Вечер

ВЕЧЕР

По двору, как и прежде, ходят куры. В остальном все изменилось. Всегда аккуратный ухоженный дом со смертью бабушки как-то постарел и покосился. Маленький палисадник, вмещавший кусты сирени, сливу, жасмин, куст малины, вишню и множество цветов, теперь совсем зарос. Сирень разрослась так, что погибли цветы, да и сажать их больше некому, слива и вишня засохли, жасмин поглотил малину.

Дяде Вове, живущему на второй половине дома, становится все хуже: он страдает астмой, и часто у калитки стоит «скорая». Но сегодня такой вечер, как будто ничего не изменилось со времен моего детства. То ли вечер такой же теплый, какими бывали вечера тогда, то ли еще что-то вернулось… А, может, просто настроение.

Ленька и Верка, теперь уже муж и жена. Они одни остались здесь из нашей шумной кампании. Ленька вырезает какую-то игрушку из дерева для их сына Темы. Верка, курносая пышка - дочь дяди Вовы, кормит Артема абрикосами.
Мой дед, как всегда в пиджаке и шляпе, дремлет, сидя на крыльце. Дядя Вова, накормив кур, подходит к нам.
- Мать когда вернется? – спрашивает дядя Вова у Верки.
     Тетя Люда, жена дяди Вовы, была привезена им сюда, в наш город лет тридцать назад  из далекой Вятки. И, несмотря на возраст, сохранила внешность красавицы. Украинский диалект к ней не пристал, так что говорит она «окая», так непривычно для нашего края. Дядя Вова, будто ей подражая, тоже делает ударения на «о».
- Верк, так чего, мать в баню пошла? – допытывается дядя Вова.
- Ой, отец, надоел. Опять ругаться не с кем? Скучно? Вон пойди деда растормоши.

Ругались в этом дворе всегда, если не друг с другом, то с соседями. Это теперь страсти поулеглись. Хотя помощи и дружбы тоже было достаточно. Но от ссор веселее что ли?  Очень трудно вспомнить время, когда кто-нибудь с кем-то не был бы в ссоре. Результат ссоры – долгое или не очень молчание. «Я с ним (с нею) не разговариваю», - объяснял участник ссоры. Бывало тетя Зина, мать Леньки, плеснет из ведра куда-то на середину дорожки, а сверху белье висит, только что выстиранное тетей Аней.
Или курица случайно со своего родного двора на огород дяди Ивана попадет… Или Яшка  Игоря курить учит, Ритка меня красит, а мне еще и десяти нет…Естественно, все эти причины были поводами стычек родителей, теть, дядь, бабушек и дедушек.
   Но особенно любили ссориться дядя Вова и мой дед. К примеру, дядя Вова выйдя на свое крыльцо, приветствует деда. Дед откликается: «Ну, как тебе вчерашняя программа «Время»?» - Дед страстный поклонник «новостей». Он буквально шипит, когда кто-нибудь слово скажет во время вещания. «А-а, все врут, - отвечает дядя Вова, - Ты, дед, как с неба свалился.  Всему веришь. Лучше скажи, что «Голос Америки» говорит?»
   Дед хмыкает: «А то они не врут».  « А все врут. – Соглашается дядя Вова. - Слушай, а ты не помнишь, кто это в космос  вчера полетел?» Дед называет фамилии. «А когда прилетят?» - задает вопрос дядя Вова. «Не знаю, не сказали…» - « Как не знаешь? Ты иди, послушай, может, скажут? А то без тебя еще не приземлятся благополучно, не дай Бог.»
Дед обижается: «Ты опять начинаешь?» «А что я такого сказал?» – удивляется дядя Вова.
«Идиет, - шипит дед. – не хочу больше с тобой разговаривать.»
Дед поворачивается и, громко хлопая дверью, уходит в дом.
   Да, сколько было страстей на почве последних известий… А теперь мой боевой дед спит на крылечке, а дядя Вова пристает ко мне.
- Вот ты мне скажи, Кира, как там в Москве? Что это там во МХАТе, порядок уже? Кто чего хочет? Что говорят?
- Не знаю, дядя Вова.
- А кто такие «панки»? Говорят, со свастикой ходят.
- Нет, это разные люди.
Дед просыпается и зовет меня.
- Что, дедушка?
- Ты Горбачева видела? – спрашивает он.
Все на меня смотрят.
- Да нет, не видела, - огорчаю я их.
- А, не верю я во все это, - замечает дядя Вова, - а ты как, дед, считаешь?
Но дед не отвечает. Он опять спит, склонив голову себе на плечо.
- А как в Москве говорят?
- По-разному.
- А продукты есть?
- Почти ничего.
- Не может быть! В Москве… Было время, когда вообще все лежало.
Леня поднимает голову от работы. На горизонте появляется сгорбленная старушечья фигура. Лет пятнадцать назад к тете Люде приехала воспитавшая ее тетка «помирать». Баба Тася почти ослепла. Но жила отдельно, неподалеку, в маленькой комнатке, купленной у городской скандалистки Тани  Мешок. Мы называли Анастасию Андриановну бабой Тасей, дядя Вова и дед звали ее «старуха», тетя Люда – просто «тетка».
    Баба Тася, медленно шаркая большими искривленными ногами, подходит к нам.
- Здравствуйте, - говорит.
Дядя Вова спрашивает:
- Ты что пришла, баба? Соскучилась по мне? – ( они тоже вечно ругаются). – Десятый раз на день прибегаешь. Нет Людки.
- А где она?
- Не знаю, умотала куда-то.
- Вечно бес ее где-то носит. Ты курей кормил?
- Тебе что?
- Как что?
Она вдруг догадывается о моем присутствии.
- Это ты, Кирочка? А я гляжу, кто тут такой красивый стоит? Подойди ближе, дай погляжу на тебя. Совсем артистка сделалась. Жениха б тебе хорошего. Профессора. Небось, есть? Дак ты погуляй ишо. Рано, поди. Я уж дождусь, пока тебя по телевизору увижу, тогда и помру.  Хоть и не вижу ничерта, а телевизор в исправности держу. Все жду, может, появишься… Скоро ли?
   Я смеюсь. Баба Тася думает, что я учусь на артистку. Она присаживается.
- Что там Москва?
- Стоит, баб Тась.
- Баба, расскажи, как ты в Ленинграде до войны жила, по ресторанам шастала, икру лопала. - Просит дядя Вова. – Ты, Кир, бываешь в ресторанах?
- Да нет, дядя Вова, очень редко.
- Во. А баба не вылезала.
Верка тоже просит:
- Расскажи, как ты замуж выходила.
Баба Тася качает головой:
- А че рассказывать?
- Расскажите, - прошу и я.
- Да чего ж? Была я младшая в семье. - Начинает баба Тася. – Отец работать много нас заставлял. Я ишо малая была, а все на сенокосах пропадала. И было у меня одно платье, ситцевое. Убегала учиться, дак отец возвернул. Минуло шестнадцать, появился у нас инженер из Ленинграда, в отпуск приехал к родне.  Петром звали. Ну, чего ж? Влюбился в меня. «Увезу», - говорит. Отец сказал, чтоб увозил – все меньше нахлебников.  Так в том ситцевом платье под венец меня и повел. Потом в Ленинград увез. Жили в коммуналке, там ишо его сестра с мужем жили, потом в блокаду померли. Ничего я в ту пору делать не умела. Ольга меня обучать стала. Петр накупил мне платьев разных, стал в рестораны водить. Красивая была, темная только. Дак много таких было-то.
- Ба, а какие рестораны тогда были? – спрашивает Верка.
- Хорошие. Всякого мяса, овощей, фруктов вдоволь – только плати. Блюда разные, закуски, икра… Музыку играли.
- А ты танцевала?
- Дак училась. Недолго это было. Потом война. У Петра бронь была, а он на фронт упросился. Я в эвакуацию поехала.
- А потом почему не вернулась?
- Дак вернулась. Ольги с мужем нет – померли. Петр – погиб… В нашей квартире – чужие люди проживают. Собралась, как приехала, и назад – домой. Ни детей тебе, ни добра.
- А моя бабушка говорила, - вдруг вспомнила я, - что не хотела за деда замуж идти. Деваться некуда было. Год пожила и уходить собралась: свекровь сумасшедшая, дед не подарок, а куда? Ни матери, ни родных. Брат – так семья у него, не до нее. А тут мама появилась. Через год – дядя. Куда деваться? Дядя Вова, что же они несчастные такие были?
- Почему несчастные? Все так жили. Время такое. И мы голодали, все терпели. Только дружили не так, как вы. А потом и этого не стало.
   Мама рассказывала, что и семье дяди Вовы досталось. От недоедания у него развилось малокровие, потом астма. Жили они – почти что побирались. Только сам он никогда об этом не рассказывал. Они вообще, похоже, не любят вспоминать об этом.
- А мы-то счастливые? – спрашиваю я.
- А… - он махнул рукой. – Это вам виднее…
Во дворе появляется тетя Люда. Вся красная, распаренная.
- О, Кирка, с приездом. Когда приехала-то?
-  Здравствуйте, тетя Люда. Утром.
- Ты где ходишь? – Сразу накидываются на нее дядя Вова и баба Тася.
- А че, я вам отчитываться должна? – Отмахивается от них тетя Люда. – Отвяжитесь, надоели.
 Она спокойно поднимается по ступенькам крыльца и уходит в дом.
Дед просыпается, смотрит на меня сквозь очки.
- Ты когда домой пойдешь, поздно уже? В темноте ходить не надо.
Леня берет недоделанную игрушку и тоже уходит в дом. Мы остаемся с Веркой и Артемом. Уже темно. Чувствуется запах жасмина. Вечер тихий, темный. Да, пора домой. Артем дергает цепочку на моей шее. Смеется, широко открыв рот, полный маленьких зубов. Верка засовывает туда последний, оставшийся в тарелке, абрикос.
 

   Дед скоро умер, скоро умерла и баба Тася, нет в живых и дяди Вовы. Но он прожил еще около десяти лет, успел перебраться в Израиль и перевезти в Беер Шеву свою  жену, вятчанку Люду. Только Вера и Леня остались жить в нашем маленьком городке. Исправно ходят на могилы и моего деда, и бабы Таси, и на могилы всех знакомых:  рвут траву, убирают там.
    Артем уже вырос. Пошел учиться в какое-то ремесленное училище.