Человек в шляпе

Дик привычно шёл по левую сторону от хозяина, ощущая тепло любимой руки с резким запахом табака и терпкого мускуса. Он жадно вдыхал этот знакомый с детства аромат, как будто пытаясь навсегда запечатлеть его в своей памяти. Хозяйка с дочкой шагали рядом, периодически поглядывая на взволнованного пса. Быстрый шаг, молчание, многолюдное здание с вывеской «Вокзал» - всё это настораживало Дика. Что происходило дальше, он помнил, как во сне. Девочка со слезами бросилась на его шею, женщина лишь слегка задела загривок, а хозяин, отстёгивая поводок, присел на корточки и, пристально глядя в глаза, сказал:
- Ну всё, Дик, давай прощаться! Пойми, нельзя тебе с нами. Ну ты же знаешь, что у дочки аллергия на шерсть, жена – человек ранимый и нервный. А я постоянно на работе. Мы уезжаем далеко. Прости, будь здоров!
 
Хозяин крепко обнял пса за шею, резко развернулся и пошёл к автобусу. Дик с каким-то исступлением смотрел ему вслед, с трудом осознавая, что остаётся один. В мгновение он подбежал к закрывающимся дверям, лая и жалобно скуля. Кругом слышались человеческие голоса:
- Вот подонки, уехали, а собаку на произвол судьбы кинули!
- Да как так можно?
- Пёсик, хорошенький, успокойся!
Какое-то время Дик без устали бежал за уходящим автобусом, но когда понял, что в этом неравном бою за хозяина у его четырёхколёсного соперника шансов больше, остановился и близоруко глядел вдаль.

С того дня жизнь брошенного пса превратилась в череду случайных встреч и расставаний, беспросветных будней и ожидания чего-то яркого. Он остался  на вокзале и привыкал к новым условиям. Пристально наблюдая за людьми,  отмечал, что одни к нему абсолютно равнодушны, другие смотрят с презрением и в любой момент готовы замахнуться рукой, бросить вслед камень, третьи относятся к нему сочувственно, всегда угощают своей едой, не прочь поговорить и приласкать. Среди последних было больше всего детей, тянущих к нему руки, угощающих его булочками, пирожками и самым любимым лакомством – мороженым.
Люди с палками в руках вызывали у Дика невероятный страх, потому что не раз видел, как они бьют ими не только собак, но и своих двуногих братьев. И  старался всегда держаться подальше от людей в бутсах, с дубинками,  любивших ходить по вокзалу группами. Хотя среди них был один человек, вызывающий у Дика симпатию, - высокий плечистый парень с открытой детской улыбкой, с интересом наблюдавший за Диком и приветствовавший его зычным баритоном: «Здорово, красавчик! Как жизнь?» От него пахло мятой, чербецом и свежим потом молодого тела. Дику нравилась эта смесь запахов, голос его нового знакомого, его большие добрые глаза.

- Вано, пошли, опять с этой дворнягой разговариваешь. Нужен он тебе? – говорил напарник высокого парня.
- Да нравится мне этот пёс. И он, похоже, не чистая дворняга, наполовину «немец». Смотри, на ошейнике что-то написано. Эх, взять бы его к родителям в частный дом. Пропадёт он здесь. Совсем одичает.
Однажды парень, в очередной раз подкармливая пса и разглядывая на ошейнике надпись «Дик», ласково позвал за собой. Пёс охотно пошёл за новым знакомым, но почувствовав на шее удушье от поводка, с силой вырвался и побежал к вокзалу.
- Дурной пёс, Дик! Вернись! Бросили тебя, никому ты не нужен! – кричал парень сорвавшимся голосом.

Дик с детства помнил, что любая попытка погладить его, потеребить за ухом, а уж тем более с силой, могла плачевно обернуться для многих. В мгновение он щетинился, показывал оскал своих красивых цветом слоновой кости клыков. Даже уставший от долгой прогулки щенок с трудом мог усидеть на руках хозяина, вырывался, пытаясь своими ракушечными зубками укусить запястье. Погладить этого волчонка удавалось лишь тогда, когда он лакал молочко из миски или крепко спал, беспомощно расплатавшись на животе и мерно посапывая. Отец Дика был породистой немецкой овчаркой с черно-серым окрасом, а мать обыкновенной дворнягой – добродушной собакой, с чёрной кудрявой шерстью и смешной небольшой бородкой. От своих родителей Дик унаследовал гордость, свободолюбивый нрав, доброе и преданное сердце. За это хозяин и прозвал его «Дик», сократив слово «дикий». Несмотря на свою испорченную родословную, Дик вырос симпатичным псом: с ровной осанкой и грациозными движениями, с экстерьером овчарки и лоснящейся волнистой шерстью, большими светло-карими глазами.
После того случая с неудачной попыткой снова одомашнить пса охранник Ваня сочувственно продолжал за ним наблюдать, иногда подкармливать, но между ним и Диком появился странный холодок отчуждения.

И ещё один человек хотел взять пса себе домой – большая болтливая тётя Глаша, от которой вкусно пахло свежими беляшами и сладкими ванильными булочками. Но Дика почему-то отталкивал исходивший от неё запах терпких цветочных духов и лука. Она с первых дней дарила псу какую-то щедрую бабью заботу с желанием накормить, приласкать и поговорить, нараспев и чуть ли не плача называя его «Дикушкой». Дик, пользуясь этой любовью, с благодарностью принимал все её угощения, часами слушал излияния о несчастной доли одинокой женщины, с собачьей  жалостью и пониманием смотрел в глаза. Но близко не подпускал. Сердце его навсегда было заполнено верностью к хозяину. Он беззаветно надеялся, что однажды из автобуса выйдет знакомая фигура, от которой повеет теплом и домом, скажет: «Дик, я вернулся! Пойдём домой!»
Как-то поздним вечером, сквозь дремоту, он услышал: «Пойдём домой!», побежал вслед за хозяином, но открыв сонные глаза, увидел перед собой улыбающуюся тётю Глашу.
- Дикушка, ты один, я одна. Ну пойдём! У меня тебе понравится, я буду кормить тебя косточками, куплю тебе коврик для сна, - она нежно и властно притянула пса за шею. Но он аккуратно освободился от объятий и тихо поплёлся в зал ожидания.
 
 Со временем Дик подолгу любил гулять по городу, пытаясь в толпе людей услышать знакомый запах, увидеть спешащий силуэт. Но на вокзал он возвращался ежедневно, улыбаясь и ласково виляя хвостом своим новым друзьям. Тётя  Глаша продолжала подкармливать любимца, охранник Ваня не давал в обиду своим коллегам. Устав за день, Дик обычно ложился под скамейку и с любопытством наблюдал за обезумевшими голубями, что просили у людей хлеба, а потом за какие-то крохи клевали друг друга, воинственно расталкивая сородичей крыльями. Но один голубь его просто восхищал. Он обычно пилотировал в галдящую кучу голубей, в полёте кусая всех и отбирая самые лакомые куски, а потом быстро улетал. Попытка приземления для него была равносильна неминуемой гибели. Безногого некрупного сородича сизари не щадили, а однажды он чудом вырвался из-под натиска. Дик с замиранием сердца думал: «Давай, малыш! Держись!»

Он любил изучать повадки всех обитателей вокзала и с тихой грустью разглядывать бегущих людей с сумками и рюкзаками. Зная о своём обаянии, Дик запросто мог попросить у кого угодно пирожок или беляш, но необъяснимый азарт испытывал только тогда, когда незаметно тащил  приглянувшееся лакомство у человека из-под носа. В очередной раз, увидев на скамейке аппетитный ароматный хот-дог, в одно мгновение пёс подбежал и схватил булку всей пастью. Но вдруг почувствовал сильный удар по носу и  пронзительную боль. Человек в шляпе вырвал у пса хот-дог и сказал: «Это моё!», а потом как ни в чём не бывало стал есть отобранную у собаки еду. С тех пор Дик часто видел на вокзале этого странного человека и чувствовал к нему отвращение.
Он отличался от многих людей своей вызывающей внешностью: чёрным длинным плащом, фетровой шляпой, гитарой в грязном рваном чехле, небритым лицом землистого цвета, неуверенной, прихрамывающей походкой. Дик с первых дней видел, как этот человек вызывает раздражение и у других обитателей вокзала. Его постоянно гоняли охранники, даже добрый Ваня не раз замахивался на него своей дубинкой, а тётя Глаша и прочие продавцы брезгливо брали у него деньги, взамен давая еду. Другие люди как будто совсем не замечали его, а только отворачивались, вставали со скамеек, когда они приближался, и шли по своим делам. Бродяга тоже вёл себя странно: заискивающе смотрел на прохожих, растерянно улыбался и всегда был готов к побегу. Дик с каждым днём чувствовал, как ему интересно наблюдать за этим человеком, как за тем безногим голубем, пытающемся выжить в таких тяжёлых для него условиях. Видимо, и бродяга был по-своему неравнодушен к псу: каждое утро, проходя мимо, он негромко говорил: «Привет, дружок!», пытался даже погладить Дика, но тот в ответ рычал, обнажая свои острые клыки.

В очередной раз проходя мимо Дика, человек положил перед ним свежий, ещё горячий хот-дог и сказал: «Возвращаю, дружок!» С тех пор бродяга иногда угощал своего нового знакомого, стараясь тут же уйти и оставить пса одного. Сначала это Дика настораживало и раздражало. А со временем он привык к безобидному человеку в шляпе.  Но, в отличие от тети Глаши, которая могла спокойно потрепать его по голове, или Вани, любившего почесать у него за ухом, бродяга не мог приблизиться к нему на расстоянии вытянутой руки. Дика с ума сводил этот тяжёлый гнетущий запах ветров, дождей, дорожной пыли, несвежего человеческого тела. А ещё он не мог различить в нём нежный аромат тепла и дома, исходивший от всех людей. И  в его собачьей голове пульсировала мысль: вдруг этого человека хозяин тоже оставил на вокзале, сев в автобус, помахав на прощанье рукой и обещая вернуться? А он продолжает верить и ждать возвращения. При воспоминании дома у Дика долго ныло сердце. Он несколько раз, помотавшись по городу, прибегал к родному подъезду, сидя у двери и ожидая, что кто-нибудь откроет дверь. Соседи, знавшие Дика ещё щенком, удивлялись, сочувственно гладили по голове. Одна бабушка говорила тихим добрым голосом: «Как же так, Дик? А я думала, они тебя взяли с собой. Всё-таки бросили? Ах, я помню, милый, как ты меня от какого-то пьяного бугая спас, лая на него. Никогда не забуду. Может, будешь жить у меня? Нет! Ну приходи в гости, будем тебя угощать!» И Дик приходил, но не для того, чтобы уважить сердобольных соседей, а надеясь увидеть Хозяина.
 
В последнее время он часто задавался вопросом: «Что же я сделал не то, раз от меня отказались?» Вспомнил, как однажды будучи маленьким щенком сгрыз любимые тапочки Хозяина. Но они были такие вкусные, с тёплой мягкой резиной, что и накормили, и утолили зуд в дёснах. Тогда Хозяин так поколотил Дика, что тот больше не притрагивался к вещам. А когда Дик подрос, любил колготиться возле кухни и с жалобным взглядом просить лакомства. Как-то на столе лежала палка аппетитной колбасы, пёс с трудом сдерживал поток слюны, но не выдержав этой пытки, схватил свою добычу и съел в углу. За такое хулиганство он в тот день понёс наказание. А ещё вспомнил, как играя в лесу с хозяином, нечаянно зубами зацепил рукав куртки, потянул мордой и порвал одежду. Тогда хозяин больно ударил Дика поводком по заднице. Но это было давным-давно, в его собачьей юности. А за что его наказали так жестоко сейчас? Почему просто не могли ударить, и Дик бы, как и тогда, стерпел и всё-всё простил Хозяину.

Однажды поздним вечером, свернувшись клубочком под лавкой, Дик разглядывал человека в шляпе и удивлялся: бродяга шатался из стороны в сторону, нелепо улыбался, а из его рта исходил ядовитый запах спиртного, отчего у Дика всегда свербело в носу и обжигало гортань. В эти моменты он чувствовал невероятный прилив злости и начинал свирепо лаять. Но к человеку в шляпе не было злобы, только ещё больше вспыхнула  брезгливость. Через какое-то время бродяга лёг на лавку, обнял гитару и уснул. Но то, что произошло потом, шокировало Дика. К спящему подошли двое щуплых парней, ласково порылись у него в карманах и, взяв деньги, незаметно исчезли. А человек беззаботно продолжал улыбаться и сопеть во сне. Наутро он долго шарил в карманах, ругаясь в пустоту, рассеянно смотрел на прохожих, и, поймав, внимательный взгляд Дика, неожиданно обнял колени руками и по-детски, всхлипывая, заплакал. Как нелепо и несуразно он выглядел среди прочих людей, такой жалкий, ничтожный, одинокий. Сердце Дика резко кольнуло жалостью, он почувствовал свою вину за то, что не напал на тех воришек, не разбудил лаем этого несчастного бродягу.
 
Человек в шляпе вытащил из чехла гитару и коснулся пальцами струны. Звук был такой жалобный и пронзительный, что Дику захотелось выть надрывным плачущим голосом. Впервые за всю свою бродячую жизнь он ощутил глубокое одиночество, на мгновение ему показалось, что остался один на всём белом свете, что ему до конца дней предстоит разбивать в кровь лапы, искать след и бежать за Хозяином, как за несбыточной мечтой. А потом он словно проснулся и увидел перед собой улыбающегося человека в шляпе: «Дружок! А ты же певец! Надо нам с тобой выступать вдвоём!» Бродяга очень ласково смотрел псу в глаза, звал с собой, не применяя никакую силу, и Дику захотелось пойти с ним, с этим беспомощным голубем в мире людей, остро нуждающемся в его защите и опеке.

Они шли знакомым маршрутом, куда-то в толпу с её многоголосьем, движением, богатой палитрой запахов. В течение всего дня они были в шумных местах: городских парках, подземных переходах, возле магазинов, где человек играл на гитаре, а Дик, вдохновлённый новым увлечением, подпевал так душевно, что прохожие невольно останавливались, любовались и щедро бросали в шляпу деньги. Человек в ответ широко улыбался, нежно глядел на собаку и радовался своему успеху, как ребёнок. С того дня Дик решил каждый день охранять своего нового знакомого, помогать ему в его странной работе, делить с ним одиночество, но продолжал верить в то, что всё это временно, до заветной встречи с Хозяином.
 
Однажды в толпе он услышал запах Хозяина, увидел его спешащий силуэт,  какие-то секунды просто вглядывался вдаль, слыша голос человека в шляпе: «Дики, что случилось? Кого ты увидел?» А напоследок бросил извиняющийся взгляд и сорвался с места. Несколько минут Дик бежал, теряя в толпе дорогую фигуру, а потом, находя, с замиранием сердца мчался что есть мочи. И уже находясь в метре от Хозяина, схватился зубами за рукав пальто. Но резкий и сильный удар сбил его с ног, он упал, испуганно увидел лицо совершенно незнакомого мужчины. Человек обзывал пса нехорошими словами, готов был прикончить на месте, в его глазах сверкали молнии, а руки замахивались тяжёлым портфелем. Он громко кричал: «Чья собака? Иначе сдам в собачий ящик!» Вокруг столпились люди, а Дик, плотно прижимаясь к земле, слышал, как бешено колотится сердце. И вдруг в этот момент прозвучал знакомый голос: «Это мой пёс! Извините, он спутал вас с моим другом. Ну ведь не укусил? И одежду вроде не порвал? Он добрый и никогда никого не кусал! Ну что, Дики, пойдём?» Человек в шляпе погладил Дика по голове и повёл за собой.
Вот и вся надежда рухнула за какие-то считанные минуты, остались только разочарование и горечь, унизительное чувство стыда и обиды. Второй раз Хозяин отказался от своего верного любящего пса. Но после первого прощания в душе теплилась надежда, а сегодняшний двойник ударил не столько физически, сколько морально. И только сейчас Дик с ужасом осознал, что единственный человек, готовый прийти ему на помощь, был никто иной, как этот странный бродяга, которого он возненавидел с первых дней, который вызывал брезгливость и жалость, который нуждался якобы в его защите и поддержке.

С того дня человек и собака стали избегать друг друга. Бродяга больше не говорил каждое утро Дику: «Привет, дружок! Ну что, Дики, пойдём на работу?», не угощал его своей едой, не пытался уже приручить. А пёс, ощущая свою вину и какое-то новое необъяснимое, но с каждым днём усиливающееся чувство, нервно наблюдая за человеком, боялся приближаться. Снова в жизни пса появилась тётя Глаша со своими вкусными пирожками и нежностью, но почему-то всё в ней стало только раздражать: её большая фигура, её звонко-истеричный голос, её резкий запах. Она была такой же доброй, приветливой, заботливый, но чужой. И добродушный охранник снова заигрывающее разговаривал с Диком, но его обаяние казалось уже неестественным, показным, ведь остальных бродячих людей и псов Ваня не жаловал и иной раз мог ударить. И Дик каждый раз при встрече пытался быстрее удрать.

А человек в шляпе, как и раньше, часто бывал на вокзале, вечерами уходил со своей гитарой, возвращался то с потухшим взглядом, то с растерянной улыбкой, как и всегда, вызывая раздражение у всех, кроме Дика. Пёс чувствовал, как ему хочется видеть и слышать этого человека, идти, слегка касаясь его сухой тёплой руки, делить с ним одну пищу на двоих. С каждым днём образ хозяина стал расплываться и исчезать вместе с его голосом, улыбкой, любимым запахом. А однажды во сне он увидел знакомый с детства парк, где хозяин бросал ему мячик, а Дик с щенячьим восторгом бежал и нёс игрушку своему любимцу. Но когда он прибегал, видел улыбающееся лицо человека в шляпе. Тогда Дик с удивлением и новой радостью касался горячим языком руки, но бродяга, резко развернувшись, бежал от него наутёк, а обескураженный пёс снова отправлялся в погоню. А потом он просыпался, не видя перед собой ни хозяина, ни бродяги, и тихо, свернувшись в углу, проваливался в тягучую дремоту.

Как-то поздним вечером Дик услышал чей-то тонкий плачущий голос. В нескольких метрах от  него, на безлюдной скамейке сидела человеческая фигура. Он вспомнил, как часто в квартире Хозяина слышал по ночам плач, просыпался и шёл в детскую комнату, чтобы уткнуться влажным носом в тёплое сонное личико, пахнущее молоком и свежестью, а потом до утра охранять сон этой маленькой девочки. И в такие минуты она умолкала,  обхватывала его двумя ручонками и засыпала.
Дик подошёл в незнакомке и слегка коснулся её тонкой дрожащей ладошки.
- Ой, собака! – она вздрогнула и долго сквозь слёзы смотрела на пса. – Ну чем ты, хороший, можешь мне помочь? Меня ограбили несколько минут назад: ни денег, ни телефона. Как же я поеду домой? Кто, кто сжалится надо мной?
Она отвернулась и снова беспомощно заплакала. К удивлению Дика, его забота не помогла ей успокоиться и заснуть. Наверное, потому, что ей мог помочь только человек. Но кто? Нет, не эти люди, выгоняющие всех с вокзала, не те, что продавали еду, не те, что со своими сумками и делами спешили куда-то. И его как будто осенило. Перед собачьими глазами возник образ защитника - худого хромого человека в шляпе. Дик стремглав бросился к зданию вокзала, пробежался возле всех кафешек и лотков, человека в шляпе он увидел неожиданно, практически столкнувшись с ним в дверях. Они долго глядели друг другу в глаза, первым не выдержал Дик, опустил уши, завилял хвостом и лёг перед своим спасителем на живот.
- Дики, ты чего? Всё хорошо, я тебя давно простил. Ну что? Куда ты меня зовёшь? Прекрати, наглец, ты порвёшь мой плащ! Не тащи меня. Я сам, сам, - пёс легко и властно вёл человека к плачущей незнакомке.
- И этого бомжа ты привёл, чтобы помочь мне? Смешно! Ничего не скажешь!
- Девушка, что случилось? Дики у меня умный, он знает, что делает.
- Какие-то придурки меня ограбили, мне надо домой, но, похоже, я до утра буду прозябать здесь.
- Я хорошо вас понимаю. Меня здесь тоже постоянно грабят. Так что, боюсь, деньги всё равно пропадут, - он горько усмехнулся и стал рыться в своих тощих карманах. – Столько хватит?
- А сам как жить будешь? – с сияющей улыбкой спросила девушка.
- А нам с Диком хватит. Завтра ещё заработаем. Мы же музыканты. А ты, красавица, скорее беги билет покупать.
- Дяденька, я обязательно найду вас и верну.
- Вернёшь-вернёшь или отдашь другому, кто в них больше нуждается.

А потом Дик увидел счастливую бегущую незнакомку, автобус, её прощальный взгляд и взмах руки, услышал тяжёлое дыхание человека в шляпе, его тихие удаляющиеся шаги. В этот момент он больше всего боялся остаться один, потянул зубами за полы знакомого плаща…
И в этой ночной сентябрьской тишине можно было увидеть силуэт человека, сидящего на скамье и лежащей возле его ног собаки. Казалось, пёс, как ускользающую музыку, жадно ловил каждое слово любимого голоса:
- Дики, родной, послушай. Я знаю, что ты любил своего хозяина преданно, верно, беззаветно. Он навсегда приковал твоё сердце, и ты не знаешь, что с его стороны это измена, предательство. Ты веришь, что он однажды вернётся и поманит тебя за собой. И ты пойдёшь, ты пойдёшь за ним на край света, потому что ты не можешь иначе. Но, послушай, дружок, это надо пережить. Нет, не забыть, не выбросить его из своей собачьей памяти, а просто понять, что кому-то ты нужен больше, чем ему. Дики, надо выбирать тех, кто нуждается в тебе больше, чем ты в нём. Или наполовину. А я, я в тебе нуждаюсь. Без тебя я зарабатываю какие-то мелкие монеты, без тебя меня постоянно хотят ударить, без тебя я вот уже который день хожу сам не свой. И плохо стал спать. Да и ты вон какой-то стал худой, грустный. Понимаешь, мы с тобой два одиночества, поэтому должны быть вместе. Иначе пропадём.
 
Что-то после той ночи в Дике изменилось. Он с радостью каждое утро бежал за человеком в эту галдящую толпу, жалобно выл песни, принимал из его рук любую еду, следил за малейшим  движением, боясь отвернуться и потерять навсегда. Он с гордостью стал считать себя бродячим псом, не потому, что наконец почувствовал все прелести бродячей жизни, а потому, что его хозяин был бродягой.
Так прошла осень. Человек и собака совсем не расставались, и люди, привыкшие видеть этот дуэт, только улыбались, или брезгливо отворачивались, или бросали в шляпу монеты. И всё бы ничего, но однажды в холодный декабрьский вечер они возвращались к своему вокзалу. Проходя мимо спального района, в безлюдном переулке Дик почувствовал ядовитый запах спиртного, откуда-то из-за угла выскочила подозрительная шайка из трёх человек. В их руках что-то переливалось и булькало. Дик бросился на одного самого крупного, рвал на нём одежду, но вдруг почувствовал тяжёлую тупую боль в голове, перед глазами всё стало сверкать, кружиться и медленно расплываться. Но он ещё пытался бежать, слыша приглушённые крики хозяина, переходящие в хрип, смутно видя, как кто-то катается по земле. А потом всё неожиданно стало чёрным…

Когда он открыл глаза, увидел белый, белый снег, хлопьями падающий с неба и медленно таявший на его носу. От холода очень хотелось свернуться калачиком, но суставы, как будто одеревенели. Ноющая боль в голове не проходила, но надо было подняться чего бы это ему ни стоило. С трудом он перевернулся на живот и стал глазами искать хозяина. Близорукое зрение, как всегда, подводило. А запах бродяги он не улавливал. Или ветер предательски уносил все запахи, или что-то случилось с его обонянием. И у Дика пробежала мысль: а вдруг и этот бросил, бросил в тот момент, когда он его полюбил, когда он стал ему нужен больше жизни? Где же он?
Пёс почувствовал запах хозяина, запах его свежей крови и пополз на этот запах. Перед ним, беспомощно распластавшись на боку, лежал бродяга. Сгустки крови запеклись на его лице, глаза были крепко закрыты. Радость и смятение, боль и отчаяние, любовь и ненависть переполняли сердце Дика. Он скулил, впервые касаясь языком любимого лица, ощущая сладковатый привкус крови, не понимая, почему раньше этот человек ему казался таким чужим. А сейчас за один только взгляд, за один стон, за один вздох он отдал бы свою жизнь.
Вдруг грудь хозяина стала содрогаться от сиплого кашля, а на снегу появляться новые красные пятна, мутным взглядом он всматривался в скулящую собачью морду и еле слышно прошептал: «Ничего, Дики, всё будет хорошо. Нет, не один, не один…»

2011-212 год