Кукла с мелированием. Глава первая

- Что, у Софи опять припадок? – равнодушно поинтересовалась я, входя в кабинет.
Виолетта Петровна лишь пожала плечами, не отрываясь от газеты. Хотя официально рабочий день у нас начинается в 8.30, Виолетта свято уверена – до девяти ее личное время, и нечего до наступления этого момента приставать к ней со всякими производственными вопросами. Да и мой вопрос был скорее риторического характера. У нашей главбухши Софьи Алексеевны Крутороговой (между собой мы ее обычно называем Софи) едва ли не каждое утро начинается с истерики (небольшой, средней или грандиозной – день на день не приходится), так что и сегодня доносящиеся через стенку вопли меня не слишком удивили. Пожав в свою очередь плечами, я повесила свою куртенку в шкаф и включила компьютер. День начался как обычно, ничто пока не предвещало каскада чрезвычайных событий, который вот-вот должен был нас настигнуть.
Да, я же еще не представилась по своей всегдашней рассеянности. Итак, зовут меня Алла, Аллочка, Аллуся, можно и Алка – кому как больше по вкусу. Имя мое мне нравится, в детстве я даже гордилась тем, что являюсь тезкой знаменитой Пугачевой. На мой взгляд, оно неплохо звучит и вместе с отчеством – Алла Евгеньевна, как вам? А вот с фамилией у меня в детстве были сплошные неприятности, я страшно злилась – ну почему я не Иванова или Кузнецова? Класса до седьмого меня в основном величали «Мошкой-хромоножкой» и, надо сказать, не без оснований. Да, фамилия моя Мошкина, и прихрамываю я действительно столько, сколько себя помню. К тому же я всегда была маленькой, толстенькой и ужасно неуклюжей – даже на ровном месте исхитрялась споткнуться и растянуться на полу, порвав колготки и поставив синяки на колени. Но, слегка повзрослев и прислушавшись к рекомендациям моей бабушки Юли (о ней речь еще впереди), я приняла твердое решение: пусть себе дразнятся и смеются сколько влезет, мне от этого нисколечко не хуже, вот и все. Я перестала обращать на розыгрыши и дразнилки внимание и они – просто удивительно!- почти сразу же и прекратились сами собой. Теперь я и не хочу менять свою фамилию на какую-то другую, Алла Евгеньевна Мошкина – прекрасное сочетание. Я отнюдь не красавица: рост у меня в мои 25 лет – только не смейтесь, пожалуйста – 1 метр 54 сантиметра, а вес при этом приближается к 60 килограммам, к тому же хромота и фатальная неуклюжесть остались при мне до сих пор, по-прежнему налетаю на все, что встречается по пути, и падаю едва ли реже, чем в детстве, но отнюдь не вижу во всем этом повода для переживаний. Не все могут стать моделями, ну и что? Если кому-то что-то во мне не нравится, то это их проблемы, но у меня самой период комплексов уже позади. Я научилась радоваться жизни такой, какая она есть, и  в этом заслуга в первую очередь моей дорогой бабушки Юли, Юлии Анатольевны Мошкиной, если полностью.
Моя мама Наташа умерла, когда я родилась – возникли какие-то проблемы со свертываемостью крови, насколько мне известно, но бабушка не слишком охотно об этом рассказывала, и я со временем перестала допытываться. Папа Женя в то время уже работал за границей (он и сейчас в Анголе), и забрать меня из роддома было некому, кроме бабушки Юли (мамины родители жили в другом городе). Бабушка и растила меня целиком и полностью, отец приезжал редко и ненадолго, мы с ним друг друга в общем-то мало знаем (хотя звонит он часто, и денежными переводами нас с бабушкой не обижает).
В школе я относилась к тем, кого называют «ботаниками»: бабушка едва ли не младенчества приучала меня к учебе, читать выучила в неполных четыре года и строго контролировала мою успеваемость, благо трудилась в той же школе учителем английского. Поэтому плохо учиться я бы не смогла при всем желании, бабушка Юля с ее характером и огромным педагогическим стажем мне бы этого никак не позволила. В старших классах между нами без конца повторялись ожесточенные споры относительно моего дальнейшего жизненного пути. Бабушка спала и видела меня педагогом, как и она сама, но меня эта профессия не привлекала совершенно – нагляделась я на учительское счастье за десять школьных лет досыта, и все-таки сумела настоять на своем – поступила на экономический факультет.
Окончив университет, я очень быстро убедилась, что экономист Мошкина без опыта работы и связей в нашем городке не нужна абсолютно никому, и в центре занятости мне через пару месяцев предложили вакансию инженера-программиста в объединении «Видеопульт». Программист я, честно говоря, никакой, набираю на компьютере быстро и грамотно, вот и вся моя высокая квалификация, но когда я обратилась в «Видеопульт», меня тут же оформили на должность, чему я немало удивилась.
- Ох, наконец-то сбагрим с рук, а то эта заявка висела год, и никто туда идти не хотел! – обрадованно воскликнула инспектор центра занятости, узнав о моем трудоустройстве.
И смысл ее слов мне стал ясен уже после недели работы в «Видеопульте». Сия контора ведет учет и контроль по всем пунктам продажи и проката видеокассет и дисков в нашем городе. Но… городок наш маленький, ассортимент во всех этих видеопунктах обновляется редко, люди, посмотрев все, что имелось, перестают обращаться, поэтому все больше и больше из этих видеопунктов работает в убыток себе. А наш «Видеопульт» существует за счет отчислений от прибыли пунктов продаж и проката, а поскольку прибыли нет… В общем, оклад мне положили микроскопический, но я поначалу и этому очень обрадовалась. Но на протяжении почти трех лет, что я обретаюсь в «Видеопульте», наши дела неуклонно ухудшаются, зарплату поначалу задерживали, а в последние несколько месяцев и вовсе перестали выплачивать, ходят упорные слухи о скором закрытии нашей конторы и, соответственно, о вышвыривании сотрудников на мостовую, но я не очень-то этого боюсь. Бабушка Юля, отработав в школе 43 года, в 65 лет таки оттуда ушла (не без нажима администрации, разумеется), но тут же устроилась вахтером в наш городской Дом офицеров, к тому же, как я уже упоминала, деньги нам присылает отец. Так что, если меня отсюда уволят, я плакать не стану. Те деньги, которые мне здесь платят (точнее, не платят), я и в другом месте заработаю. Иной раз мне даже хочется, чтобы поскорее дали коленом под причинное место (за слово «задница» бабушка Юля мне живо бы уши надрала, невзирая на возраст – как мой, так и ее), а то эта Софи с ее бесконечным визгом и всем прочим уже здорово достала, откровенно говоря. Вот и сегодня, не успел еще начаться рабочий день:
- Уволю! Уволю к чертовой матери! Всех! Всех! Всех! Идиоты! Уроды! Мерзавцы! На кой вы все тут сидите, только кофе с чаем пьете!!!
Накал в голосе Софи планомерно возрастал, мы с Виолеттой переглянулись – похоже, сегодня она на взводе порядком, скандальчик будет крупный и очень велика вероятность, что влетит нам обеим, поскольку, прямо скажем, ни я, ни Виолетта Петровна любимицами руководства не являемся. С Виолеттой мы, невзирая на разницу в возрасте (ей уже стукнуло 50), подружились почти сразу после моего прихода в «Видеопульт», и этому было несколько причин – мы обе любим кофе, булочки, шоколадки (как я уже упоминала, карьера модели мне ну никак не светит, поэтому к чему отказывать себе в маленьких радостях), обе (что уж греха таить) – завзятые сплетницы, как, впрочем, и все в нашей «благословенной» конторе, а главное – нас обеих не сильно, мягко говоря, жалует начальство, и мы обе – первые кандидатки на сокращение, которым нас, хотя и безрезультатно, пугают все три года, что я сижу за своим столом.
Дверь в кабинете Софи хлопнула, значит, она оттуда вышла. Куда она дальше отправится делать разнос? Наша дверь ближайшая от нее, и вот Софья Алексеевна уже здесь – бордовая от гнева, глаза вылезают из орбит, у рта чуть ли не пена. Но голосок, которым она обращается ко мне, звучит вполне мило, даже, я бы сказала, сладко:
- Аллочка, доброе утро!
Но я уже достаточно хорошо знаю Софи и меня такое обращение не может обмануть ни на минуту. Если «Аллочка» - значит, через минуту жди крика изрядного, и я к нему внутренне подготовилась.
- Доброе утро, Софья Алексеевна! – вежливо отвечаем мы с Виолеттой, и снова переглядываемся – в ожидании бури.
- Аллочка, ты сделала калькуляцию?
Ну вот, этого и следовало ожидать. Калькуляцию я сделать не могла никак, поскольку наш финансист Маргоша мне не предоставила до сих пор никаких материалов, которые мне надлежало бы компьютерно обработать.
Я так и отвечаю Софии:
- Видите ли, Софья Алексеевна, у меня нет материалов. Маргарита…
Но Софи уже взрывается вновь:
- Бездельница! Тунеядка!!! Что ты здесь вообще делаешь, а? Давно пора тебя сократить к дьяволу! Думаешь, я буду тебя тут вечно держать, кретинка?
Пытаюсь что-то объяснить Софи, хотя по опыту знаю – это занятие бесполезнейшее, она никого никогда не слышит, кроме самой себя:
- Софья Алексеевна, Маргарита не предоставила мне информации…
- Всегда у тебя кто-то виноват! – заходится в крике Софи, стуча кулаком по столу. – Если сегодня к вечеру отчет не будет лежать у меня на столе, можешь собирать манатки, Мошкина!
На это я ничего не отвечаю – сделать за сегодня отчет по 30 нашим пунктам нереально, и Софи это в общем-то знает. Понимает она и то, что я не могу делать калькуляцию «с чистого листа», что мне нужны те отчеты, которые наши подведомственные пункты сдают финансисту Маргарите (между нами с Виолеттой – Маргоше), но… Софи никогда не признает, что в чем-то виновата Маргоша, поскольку это – ее протеже, ее ставленница и, как поговаривают, даже родственница. Маргоша же за спиной Софьи Алексеевны чувствует себя в полной безопасности и позволяет себе очень много, а уж там, где можно напакостить мне, и вовсе не стесняется. Маргарита возненавидела меня с того момента, как я появилась в «Видеопульте» и прилагает все усилия, чтобы меня отсюда выжить, но я не собираюсь ей в этом помогать. Я уже говорила – если я кому-то не нравлюсь, это его личные проблемы, а не мои.
Стукнув последний раз кулаком по столу, Софи выскочила из нашей комнаты и пулей ринулась в дверь напротив – в бухгалтерию.
- Сейчас сюда примчится Маргоша, - вполголоса заметила Виолетта.
Я нисколько и не сомневалась, что скандал будет иметь продолжение – за три года попривыкла и не слишком циклюсь на чьих-то криках.
Две секунды – и Маргоша врывается к нам. Туша (едва ли не сто килограммов), жирные руки покрыты какой-то сыпью, широкая физиономия, похоже, вот-вот вспыхнет.
- Мошкина! – орет она своим прокуренным голосом. – Что ты сказала Софье Алексеевне?
Маргоша не намного старше меня – ей еще нет тридцати, поэтому я к ней тоже обращаюсь на «ты».
- Всего лишь то, что ты не дала мне информацию для составления калькуляции, и в итоге у меня стоит отчет, - спокойно отвечаю я.
Маргоша, кажется, от злости раздувается прямо на глазах и вот-вот лопнет. Хорошо бы, да только не бывает таких замечательных чудес.
- Ах, ты…
Тут я вижу, что за спиной Маргоши еще и Диана – новый кассир, тоже принятый в «Видеопульт» с подачи Софи. С Маргошей они очень быстро спелись, и сладкая парочка теперь старательно отравляет жизнь всему коллективу. Диане, в отличие от Маргоши, едва стукнуло двадцать, и она довольно симпатичная – рослая, стройная, лицо тоже яркое, с красивыми черными бровями и изящным носиком, но я уже убедилась: по стервозности характера, подлости и зловредности она едва ли не превосходит Маргошу.
- Марго, стоит ли тратить слова? – пропела Диана, глядя в упор мимо меня. – Разве до нашей Аллочки они доходят? Ее ведь нисколько не волнует наша общая работа, она постоянно нас подводит. Я не понимаю, почему Софья Алексеевна столь добра, что до сих пор ее здесь держит…
- Давно пора уволить! – охотно подхватила подружкину песню Маргоша.
- Знаете что… - неторопливо проговорила я, переводя взгляд с одной на другую. – Мне кажется, девушки, вы многовато на себя берете. Вопросы найма и увольнения не в вашей компетенции и даже не в компетенции Софьи Алексеевны.
Маргоша стала еще краснее, если это, конечно, возможно. Подхватив Диану под локоток, она уволокла ее за дверь, по дороге задев жирным локтем раскрытую дверцу шкафа и едва не повалив его.
Виолетте ничего не надо объяснять, она молча кивает мне и ставит чайник. Тут в наш кабинет заходит новое лицо – секретарша директора Гражина Эдмундовна Занудовская. Человек она неплохой, только полностью оправдывает свою фамилию.
- Что, Алла, опять тебе влетело? – спрашивает она.
- Господи, Гражина Эдмундовна, есть о чем говорить, - пожимаю я плечами. – Я уже говорила: уволят – я лить слезы не буду, мне терять нечего.
- А вот насчет этого… - Гражина понижает голос, и мы с Виолеттой догадываемся, что речь пойдет о давно обещанном сокращении, которое, впрочем, является темой наших ежедневных бесед с Виолеттой, да и не только наших. – Сегодня после обеда будет совещание…
- И будут решать, кого убирать? – называю я вещи своими именами. Гражина слегка съеживается и я понимаю почему: пенсионный порог она перешагнула два года назад, она как раз смертельно боится лишиться места, а директор уже намекал, что ему бы хотелось иметь в секретаршах особу помоложе.
Дверь снова хлопнула, и мы увидели Тамару Семеновну Болотникову – нашего председателя профкома. Тамара, безусловно, самая шикарная женщина во всей нашей конторе. Дорогое платье (даже затрудняюсь сказать, сколько оно примерно стоит), сверкающие бусы, пальцы унизаны кольцами – Тамара Семеновна всегда выглядит на все сто.
- Всем здравствуйте! – энергия из председателя профкома, как всегда, бьет ключом, голос совсем девичий, хотя и она уже разменяла полтинник. – Вы помните – послезавтра юбилей у Софьи Алексеевны?
Я-то, честно сказать, запамятовала, но разве Болотникова даст забыть. К тому же меня, скорее всего, на юбилей не пригласят, не те у нас с Софи отношения.
- Так вот, - продолжает Тамара, не ожидая особо ответа на свои слова, - Софья Алексеевна просит всем передать, что ждет коллектив в кафе «Тигровый глаз», всех без исключения.
Мы с Виолеттой вновь переглядываемся – идти не слишком хочется, но, по-видимому, придется. Главбух как-никак…
- Мы должны подарить какой-нибудь необычный, оригинальный подарок, - снова раздался голос Болотниковой. – Все-таки пятьдесят лет – это дата, это не какие-то несчастные двадцать пять.
Поскольку из всей компании двадцать пять только мне, то я, по-видимому, должна сделать вывод, что мой возраст является «несчастным». Сама я так не считаю, но Тамаре Семеновне, вероятно, виднее. Тут я вспоминаю, как однажды мы с Софи шли на остановку вместе (это был один из редких случаев, когда у главбухши было относительно благодушное настроение) и проходили мимо «Детского мира», в витрине которого были выставлены новые огромные нарядные куклы.
- Ах, какая прелесть! Аллочка, ты только посмотри! Ах, взяла бы да и сама играла с ними, неважно, что уже давно не девочка! – принялась изо всех сил восхищаться игрушками Софи. Я тогда очень удивилась – надо же, гроза «Видеопульта», оказывается, любит куклы, но быстро забыла об этом эпизоде. А сейчас память услужливо подсунула мне его, и я воскликнула прежде, чем успела подумать:
- А давайте подарим Софье Алексеевне большую красивую куклу! Они ей нравятся, ей знаю!
На минуту воцарилось молчание, потом Тамара припечатала:
- Очень хорошо, Мошкина! Так и сделаем- ты находишь подходящую, ты все-таки в силу возраста больше нас в этом разбираешься, собираем деньги и покупаем куклу. Я надеюсь, у тебя уж хватит мозгов выбрать что-нибудь приличное, не какой-нибудь мусор.
И Тамара выскользнула за дверь – больше никто и рта открыть не успел.
- Инициатива наказуема, - только и сказала мне Виолетта, качая головой.
Что правда, то правда. Но назвался груздем – полезай в кузов, а мне придется подыскать подарок для Софи.