ФУГА 5

Денис Камышев
ФУГА №5
                Я заметил, что за мной шпионят вещи,
                Смотрят так многозначительно и веще…
                Леонид Филатов

    Для ориентации в окружающем его пространстве человеку необходима точка отсчета, определенные параметры бытия: время, расстояние, скорость - вехи, относительно которых складывается его представление об окружающем мире. Зрение, слух, сложная система обоняния и осязания помогают четче представлять действительность. Реальность может в корне отличаться от той действительности, картинка которой складывается у нас после обработки поступающей в мозг информации. И не нужно просить у Морфеуса цветную пилюльку, чтобы понять это. И не нужно расширять сознание по сомнительному рецепту Кастанеды. Нужно только осознать, что есть что-то за гранью. И спокойно жить по законам созданной вами же самими реальности.
   Вопли будильника взорвали мозг, прорвав тонкую канву ирреального пространства сна, заставляя меня матерится, путаясь в джинсах, и зомбировано тащится в ванную для запрограммированного цивилизацией утреннего омовения. Я почистил «бивни», при этом уделал зубной пастой зеркало, плеснул на опухшую планету лица водички, поковырялся в ухе специальной ватной ковырялкой и, забросив через голову ремень холщовой сумки «а-ля пилигрим», вышел в промозглое осеннее утро. Иоганн Бах в доспехах тяжелого рока преломлял скудный свет нового дня в мрачное фэнтази Стивена Кинга, нанизывая электронные импульсы мозга на звуковую волну МП-3. Словно идущий сквозь реальность «Стрелок», я попал в лифт – портал между сонным миром утренних грез и суровой необходимостью трудовых будней. Нажал на тревожно вспыхнувшую алым огнем кнопку нулевого уровня моей жизни. Лифт дернулся и, словно бормочущий проклятия старый пропойца, скрипя и подвывая, пополз вниз. Он с трудом добрался до нижнего этажа и, клацнув разъехавшимися в стороны дверцами-губами, выплюнул меня наружу. Я вышел в сумеречную зону понедельника и зашагал в сторону привычной унылой морды заводского автобуса. Автобусное нутро встретило меня кислотной расцветкой веселенькой обивки, перекошенными ликами святых работяг, аляповатой косметикой пожилых девочек из ОТК, застарелым «амбре» носков, пота, табака и тяжелого, как тевтонский рыцарь на селянке, душного запаха польского парфюма.
-Как дела, Псович?- вяло поинтересовалась луноликая Лика (страдающая аллитерацией в контексте и одышкой в жизни). В ожидании ответа Лика из Администрации кокетливо передвинула брежневскую бровь на одну морщину выше и затрепетала длинными пластмассовыми ресницами. Я буркнул что-то вежливо-непонятное и плюхнулся рядом с благоухающим портвейном Охлобыстиным из РемХренЗнаетЧегоНадзора.
-Здово, Хлыст!
-Привет, Псина! Будешь? – Охлобыстин показал на плоскую фляжку псевдо импортного коричневого пойла.
-Не…Тошнотно че-то…
Я задремал под нервное муторное подергивание «Пазика», вздрагивающего на ухабах и колдобинах бескрайних родных просторов.
Снилось мне: чистое небо в поволоке пушистых облаков, прохладная река, шелестящий листвой лес, голосящие в кронах вековых деревьях птицы…пальмы, бананы, макаки в человеческих одеждах…Макаки?
Проснулся. Мир вокруг конструктивно изменился. Словно неудовлетворенный своим ранним творчеством, Господь бездарно заигрался в фотошопе.
Болезненно неправдоподобные краски резали глаз кислотными оттенками. Лиловое небо, оранжевое, как апельсин, солнце, зеленое лицо Охлобыстина с фиолетовой флягой у красного провала рта. Прозрачные стеклянные бусины Ликиных глаз, ее крупные желтые клыки людоеда, черный, раздвоенный на конце язык и разноцветные надувные шары силиконовой груди, плывущие у моего лица.
Автобус напоминал перетянутое шпангоутами тело шхуны – деревянные борта, круглые блины иллюминаторов, казенники застрявших между реальностями пушек и отсутствие автобусной крыши, вместо которой на небесной палитре набухала лиловым синяком темная грыжа туч. Водитель преобразился в одноглазого пирата на деревянной ноге, лихо управляющего штурвалом с помощью крюка ,торчащего в рукаве обшитого золотой вязью камзола. Марина из планового отдела беспрерывно кричала «Пиастры» и щелкала клювом. Мир сошел с ума?
Я захлопнул глаза, зажмурился и судорожно помолился всем известным мне богам. Осторожно приоткрыл веки. Реальность послушным псом вернулась на свое место. Я утер холодный пот,  мысленно перекрестился, забыв на время об обрезанных в детстве семитских корнях.
  Весь день работал как проклятый: до обеда неистово боролся с голодом, после обеда со сном. Когда пробил долгожданный гонг окончания боев за выживание, я безмятежно храпел в собственном кабинете и едва не опоздал на «подвозку».
 Когда благоухающего теперь уже спиртом Охлобыстина, Ликины сиськоброви и весь «птичник» планового отдела, где работали высиживающие чужие яйца одинокие «куры» погрузили в автобус, мы неспешно покатили домой. Я ужом, едва не застряв между призывных Ликиных холмов, проскользнул на волю и выскочил у своего ободранного пятиэтажного «замка». Дома меня ждали пельмени, водка, ток-шоу по телеку и пыльный диван с давно нестиранными простынями. А через дорогу, где у гастронома сизоносые дети нирваны баловались «беленькой», нависала высотка, где жила моя королева-мать. Туда я и направил свои благородные стопы сорок третьего размера в поисках пищи духовной и ради чего-то «заточить» из необъятного материнского холодильника. В этом же доме сосуществовала колония пожилых вирусов, осколков былого великолепия, оскверненных маразмом, немощью, занудством и…Я расслабленно вторгся в сияющие зеркальные чертоги лифта, когда следом за мной ввалилась банда агрессивных стариков. Они застряли в дверях, пыхтели и препирались, кто пройдет первым и кому положено и где вы были девятнадцатого августа девяносто первого года?  И вас здесь не стояло! А ви кто такой? Я член политбюро! Я член орденоносец! Я член! И ви мне здесь никто! И там были никто! И тут стали никто! И в Израиле будете  НОЛ без палочки! Они стали вырывать друг у друга трости, вырвали у третьего костыль и ударили им  случайно зашедшего милиционера по хребту. Милиционер замер на всякий случай и притворился, что еще не заходил. Главарь банды звенел медалями за доблестный труд, активно щелкал вставной челюстью и влетел в лифт, втянув за собой своих подельников. Он приставил к моему лбу девятимиллиметровый карандаш и прохрипел: «Мы угоняем этот лифт! Это политическая акция! Просьба сохранять спокойствие и тогда никто не пострадает. Едем в Израиль! Там тепло и бананы! Пилот, заводи машину! – он многозначительно упер карандаш мне в висок. Я вздохнул и обреченно нажал на кнопку «Израиль». И мы поехали туда, где тепло и бананы…
5 сентября 2011г.