Черная дыра. Глава 22. Родственник герцогини

22. Родственник герцогини

В Майами, куда Иннокентий прилетел с Эльзой, многие знали господина Гонсалеса. У него была лучшая вилла на берегу Флоридского пролива, хорошо видимая с моря. По словам многих жителей города, к которым обращался Иннокентий, Гонсалес был крупным бизнесменом, владевшим плантациями кофе в Мексике и Бразилии. На своей вилле он жил постоянно, изредка выбираясь на фазенды.

Увидев Иннокентия и Эльзу, добивавшихся с ним встречи, Гонсалес был немало удивлён и озадачен. Бизнесмен никак не мог поверить, что эти молодые сотрудники Интерпола знают о его золотом кресте с изумрудом. Он долго отрицал свою причастность к злополучному делу по незаконному приобретению похищенного креста и, не на шутку рассердившись, даже хотел их выставить на улицу. Для этого достаточно было только нажать на кнопку мобильного телефона, который он не выпускал из рук, или просто позвать охрану, и крепкие парни тут же вышвырнули бы их вон. Но что-то его сдерживало, и, хотя никаких угрызений совести он не испытывал, слушая обвинительную речь Иннокентия, никого не позвал.

Позже Гонсалес удивлялся сам себе, почему не принял адекватных мер против этих проходимцев, как называл про себя Иннокентия и Эльзу. Вначале у него даже возникло предчувствие, будто он попал в руки Иннокентия, пытавшегося его обворовать, но потом успокоился и стал отвечать на вопросы сотрудников Интерпола.

Джон Гонсалес оказался крепким орешком, прошедшим непростую школу жизни. В молодости он служил в морском десанте, был наёмником во Французском легионе. В составе миротворческих сил побывал во многих «горячих» точках планеты, несколько раз был ранен. А, когда «переходной возраст» прошёл и он достаточно перебесился, как говорила его мама, спустился на землю: стал с родителями заниматься их крепким хозяйством. Отец Джона владел плантациями кофе в Бразилии, доставшимися по наследству от матери. Одному управляться было уже сложно, поэтому сын оказался незаменим.   После смерти родителей Джон сам стал богатым. Он хорошо знал, что ему надо, и  пополнил своё «хозяйство» новыми участками земли. Их он также приспособил под  кофейные плантации и удачно вложенные деньги вскоре многократно увеличили его состояние. 

За столом Джон разговорился и как-то незаметно для себя поведал историю, связанную с крестом, которым почему-то заинтересовался Интерпол. 
Однажды копаясь в семейных бумагах, сваленных на чердаке родного дома, он нашёл две стопки, перетянутых шпагатом. Бумаги были покрыты толстым слоем пыли и затянуты паутиной.

По этому признаку Джон определил, что к ним давно не прикасались. Все бумаги были написаны по-испански, что могло удивить любого, но только не его. В детстве молодой человек не раз слышал о том, что в его жилах течёт испанская кровь, а его далёкая родственница была весьма состоятельной буржуа. Самолюбие взыграло, и в нём пробудилось страстное желание узнать, что же спрятано в тех документах. Семейные тайны он не хотел никому доверять, поэтому пришлось браться за учебники испанского. И тут, по-видимому, сказалась его наследственность: вскоре он сносно говорил на языке своих предков и довольно хорошо читал.

Среди бумаг Джон сразу  выделил пожелтевшие от времени письма, аккуратно связанные красной ленточкой. Письма содержали переписку его прабабушки Изабеллы Гарсии де Гонсалес со своими родителями, жившими в провинциальном городке на севере Испании.  В первом письме папа последними словами ругал свою непутёвую дочку, сбежавшую прямо из-под венца. Давая ей наставления, он советовал забросить своё вредное увлечение живописью. «Займись каким-нибудь полезным ремеслом, которое тебе будет приносить средства к существованию, - писал рассерженный отец. – Учти, денег ты от нас не получишь», - добавлял он жёстко.

Внизу стояла приписка её мамы, написанная более сдержанно. Она сожалела, что Изабелла уехала из дома, очень скучала. «Ты зря не связала свою судьбу с этим замечательным человеком, - писала она дочке. - Теперь, смотри, как бы тебе не остаться христовой невестой». Мама желала ей счастья и просила вернуться домой. Постепенно тон писем изменился: родители предлагали беглянке помощь, расспрашивали о жизни в большом городе. Мама интересовались её проблемами, советовала быть более осмотрительной с молодыми людьми. 

И, наконец, Джон прочёл письмо, где впервые увидел фамилию, которую сам носил.  Правда, не было в его фамилии первой части - «Гарсия», принадлежавшей прабабушкиному отцу.  Как он понял, тот Гонсалес, про которого шла речь в письме, был немолодым, но очень состоятельным человеком. 

«Без любви его богатство тебе не принесёт счастья, - писала мама Изабелле, - но, в то же время, если герцог тебя любит, надо соглашаться на его условия. Выходи за него замуж, мы с отцом тебя благословим».
«Вот это да! Прабабушкин муж, оказывается, был герцогом, - подумал тогда Джон. – Кто бы знал!? А родители почему-то об этом никогда не говорили.  Очень странно! – перечитывая письмо, размышлял Джон. - Значит, и во мне течёт благородная кровь. Где же, интересно,  прабабушка нашла своего дорогого герцога?»

Удивлению Джона не было предела. И чем больше он знакомился с письмами, тем больше недоумевал. И было от чего.
В следующем письме мама Изабеллы писала, что они с отцом приедут на её свадьбу, но пока они не знают, что подарить молодожёнам.

«Ведь мы теперь тебе не чета – ты скоро станешь герцогиней. Отец хочет тебя осчастливить своим семейным крестом, - по секрету сообщала она дочке. -  Этот крест переходит из поколения в поколение. Если отец не передумает, ты будешь седьмой наследницей семейной реликвии. По его словам, крест сделан из чистого золота, привезённого самим Колумбом из Нового Света. Отец говорит, что, по преданию, его далёкий предок подарил один крест дочери Милагрос, а второй - старшему сыну Гаспару. Он, видно, был такой же своенравный, как ты: несмотря на уговоры родителей,  в поисках богатства отправился за океан. Дочка, береги себя».

У Джона перехватило дыхание. Только выпив пять банок пива подряд, он пришёл в себя и смог реально воспринимать действительность.
«Вот бы взглянуть на этот семейный раритет, - ещё раз перечитав письмо, стал мечтать Джон. – Интересно, подарил  его отец дочери или  в последний момент пожалел. Я не удивлюсь, если у бати дрогнула рука. Всё-таки семейная реликвия, а с такими вещичками старики расстаются неохотно. По себе знаю, как будто они хотят всё унести с собой в могилу».

Потом пошли письма с советами родителей, как ей наладить свой семейный быт и как вести себя с герцогом. И неожиданно, как узнал Джон из очередного письма, герцога Гонсалеса не стало. Мама писала, как ей теперь жить после смерти мужа. Таких писем было немало, Джон в них особо не вникал, а вот одно письмо, написанное каким-то художником, его заинтересовало. Тот просил Изабеллу прийти за своей картиной, которую на днях он закончил. А ещё клялся в своей любви к герцогине Изабелле и просил её руки. Письмо было подписано довольно неразборчиво, но Джон прочёл: «Диего Суарес».    

Во второй папке Джон нашёл два документа, в которых тоже упоминалось об этом художнике. Это был счёт за проведение выставки в Париже и письмо какого-то  поклонника, пришедшее также из Парижа. Из этого письма Джон и узнал, что Суарес был художником с большой буквы, написавшим немало талантливых работ и ту самую картину, которую просил забрать герцогиню. Это была «Изабель». На  её характеристике автор письма остановился отдельно. 

«Дорогой господин Суарес! На Вашей картине «Изабель» во всём величии предстаёт красивейшая женщина нашей планеты, - писал он художнику о картине его далёкой прабабушки. – Этой женщине время как будто не подвластно, она спокойно смотрит на нас, как святая, вызывая живой интерес. Кажется, она сейчас встанет и сойдёт с полотна. Я уверен, так будет всегда. В Вашей работе, господин Суарес, я вижу продолжение Рафаэля, Рубенса, Караваджо и многих других величайших живописцев прошлого. Желаю вам, дорогой господин Суарес, побольше таких выдающихся творений, не подвластных времени».
 
Так Джон первый раз услышал об этой картине и захотел, во что бы то ни стало её найти. Он мечтал увидеть свою знаменитую прабабушку и составить генеалогическое дерево своего рода.   
Этим переписка не заканчивалась, но в основном там были письма, не представлявшие для него интереса. Стопка таяла прямо на глазах, и казалось, ничего интересного он больше уже не увидит, но неожиданно ему повезло.   

В одном письме, написанном её вторым мужем - Фернандо, рассказывалось о делах их совместной компании. Письмом  Фернандо Джон также  заинтересовался, ведь там речь шла о крупном бизнесе, которым, как он понял, владела Изабелла.
 
С огромным интересом он изучил все бумаги и вскоре знал многие тайны своего рода. О них, как ни странно, даже не подозревали его родители. Как выяснилось, у его бабушки Камилы была сестра Розалия, оставшаяся с Фернандо в Испании, а Изабелла со старшей дочерью перебралась в Америку. Прабабушка Изабелла оставила мужу всё своё состояние, даже не позаботившись о своей части прибыли и недвижимости. По-видимому, как он предположил, это было связано с семейной драмой.

Узнав эту потрясающую новость, Джон поставил себе цель найти и вернуть её наследство, по праву, принадлежавшее теперь ему. Этому он посвятил немало времени, но потом ни разу об этом не пожалел. Первым делом он нашёл хорошего адвоката и вместе с ним отправился в Испанию, где без труда разыскал своих родственников, даже не подозревавших о его существовании.

Поиски картины привели его в Нью-Йорк,  к весьма состоятельному человеку – известному перекупщику старины. Они долго сидели в ресторане, беседуя о жизни и напоследок, когда Джон подумал, что уходит ни с чем, перекупщик  пообещал найти эту картину. Вскоре после той встречи красивая и гордая Изабелла предстала перед его глазами. Картина его потрясла и, выложив приличную сумму, Джон её выкупил. Но он не остался внакладе: денег, полученных  у испанских родственников, хватило с избытком.   

Следующей целью, которую Джон себе поставил, была находка наперсного креста Изабеллы. Задача оказалась намного сложней, чем поиски картины, и практически невыполнимой. Но Джон был человеком упорным, не боявшимся трудностей, и не терял надежды на  успех.  Несколько лет он вёл поиски этого креста в самых разных направлениях, подсказанных собственной фантазией и добровольными помощниками, старательно выполнявшими его поручения. Джон связался со многими перекупщиками и известными коллекционерами, объездил крупнейшие музеи Америки - результат был отрицательным – никто не слышал о таком кресте.  Он как будто канул в воду.

И вот в один из приездов в Боготу, где Джон часто бывал по делам своей фирмы, он услышал о похожем кресте, украшенном крупным изумрудом. По словам Хосе, знакомого хранителя музея, его нашёл русский турист в какой-то пещере.

- Этот наперсный крест можно было бы отнести к тринадцатому или четырнадцатому  векам, - говорил ему Хосе, хорошо знавший тонкости в своём деле, -   но, перепроверив результаты анализов, эксперты остановились на шестнадцатом.  Так что, по возрасту, он  подобен тому, который вы ищете,  - сделал он заключение.

После этого разговора Джон принёс фотографию креста, сделанную с портрета Изабеллы, и сравнил с фотографией, показанной смотрителем музея. Внешне кресты были очень похожи, отличаясь только изумрудной вставкой.

- В крестах моих предков не было изумруда, - сказал расстроенный Джон, - а тут такой огромный камень. – Надо же, удача была совсем рядом и такая незадача!
 От досады он готов был обругать Хосе последними словами. И тот, будто угадал его мысли.
- Знаешь, Джон, изумруд могли вставить позднее, это несложная работа, - уверенностью в голосе сказал Хосе. - Я хорошо помню тот крест. Так вот, в нём каст не напаян, а сделан из металла самой матрицы. То есть, выдавлен,  как делали индейцы в своих ювелирных изделиях.

- Не понял, - рассеянно спросил Джон. – Что за каст? 
- Это оправа для камня, с помощью которой он крепится к украшению, или, если быть точнее, закреплен на том кресте.       
Выслушав аргументированные доводы Хосе, Джон обрадовался. Всё говорило о том, что тот крест принадлежал его далёкому предку Гаспару, бесследно исчезнувшему в Новом Свете.
- Мне нужен этот крест, - сказал он взволнованным голосом. – Найди его, я хорошо заплачу!
Хосе долго молчал, видимо, обдумывая, как ему поступить и, наконец, глядя Джону прямо в глаза, сказал: 

- Это будет очень дорого стоить, крест не продаётся. Значит…
Он не договорил, но Джон и так его понял. 
- Я дам столько, сколько надо, - стал он уговаривать Хосе. – Для меня деньги не помеха. Мне нужен этот крест, понимаешь, – это семейная реликвия. Обещай, что ты его найдёшь! 

Любой ценой Джон хотел его заполучить, и уговорил Хосе. С того времени он буквально потерял голову: крест ему чудился повсюду, где бы он ни был. Вначале он каждый день звонил Хосе, но тот, не выдержав, его отбрил. Хосе даже не подозревал, в какое сложное дело ввязался. Русский турист отказался его продавать даже самому изумрудному королю, желавшему его приобрести для музея, а о том, чтобы продать кому-то другому, не хотел и слышать. Не помогли никакие уговоры. Турист жил на вилле Генриха, охраняемой, как военный объект стратегического назначения, поэтому украсть или отобрать крест никто не смог. Оставалось только рассчитывать на счастливый случай.

И  вскоре он представился: русский турист уезжал домой. Хосе предпринял все возможные и невозможные меры, чтобы не упустить Иннокентия, но всё равно чуть не прозевал. Его замысел удалось осуществить только в аэропорту пересадки – во Франкурте-на-Майне. 
Крест Гаспара превзошёл все ожидания Джона. Коммерсант им восторгался и благодарил Бога за то, что он попал в его руки. 

- Господин Гонсалес, покажите крест, - выслушав его рассказ, строго сказал Иннокентий.
Джон, было, замешкался, соображая, что ему делать, а потом без лишних слов открыл сейф и вытащил свёрток из красного бархата.

- Вот он, - разворачивая бархат, с трепетом произнёс Джон. – Посмотрите.
На столе засверкал крест, так хорошо знакомый Иннокентию. Начищенный до блеска крест сиял солнечным светом, весенней зеленью светился изумруд.
- Он самый! – радостно воскликнул молодой человек. – Наконец-то!
Иннокентий хотел взять его в руки, но Джон его перехватил крест и, прижав к груди, застыл с поднятой головой. Он был сам не свой и, будто взывая к помощи Всевышнего, просил о защите.

- Господин Гонсалес, не валяйте дурака. Положите крест на стол, - жёстко сказал молодой человек. - Это краденая вещь. Крест принадлежит гражданину России Иннокентию Кашкину. 
На лице у Джона ни один мускул не дрогнул. Он стоял, не шелохнувшись.
- Это мой крест, мой! - произнёс он, наконец. – Я его не отдам никому.
Было видно, незваные сотрудники Интерпола его достали, ещё немного и он выйдет из себя.
- Посмотрите на меня! - властно сказал Иннокентий. – Смотрите мне прямо в глаза, не поворачивайтесь и не крутитесь. Вот так. Смотрите внимательно.
Их глаза встретились.

- Вы совершенно спокойны и сосредоточены, - произнёс Иннокентий несколько мягче. – Вы расслаблены и ждёте моих дальнейших команд. Помогайте, если я что-то вас попрошу. Начали! Положите крест перед собой и смотрите на меня. Теперь принесите лист бумаги и ручку. Пишите!

Джон повиновался командам Иннокентия, и скоро им была написана дарственная на передачу креста. Как только приглашённый нотариус её заверил, крест перекочевал в сумку Иннокентия.
- Спасибо, Джон! Вы нам очень помогли, но не пытайтесь нас искать. Мы с вами свяжемся сами. А сейчас проводите до машины.
На прощание Иннокентий пожал руку Джону.