Продавщица и Быков

               

    Степану Быкову захотелось огурцов. Очень захотелось огурцов. А когда Степан желал огурец – он шел (к нему) и приобретал (его). Вот и в этот раз Быков, ковыляя (результат ночного  сражения с тараканом), приблизился к овощному магазину, и тоном, не терпящим возражений, произнес: - «два килограмма»!
     - Два килограмма чего? – спросила продавщица Елена Андреевна, с удивлением глядя на деревянный меч, который Степа забыл оставить дома.
     - Огурцов, конечно, - сказал Быков, удивляясь непонятливости Елены Андреевны.
     - Огурцы вот-вот подвезут, - улыбнулась продавщица, - сядь, милок, посиди, а то вид у тебя больно растрепанный…
    Послушавшись доброго совета Степан окинул глазом помещение в поисках стула, и, не найдя такового - уселся на подоконник, вновь переживая наиболее яркие эпизоды битвы.
     - Увертливый попался, гад,- думал он,- особенно этот его выпад левой лапой. Не зря мне говорили – «Дихлофосом» его не возьмешь. Будете вы биться, как Кочубей с Пересветом, и от вашего поединка будет зависеть победа добра над злом, или наоборот.
    Елена Андреевна, видя состояние покупателя, решила его развлечь, и поведала ему старый торговый анекдот:
     - Заходит, значит, дед в магазин и возмущается – «Что же это за перец, который совсем не горчит? Кто вам его поставляет»? А продавщица отвечает – «Старая перечница»! Ха- ха- ха- ха. Ха – ха –ха – ха.
    Пока Елена Андреевна вытирала выступившие от смеха слезы, Быков гадал, зачем иссеченное, но все еще живое насекомое, уползая под холодильник, захватило с собой памятник Русской литературы «Слово о полку Игореве», которую Степан взял в библиотеке, но так и не дочитал.
     - О поле, поле. Кто тебя усеял суповым набором? – сильно сказано, - хмурился Быков, вызывая в памяти прочитанное, и завороженный искренней грустью фразы. – Или, - хмурился он еще больше, - было не так, а так: «О поле, поле. Кто тебя усеял мертвыми костями»? Хотя какая разница. Суповый набор и есть мертвые кости… И тот момент, когда Игорь наступил на закопанную лошадь… А та ему говорит: – «Осторожней»… Вообще – трагическая вещь.
     - Трагическая вещь, - отскочило эхом от губ продавщицы. Степан, погруженный в свои мысли не сразу понял, о чем она говорит.
     - Трагическая вещь, - повторила Елена Андреевна. – «Лебединое озеро». Знаешь почему?
     - Быков замотал головой.
     - В нем тонут лебеди. А последний в семье поет лебединую песню, но сначала, по замыслу Чайковского было «Куриное озеро». Такое было у него в имении. Он топил в нем кур, и дохлых котят!
     - Дохлых котят?- ошеломленно спросил Степа, сразу позабыв о Игоре.
     - Конечно, дохлых! – рассердилась продавщица. По-твоему Чайковский был извергом? Он целыми днями ездил по губернии, чтобы найти дохлого котенка, а пока ездил – в голове у него рождалась бессмертная музыка. Музыка сфер.
     - А зачем он топил кур? – спросил Быков.
     - Ему не нравились жареные куры, - пробормотала Елена Андреевна. – Я их тоже не люблю.
    Пока Степан переваривал полученную информацию, в магазин зашли двое, один из которых, по всей видимости, был полиглотом.
     - Прикуси язык, - говорил первый из вошедших второму, имея в виду что-то интимное
     - Какой? – интересовался второй. – Английский, турецкий, или японский?
     - Свой! – указал направление первый.
     - Аааа… Больно! – заныл полиглот.
    Продавщица, между тем, продолжала делиться с Быковым последними новостями.
     - Представляете, - возмущалась она, - захожу вчера в супермаркет, а на витрине ценник – «Жар-птица». Я спрашиваю администратора – «Вы что, сказочными персонажами начали торговать»?
     - А он? – встрял полиглот.
     - А он отвечает – «Жар» - это жареная. Типа – сокращение.
     - Тогда надо было ставить вместо тире – точку, - рассудительно заметил первый посетитель.
     - Я так и сказала, - заплакала Елена Андреевна, - а он сказал, что я дура.
     - Огурцыыы – закричал грузчик, выволакивая из кладовки железным крюком первый ящик.
     - Ну, вот, - успокаиваясь, произнесла продавщица обычным тоном. – Вам сколько килограмм? Два?
     - Давайте три, - сказал Степа в приливе нежности… Три…