я разбудил тебя утром и сказал собирайся

Сигаретный дым. Разлитый виски. Запах секса. Неубранная кровать, на которой лежу голый я. Накрахмаленные, но уже не свежие простыни сохранили запах тебя, или все же, это запах секса.  Запах творческого процесса, я бы сказал. И он повсюду. Вокруг ощущается что-то странное. Наверное, так и рождаются лучшие песни, пишутся лучшие стихи, набирает объем, несясь к своему завершению бегущей строкой книга. Затягиваюсь. Наверное, ты ждешь описание дыма, многие бы описали это. Ты сам знаешь, как это бывает, мало кто не знает. Так что я не стану. Я просто выпущу дым. Мой вид не из лучших. Наверное, так бывает каждое утро с каждым мной. Мои длинные волосы сбились в клоки, которые потом не распутать, так что я просто сделаю небрежный хвост и сяду писать, потом, не сейчас. Узкие щелочки глаз, щетина, дым, который я медленно выпускаю, закрывая глаза, вытягивая губы, запрокидывая голову назад.
Зеркало ушло вместе с тобой, затерявшись в твоей сумочке. Твоя сумочка. Она не похожа на сумочки остальных, как и не похожа на остальных ты. Когда мы встретились в первый раз, ты, упавши на колени, вытряхнув все барахло на землю искала, что-то очень нужное. Наверное, если бы я не увидел среди всего этого книгу, перочинный швейцарский нож, презервативы, шоколадный батончик, карандаш, блокнот, маленькую фотографию Элвиса … наверное, если бы я не увидел бесчисленное множество рассыпанных рыжих волос… наверное, если бы я не искал образ, который я видел в книгах, в фильмах, в моих мечтах, наверное, если бы я не привык влюбляться в мелочи, а потом в их обладателя, я бы не заговорил с тобой. Ты вернешься, ты даже и не уходила, ты просто вышла купить нам еды.
 Рядом с кроватью лежит гитара. Странная штука, но поднимаясь с кровати и перед тем как лечь, я беру ее в руки. Ты ревнуешь. Однажды я сказал, что не знаю, кого люблю больше. Я люблю вас обеих, и могу быть с каждой, как с единственной. Ты спрашивала, почему, я всюду таскаю его за собой. Он такой громоздкий, и еще их две коробки. Я сказал, что они все любимые, а я не люблю расставаться с любимыми, так же, как и с тобой, ты улыбнулась, поцеловала меня, ты скоро придешь, ведь ты не уходила…ну вы знаете. Я достал из одного из двух ящиков пластинку. Это Джимми шестьдесят седьмого. И теперь все утро звуки, доносящиеся из проигрывателя, переплетаются с сигаретным дымом, запахом тебя, запахом разлитого виски, внезапно наступившего утра. Запах творческого процесса, помните.
Она помогает мне собраться с мыслями. Но, тебя я люблю больше, хотя и не говорил. Люблю, когда ты обижаешься, не сильно, ты корчишь рожицу, ты смотришь на меня - любимые мелочи любимого обладателя. Зажимаю гриф, играю мелодию, которую сочинил на днях. Почему-то новые мелодии играть интересней, чем те, что придумал давно. Я не знаю нот. Музыка выходит изнутри, я лишь запоминаю механическую последовательность моих пальцев.

Ты любишь, когда я пишу. Наверное, ты и полюбила меня за это.

Упиваться тобой словно столетним вином,
Наполнять тобой легкие, словно душащим дымом,
Растворять тебя, пуская по венам горящим теплом,
Зажимать в руках угли тебя, пока не остынут.
Тонуть в пучине тебя, устремляясь ко дну,
Убежать от всего, улететь в твое небо,
Заснуть в тебе вечным сном, и проснуться в тебе наяву.
Упасть в твою пропасть, чтобы потом быть там, где никогда не был.

Я долго не мог полюбить стихи. Помпезная рифма куда красочнее обыденного просторечия. Я полюбил их, когда полюбил тебя.

Мы путешествуем уже давно. Нормальная жизнь не для нас. Жизнь - слишком краткосрочное удовольствие, глупо его растрачивать на нормальность, разве вам не нравились в детстве чудеса. Одно из моих чудес припарковано рядом с мотелем. Додж Чарджер. Я сорвал неплохой куш после выхода последней книги из моей С.М.В., я разбудил тебя утром  и сказал «собирайся».