот город! - выругалась Даша. - Что в нём красивого?
Ей до смерти надоела величавая Волга, широкие проспекты Сталинграда и шумный железнодорожный вокзал. С ней была солидарна старшая медсестра детдома Катя Серпиченко. Они крепко сдружились это время.
- Не обращай внимания! - сказала ей Катька. - Скоро поедем дальше…
- Скорее бы…
Они вели бесконечные беседы, и бывшая медсестра скорой помощи рассказывала смешные истории из обширной практики:
- У больного сердечный приступ. Врач провёл необходимые процедуры, и вышел с родственниками в другую комнату, обсудить лекарственные препараты. В комнате остались я, фельдшер Акопян и больной, который лежал на кровати в лёгком забытье. Фельдшеру захотелось присесть. Оглядев комнату, он увидел, что присесть некуда, за исключением бархатного кресла, которое оккупировал огромных размеров котяра. Попытки согнать его с насиженного места были полностью проигнорированы. Раздалось лишь лёгкое шипение и возмущённое дёрганье усами. Акопян размахнулся и дал котяре рукой нехилого пинка, от которого тот по баллистической траектории, описав правильную дугу, улетел в тёмный коридор. В комнату вбежали хозяева с котом на руках и криком: «Васенька пошёл! Спасибо вам, доктор!»
Ушакова удивлённо уставилась на подругу:
- Не поняла!
- Оказывается кот два года не ходил, - объяснила весёлая Серпиченко. - Кушать и справлять малые и большие нужды, его носили на руках. Была истрачена куча денег на визиты к ветеринарам. Ничего не помогало, а фельдшер исцелил больного.
- Некоторые со своими котами носятся как с писаной торбой! - буркнула она неободрительно.
- Дашка, сгоняй за кипятком! - велела требовательная заведующая.
- Счас! - лениво ответила Дарья, но за водой пошла.
Она завернула за угол здания вокзала, неся в руках горячий чайник, как прямо перед ней упала бомба. Невесть откуда взявшаяся взрывная штука угодила прямо в вагон, в котором временно размещались сироты.
- О, Господи! - Даша уронила пробитый осколками чайник.
Боли от ожога ноги от хлынувшего кипятка она не почувствовала, так как прямо на её глазах вместо полного жизни плацкартного вагона образовалась гигантская ужасная воронка.
- Как же это? - выдохнула женщина и отшатнулась.
Прямо на неё, толкаемый силой ударной волны летел орущий младенец. Она инстинктивно выставила руки ему навстречу и упала на спину вместе с ним за спасительный угол.
- Кто это свалился на меня? - первым делом подумала она.
При падении Ушакова сильно ударилась головой об брусчатку и от невероятности происшедшего начала соображать со скрипом.
- Колька Безродный… - прошептала она почти с огорчением.
Потом женщина встала, машинально отряхнулась, взяла хнычущего мальчика на руки и пошла.
- Нужно отойти подальше от эшелона, чтобы нас не убило! - думала Дашка, не замечая, что и там, куда она шла густо падали бомбы.
В полной прострации Ушакова прошла несколько безлюдных кварталов и остановилась, упёршись в полностью разрушенный трёхэтажный дом.
- Полундра! - услышала она молодой голос и увидела, как двое парней выпорхнули из-за остатков стены и припустили вдоль горящей улицы.
- Что это у них в руках? - Дарью интересовали ненужные вопросы.
Она подошла ближе и увидела, что находится рядом с хлебным магазином. На её глазах остаток стены с надписью: «Булочная» рухнула, похоронив прилавки с товаром.
- Нужно достать хлебушка! - сказала притихшему Кольке воспитательница и обошла руины сзади.
На удивление рассуждения заторможенной Дарьи оказались верными. Грузовые ворота в подвал оказались целыми. Рядом с наклонными створками вниз убегала крутая металлическая лестница.
- Там должен быть хлеб! - Дарья умудрилась, не отпуская мальчика с рук опуститься в глубокий подвал.
Там действительно оказалось много хлеба, но не было ни души.
- Очевидно, хлеб недавно завезли, а персонал разбежался. - Механически отметила Дарья и засмеялась:
- Теперь у нас Коля еды навалом!
Кроме продуктов питания женщина обнаружила в обширном помещении комнату отдыха с оборудованным туалетом. Из крана текла вода.
- Жить можно! - воскликнула она.
Внезапно снаружи раздался сильный продолжительный грохот, очевидно авиационная бомба упала совсем рядом, и соседнее здание рухнуло, придавив обломками вход в подвал. Ушакова положила заснувшего мальчика на кушетку, где обычно спал ночной сторож, и попыталась открыть крепкую железную дверь, ведущую наружу. Та никак не поддавалась.
- Ну и ладно, - от чего-то весело сказала Даша, - значит, будем жить здесь… Тут хотя бы не взрываются бомбы.
Ушакова прилегла рядом со спящим Колькой и через минуту умиротворённо заснула, будто провалилась в небытие. Психика женщины, получившая такой неожиданный сильный удар, просто не выдержала запредельных перегрузок.

 
Продолжение http://proza.ru/2012/08/29/28