Мусорная романтика

Волею судеб меня, кандидата исторических наук, занесло на городскую свалку, где я коротал свободное от поисков сколь-нибудь ценного мусора время распитием разнообразного алкоголя в компании крайне сомнительных типов. Было довольно тяжко, однако время неслось незаметно, и я даже не заметил, как поредели, а затем и поседели волосы, как окончательно одряхлело тело и как потух некогда бойкий взгляд. Я давно уже не отмечал дней рождения, однако примерно помнил, что мне было около пятидесяти. То есть где-то двадцать бесценных лет жизни были посвящены алкоголизму, бесконечной возне с хламом и сосуществованию с отбросами общества.

Я взглянул на отражение своего лица в луже, вытекшей из-под мусорной машины и понял, что потратил впустую слишком много времени. У многих бородачей со свалки уже были отпрыски, весело игравшие с плавательными пузырями рыб и прочей веселой требухой, а у меня со времен преподавательской деятельности даже секса не было. Ну и решил я тогда очаровать Гальку — королеву той помойки, разбившую сердца многим лентяям с нестрижеными ногтями и пустыми взглядами. Я, должно быть, был единственным человеком в этом говне, способным связать пару слов вместе, так что девушка вполне охотно пошла на сближение и через некоторое время переселилась в мою коробку из-под холодильника, щедро оклеенную газетами.

Мы вместе выковыривали личинок из сгнивших фруктов, жгли шины на закате и безудержно занимались любовью на матрасе, набитом волосами, привезенными из парикмахерской. Мне не было так хорошо даже в те времена, когда люди из моего окружение могли без труда отличить Гитлера от Гиммлера, так что я твердо решил сделать Гальке предложение. Она, конечно, обрадовалась и согласилась, а потом достала из тайника праздничную бутылку недопитого кем-то Жигулевского пива. Мы, естественно, не собирались ехать в ЗАГС и заниматься прочей цивильной чушью — ведь жизнь на свалке почти что не имела ничего общего с жизнью в городе. Желающие обручиться должны были пройти особый обряд, который вызывал у неподготовленных сильный шок и, довольно часто, помутнение рассудка. Ходили даже слухи об умерших от ритуала молодоженах, однако нас с Галей это не испугало, и мы, предварительно поговорив со знающими людьми, приступили к таинству.

Сначала требовалось вырыть небольшую пещеру в куче мусора, с чем нам удалось справиться безо всяких проблем. Затем надо было собрать несколько трупов кошек и собак, окунуть их в отходы из химзавода и аккуратно сложить в вырытом углублении. После этого советовали подождать пару дней, чтобы запах как следует сформировался, ибо только так связь между мужчиной и женщиной становится особенно сильной, однако мы с Галькой решили проигнорировать эту часть обряда и сразу полезли в пещеру. Смрад вскружил нам голову и мы практически сразу упали на нечто слизкое и обволакивающее, что только добавило романтики. Я гладил свою зазнобу по когда-то рыжим волосам, испачканным в мазуте, и шептал ей страстные банальности, наслаждаясь радостной реакцией на каждое ласковое слово. Однако таинство обязывало практически сразу приступить к следующему действу, поэтому мы встали, взяли дохлых животных и принялись скручивать их таким образом, чтобы трупная жидкость равномерно покрыла наши тела. Я не удержался и блеванул прямо на свою будущую жену, но она просто рассмеялась и сказала, что пора завершать церемонию.

Я взял ее под руку и повел на самый высокий мусорный холм, выглядевший в лучах рассветного солнца словно Эверест. Толпы бородачей и сгорбившихся созданий, мало чем напоминавших женщин, радостно смотрели нам вслед и пили самогон из картофельной кожуры, предусмотрительно приготовленный главным алкоголиком свалки. Мы шли, крепко сжав руки и постепенно снимая друг с друга тряпье, скрывшее немытые телеса, дабы без задержки приступить к последней стадии. Когда мы с Галькой наконец забрались на холм, она повалила меня на землю, принялась делать безумный минет, а затем уселась сверху и чертовски быстро довела меня до оргазма.

Мы были вне себя от радости и спустились, дабы поделиться счастьем с народом, однако один бородач, выпивший слишком много самогона, спутал мою Гальку с Помойным монстром и забил ее до смерти кинескопом от советского телевизора. Я горевал некоторое время, постоянно повторял «ДОНТ ГО» — словосочетание, услышанное когда-то в одной песне, а затем, когда горечь утраты немного стихла, направился в город, чтобы пожить среди обычных людей. Мне удалось пересилить себя и устроиться на работу грузчиком в каком-то странном магазине, а с первой зарплатой появилось и нормальное жилье. Теперь вечерами я не сижу с бутылкой трояра в картонной коробке, а оглядываю гаражи с третьего этажа хрущовки и поднимаю рюмку паленой водки за свою последнюю любовь.