Трогательность. 1. Вне темноты

     Зойка засиделась у нас в гостях допоздна. Начал моросить мелкий дождь, затем, в лучших питерских традициях, он сменился откровенным хлестким ливнем. Мы с подругой Аней жили тогда в центре, а Зое предстояло возвращаться на окраину. Опасаясь, как девушка доберется до дома, мы с Аней поехали ее провожать.

      Моя загостившая у нас подруга, увы, с десяти лет не видела мир. В подростковье ее нервные окончания сыграли с ней злую шутку, постепенно "отключая" ответственные за зрение участки. Между прочим, подобная оказия случилась и с ее сестрой, у которой, однако, осталось частичное зрение. И лишь Зоя из них обеих смогла достаточно хорошо адаптироваться к жизни в социуме, а сестра ее добровольно ушла в женский монастырь.

      Зоя приехала в Питер семнадцать лет назад из села на Белгородчине, где она  чувствовала себя совершенно не в своей тарелке: село требует крепкого здоровья и сильных-умелых рук, а не интеллектуальных поисков и хлипкого самочувствия, тем более сельчане не привыкли к праздному существованию слепоты. Вот девушка и решила приехать в город поступать в пед, на отделение тифлопедагогики. Родители, скрепя сердце, отпустили незрячую дочку, мать долго голосила до, во время и после поступления, а также при отъезде, когда дочь-таки заняла одно из бюджетных мест. Мама уехала, Зоя осталась в городе на Неве.

      Ей было тяжело привыкать к суете северной столицы. Благо, родители в свое время поместили дочь в интернат для потерявших зрение, где воспитанников долго и терпеливо учили адаптироваться к миру зрячих: от робких хождений по стеночке и вздрагиваний от случайных звуков и прикосновений до почти уверенного прямохождения и развития умений слышать звуковой сигнал светофора, читать и записывать текст шрифтом Брайля*, на ощупь быстро одеваться, готовить еду, прибираться по дому и подбирать себе одежду.

      Зойка сравнительно быстро адаптировалась в интернате и вскоре стала всеобщей любимицей, а после дерзнула (сама!) поехать поступать в незнакомый большой город. В течение ее первого курса Зоина мать сперва рыдала в страхе за дочь, затем удивлялась Зоиным успехам, а по окончании была просто в шоке: дочь не только не пропала в сумасшедшем городском ритме, но и получила два красных диплома - за бакалавриат и магистратуру. Зоя и на этом не успокоилась, решив окончательно оставаться в Питере, однако это было непросто.

      Во-первых, никто здесь никого не ждал. Тут и зрячему-то тяжело, не то что слепому. Люди жили и выживали, расталкивая потными локтями тех, кто раньше них мчался к кормушке в виде удачной работы, удобного жилья и симпатичного спутника жизни. Зоя, впрочем, никому дорогу не переходила, а жила себе и старалась думать о высоком, она была верующей.
      
      Во-вторых, сама Зоя иногда скатывалась в болота пессимизма, особенно когда ее, незрячую, не пропускали машины и пешеходы, и более того, когда в общественном транспорте чья-то рука без зазрения совести лезла к ней в сумку, рылась в ее вещах и похищала самое ценное: постоянно нужный аудиоплейер и диктофон, мобильник - единственное тогда средство связи с родными, даже кошелек с мизерной пенсией по инвалидности.

      Казалось, можно разувериться в людях после такого. Но судьба еще раз существенно тряхнула ее: когда на десятом году жизни в Питере Зоя попала-таки под государственную городскую программу расселения долгоживущих в новые места жительства. И девушку поселили в комнате, отданной ей в собственность, правда, в одной квартире с алкоголичкой. И началось! Постоянно воняющая перегаром жирная баба нещадно гоняла незрячую соседку: "туда не ходи, этого не трожь, ах - тебе мои попойки не нравятся, поговоришь еще у меня, и гостей к себе не води, знаю таких - вечно пуськами прикинутся, даром что инвалиды...". Словом, не жизнь, сплошной ад.

      Вот и пришла Зойка к нам в гости оклемываться от всего этого. Запекли в духовке рыбу - золотистый лосось, обложили картошечкой, сбрызнули лимоном, сделали соус типа ткемали, сверху еще зеленью обсыпали... Хряпнули винца для настроения, выпили за удачу Зоиной аферы: надумала подруга продавать свою комнату - иначе не разъехаться с горе-соседкой. Так теперь та еще упирается - мол, я всех твоих потенциальных покупателей распугивать буду; ты их приведешь комнату показывать, а я специально сверх меры нажрусь да и выйду в чем мать... с матом!

      "Образуется все", утешали мы Зою, "На всякую дрянь свои хорошие люди найдутся - а комната в Питере много кому нужна, даже и на таких условиях. Быстро тетку на место поставят!". Зоя слушала и кивала. Много есть она не могла - соблюдала пост.

      Возвращаюсь к началу; вышли мы Зою проводить. Анька, другая подружка моя, сердобольная девица, и такая рассеянная иногда. Она очень искренняя девочка, всего восемнадцать, но начитанная, как выпускник иного вуза. И очень любит сопереживать близким и незнакомым людям.

      Нюта решила с нами поехать - так и проводили мы нашу Зою аж до самого подъезда. Подошли к их дому - обычная пятиэтажная "хрущевка", на третий этаж без лифта. Правда, Зоя просит с ней не подниматься на этаж, чтобы не встревожить ее как всегда подвыпившую соседку ("Она если в раж войдет из-за гостей, так совсем мне жизни не будет до самой продажи комнаты"); понимаем и посему болтаем у входа в Зоин подъезд.

      В парадной относительно чисто, на окнах цветочные горшки - люблю эту питерскую подъездную эстетику! Однако же, темно везде, и Аня не выдерживает, сочувствуя Зое:

      - Зой... Ты там, когда будешь подниматься к себе на этаж, осторожно, а? Просто у вас здесь света нет, может, лампочку вывинтили?

      Я даже в темноте чувствую, как Зоя улыбается.

----------------
* Луи Брайль - изобретатель специального письма слепых, точечного шрифта для записи и чтения текста незрячими и слабовидящими людьми.