Морские грёзы

рассказ

Новый катер отца Михаила стоял уже неделю как у приходского гаража. Блестел свежей краской, излучал дороговизну и шарм. Одним словом красовался. На транспортной тележке, стоящей тоже как Жигули «пятёрка», катер словно показывал все свои бока и упивался тем впечатлением, какое он оказывал на прихожан. Или может, упивался отец Михаил, давно мечтавший и вот, наконец получивший эту игрушку.
       «Да, он точно нарочно выставил катер на всеобщее обозрение», - стоял возле храма и грустно думал свои нелёгкие думы Михаил, прихожанин этого же храма и тёзка священника – «Издевается он, что ли над нами? Он значит богатый, а мы так, серость приходская?», - и на лице Михаила отразилась нескрываемая злость.
       Он ещё постоял так немного, посмотрел на катер и, развернувшись, медленно пошёл в сторону храма.
       - Стёкла бы тебе побить, - почти неслышно проворил Михаил, уже ступая на паперть.
       - Давеча и побили стёкла-то, все до единого, - Мишка, местный дурачок, а может юродивый, громко проговорил сидя на ступенях храма, но смотрел почему-то в сторону приходского гаража.
       Михаил даже вздрогнул от Мишкиного голоса. Он не ожидал, что его кто-то может услышать. Он уже взялся за дверную ручку, как снова услышал за спиной Мишкин голос: - А нам Архистратиг Михаил сказал о своих мерзостях радеть.
       Михаил потянул дверь на себя и, уже закрывая её, услышал, как Мишка всё повторяет: - О своих, о своих, о своих.
       Зайдя в притвор храма, Михаил степенно перекрестился на образ Архистратига Михаила, предводителя ангельского воинства, висящий тут же на стене притвора и вдруг подумал: - «Покажет тебе Архистратиг, где раки зимуют, капитан посудины «Раздор» и боцман посудины «Искушение».
       Не мог справиться с собой Михаил. Не мог преодолеть свою зависть, хотя и убеждал себя, что нет её противной, зависти этой. Как нет и гордыни внутри своего естества. Никакие доводы не убеждали Михаила в честности отца Михаила. И то, что как судачили прихожане, катер был куплен в основном на спонсорские деньги, и то, что катер этот теперь считался флагманом небольшой флотилии их летнего детского лагеря «Юнга», и то, что отец Михаил залез в огромные долги, чтобы рассчитаться окончательно за катер и купить транспортную телегу, оформить всё, зарегистрировать катер в ГИМС и пятое, и десятое. Поговаривали даже, что отец Михаил занимал деньги у Владыки.
       «Ну, да отмазки всё это», - бежали неприглядные мысли у Михаила – «На наши кровные, жертвенные он катер этот купил. На наши! Что б я ещё хоть копейку пожертвовал, шиш!» - Михаила даже передернуло от своих мыслей. Достояв в расстроенных чувствах Всенощную, он вышел из храма и присел на лавочку. В душе был нешуточный раздрай.
       - Здорово брат Христов, - присел рядом на лавочку Пётр, сосед Михаила по подъезду – Твоей то чего-то нет сегодня?
       - Да она с ребятишками. Сопли опять.
       - Слышал, батюшка до Обской Губы пройти хочет, - наклонился к Михаилу Пётр.
       - В смысле, - не понял Михаил.
       - По Оби до самой Губы, чё не понятно.
       - Пешком?
       - Нет, на самокате блин. Ты, что издеваешься? На катере, на чем же ещё?
       - А причем тут «пройти»?
       - Ну, ты Миш даёшь. Моряки, они, знаешь ли, не плавают. Они ходят. В отпуск настоятель наш на две недели.
       - Чтоб он утопил катер свой на Губе на этой, - зло проговорил Михаил.
       Пётр как-то странно посмотрел на Михаила, но ничего не сказал. Видимо не только Михаилу, батюшкин катер сидел в печёнках. Они, молча, встали с лавки и не спеша пошли домой. Проходя мимо приходского гаража, они вдруг нос к носу столкнулись с отцом Михаилом. Тот был в тельнике и капитанской фуражке.
       - Благословите батюшка, - Пётр подошел под благословение.
       Отец Михаил, широко улыбаясь своей лучезарной улыбкой, широким жестом и как-то даже немного торжественно благословил Петра. Михаил под благословение не подошел. Отец Михаил глянул на него вскользь, но ничего не сказал.
       - Вишь как радуется, - у Михаила снова зазвучала в голосе обида, когда они отошли от гаража.
       - Не понимаю я тебя Миша, - повернулся к нему Пётр – Дался тебе этот катер.
       - Потому как нечего прихожан обирать, - теперь в голосе Михаила зазвучала не прикрытая злоба.
       - Катер то приходской Миша.
       - А оформлен на него, - Михаил ткнул рукой куда-то за спину в сторону храма.
       - Так, а на кого было оформлять то? Нет, ну на настоятеля в самый раз. Да и говорят, он своих денег выложил немало. Говорят, матушка его с ним месяц не разговаривала. На приданное старшей дочери отложено было.
       - Слушай, ну хоть ты то мне не заливай, - раздраженно и уже холодно проговорил Михаил, и всем видом дал понять Петру, что на сегодня больше разговора не будет.
       Придя домой, он нервно ходил по кухне и на вопрос жены, что произошло, злобно промолчал. Светлана своего мужа знала хорошо и с расспросами больше не лезла. Михаил, правда, всё-таки не сдержался и, бухнув кулаком по столу, проговорил: - Нет, ну вот, ты мне скажи это правильно нет?
       - Что? – повернулась к нему жена.
       - Почему скажи так, а?
       - Да ты толком объясни, что стряслось то?
       - В храме почти разруха, а он себе новый катер покупает!
       - А, вот ты о чём, - Светлана присела рядом с мужем – Так не себе же. Для детей в лагерь. Вон Любаша рассказывала, как он всех катал по Оби. Даже вахты у них там были. Посвящения в моряки. Плохо разве?
       - Да ну вас всех, - и Михаил, махнув рукой, ушёл спать.
       В четверг Михаил со всей семьей собрался в храм на молебен Святителю Николаю. Дети перестали сопливить, и Светлана радостно собирала их на вечернюю службу.
       - Папа, а мы на будущий год поедем в лагерь «Юнга»? - подошел к Михаилу старший его сын Данилка. Ему шёл восьмой год.
       Отец потрепал его по голове и уклончиво ответил: - Не знаю сынок, как Бог даст.
       - Дал бы тебе смирение лучше, а то ты со своей гордыней детей без лагеря оставишь, а им как раз на следующий год самое время - тихо, но так, чтобы слышал муж, проговорила Светлана.
       Михаил посмотрел на неё, но ничего не сказал. До храма он не проронил ни слова. Так в общем молчании они и вошли в ограду храма. И тут Михаил обомлел. Возле приходского гаража на том же самом месте стоял на тележке батюшкин катер. Только, что-то в нём было не так. Михаил сначала не мог понять, что не так. А когда до его разума дошло увиденное, он радостно и широко улыбнулся.
       - Бог всё видит, - злорадно проговорил он.
       Катер представлял собой жалкое зрелище. Стекла рубки и оба иллюминатора были разбиты. По бокам были глубокие, рваные вмятины. Надстройка рубки покосилась и даже как-то пригнулась что ли. Краска, совсем недавно сверкавшая на корпусе, во многих местах была ободрана. Кое-где уже виднелись ржавые пятна. В общем если и восстанавливать катер, то это как новый купить.
       - Так тебе и надо, - снова злорадно проговорил Михаил и в какой-то исступлённой удовлетворенности вошёл в храм.

                ***

       Отец Михаил попал в Церковь чудесным, но немного странным образом. Отслужив три года в Морфлоте, он стал грезить морем. «Заболел волной», - как говорил он часто про себя. Покуролесив на гражданке, он на второй раз всё-таки поступил в мореходку. А через два года наступила перестройка. Больная мать, брат младший, повальное безденежье. Одним словом с мечтой о море пришлось расстаться. Надо было помогать матери и поднимать младшего брата. Время бороздить океаны откладывалось на неопределённый срок. Потом сосед попросил его об услуге, надо было помочь близлежащему храму с ремонтом и, Михаил согласился. Деньги за работу местный батюшка обещал небольшие, но при общем безденежье, бартерах и купонах, это были всё-таки «живые» деньги. Он так и остался при храме. Что тогда произошло с его душой, он никогда не мог себе ответить. Просто остался при храме и всё. Поначалу алтарничал, потом его рукоположили в дьяконы и еще через год при повальной нехватке священников рукоположили в иерея. Вот так, без семинарского образования, он стал священником. Теперь ему предстояло бороздить океан, куда больший, чем тот, о котором он когда-то грезил. Семинарию он окончил уже заочно. По окончании его сразу же назначили настоятелем Троицкого прихода. И вот только тогда всплыла давнишняя его мечта о бескрайних просторах океана. Возник детский летний лагерь, лодки на вёслах и старая рында на сломанной березе. Потом ему удалось прикупить старый престарый катерок. Всю зиму приходские ребятишки помогали отцу Михаилу восстанавливать его, рихтовать корпус, красить, перебирать подвесной мотор. Зато летний сезон был незабываем. Этот старый катерок стал символом возрождения когда-то такой стабильной жизни. Символом возрождения их небольшого тогда прихода и возрождения огромной и нерушимой Церкви Христовой. Бежали года. Храм восстанавливался. Рос приход. Катерок в конечном итоге пришел совсем в негодность и, его пришлось отправить на металлолом. Потом вдруг появился спонсор, который предложил оплатить львиную долю на покупку нового катера для прихода. Отец Михаил ухватился за эту возможность, позабыв самого себя. Деньги были неподъемные, но спонсор сделал хорошую предоплату на завод и катер начали изготавливать. А потом спонсор вдруг пропал. Отец Михаил метался по местным предприятиям, частным фирмам ища помощи, но помощи не находил. Везде он получал только отказ. Видимо думали, что это поповская блажь.
       «Э…эх, как объяснишь, что катер этот для детей», - сетовал отец Михаил, не признаваясь самому себе, что катер для него стал воплощением давнишних его грёз о морских просторах.
       Одним словом, отец Михаил, словно карась, попал на крючок и попал надо сказать крепко. Почти забросив приходские дела, он всецело отдался решению проблемы. Его даже не смущало то, что прихожане, нет, нет, да и поглядывали в его сторону осуждающе, и шушукались по углам. Поговаривали, что батюшка де спустил на катер все приходские средства. Оправдываться отец Михаил не умел, да и не стал бы никогда. Так и появился новехонький катер на приходской стоянке подле гаража. Потом уже, когда на этом катере ходили по Оби все приходские ребятишки в летнем лагере «Юнга», страсти понемногу улеглись. Катер прижился.
       В этом же году, в конце августа, отец Михаил выпросил у Владыки отпуск и решил пройти на катере по Оби до самой Обской Губы. Мечту эту он вынашивал лет десять.
       Кое-как батюшка дождался положенного дня. С утра у него было чемоданное настроение. К вечеру сердце стало стучать, как молот о наковальню. Скоро, скоро, скоро, глухими ударами отзывалось оно в груди. Скоро в путь, тем паче он наконец-то будет совсем один. Две недели один на один со своей мечтой. Батюшка прямо в тельнике и капитанской фуражке ходил по территории храма, заканчивал приготовления и чуть ли не пел.
       - Ты бы хоть подрясник надел отец, - подошла к нему его матушка.
       - Не могу, крылья мешают. Вот видишь, видишь, - и отец Михаил весело повернулся к матушке, показывая невидимые крылья.
       - Семь футов под килем, так кажется, говорят морякам.
       - Ну, это когда на воду сойду, тогда и помашешь мне синим платочком, - глаза батюшки лучились детской радостью.
       - Надо было из ребят постарше юнгу себе взять, - матушка не одобряла того, что супруг её поплывет на катере один.
       Отец Михаил крепко обнял жену и проговорил: - Я тебе золотую рыбку привезу. Или всё-таки цветочек аленький? - хитро прищурившись, посмотрел он на матушку.
       - Ночью то зачем? – взлянула матушка на отца Михаила.
       - Так ночи светлые ещё, да и…Не могу удержаться я мать, не могу. Грёзы мои впереди меня летят. Ты уж прости, - и отец Михаил приобнял жену.
       Он намерено решил выходить в ночь. Хотел сделать снимки вечернего города в лучах заката своим «Зенитом». Его «зеркалка», как часто выражался отец Михаил, в хороших руках даст фору любому «Никону». И он не раз доказывал это. Его снимки приходского летнего лагеря всегда подолгу висели на доске объявлений в притворе. Один раз даже снимок батюшки занял первое место в областной газете. Только не в этом была настоящая причина его выхода в плавание в ночь. Настоящая причина была в его душе, белой птицей уже давно летевшей над рекой к океану. 
       Еще раз всё проверив, отец Михаил зашёл в храм. Он помолился Святителю Николаю о путешествующих, осмотрел по-хозяйски храм и, было собрался уходить, как заметил в углу какую-то тень. Мишка, местный дурачок, стоял на коленях у иконы Георгия Победоносца.
       - Миша, ты чего здесь? – мягко проговорил отец Михаил.
       - Стёкла по воде летят, светят ярко и блестят, - повернул свою голову Мишка.
       - Ты о чём это Миша? – отец Михаил погладил Мишку по голове.
       Мишка вдруг поднялся и, сгорбившись, пошёл к выходу, бормоча чуть слышно: - Стёкла, стёкла, вода, страшно, ой страшно.
       «Вот чудной», - подумал батюшка – «Да чего с дурачка возьмёшь».

                ***
       Катер мягко сошёл с подсанок в воду и, покачиваясь на волнах, ждал своего хозяина.
       - Ну, Михалыч, принимай, - отдал отец Михаил ключи от машины сторожу лодочной стоянки – Осетра тебе привезу, если поймаю – и отец Михаил подмигнул заговорчески Михалычу.
       Медленно отходя от пристани, отец Михаил помахал на прощание Михалычу и вдруг весело подумал: «Одни Михаилы да Михалычы кругом, «МММ» прямо какой-то», - и рассмеялся.
       Спать не хотелось. От бакена к бакену отец Михаил становился всё ближе к своей мечте. Он уже видел, как выходит на бескрайний простор Обской Губы. Делает круг миль так в десять, и становиться на якорь аккурат в устье реки. Отец Михаил всё просчитал. На этот раз он решил дойти до устья Оби, походить по Обской Губе и потом оставить катер у армейского друга в Салехарде до будущей весны, а оттуда уже лететь самолётом. В самом начале будущего лета они договорились с другом взять одновременно отпуска и выйти из Обской Губы уже в Северный Ледовитый океан. Потом отец Михаил снова улетит самолётом, а Андрей, так звали батюшкиного друга, пригонит катер как раз к сезону открытия приходского лагеря.
       «Может и воцерковить Андрея удастся за это время», - и отец Михаил мечтательно уставился в речную гладь.
       Волны мерно били в борта, два мощный «Меркурия» уверенно и неумолимо тянули «Стремительный», такая надпись красовалась по обоим бортам катера, к Обской Губе. К утру, он уже прошёл Могочин и километров через пять встал на якорную стоянку. Надо было поспать часа три четыре. Выбрав место у песчаного плёса, отец Михаил бросил якорь. Осмотрев в мощный бинокль окрестности, он спустился в трюм, достал лежак и лег на палубе. Заложив руки за голову, отец Михаил смотрел в рассветное небо. Катер покачивало и от этого становилось спокойно на душе, словно он находился в люльке младенца. Наконец сон сморил морского волка, и батюшка провалился в мягкую негу.
       Проснулся он от громкого скрежета. Не понимая спросонья, что происходит, отец Михаил рванулся в рубку, но тут, же от сильного толчка повалился на палубу. Мгновения хватило священнику, чтобы оценить ситуацию: неуправляемая, ржавая, и видимо давно уже брошенная баржа сорвалась со своего где-то там якоря и теперь дрейфовала по Оби. Её развернуло поперек реки и стало прибивать к берегу, где она и задела, и прошлась своей мятой ржавой кормой по свежей краске правого борта «Стремительного».
       Отец Михаил свесился через борт и осмотрел повреждения. Вмятина глубокой полосой протянулась по всему правому борту. Вместо надписи «Стремительный», теперь осталось только «…мительный».
       - Ох…, - только и выдохнул священник.
       Ещё не осознавая до конца, что же произошло, он поднялся в рубку, взял бинокль и стал смотреть на удаляющуюся баржу, которую к тому времени отнесло уже метров на пятьдесят вниз по течению. Она так и шла поперёк реки. Ржавая, давно списанная, наверное, но так и не распиленная на металлолом, баржа сейчас уходила в своё последнее плаванье.
       «Сейчас встанешь», - подумал отец Михаил, заметив как баржа, своей кормой зацепилась за береговую мель – «Встанешь, а мы тебя попробуем стреножить. Ну, и наделала ты дел. Эх», - ещё раз вздохнул священник.
       Он снова спустился в трюм. Надо было найти, из чего сделать буфер на нос. Отец Михаил хотел, словно буксир затолкать баржу к берегу на мель, а там уже разберутся кому надо, что с ней делать. Он старательно не думал о повреждениях катера. Как-никак, а катер-то новёхонький.
       «Был», - подумал священник – «Хорошо ещё, что покрышки старые для швартовки взял».
       Пока он прилаживал на нос катера старую автомобильную покрышку, баржу развернуло по течению вдоль берега и она, сойдя с мели преспокойненько себе поплыла дальше. Надо было торопиться. Отец Михаил пошел в рубку, взял бинокль, чтобы заранее провести рекогносцировку и осмотреться лишний раз. Река дальше по течению делала небольшой изгиб.
       «Вот в этой излучине мы тебя и поймаем», - и уже хотел убрать бинокль, как что-то привлекло его внимание.
       Отец Михаил пристально стал вглядываться вдаль. Так и есть. По курсу неуправляемого дрейфа баржи была лодка. В лодке было двое, взрослый и малец. По тому, как взрослый, суетясь, выбирал снасти, батюшка догадался, что они уже поняли, что баржу гонит на них. Поняли всю опасность своего положения и в спешке снимались с якоря.
       «Хотя, какой якорь на «Казанке», так камень на бечевке», - и батюшка, отложив бинокль, стал наблюдать за развитием событий.
       В лодке шла нешуточная суета. Батюшка разглядел как дед, а это был, бесспорно, человек старый, выбирал снасти, батюшка не мог понять что?
       «Самоловы! Точно самоловы! Да бросай их ты! Бросай!», - священник даже привстал на цыпочки от волнения.
       Но на самоловах была ещё и рыба. Два крупных видимо осетра, еще что-то, батюшка не мог различить в такого расстояния. До лодки было метров четыреста. Схватив бинокль, он разглядел, что в лодке был дед видимо с внуком. Мальчонке было от силы лет десять, двенадцать. Дед суетливо выбирал снасти и прикрикивал на внука, чтобы тот не лез под руку, не мешал. Отец Михаил, словно воочию слышал сейчас, как прикрикивает на внука дед. Но малец не унимался, и всё время старался помочь деду вытаскивать снасти. Вдруг он дернул руками и громко закричал. Отец Михаил видел, как открылся рот мальчонки в немом крике. Самолов попал видимо в его ногу. Мальчишка был на крючке. И батюшка вдруг понял, что теперь деду с внуком не уйти.
       «С самолова просто так не снимешься. Затащит под баржу прямо с лодкой и конец», - бежали мысли в голове священника.
       Решение пришло мгновенно. Нужно было как можно быстрее задержать баржу и постараться затолкать её на береговую мель. Благо буфер уже был приделан на носу катера. Отец Михаил стал выбирать якорь, но якорь как назло не выбирался.
       «Да, тут на плесе-то, откуда коряга!?», - в сердцах подумал священник.
       Он крутил ручку подъемника, а катер только присаживался на нос. Ничего не получалось.
       «Господи помилуй!», - взмолился священник, но якорь не поддавался.
       Он как на крыльях залетел в рубку, завел катер и дал задний ход. Оба мотора ревели, катер стал заметно сдавать назад. Вдруг якорная цепь громко лязгнула, и якорь чуть было не выскочил из воды. Отец Михаил как угорелый рванулся на палубу, что есть духу, выбрал якорь и, вернувшись в рубку, дал полный вперёд. Время, такое драгоценное в данной ситуации время было упущено.
       Баржа закрыла своим корпусом обзор и, отец Михаил не знал, сколько метров осталось до лодки сейчас. Нужно было принимать решение. И он его принял. Дав лево руля, описав полукруг, он увидел, что баржа метрах в тридцати от лодки. Дед что-то судорожно делал с внуком, стараясь видимо срезать самолов, но из-за нечеловеческих криков внучка, у него ничего не получалось. Баржа шла прямо на них.
       «Сейчас раздавит корпусом, подомнёт под себя, а там уже и трупов не найдёшь», - пришла мысль к отцу Михаилу, и он перевел оба мотора в режим форсажа.
       На полной скорости он дал разворот перед самой баржой, пошла волна, которая сильно качнув катер, прижала его к барже. Баржа накатила всем корпусом на катер и стала подминать его под себя. Скрежет. Рёв моторов. Посыпалось остекление рубки и палубной надстройки. Отец Михаил закрыл глаза и дал полный назад. Катер как поплавок выскочил из-под баржи. Думать времени уже не было. Он снова дал полный вперёд и, упершись в борт баржи, стал толкать её к берегу. Тоннаж он не учёл. Баржа была к тому же и притопленна наполовину и, катеру не хватало мощности её развернуть. Когда уже нос баржи стал поворачивать к берегу, один из моторов задымил и заглох. Катер сразу толкнуло и откинуло от баржи. Нос баржи теперь шёл к берегу, но корпус снова стало разворачивать поперек реки и всё равно несло на лодку. Отец Михаил теперь уже слышал истошные крики мальчугана, от которых закладывало уши. Сердце священника сжалось и он, дав мотору задний ход, отошёл от баржи.
       «Шут с ним с катером этим!», - только и пронеслась мысль в голове священника.
       Он, сделав большой полукруг, разогнал катер, насколько позволял один мотор и понёсся к барже. Теперь надежда была на силу инерции и, катер всем своим весом врезался в борт баржи. Полетели в лицо оставшиеся стекла рубки, треснули и высыпались иллюминаторы. Корпус заметно повело. Но мотор не заглох и из последних сил тянул баржу. Так они и прошли мимо лодки, катер с ревущим мотором и баржа громадой своего корпуса. «Казанка» стукнула пару раз в борт «Стремительного», но это было уже неважно. Баржа уверенно шла к берегу, а оба борта «Стремительного» были и так уже изрядно помяты. Издав скрежещущий вой, словно раненное животное, баржа крепко села на береговую отмель.
       - Уф, - выдохнул священник.
       Он трясущимися руками провёл по своему лицу. Руки были в крови. Стёкла изрядно посекли ему лицо. Не взирая на это, он достал аптечку, дал малый назад и бросил конец на «Казанку».
       Откусив кусачками самолов и при этом, чуть сам не упав в обморок от истошного крика мальчугана, отец Михаил довольно умело перевязал рану. Конец крючка торчал над наливающимися кровью бинтами. Мальчишка уже не орал, только по лицу текли крупные, как горошины, слёзы.
       - Вези его к хирургу отец, - проговорил батюшка, всматриваясь в лицо пожилого, но довольно боевого и бравого мужчины – Как звать, то Вас?
       - Михаилом кличут. Тебе бы сынок тоже к дохтуру бы нать.
       - Да, ничего, обойдусь. Лодка то цела? Сам дойдешь?
       - Да, что с ней сделатся, с болванкой железной. Щас дочери, э нет,…не дочери, зятю позвоню, а то дочь ненароком умрет, хуч и дохторша сама, - и дед достал мобильный телефон.

                ***

       С лицом заклеенным пластырем, затянутыми полиэтиленовой пленкой иллюминаторами, отец Михаил шёл вверх по течению. Шёл домой. Один «Меркурий» с натягом, но всё-таки довольно сносно тянул катер.
       «При такой скорости только через дня два дома буду», - грустно думал свои думы священник – «Накрылась мечта. Ну, ничего. На всё воля Божия. Это т надо же, в Морфлоте отслужил, в мореходке учился, катер купил и всё для одной единственной цели: спасения неразумного деда и божьего отрока. Чудны дела Твои Господи!», - и отец Михаил заметно повеселел.
       «А катер, ну, что катер? Катер мы с ребятишками за зиму восстановим. Ещё и до Ледовитого Океана дойдём! А дурачок то наш приходской отмолил меня! Отмолил!», - и священник дал продолжительный гудок.

                Август 2012 г.