О покаянии

   Долгое время я не понимал, отчего так происходит, что чем более праведную жизнь ведёт человек, тем больше он кается. Казалось бы, это противоречит логике. – Ведь чем меньше грешит человек, тем меньше должно быть у него поводов для покаяния. А получается наоборот. Вот что пишет выдающийся современный богослов А.И. Осипов:  «Те, которые очистились от страстей, приобрели смирение, "стяжали, - по слову преподобного Серафима Саровского, - Духа Святого", приходили к любопытнейшему с психологической точки зрения состоянию: они начинали видеть себя худшими всех. Пимен Великий говорил: "Поверьте, братие, куда будет ввержен сатана, туда буду ввержен я"; Сисой Великий умирал, и лицо его просветилось, как солнце, так что на него невозможно было смотреть, а он умолял Бога дать ему еще немного времени на покаяние. Что это? Лицемерие какое-то, смиренничание? Да избавит Бог. Они, даже в мыслях боялись согрешить, потому говорили от всей своей души, говорили то, что действительно переживали».
   Но ведь это нелогично и даже трудно себе представить? – Если судить поверхностно и формально, то да. А по сути – всё правильно и исполнено глубокого смысла. Святые праведники оттого больше каются, что они прозрели душой. Внутренними своими очами они узрели свет Царствия Небесного и перед этим светом померк свет мира сего. Обычные люди говорят: «мы не крадём, не убиваем, не трогаем никого, ещё и детям помогаем – не в чем нам каяться». Это от того они так говорят, что зрят обычными очами и жизнь их освещена обманным светом мира сего, не просвещающим суть. Про них, которые зрят и не видят, сказано:
«Итак смотри: свет, который в тебе не есть ли тьма?» (Лк.11.35) Не понимают они, что видят лишь поверхность жизни, а глубокая её правда сокрыта от них. И заблуждение это не так уж безобидно, как можно подумать. В равнодушной своей замкнутости такие добропорядочные люди не слышат стенаний страждущих братьев и по своей слепоте попускают злу разрастаться в мире.
   Праведники же, зрящие внутренними очами, видят испорченность своей человеческой природы, склонность всякого человека ко греху. И дело здесь не только в несказанном совершенстве того образца, по которому они равняются. Им дано по благодати прозревать тончайшие, даже не оформленные ещё в слова, чувства и помыслы людей. Оттого и ужасаются они, видя, как не соответствует человек Промыслу Божьему. Воистину, кто узрел хоть толику Божьего Света, тот не забудет его вовек и будет всегда просвещать им свою жизнь. Кто действительно причастился Господу, тот всё на свете будет мерить мерою этой великой Благодати!

Июнь 2004. Нюрнберг.