Записки с Того Света. Утро

Тяжёлое похмелье, как перманентную составляющую общества я чувствую постоянно, как только проходит действие алкоголя, то бишь часов с двух-трёх ночи. Сухость во рту, кислотно-рвотный привкус, и беспричинное беспокойство – эти самые скребущие кошки – сюда же нарушенная ориентация в пространстве, и жуткое тремоло всего тела. Голова? – Голова нет, не болит, лишь давит своей тяжестью на плечи. Ещё запахи почему-то горелой резины, и старого прокисшего творога. Собственно, не существует таких красок, чтобы описать всю палитру ощущений израненного, изъеденного алкоголем тела и сознания.
Алкоголизм, как некая константа твоего существования, появился не вчера, однако произошло всё тихо, весело и незаметно. Легкомыслие и самонадеянность – с кем угодно только не со мной – судя по всему, уже давно сыграли злую шутку, превратив  жизнь в Ад. Если Ад существует, то он на земле.

Неверными шагами я добрался до кухни, и поставил чайник – нужно выпить что-нибудь горячего. На столе наблюдался многодневный Армагеддон: в давно не мытых тарелках покоились остатки закуски не пойми уж из чего. Пищей это называть уж во всяком случае нельзя: надкусанный куски овощей, засохшая каша, кости чёрт его знает чего, корки хлеба, и весь сей ассортимент плавает в «соусе» неизвестной консистенции зеленовато-коричневого цвета с «бычками» и пробками от бутылок вместе. Любое животное, отведай с нашего стола, околело бы в страшных муках, мы же ничего, вон храпят напрополую – не желудки, а мартены. Сам стол представляет собой поле битвы, где многочисленные окурки, шелуха от семечек, куски газет, огрызки, крошки, и чудом уцелевшая сигарета с масляным пятном, напоминали аллегории Босха. Натюрморт не для слабонервных.

Осмотрев ёмкости на предмет остатков пойла, убедился в наивности всяких надежд на человеческую предусмотрительность, ибо как в бутылках, так и в стаканах было пусто, лишь в одном наблюдался настой табака на воде, где в коричневой жиже плавали две мухи.

Вот, чёрт! Даже мухи не живут.

Вообще, странное существо человек – легко падает вниз, с трудом поднимается, а то и вовсе потом ходит на четырёх, вспомнив генетическую юность, а всё смотрит вверх в самоубийственном стремлении взмыть яко птица в небеса; упившись в хлам орёт: «Аз есьм Бог!» утром выпрашивая у последнего на опохмел. Однако Господь глух, ибо не глуп, и ты уповаешь на человеческое сострадание. И самое удивительное – здесь ты его находишь всегда. Попробуйте стрельнуть бабок на хлеб, и Вы услышите массу причин по которым объект, с сожалением конечно, вынужден отказать, но на пол литру это святое. Однако выпросив кредит у Сатаны, всегда благодаришь Господа.

Вот так – мерзкое и Великое в одном стакане. Это и есть «наивысшее творение Господа»? Может я чего не понимаю?

Пока размышлял над загадкой человека как явления, закипел чайник, теперь кидаем пакетик якобы «Липтон», выскребаем пару ложек сахара, предварительно выбрав хлебные крошки, заливаем кипятком, и напиток Богов готов. Это и есть, с вашего позволения, «чай».

Руки дрожат, в глазах муторно, посему кружку с кипятком пока поднять не рискую, и мелкими глотками хлебаю горячее пойло, как безрукий инвалид. Сладкое варево горячим ручейком стекает в желудок, и от туда приятным теплом растекается по телу, от чего становится легче.

Сколько мы вчера выжрали? – А, хрен его знает. Собственно, это и не важно, как и что именно.

А, сколько вчера было народу? – Вопрос скрытый в дымке пьяного угара. Люди приходили-уходили постоянно, кое кто оставался здесь, не вынеся принятой на грудь дозы, потом проспавшись исчезал тихо и не заметно, или со скандалом, что хоть изредка но случалось. В общем, дверь не закрывалась. О наличии несметных полчищ пришельцев свидетельствовали землянистые следы от обуви на полу, порой покрывавшие значительные площадя, ибо разуваться было не принято. Можно конечно пойти пересчитать наличествующие тела, но смысл? _ Это уже не имеет никакого значения, главное чтобы всё обошлось… Вроде, пока я был на ногах, ничего из ряда вон, а потом я «вырубился», и остальное меня не касается.

Что за контингент? – Да разные осколки времени, от однополчан, до лабухов, сокурсников, коллег по индустриальному прошлому, и просто случайных знакомых обеих полов, понимающих «отдых» под принятием на грудь дозы алкосодержащего, с возможностью романтики необязательных межполовых отношений. В общем, экстремалы по жизни. В прочем, происходили здесь и серьёзные романы, после которых рождённая новая семья исчезала из поля зрения навсегда. Подобному обстоятельству я всегда искренне радовался, и при случайной встрече никогда не навязывался на общение. Впрочем, меня никогда не забывали, и морду в сторону никто не воротил.

Кажется отпускает. Руки немного унялись, и даже удалось прикурить… Лучше бы я этого не делал. Рвотный рефлекс бросил меня на стол, чуть не сбив лбом кружку с «чаем», однако рвать было нечем, ибо алкоголь впитался в мозг, а тот «чай», что я успел испить уже испарился. Отхлебнув пару крепких глотков, я всё же успокоил страждущий организм, и героически, сквозь сухоту, и дурное предчувствие, докурил.

Теперь можно было собираться на маршрут, хоть нищему собираться только подпоясаться.