БЫТЬ

Меня качает. Всю мою странную кочевую неуютную неприкаянную жизнь.

От одного борта к другому, от одного лица к иному, от рук, протянутых ко мне, до рук, скрывающихся в безднах карманов, словно в черном космосе.

Что у них там, в карманах, космические дыры? Что у них там, за пазухами? А за душой?

Трясутся пасмурные, серые, зеленые, неулыбчивые, покорные, от всего отреченные. Или отрекшиеся? В карманах – генетический мороз. Вой падающих колоколов, гул революций, пурга репрессий, раздирающая боль войны, загнанность зверя в кольце блокады, застойность времени, обкраденность демократией.

Лица без надежды. Без определенного рода. Без племени. Согласные и несогласные – все в одном эшелоне, в одном вагоне одного поезда, летящего к обрыву.

Обрыв – ведь это не так уж и плохо. Обрыв -  это когда тебя обрывают. Или ты сам обрываешь все старое, отжившее. Это – когда с колен! Обрыв – это полет. Полет «над»! Над землей, над страной, над собой! Ввысь!

- Хлебозавод, больница, кладбище. Будьте здоровы! – это я, мой громкий распевный голос, разрезающий колкую тишину. Слишком звонкий в этой унылой тряске.

Круглолицая чужая киргизка расплылась и прыснула в ладони. То ли опять чихнула, то ли рассмеялась.

- Скажите, когда КВД?

- А где мы? – всматриваюсь в заляпанные черные окна. – Понимаете, я иногда сама не знаю, где мы… не знаю, где я… куда еду… в какую сторону… всегда вот так, не поднимая головы… хватаюсь за взгляды пассажиров… цепляюсь за рукава: где мы? куда мы? вместе?

Нет, каждый сам по себе.

Каждый восходит сам, сам трясется, вглядываясь в черные дыры космического пространства, прислонившись к нему промозглым носом, и сам сходит. Обрыв.

А я? А как же я? Возьмите меня с собой!

Я - как неприкаянный дух. Призрак, застрявший меж «да» и «нет», меж «тьма» и «свет», меж двух миров, меж ста измерений. Не знаю, куда держу путь. По кольцу, по спирали…возвращаюсь в одну и ту же точку… из раза в раз… и опять, опять, опять…

«Господи, помоги и помилуй!.. и услышь мя… Да святится имя твое...» - украдкой крещусь на уплывающие в черноту тусклые купола.

Сажусь на свое место. У меня здесь есть свое место. Мой трон. Моя возвышенность над обрывом. Мой личный казенный полет.

Гляжу в окно. Всматриваюсь вместе со всеми в космическую темь. Мелькают огни: мамино лицо, морозное яблоко под подушкой, вихрем с горы, Алешка с ромашками, духи «Быть может», крохотные пальчики сына, запретная любовь, крохотные пальчики внучки… и опять чернота…

Не-бытие.

Не-быть просто. Закрываешь глаза, и всё. Обрыв. И можно не открывать.

А можно… можно – во все глаза! Во все огни! Во все фары! Во весь дух! Во весь опор! На всех парах!

Встаю с трона. Схожу. Тронулись. Значит, с трона сошли. Теперь не сами по себе, теперь вместе.

Улыбаюсь, шучу. Вобрала в себя огни, и выдаю на сдачу. Сдаю свои огни на хранение. Вам, пассажиры, путники, странники, такие же, как и я: меж «да» и «нет», меж «тьма» и «свет»!

Пути Господни неисповедимы. 

Все мы здесь только «быть может».

Но можем - БЫТЬ! 
               
© Куницкая А. (Ревозян А.М.), 2011