В электричке

http://stihi.ru/2012/02/26/3389
Жизненный урок о должном отношении к хлебу

       Мы гостили у мамы в Минеральных водах все выходные, а теперь возвращались домой. Удобно усевшись в электричке, я стала рассматривать пассажиров. С детства люблю вглядываться в лица. Наверное, во мне безвозвратно погиб портретист. Не найдя ничего интересного, чтобы удержало мое внимание, я переключилась на мелькающие пейзажи за окном.      
       Через две остановки в салон вагона вошёл старичок. Он сразу приковал моё внимание своим бродяжьим видом. Чувствовалось, что этот человек уже давно в пути. Несмотря на тепло, которое так щедро дарил нам август, старик был одет по зимнему.  Облезлая шапка ушанка с обиженно опущенными вниз ушками была нахлобучена глубоко на лоб, по самые брови. Засаленная фуфайка застёгнута на все пуговицы. Какое-то подобие шарфа обматывало шею. Старик вовсе не смотрелся грязным, скорее запылённым.
       Некоторое время он тихо сидел, никуда не глядя. Казалось, что мысленно человек так глубоко ушёл в себя, что до него не докричишься. Спустя несколько минут, дед расстегнул фуфайку на несколько пуговиц и вытащил, вероятно, из внутреннего кармана или сумочки свёрток, завёрнутый в чистую тряпицу. Дед осторожно развернул её. В ней был кусок чёрствого хлеба. Дед внимательно глядел на него, не отрываясь. Лицо старика приняло умилённое выражение, стало совсем детским, посветлело особым образом. Он всё смотрел благоговейно на хлеб, а потом понюхал его. Лицо его сморщилось, глаза зажмурились от удовольствия, когда старик вновь вдохнул запах хлеба. Открыв глаза, старичок радостно удостоверился, что хлеб здесь, что это особое лакомство никуда не пропало. Никого не замечая, не глядя по сторонам, старик как загипнотизированный смотрел на хлеб. Наконец, он решился откусить его. Старик отломил небольшой кусочек и стал есть. Хлеб был чёрствый, но не засохший, хотя деду с трудом удавалось откусывать по малости беззубым ртом. Он бережно держал тряпочку своими иссохшими худыми жилистыми пальцами, боясь что какая-нибудь крошка упадёт на пол. Дед жевал хлеб с таким наслаждением, что , глядя на эту необычную трапезу, казалось, что хлеб – это самое ценное и вкусное на свете лакомство.
Есть дёснами было трудно, поэтому старик сначала каждый новый кусочек держал во рту, чтобы он размок, а потом принимался старательно жевать. При этом каждый раз его лицо принимало такое дивное выражение ощутимого чуда... Или наслаждения, какое бывает только у милых восторженных малышей. У этого старичка выражение лица было просто ангельским.
Всё это время с его лица не сходила блаженная улыбка. Он радостно взирал на большой хлебный кусок, лежавший на лоскутке.
       Было такое ощущение, что человек  долго голодал. Он ел с какой-то благородной неспешностью, как-то благоговейно. Крошки, падающие на тряпочку, он тут же бережно подбирал на послюнявленный палец. Прилипшие крошки он слизывал с тем же детским выражением тихой радости. Дед просто светился от счастья. Передо мной было некое таинство в отношении к хлебу, которое уже давно утеряно в современной суете спешной еды. Всю дорогу я не могла отвести зачарованного взора от этого жалкого старичка, который всем, смотрящим  на него, преподал урок бережного отношения к хлебу.
       Нам надо было выходить, а старик ехал дальше. Проходя мимо, повинуясь какому-то неведомому чувству, я вытащила все деньги, которые были в моём кармане, и быстро сунула их в руку старика. Дед даже не понял, откуда у него в руках деньги. Он удивлённо перевел на них свои кроткие детские глаза.
       А я уже была в тамбуре, через секунду на перроне. Электричка уносила дальше какую-то родную душу, до глубины души меня потрясшую. Трогательная забота старика о хлебе до сих пор живо вспоминается мне, как если бы я только что была свидетелем этого посланного нам чуда, чуда отношения к хлебу.
       Спасибо тебе, бесконечно дорогой моему сердцу, незнакомый дедулька, за жизненный урок!

Июль 1990