Любите радуг семицветье-роман в стихах. глава 12

глава 12

В то лето, сдав экзамены без троек -
Зимой в борьбе со сном был очень стоек -
Уехал я в деревню, как всегда,
Оставив дома цеховой свой пропуск,
На свой короткий, двухнедельный отпуск.
Прошли уже немалые года,
Как я живу у Лерина под боком,
Считая городским себя без срока.

Но вот в деревне всё родное, всё!
Вот жернова в низине колесо,
Вот мельница, что вся уж развалилась!
А здесь дорога над родной рекой,
И солнце над холмом - достать рукой,
А там вон богу бабушка молилась.
Я здесь любил на речке зоревать.
В деревне я родился, что скрывать.

Встречает тётушка вечерника-студента,
Имеющего корочки патента,
А в будущем - с припухлостью диплом.
И вот вхожу во двор, смеясь солидно,
Кавказом пренебрёг и не обидно!
Мне так приятен этот старый дом,
Что две мои короткие недели
Меня за душу крепко здесь задели.

А дома, после отпуска, малец
В дверь постучал, сказал, смеясь - "Отец!
Возьми, на службу вот тебе повестка!"
И вот уж я через десяток дней
В вагоне среди стриженных парней
Смотрел вслед исчезавшим перелескам.
И скоро за окном одни пески
На всех нас наводили тень тоски.

Вперёд шагали службы трудной сроки,
Из дома шли скупые писем строки.
Отец писал - "Мы живы. Ты пиши!"
Родным, друзьям ответ давал я быстрый.
И вдруг в ответ коротенький, как выстрел,
Ответ больной, истерзанной души -
"Прости, мой друг, но нет любви небесной!
Мне стала жизнь совсем неинтересной.

Уже не жду к обеду я её...
Карандаша ступилось остриё,
И краской мазать лица надоело...
Ах, надоело всё! Всё скучно так...,
Всё лживо, гадко. Знаю, я - чудак...
Без спроса сердце пламенем горело!
А время дорогое шло в расхлёст!
Замедлил я в искусстве, друг, мой рост..."

То Лерина был трудночтимый почерк,
Прервался о любви правдивый очерк!
Терялся я в догадках средь песков,
На марше и за чисткой автомата.
Смеялись безмятежные ребята,
Не видевшие ночью тяжких снов.
Но служба шла, и время пролетело,
И вот я вновь берусь за это дело.

        .............

И вновь перед глазами - чистый лист.
Со стороны я, вроде бы, артист,
Играющий роль сложную поэта!
Перо стрельнуло лихо строчки две,
И вдруг замкнуло где-то в голове -
Ушли все мысли в два солдатских лета.
Я после службы стал совсем не тот -
Отвык от поэтических острот.

А может быть и в друге перемена?
Любви он пылкой избегает плена,
Храбрится у студентов на глазах
И нарочито так шутлив и весел
В концертном зале среди красных кресел!
И только ночь проводит он в слезах,
К любимой вновь вернуться не умея
И потому играя роль злодея!

А эта роль для сердца тяжела.
И эта роль совсем ему не шла,
Но что же мог поделать он с собою,
Когда явился в институт Лосёв?
И общность взглядов их и голосов
Ударила по сердцу злой волною
Лишь потому, что сердцем Лерин слаб,
И потому, что Зинин был он раб!

О, он всё понял! Ведь недаром группа
Смотрела на троих на них и глупо
Он выглядел в глазах у всех один!
Потом и Зина, и Лосёв шли рядом,
У Вити пот по лбу катился градом,
Лишь дома он увидел прядь седин
И, осмотрев причёску удивлённо.
Он вырвал седину ожесточённо!

К лицу ль волос седая парню нить?
Заметит кто-то и тогда носить
Клеймо навечно тихого страдальца,
Которому не мять врагу бока
Лишь потому, что силы нет пока
Ни в драке лютой, ни во время вальса!
Высок Лосёв, плечист, лицом хорош,
А Лерину цена с ним рядом - грош!

Их с Зиной это и разъединило,
В разбитом сердце день и ночь саднило.
Лосёв являлся прямо в коридор,
И Витя, прячась в тень аудиторий,
Сжимался весь, как от тяжёлой хвори,
Бесцельный на листе чертя узор,
Не в силах подавить угрюмой грусти,
Боясь, как пытки, чьих-нибудь сочувствий.

В одежде видел он причину зла!
А велика ль "Худ-графика" казна?
И потому найти пытался выход
Мой Витя из сложившихся невзгод:
Закуплен в магазине коверкот,
Сатин, фланель, дерюга и, для выгод,
Пиджак и брюки шить стал Витя сам,
Забыв гулять надолго по лесам.

Ты веришь, друг, тому, что не умея,
Не зная, не читая, не владея
Профессию возможно перенять?
Здесь есть один категоричный вывод -
В любой профессии к истории есть привод,
И если эту сущность не понять,
То человеку не создать творений!
Хотя...бывает исключенье - гений!

Ну, кто захочет, шаровары сняв,
Изображать культуры полусплав?
И кто, желая нравиться кому-то,
Хоть чем-то не пожертвует опять?
Машина швейная стрекочет, рядом мать
Вздыхает и вздыхает почему-то,
И бедность вслух мучительно клянёт,
А сын в машине чистит сеть тенёт.

Но я отвлёкся. Витина фигура
Среди костюмов, туфель, гарнитура
Заметна строгой линией была!
Костюм, понятно, куплен, парень носит -
И девушка вниманья взглядом просит.
Таких костюмов нет в краю села,
И нет в селе таких парнишек стройных,
Любви девчонки из села достойных!

И вот уж в танце город и село
Друг друга в вальсе нежно обвило,
И всё вокруг уже не существует!
Плывёт оркестра звук над головой,
Дурманит Витю запах полевой -
Село сегодня явно торжествует!
И совпаденье странное имён -
Танцует вальсы с тёзкой Зины он!

Глаза смущённо прячутся в ресницах -
Дерюга и фланель в обнимку с ситцем!
Ну, кто догадлив и кому досуг
Пошив ощупать Лерина домашний?
Ещё горит укол иглой вчерашний,
В ушах шумит машины швейной стук,
Но результат заметь, мой друг, чудесный,
Вошёл в контакт с девчонкой Витя тесный!

Девчонка чуть касается рукой,
И в сердце нежность, сила и покой -
К себе взялось откуда уваженье?
Не слышен им ни смех, ни шорох ног,
Пусть плохо танца выучен урок,
Но точным стало Витино движенье.
Звучат то вальс, то танго, то бостон,
Все танцы, как один, танцует он!

Гремит в оркестре с вызовом гитара,
Гуляет тихо в коридоре пара,
Плывёт навстречу паре Рамзина,
Но почему-то нет с ней рядом Зины.
Не передать словами взгляд Люсины,
Она была, не вру, потрясена!
И паре вслед смущённо оглянулась
И за подругу вдруг в душе надулась.

Я представляю злой их разговор:
Сначала - пустяки и всякий вздор,
Потом случайно будто между прочим
О Балезинских тоненьких блинах,
Потом уже о Витиных штанах
И, наконец, поближе к полуночи,
О девушке Люсина намекнёт:
-Так. Ничего. Село... к селу и льнёт!

Продолжение - http://www.proza.ru/2012/08/29/1251