Каторжане

   Из нас только Густав шёл, не сутулясь. Его огромные ноги месили придорожную грязь, как… Даже не приходило в голову никаких сравнений. Во-первых, потому что он был несравнимо огромный, а во-вторых, тяжеленная кирка на плече отвлекала от сравнений и размышлений. Было уже достаточно прохладно, чтобы грязь местами начинала подмерзать, но ещё недостаточно холодно, чтобы начальник тюрьмы распорядился выдать нам обувь.  Хотя… Любая погода для него –«недостаточно холодно». Сволочь. Продал, небось, все причитающееся нам вещи местным погонщикам кабысдохов. Или гарнизонному начальству. А чтоб закрепить сделку, вместо солдат крепостную стену ремонтируем мы. Кто мы? Люди, в любую погоду готовые работать, не требующие еды, не требующие ничего. Носящие железо. Каторжники.
   Густав тем временем, проходя мимо замерзшей лужи, с хрустом проломил лёд и довольно гыгкнул. Зря он это.


   Этот громкий голос исходил из старшего надсмотрщика – мелкого человека с красным лицом. Несмотря на то, что он был невысокий, громкости голоса и жестокости у него было хоть отбавляй. Думаю, что если бы собрать все те способы убийств, которые мы хотели к нему применить, то книга по толщине была б во много раз больше родословной всех членов королевской семьи, включая внебрачных детей.


   Мы шли вдоль дороги, скованные по двое. При работе по добыче камня кузнец должен был расковывать тех, кто машет киркой, чтобы они не поранили скованных с ними. Мне об этом сказал тщедушный худой парень, который звенел цепями слева от меня. Мы немного знали о нём, но судя по всему, он был из «политических». О них вообще было известно очень мало,  в силу того, что они очень быстро занимали места на тюремном кладбище. С молчаливого согласия (ну то есть ударов палкой и зуботычин не последовало), я тащил на плече две кирки — свою и его. И уже жалел об этом. Выходили мы с тюремного двора затемно, а на место добычи приходили до полудня. По ощущениям, была пройдена где-то примерно половина, а оба плеча уже были оттянуты и отдавлены, ноги ныли от цепей. Не задумчивый вид был только у Густава. Он мог бы нести двоих каторжан с цепями, не напрягаясь. Но это в лучшие времена. От кормежки, а, точнее, её отсутствия, его возможности сократились ровно в половину. Он попал  на каторгу из-за того, что был пиратом.  Вернее, был известным любимцем одной из тех девок-капитанов, что режут всех попадавшихся встречных без разбора.  А потом он ей «надоел» и она выкинула его за борт, несмотря на то, что он был вдвое шире и выше. И кормить бы ему чаек, но корабль Его величества подобрал качающееся на волнах тело. И его бы даже на службу взяли, но изобретательная любовница вырезала на его спине своё имя. И вот теперь этот человек-гора шёл перед нами и покачивался в такт своим шагам.


   В тот момент, когда я был готов бросить инструменты и разлечься попёрек дороги, мы пришли. Поворот с засохшим и обломанным кустарником, спуск - и вот они, камни нашего дня. Несчастный кустарник поломал своим телом Джонни, когда попытался бежать. Это было до того, как нас перевели в каторжан, мы были простыми заключенными в лохмотьях. Они тогда долго готовились, выменивали пайки, набирали силы. И побежали. Ровно до кустарника. А потом его лошадью сбил надсмотрщик, и Джонни покатился кубарем до обрыва. Он до последнего держался за камень на краю, а когда второй беглец подбежал, чтобы его вытащить - до последнего удара дубинкой по пальцам хватался за мою руку. Меня на неделю освободили от камнедробления – вместо пальцев был один большой кровавый шар, и не все из них срослись ровно. Зато потом наградили ножными кандалами и почетным званием каторжника.


Все, чертово семя!!! Отдышались и начали!!!! Не рассиживайтесь тут, уроды!!!! – речь была краткой, что странно.


   Деревьев поблизости не было, веток на землю я положить не смог, потому не стал ложиться. Простуда была дорогой на свободу. Дорогой в рай. Потому что с простудой гоняли на работы наравне со всеми. Падал – били до тех пор, пока не вставал, или пока никогда не мог встать. Говорят, смертность среди нас была чуточку ниже, чем среди капёров. И все тюремное управление стремилось, чтобы мы заняли первое место, судя по всему.
Что разлегся, как корова в болоте??? А ну встать!!! Захотел простудиться и отлынить от работы????? Вдвое норму!!!!! Всем слышно, дармоеды???  Благодарите вашего уставшего задохлика!!!  А если…


   Тут речь надсмотрщика прервалась самым неожиданным образом. Нет, можно бы было сбить его киркой с ног, благо стоял он совсем рядом и даже спустился с лошади ради криков на политического. Ну а что потом? Меня из пропасти этот тщедушный не вытянет, да и нормальная рука осталась всего одна. Даже если Густав и другие каторжане задержат остальных конвоиров, зубило слишком далеко, а с цепями быстро летают только призраки – куда я не очень хочу. Поэтому прервал бранный поток не я, а неизвестный господин в плюмаже и сияющих доспехах. Ого! Как тесен мир. Белая лошадь, на знамени орудийное ядро в синем пламени, перевязанное белой ленточкой. Его сиятельство… Быстрее опуститься на колени и измазать лицо грязью, пылью, чем угодно. Может это и не сам Его Высочество де Калль, на что я ну очень надеюсь. Благо надсмотрщик смотрит во все глаза на приближающийся кортеж, как, впрочем, и все каторжане. Чёрт, это все же он, собственной персоной. Шрам от болта на щеке, изуродованное этим же шрамом ухо. Шрам от МОЕГО болта. Попробуйте при сильном встречном ветре попасть точно в голову, пусть и из отличного арбалета. А потом меня упекли сюда, чтоб никто не узнал, кто нанял лучшего арбалетчика для убийства тогдашнего маркиза де Калля, предводителя оппозиции. Я пережил и убил троих подосланных убийц, а потом все резко поменялось и династия бывших правителей была резко оборвана переворотом. И де Калль стал членом правящей семейки. А про меня забыли. Чему я был отчаянно рад и что отметил неудавшимся побегом. И вот теперь здрасьте.


 - На колени все!!! Быстро, уроды!!!!
«Быстро» в исполнении заключенных всегда происходит шумно и не так, как хочется властителям. Звон цепей, вздохи, шуршание лохмотьев, звяканье инструмента о землю.
Я слышу цоканье подков, смиренно склонив голову перед тем, чья жизнь была в моих руках… Краем глаза замечаю, что скованный со мной одной цепью поднимает голову. Топот тяжелых армейских ботинок и,наверное, сейчас будет удар дубинкой, и я пойду обратно один. Это хорошо. Хотя все равно придется тащить две кирки. Это плохо.
 - Патрик?
Звук удара. Возглас де Каля слегка приостановил руку надсмотрщика, и наш политический почти не пострадал.
 - Ваша светлость.
 -Тебя до сих пор не выпустили за те стихи про моего предшественника?
 - Они были про его дочь и про несправедливость , сир.
 - Ах, да-да-да. Но ты же вроде в обычной тюрьме должен был отдыхать?
 - Я сочинил памфлеты про начальника тюрьмы.
 - Видимо, правду говорят «заткнуть рот справедливости может только костер». Надсмотрщик! Сколько ещё осталось этому поэту?
 - Пожизненно, милорд. Или до особого указа нынешнего Его Величества.
 - Ясно. Не повезло, мда. А что это за светловолосый гигант, за что его сюда?
 - Эй, отребье! Ну-ка встань перед его светлостью!!! Шевелись, тупой болван!!!! Повернись!!!


   Шорох разрываемой ткани. Я не могу удержаться, чтобы не посмотреть на белые буквы на смуглой спине-  «Харри». И сердечко. Вот сучка!


 - Ого!  Страстные женщины горячи во всём. Он не замерзнет? Франц!!!! Принеси этому несчастному рубаху… Нет, лучше плащ для стражи.  Он ему вместо рубахи пойдет.
 - Благодарю за милость, Ваше сиятельство, – Густав после слов сразу уткнулся лицом в землю.
 - Что ж, нас ждет пэр в своем замке, и не хотелось бы заставлять его ждать излишне долго. А то опять все выпьют. Мужайся, Патрик, не теряй надежды, поэт!!!


   Пришпорив лошадей, кавалькада поехала дальше. Один из слуг, не сходя с коня, бросил на землю плащ, по которому прошлась пара лошадей. Умный. Новый плащ сразу бы забрали надсмотрщики, и быстренько разыграли в карты или продали. А так он достанется Густаву. Когда облако пыли осело, все вернулось в свое русло.
 - Что замерли, тупицы?!?! Солнце скоро скроется, нам ещё обратно гнать ваше тупое безмозглое стадо!!!! Ну-ка взялись за работу, бездельники!!!!
   Теперь все стало на свои места. В одной связке со мной был Патрик О`Райан. Знаменитый поэт и живописец. Он быстро добился успеха, но потом воспылал любовью к дочери монарха и имел наглость написать о том, что, мол, певцы и художники порой достойнее и честнее, чем некоторые коронованные особы. Если б он просто с ней переспал, его б утопили у пристани. А тут было публичное оскорбление, и его отправили сюда.
   Под конец дня, когда прошло достаточно времени после обеда, и начало вечереть, мы продолжали работать. Выбивали камни, оттаскивали их в кучу, ровняли, возили.


 - Значит так!! Ещё по одной тачке - и закачивайте своё гнусное безделье, олухи !!! Вам ещё обратно плестись, ночью всех горожан распугаете своим омерзительным видом!!!
   Ну, по одной так по одной.
 - Э, Патрик, откати вот тот камень, он мешает.
 - Да, хорошо.


  То ли он замешкался, то ли у меня руки устали, но при ударе отлетевший камень попал ему в голову. Осколок был очень острый и засел в шее, рядом с веной. Плохо.
 - Что сгрудились, как стадо баранов на ярмарке?!?!?! Ну-ка разошлись, скоты!!! Лекаря сюда!!
    Лекарь был стар, немощен и ни на что неспособен, кроме как дать бинт и пробурчать молитву. Он подошел, повздыхал, достал какую-то тряпку  и хотел было выдернуть, но я остановил.
 - Позвольте, Ваше благородие? Если он умрет от кровотечения, Вам грех будет на душу. А я попробую вместо Вас.
   Надсмотрщик кивнул, а лекарь отдал мне тряпку и ушел опять спать к повозке.
 - Давай быстрее.
 - Патрик, я выдерну обломок. Смотри мне в глаза все время. Если станет холодать, стукни меня легонько по колену.
   Аккуратно вынимаю осколок, зажимаю рану тряпкой. Она чем-то пропитана, но моментально становится мокрой. Черт. Возможно, я понесу три кирки.
 - Эй, любовничек Харри, оторви мне от своего плаща кусочек.
 - Да пошел ты. Я с ним в одной линии не стоял, пусть дохнет.
 - Сука ты.
 - Заткнулись оба!!!! Хватить тянуть время!!!! Двигаемся!!! Стройтесь, сукины дети!! Сдохнет по дороге - вы его и потащите на своих грязных горбах!!!! Пошли, пошли, отродья!!!


   Патрик не умер, хотя и потерял немало крови. По приходу в здание тюрьмы нас потащили к кузнецу и я пропустил ужин из-за этого придурка. Зато меня сковали вместе с Густавом.


 - Густав, спишь?
 - Нет.
 - Знаешь, кто такой де Калль?
 - Знаю.
 - Франц, кинувший тебе плащ, представитель нанимателя.
 - Да я уж понял. Обычный человек не стал бы зашивать туда отмычки для тюремного замка. Ты пайки уже сколько вымениваешь?
 - Второй месяц пошел. Ещё чуть-чуть осталось.
 - Главное руки беречь, да?
 - Сука ты, Густав, такой же, как и твоя бывшая.
 - Ну-ка быстро заткнулись, уроды!!!  Устроили тут исповедальню, отребье!!!!


2. Беглецы.
   Все пошло по плану. Кроме срока. Зимой бежать куда-то втройне тяжелее. И нечего есть в лесах, и следы видно. И найти беглеца проще. Это неоспоримые и общеизвестные факты, но есть тут один нюанс. Зимой корабли стоят на приколах, а их экипажи гудят на берегу и маются от безделья. А безделье в портовом городке порождает преступность. К тому же тебя, бегущего от собак и стражи, согревает желание выжить. Если уж ты решил бежать в зимнюю ночь с каторги, то у тебя точно есть стимул для этого. Два стимула. У Густава – свой, у меня свой. Но бежать мы решили вместе.
   Наниматель сделал все в счет оплаты прошлого долга. Он дал нам возможность к свободе. И теплый плащ. Остальное - как пожелаете. Мы пожелали свалить. Устроив так или иначе питание в тюрьме чуть лучше, чем у прочих обреченно-заключенных, мы сушили помаленьку сухари и набирались сил. Патрик во время кратких обедов описал примерное местоположение замков, деревень и прочих обитаемых мест этой провинции. На обеде он пару раз пальцем рисовал  подобие карты в подсохшей похлебке, благо на чистоте похлебки это не сказалось. С памятью у меня было все в порядке, и я примерно составил план. Густав был в курсе, без него бы ничего не получилось, а Патрик мне жизнью обязан был. Можно было бы оставить его там с осколком в шее  и просто спихнуть вниз, к Джонни. Но он прилично покатался по замкам всяких высоких шишек и по постоялым дворам. К тому же он вкратце объяснил возможные политические расклады. Я слушал вполуха все эти кланы, фамилии, отношения, союзы. Мне было гораздо важнее, как выжить зимой в поле, сводя к минимуму общение с людьми. Ополчение не учило таким вещам, оно скорее рассказывало как отлынить и где не нарваться.


   Густав, несмотря на свое пиратское прошлое, был не любитель выпить. В пору своего дня рождения начальник тюрьмы выстроил нас во дворе, дрожащих и одетых в лохмотья, голодных, побитых. С гордостью осмотрел, хмыкнул, распорядился выдать «что есть им на ноги, и по стакану монастырского вина». Потом нас обрадовали, что в ближайшее время мы отправимся на строительство новой дороги в порт, потому как союзникам нужен прямой путь, а не в объезд двух лесов, как сейчас. Вот это крайне интересно.  Нас снова разогнали по камерам, а позже выдали куски кожи и по полстакана вина. Остальную норму, ясное дело, выпили надзиратели.
   На следующее утро наиболее больные из них, едва стоящие на ногах, повели нас на работы. Скорее мы сами шли, а они медленно засыпали в повозке, рядом с лекарем. Только старший надзиратель на своей невысокой лошаденке сновал туда- сюда. Поскольку день стал заметно короче, время работы значительно сократили, зато ели мы теперь на ходу. Кандалы немилосердно обжигали ногу. Несмотря на многочисленные просьбы, снимать их было запрещено. Подсовывать тряпки под кольцо было непросто – они начинали пережимать ногу, и становилось ещё хуже. По численности нас осталось только три четверти – наступала полнокровная зима, и перед наступлением жутких холодов надо было покидать эти негостеприимные края. Густав, глядя на серое небо, кивнул мне. Реки должны были замерзнуть, а корабли встали на прикол. Пришло время.


   Поворот, поломанные кусты. Дальше по дороге, судя по рассказам Патрика, был охотничий домик графа и начинались его охотничьи угодья. Дойдя до границы угодий, можно было наткнуться на торговый тракт, и, если идти вправо, то шли придорожные деревни. Влево начиналась другая провинция, и в данный момент её владелец был на ножах с нашим. В рамках союза с Его Величеством приличия соблюдались, но кинжалы с ядом всегда были при себе. Так вот, если углубиться вправо, то дорога пересекала мост, а речка под мостом вела к нашей цели. Море. В итоге можно было бы, конечно, срезать и пройти напрямую, но… Нет. Густав был неглуп, но он не видел всей картины. Я знал его цель и свою цель. Но к цели не всегда нужно идти напрямик. И тогда ты испытываешь максимальное наслаждение, глядя в растерянные глаза жертвы и ощущая всю глубину страха того, на кого направлена твоя месть. Потому что он делал все здесь и сейчас, а у нас было время, чтобы обдумать и нанести гораздо более изысканные и болезненные раны. Вы меняетесь местами, и ощущение этого прекрасно.

 
   Серое небо меняло цвет на глазах. Резкие белые границы облаков на иссиня-черном фоне. Поднялся ветер, но на дороге не так чувствовался, как на ровном месте. А вот когда мы зашли за поворот, ветер проявил себя в полную силу. Когда стоишь в сторожевой башне, в карауле, и вокруг узкие бойницы, шторм кажется страшнее, чем в открытом поле. Может быть, ты просто смиряешься с тем, что некуда бежать, и спокойно пережидаешь грозу, ветер, дождь, град. Ветер внезапно стих. Неожиданно резко. Просто вокруг  вот только что все ревело, свистело и бушевало - и вдруг тишина.  Густав потуже закутался в свои многочисленные тряпки, ругаясь,  будто он на корабле. Я улыбнулся над его суетой, и почувствовал, как мне на ладонь упала снежинка. Первая в этом году. Жаль Солнца не было, оно бы заставило её переливаться в ярком свете своих лучей. И через мгновение на нас обрушилась метель. Снег сразу залепил глаза, рот, несмотря на ветер. Силуэты других каторжников превратились в расплывчатые пятна. Я дернул Густава за рукав. Время было самое что ни на есть подходящее. Щелчка замка не услышал бы даже старший надсмотрщик, если бы находился рядом.  Ещё один щелчок - и цепь становится памятником двум сбежавшим каторжникам. Молчаливым и неподвижным памятником. Через метель бежать очень непросто. Ещё сложнее найти в этой снежной кутерьме спрятанное раньше зубило и острый обломок кирки. Но все на месте, и мы пытаемся бежать сквозь метель. В идеале нужно было сбросить цепь с края карьера, но мы не в том положении, чтоб сновать туда-сюда мимо охраны. Потому бежать максимально быстро и максимально долго. Самое противное, что начало заметать дорогу. Был риск заблудиться в этом белом облаке.  Стоило подумать об этом, как мы начали выходить из непогоды. Погода всегда непредсказуема, несмотря на барометры, термометры и прочие научные достижения .


   Мы немного вернулись по своим следам, чтобы запутать преследователей, и до рези в глазах вглядывались, чтоб увидеть надсмотрщиков, или услышать храп коней и шум шагов. Но нет. Следы меж тем заметало. Метель улеглась, но мы успели накидать веток в придорожную канаву, чтобы нас было не так заметно. Густав поразил меня тем, что умудрился задремать, лёжа под занесенными снегом ветками в придорожной канаве. Прошло время, я чуть было не заснул сам. Толкнул его в бок, заметив, что снег начал таять. Погони и облавы не было. Проскакал только один всадник на хорошей лошади – гонец. Он повез в близлежащие деревни весть о побеге двух заключенных, один из которых -  огромный светловолосый северянин с надписью «Харри» на спине.


   Поднявшись, мы сожрали по сухарю, заели парой горстей снега и побежали в охотничьи угодья графа, видневшиеся вдали. Пока все складывалось удачно. Мы достигли границы леса и начали свое непростое, но от того ничуть не менее заманчивое приключение.
   Лес поздней осенью, наверное, прекрасен. Если ты не идешь по нему голодный, замерзший, с горящими глазами вдоль дороги, замирая при каждом стуке копыт.  Ночью приходилось отходить от дороги довольно далеко, выкапывать яму и там разводить костер. Все-таки хорошо, что со мной был Густав. С Патриком я бы, наверное, давно вышел на дорогу и отправился прямиком на виселицу.


   Про то, как мы шли вдоль дороги, какие лишения испытывали и как крали кур из сельских дворов, упоминать не стоит. Хотя краже кур, и то, с каким проворством это проворачивал Густав, завидовали бы даже лисы.
   Некоторое время спустя мы пришли к выводу, что хотя бы одному из нас нужно зайти к людям, узнать новости и попробовать раздобыть денег, одежду и прочие атрибуты цивилизации. Да и внешний вид наш оставлял желать лучшего. Себя я не видел, но мог судить по заросшему Густаву. Теперь -то я понимаю, почему нам не встретилось ни одного медведя за все время. В одном из сараев мы нашли старый нож, выправили его на камне и с руганью и ухмылками попытались сбрить бороды. Поранились и  приобрели ещё более дикий вид.


 - Густав, если в этом лесу не водятся разбойники, нам придется их завести.
 - Я видел старое кострище день назад, так что с разбоем тут порядок. Упавшее дерево?
 - Почти.


   Повалить дерево мы не могли вследствие отсутствия пил и топоров, поджечь его было бы слишком заметно. Потому пришлось тащить бревно и класть его поперек дороги. Но, вопреки здравому смыслу, мы не стали прятаться рядом с местом засады, а улеглись немного после него. Расчет был на то, что препятствие задержит проезжающих, но ввиду очевидности они будут готовы отразить нападение. А вот после того, как они преодолеют затор, люди расслабятся. А ещё вряд ли они будут смотреть наверх, на деревья. Посему я взгромоздился на дерево. На случай, если найдутся особо наблюдательные – мы сделали импровизированную систему быстрого покидания места засады.


   Первыми на нашу засаду наткнулись какие-то невнятные торговцы на трех телегах. Как и предполагалось, они опасливо прочесали окрестные кусты, потом сообща сдвинули бревно в сторону и быстренько поехали вперед. Густав было приготовился к действию, но я просигналил ему отбой. Во-первых, они ехали в сторону нашего побега. То есть если бы мы завалились в следующую деревню в одежде недавно выехавших оттуда, это смотрелось бы очень глупо. Потому мы вернули корягу на законное место и ждали кого-то, двигавшегося с нами в одном направлении.


   Возвращение бревна отняло немало сил, и я еле залез на эту чертову сосну. Или лиственницу, я не помню. Одинокий всадник. И я бы пропустил его, но была одна деталь, которая впоследствии стоила ему жизни. Ремень арбалета. Я условно дал отмашку Густаву. Всадник понял, что не перепрыгнет на коне дерево, и мудро решил объехать его. Благо заросли с одной стороны были не такие густые. Не зря мы их вытаптывали и выламывали.
   Произошедшее дальше – феерично и сказочно. Нам просто чудовищно повезло.


   Во-первых, Густав очень своевременно выскочил из своего укрытия, испугав лошадь. Я тоже очень своевременно и точно приземлился позади всадника и ловко свернул ему шею. Во-вторых, это был гонец. Сильная, накормленная лошадь, удобная упряжь. Вот только по традиции в курьеры брали небольших людей, чтобы лошадь уставала меньше. И этот был обычным, то есть его одежда влезла на меня впритык. Но одежда, если честно, волновала меня меньше всего. Первым делом, как мы успокоили коня, уничтожили припасы, я стал изучать арбалет.


   Несмотря на небольшой размер, дуга арбалета была из металла. Тетива взводилась крюками, а спусковой механизм был со скобой. Правда, хозяин, судя по всему, редко им пользовался – тетива уже была на грани допустимого растяжения, в спусковом было полно мусора, а на прикладе кое-где были расщепы и трещины. Ну ничего, я обещаю не давать тебе скучать. Тем более что на внутренней стороне дуги в отблесках костра мелькнуло клеймо в виде букв TS в круге. Кузнечные мастерские Тора были известны во всех соседних провинциях качеством своих изделий. Подделки под него исчезали вместе с авторами быстро и незаметно.  С болтами было ещё печальнее.  Пули лежали в насквозь сыром холщовом мешке и напоминали скорее жёлуди, чем пули для арбалета. Болты от сырости тоже повело, и их безопаснее было выкинуть, чем ими стрелять. В общем, при должном внимании и приложении рук  - это один из самых лучших арбалетов во всех землях, в которых я был.  И это означало, что нам нужен был кузнец. Мне нужен был кузнец.


 - Густав, слушай. Завтра мы пойдем в деревню. Попробуем двух зайцев сразу умертвить. Ты ложись пока, а я посижу и побреюсь. Заросшие гонцы – слишком нечастое явление на дорогах. Благо у гонца нож относительно острый. Как Патрик назвал эту деревеньку? Темнолесная?


    В селении был обычный день. До церковных праздников было далеко, сборщик податей недавно уехал, и установилась относительно спокойная  и тихая пора. Правда, пару недель назад бандиты на обоз напали, опять  взялись за старое.  Да два каторжника сбежали, но это уж давненько было. Наверное,  околели в лесу или заблудились и к медведям на ужин попали. Трактир на въезде являл собой царство сна, бодрствовала лишь жена трактирщика, надеявшаяся на внезапного посетителя. Селяне отдыхали после трудов и ремонтов своих лачуг, и только звон молота нарушал тишину окрестностей. Кузнец любил это время. Ещё бы – подковы терялись, да и погода хорошая – поутру морозец, выйдешь из дома, проломишь тонкий ледок на ведре с водой, выльешь на себя и сразу сон как рукой сняло. Только вот подмастерья ленятся, не торопятся из-под одеяла вылезать, оболтусы. Да и не особо они подходят – кость узкая, худые. На сегодня заказов не особо много было, потому ремесленник раздумывал о мече. Не просто меч, а чтоб всем мечам меч. Чтоб самому графу подарить не стыдно было!!! И клинок не простой прямой, как у всех, а слегка изогнутый, и центр сделать ближе к рукояти… Или…
  От мыслей его отвлекло двое. Один (широкий, здоровый, заросший, что медведь) вел лошадь,  на которой сидел второй (гонец, судя по одежде и сбруе). Гонец держался за грудь и, вероятнее всего, был ранен. Отложив молот и вытерев руки о фартук, Вилс вышел навстречу незнакомцам.

 
- Что с ним?
 - Привет, бог красной полосы, - гонец приподнял голову, улыбнулся и… свалился с лошади.
 -Тащи его в сарай за кузницей, я сейчас пришлю туда человека, - обратился кузнец к широкоплечему детине,-  а сам далеко не уходи. Поговорить с тобой хочу.
   Густав (а это был именно он) недоуменно пожал плечами, поднял бесчувственного меня на плечо, привязал лошадку к столбу и понес мое бесчувственное тело в указанный сарай. Скинув ношу в моем лице на охапку сена и дождавшись молодой девочки с тазом воды и тряпками, он вышел на улицу, к хозяину кузницы.
 - Что с ним?
 - Я в лесу был, сбежал. А его разбойники ранили. Лошадь вынесла, но он, видно, сознание от раны потерял. И на меня вышел. Я ж не убийца, а так – живой останется, может, денег мне даст. Я за море уплыву тогда.
 - Кхм. Ты не отходи от него тогда. И мне спокойней будет, и ты денег дождешься. Кормить даром не буду. Будешь работать у наковальни?
 - Накормишь - буду. Я в лесу зайцев ловил и птиц, отощал. Я не вор какой.
 - По рукам. Он поправляется, ты работаешь. Потом посмотрим.


   При лечении виртуозно нанесенной Густавом раны, мне, естественно, разорвали рубаху. Неделю я валялся в тепле чердака хозяйского дома, и лечила меня помощница жены трактирщика, а потом начал нормально выходить на улицу. Густава в фартуке и угольной пыли я узнал только потому, что подобной комплекции никого больше не видел. Он раздувал меха в горне. Какой-то полудохлый подмастерье, натужно сопя, вытаскивал заготовку из горна, а Вилс только пошел к молотам, но увидел меня и развернулся.


 - Эй, Гуннар, иди сюда. Возьми средний молот, постучи по заготовке. Тут плуг будет, потому стучи спокойно. Как станет вот такого цвета, суйте обратно в горн. Все понятно?
 - Угу.
 - Ну и отлично, а я пойду поговорю с человеком.


Мы отошли за кузницу, где был сарай со всяким железным барахлом. В сарае было много места, и можно было спокойно поговорить, не опасаясь лишних ушей, глаз и кинжалов. Едва я переступил порог, кузнец обнял меня так, что дыхание оборвалось, а из залеченной раны проступили капли крови.


 - Привет, Шут.
 - П..П…П… ет, Вилс… Фуууууух.
 - Кто этот парень?
 - Не столь важно сейчас. Может потом. У меня к тебе… заказ, что ли.
 - Давай о делах позже. Я слышал, ты в кандалы загремел после неудачного покушения на де Каля?
 - Врут. Всё враки. Видишь, гонцом подрабатываю. То на одну власть, то на другую.
 - Все такой же балабол. Кто тебя так криво подстрелил?
 - Можно сказать, что сам.
 - Разучился стрелять, что ли? Да и здоровьем ослаб – на Красном поле с перебитой ногой трех рыцарей снял и знаменосца вытащил, а теперь что?
 - Сам-то давно моргенштерн в руки брал? Ладно, не о том сейчас. Сможешь мне хитрых болтов сделать для арбалета?
 - Я к тебе с открытой душой, после битвы двух бродов не виделись, а ты про болты какие-то… Сволочь ты. А что в них такого хитрого?
 - А смотри,- и в пыли родилось нечто, что захватило ум и зажгло глаза бывшего моего однополчанина. Вышли мы из сарая одинаково задумчивые.
 - Нет, слишком тяжелый будет. Тебе не подойдет. И стали такой нет у меня. Хотя… Гуннар, как дела? Ты зачем… и что теперь делать с этой лепешкой? А ты куда смотрел?
 - Он как начал молотом стучать, я испугался,- подмастерье всхлипнул.
 - За что мне такое проклятье… Идите с глаз долой оба. А ты, гонец, завтра уезжать собрался? Не рано?
 - Не рано. Я гонец, а не кочевник. Всегда при службе.
 - Так. Младшой, иди домой. Гуннар, воооон ту заготовку вытащи, и горн раздуй как следует. Дело есть. Гонец, коня веди. У меня как раз подковы есть хорошие.


    Когда мы закончили, над селом вставал рассвет. Конь, подкованный быстро, спал, а мы долго возились с болтом, который был то слишком легкий, то тяжелый, то широкий, то узкий. Все неудачные образцы мы переплавили на пули. Арбалет стал тяжелее и получил дополнительные накладки на дуги. Мальчишка принес пару отличных жил на тетиву. Осталось теперь только найти толкового мастера по дереву -  и все. Все детали плана будут на месте. Вилс шепнул мне адрес хорошего и надежного краснодеревщика по старой дружбе. Утром, после завтрака у заспанного трактирщика, я ехал дальше. Все, что могло выдать меня – это конь, сбруя и умение стрелять. Мне предстояло заскочить в небольшой городок перед мостом. Там стояла плотина, мололи муку и была мастерская по деревообработке. Со слов трактирщика, это пара дней пути. Густав, то есть Гуннар, остался у Вилса – думаю вряд ли кто будет искать его там, в жаре и угольной пыли.


   Дорога прошла на удивление спокойно. Кому дело до скачущего одинокого путника? Денег у него вряд ли много, одежда неброская,  охраны нет. Конь обычный. Такой невзрачный тип, скорее всего, на службе у какого-нибудь дворянина. Если кто и спросит о гонце в деревне Темнолесной, что они услышат? Привели раненного, отлежался неделю – вон, весь трактир знает, и Дельфа его перебинтовывала. Потом подковал коня и уехал. Куда уехал? В Неречь, он у трактирщика дорогу спрашивал. А до Нереча не добрался, стража не запомнила такого. Значит, пропал гонец – обессилел от раны открывшейся и умер в лесу где-нибудь. Ну и ладно. Сам знал, на что шел. А вез он что? Вез он указ о проведении турнира в замке. Турнира среди лучников и рыцарей. В трактире на стену прикрепил. Вдруг есть кто одаренный? И в магистратуре Нереча нашли такой же указ. Глашатаи его потом на площади рассказывали и на Гомонной площади тоже повесили. А гонец пропал. Не страшно – мало их, что ли?


   Мастерская нашлась быстро. Запах свежей древесины чувствовался за квартал. Хотя… тут целая улица была завешена деревянными вывесками с изображением колес, стрел, щитов, и прочих деревонесущих вещей. Мастер без лишних слов увел меня в свою каморку, стоило мне назвать имя Вилса. В каморке были белые стены, и краснодеревщик рисовал углем на стенах понятные только ему детали. Хотя, на мой взгляд, изготовление деталей – не главное. Главное — правильно подобрать дерево для заготовки. Тут надо быть не только знатоком, но и иметь интуицию ого-го. Да и деталь мне требовалась несложная – всего лишь цилиндр. Вернее, древко для болта, но я сказал что мне нужен цилиндр. Мастер поправил очки, понимающе кивнул и задумался…


 - Значит так. Сделаю такой, да. Дело не в отсутствии материала, лежит у меня в закромах бальса… Вопрос в инструменте, для обработки надо очень острое лезвие и малый угол заточки… Но придумаю, да. Сердцевину бальсы возьмем, она самая плотная… Но ей сохнуть надо будет.  Когда крайний срок использования намечается?
 - День Святой Агаты.
 - Ага, к турниру… отличненький выбор. Фраанц, бездельник, иди сюда!
- Да, хозяин,- в каморку сунул голову смешной оборванец.
 - Значит так. Скажи мастеру Вильгельму, чтоб готовил станок. Нужно будет сделать десять арбалетных стрел без наконечников. Из… дуба. Материал завезут сегодня, то бишь, ко дню Святого Апостола Томаса думаю, все будет готово.
 - Отлично.
 - Франц, закрой дверь, мы будем говорить об оплате. Значится так,- сложил руки на столе,- был у меня должок перед Вилсом. Но думаю, послав тебя, он его мне списал. Это хорошо. Но бальсу придется использовать всю. Это не очень хорошо. Давай так. Десять золотых и даром остальные болты получаешь.
 - Пять и лошадь.
 - И куда мне твою лошадь девать? Кормить её надо, место надо для неё. Река встала, заказов нет почти. Девять с половиной.
 - Сдай на мясо её. О твоей бальсе все равно никто не знает, и никому из неё ничего не нужно – лёгкая слишком. К тому же привод от станка ты можешь на лошадиную тягу переделать. И конкуренты утрутся, если по уму все сделаешь. Шесть и ещё заготовку под арбалетное ложе даешь мне впридачу.
 - Семь,- старик насупился, поскольку закончились аргументы.
 - Идет. Итого семь золотых, лошадь со сбруей. Вот деньги, лошадь во дворе. С вас заготовка сейчас и одиннадцать болтов в обещанный срок. Вот сюда доставите, – я написал на стене адрес.
 - Вы знаете грамоту? -удивление легко читалось на его немолодом лице.
 - А ещё я знатный ловелас и поэт, но это в прошлом. Я буду ждать.


  Все, поправив арбалет на плече, я пошел в постоялый двор. Мне очень хотелось есть,  хорошего вина и спать. Когда закручиваются пружины, голод внезапен и очень силен. Но в своем стремлении я упустил один момент. Обоюдоострый кинжал одинаково опасен как для противника, так и для владельца. Поскольку все корабли стояли на приколе, в порту, мест в постоялых дворах было очень мало. И стоили они как десять болтов из бальсы. Не подумал я об этом. Густаву-то хорошо, в тепле, при еде, да и дочери у кузнеца симпатичные были, надо  признать. А мне надо было найти крышу над головой, еду и покой.  Хотя… Мелькнула мысль, что стоит попытать счастья подальше от порта, ближе к Ратуше и кварталу банкиров. Сохранялась вероятность, что цены будут высокими, но, с другой стороны, в таких кварталах постоялые дворы не пользовались особым спросом – у жителей таких мест была возможность ночевать в своих собственных домах, за надежными стенами и решетками.


   Посетив две гостиницы, я убедился в том, что цены на номера не зависят от места расположения и спроса. Меж тем, как было написано в одном из трактатов – «вечерело». Человек с арбалетом за спиной вызывал подозрение в темное время суток. Особенно, если он очень голоден и без коня. Оставался самый крайний вариант – идти к бывшему капитану. Он после ухода из рядов доблестных гвардейцев открыл свою харчевню, и, может быть,  там мне повезет больше, чем в других злачных местах.
   Харчевня «Ещё вина!» была на границе портового района. Удивившись такому, в общем-то, нехарактерному названию для отставного служаки, зашел внутрь.  Традиционно – битком. Молодой парень за стойкой.  Стоило мне приблизиться на расстояние слышимости, он оторвал взгляд от протираемой кружки:


 - Свободных мест нет.
 - А Эван где?
 - Кто?
 - Эван, хозяин этого мерзопакостного заведения.
 - …
 - Дружище, ты опоздал лет эдак на пять,- в разговор встрял моряк, сидевший за столиком рядом со мной,- Именно столько владельцем данного благопристойного заведения является мадам Круа, едри её в качель!
 - Вот оно как… Я присяду? Бокал вина… Два бокала вина и сырных лепёшек штук… Э-э-э-э… пять,- крайняя фраза адресовалась трактирщику.
 - Валяй,- моряк снял со спинки дубового стула свой китель.
 - И как так случилось?
 - Пять лет назад, если ты местный, господин де Каль соизволил придти на трон…  Мда… неважно как, но изволил. Без особо грандиозных волнений среди народа. Но Эван, как отставной капитан самых отъявленных головорезов гвардии Его Величества Генриха Первого, видимо, был на особом счету. И потому его уютненькое заведение в один из дней сгорело дотла. А сам он, собрав нехитрый скарб, погрузился на телегу и отбыл в далекие края. Ну или  близкие – зависит от того, какую часть мира ты видел сам.
 - Прискорбно. Я возлагал на его заведение большие надежды.
 - Да, прискорбно. Ну, давай, за встречу!
   Прислуга принесла заказное мной, и я начал есть. Старался делать это неторопливо, но получалось у меня плохо. Потому остановиться смог, когда на тарелке осталась сиротливая половинка пятой лепешки.
 - Слушай, бродяга, а из этой бандурины ты действительно умеешь стрелять, или она тебе просто так досталась?
 - … (неопределённо пожимаю плечами) А что?
 -  Есть у меня один интерес… Судя по возрасту, ты мог в войне участвовать, а мне нужен человек, который сможет уберечь кое-что от кое-кого.
 - Кое-кому совсем негде спать. И если кое-кто, кому надо кое-что от кое-кого уберечь, решит этот вопрос, я обещаю подумать.


   Моряк рассмеялся и рассказал суть вопроса. Он был капитаном среднего корабля, возившего разные товары с Зеленого острова  в наши края. Крайний раз один из его клиентов выдал заказ на редкую и дорогую вещь. Заказ был выполнен, и товар привезли, но у клиента случились большие неприятности и он не смог выплатить оставшуюся половину стоимости вовремя. Потому барахлишко осталось на корабле. Теперь, слава всем Святым угодникам, дела пошли на лад и он готов заплатить, но! Всегда есть соблазн заплатить меньше всяким темным личностям и выкрасть объект воздыхания. А потом ещё и задаток обратно стрясти. Отличная комбинация для портового города. И капитану нужен был человек, который обрушил бы хитрый замысел. На охрану полагаться было бессмысленно – ведь кража-то ещё не совершена, а все остальное – домыслы. Взамен на сохранность он был готов предоставить на ближайших несколько недель каюту на своем корабле, нехитрое питание, ну и пару бочонков рома.
    Должен признать, мне это понравилось. Во-первых, на корабле я буду избавлен от ненужного внимания. У меня будет время сделать идеальную ложу для арбалета, да и потренироваться заодно. В общем, я согласился. Корабль назывался «Восходящее Солнце» и стоял на рейде. Инструменты можно было найти в каморке корабельного плотника-столяра. Море не замерзло, и потому мы дошли до места моего обитания на веслах. В темноте я не смог рассмотреть корабль, но и нас никто не видел. Неплохо, в общем, получилось. Я протопал в каюту, подпер дверь стулом, а потом лег и уснул. Без снов и колебаний.
  Утром… Хотя какое, к черту, утро, когда шесть склянок пробило? Стул оказался не напрасной мерой предосторожности. С другой стороны двери стоял хмурый матрос, который отвел меня к боцману. Кряжистый мужик, чуть помельче Густава,  показал мне корабль, объяснил распорядки и пояснил, что порядок в занимаемом мной помещении и прилегающем к нему коридоре будет проверяться на общих основаниях, потому швабру и ведро лучше взять прямо сейчас. Капитан придет к двум часам пополудни и просил меня находиться недалеко от его каюты. До прибытия капитана оставалось время, а намек боцмана на ведро был очень тонкий, потому на третьи склянки я поставил пустое ведро со шваброй в угол, оделся, побрился и ненавязчиво стоял у кормы.


  Корабль, на который меня занесло, был не старый. Средних размеров, одинаково хороший и для маневренного боя, и для перевозки средних партий разного товара – от тюков хлопка до людей. Две мачты, две орудийных палубы. А что, очень даже неплохо.
   Капитан Уоллес явился точно вовремя. На то он и капитан. Довольно кивнул головой, увидев меня, и вторым кивком показал на дверь своей каюты. Заходи, мол. В каюте капитана было скромно и одновременно уютно. Насколько уютно может быть промерзшая каюта корабля, стоящего на рейде.


 - Значит что. Сейчас я одену что-нибудь попроще и покажу тебе то, что ты должен охранять. Как охранять – это твои проблемы. Потом покажу тебе столярку, ведь не зря ты с собой брусок таскаешь, как тамплиер какой. Про чистоту на палубе, думаю, тебе уже рассказал МакГрэй. Днем по палубе матросы шляются, кто на палубе живет, и боцман – так что днем вполглаза можешь смотреть. А ночью – самое время. Твое время. Пойдем.
   Скинув свой форменный сюртук, он надел меховую безрукавку и повел меня в центр корабля. Там, за мачтой, был спуск в трюм. Второй выход был завален, и чтобы его разобрать, нужен был не один день. В середине стоял сундук, накрытый старой парусиной.
    - Сюда ходит кто-нибудь?
 - Сейчас не особо. Спать тут холодно, запасы все в кубрике, а ключ у боцмана. Если только случайно кто зайдет, или за этим вот… сокровищем.
 - Понял.
-Через три недели мы потащим корабль в сухой док -  обдирать  камни, смолить, менять часть обшивки. А это я в банк отдам. Но до этого момента ответственность будешь нести ты.
 - Посторонние на корабле исключаются?
 - Если только матрос сможет какую девку ночью мимо боцмана протащить. Но это вряд ли. Шлюпа всего два. Один принайтовлен на палубе, на втором я на берег хожу. А наемные лодки портовые дороги стали – народа мало. Все на берегу ютятся. Ну в общем сам смотри.


   С этими словами он ушел, а я прикинул расстановку, посмотрел вход и ушел спать.
   Боцмана я предупредил, что поставлю ловушку на входе в трюм. Если её умудрятся обойти, я буду точно знать, кому лить соленую воду на свежие порезы. Для меня снова наступала та жизнь, от которой я так долго отвыкал - ночная работа и дневной отдых. Параллельно этому движению я мастерил ложу у  плотника. Проблема была в том, что мне нельзя было разбирать арбалет, и баланс приходилось делать скорее по интуиции, чем по ощущениям. Нужен был ещё лак, чтобы дерево не отсырело, но  я рассчитывал на некую сумму от капитана и на лавку краснодеревщика.


   Прошла неделя с момента, как я попал на судно. Организм перестроился, и я прекрасно чувствовал себя ночью. В одну из ночей... Знаете, бывает так, что ты просыпаешься и сразу понимаешь: «Вот оно». Вот так и я, проснувшись, понял. Сегодня они придут за сундуком. Капитан, судя по его одежде, собирался на берег. Вот и отлично. Проведя ещё часть времени за отделкой приклада — изгиб получился что надо, я аж чуть не начал собой гордиться, отправился в свою каюту. Натянул тетиву, осмотрел спуск. Взвел-спустил тетиву. Все отлично - сегодня будут пробы.


   Солнце, пройдя предписанный Создателем круг, ушло за горизонт. С его уходом над морем поднялся легкий ветерок. Это наводило меня на определённые воспоминания, и стоило немалых трудов заставить себя отказаться от проведения аналогий. На темном небе плыли облака, но не сплошной стеной, и в разрывах между ними были видны желтые сверкающие звезды. Луна тоже не замедлила появиться на небосклоне. Мутный рассеянный свет как бы подчеркивал обстановку, делая её более таинственной. Но в один из редких моментов, когда лунный свет пробился меж двух облаков, я заметил движущуюся по воде точку. Добро пожаловать на борт, как говорится. Лодка шла не быстро и абсолютно бесшумно - судя по всему, весла обмотали тряпками. Стоя в тени мачты, я взвел тетиву, положил обычный деревянный болт и стал ждать. Сорок шагов. Двадцать пять. Приклад уперся в плечо, я поймал дыхание, сделал поправку на ветер и нажал рычаг. Во влажном воздухе слышимость гораздо лучше, потому хруст и удар об дерево я услышал точно. Не упуская из виду лодку, наступил в стремя, зарядил арбалет. И тут мироздание выдало поистине королевский подарок. Луна проявила себя во всей красе. Отчетливо стало видно лодку и двух злоумышленников. Или бандитов. Или будущих мертвецов — как вам будет угодно. Один сидел на веслах, а второй склонился над чем-то. Яркий свет застал их врасплох, и второй выпрямился. За секунду до этого второй болт ушел с борта. Дело немного осложнялось тем, что ветер не только отклонял болты, но вдобавок раскачивал и корабль, и лодчонку. Качку корабля я учел, а лодки — нет. Все-таки большинство случаев применения арбалета мной происходило на суше. Вернее, я первый раз стрелял с качающейся палубы по качающемуся человеку. В результате попал я не в голову, а ниже, в район шеи. Вор схватился за шею, послышалось хрипение и бульканье, и тело повалилось за борт. Единственно живой злодей, осознав, что день явно провальный, начал грести назад. С приличной скоростью — жажда жизни, видать, проснулась. Греб он, немного пригнувшись, так что я мог видеть темное пятно. Луна не собиралась больше уходить, и, подождав, пока дистанция станет пятьдесят шагов, я прицелился третий раз. Мне надо будет попасть на полторы сотни шагов, а тут всего треть нужного расстояния. Но заряжен был обычный болт, правда, наконечник был тот, что мы творили с Вилсом всю ночь. Щелкнула тетива, с легким свистом болт ушел по траектории. Свист прекратился, и лодка замедлила ход. Что же, результат средний, но вроде ничего так. Теперь вторая часть.
   Вторая часть оказалась сложнее первой. Одно дело стоять себе в тенечке и стреляй по негодяям, и совершенно другое — тащить на веревке лодку с двумя телами. Благо капитан вернулся и ялик был внизу. В первые склянки первой смены капитан вышел на палубу и удивленно посмотрел в мою сторону.


 - Не спишь?
 - Не сплю. За бортом смотрите.
   За бортом стояла лодка, в которой лежало два синих мертвеца с измазанными сажей лицами. У одного из глаза торчал болт, а второй демонстрировал миру отверстие в затылке. Морской волк крякнул и позвал боцмана. Тот с пониманием отнесся к вопросу и обещал выделить по ядру для каждого из убиенных, дабы упокоить их на дне. Вот и хорошо. Лишняя известность мне абсолютно не нужна — я же оставался беглым каторжником, как-никак. Раскрывать свои способности и уникальные технологии  тоже не хотелось, потому ночью мне пришлось достать болт из затылка гребца. Оставшееся время  я провел на корабле, правда, уже не так бдительно наблюдая за трюмом и больше времени уделяя доводке арбалета. Ночные стрельбы натолкнули меня на некоторые идеи об усовершенствовании изготовляемого ложа. Этим я и занялся.


  Через полторы недели корабль потащили в док, целый и невредимый сундук в банк, а я поехал к краснодеревщику. Сказать, что он был удивлен – значит промолчать в тряпочку. Если бы он знал, где я был три месяца назад, пришлось бы звать лекаря.


 - Готов ли заказ на болты?
 - Но ведь мы договорились ко дню  Святого Томаса!
 - Да, я помню. Мне нужен лак для дерева.
 - Я уж обеспокоился, что Вам нужен заказ уже сейчас. Он готов частично.
 - Какая именно часть?
 - Бальса точно, потому что я сам её делал. Сейчас я уточню у мастеров, сколько дубовых они успели сделать. Франц, негодяй, иди сюда. Спроси у мастера, сколько дубовых болтов он сделал, забери их и неси ко мне. И захвати бутылку во дворе, с лаком. А вы, молодой человек, пойдемте со мной. Вы же понимаете, что я делаю для Вас исключительно из-за уважения к Вилсу.
 - Ага, и к предоплате. А ещё к приводу от лошади и наплыву клиентов, судя по количеству опилок и стружек.
   Старик второй раз насупился, зашел в каморку, залез в какой-то ящик, который я даже не сразу увидел, и достал сверток. Сдув с него пыль, он передал его мне. Развернув бумагу, я понял – вот оно. Идеально подходящее для меня. То, что надо. Заглянувший Франц передал мастеру четыре болта и бутыль. Но они меня совсем не интересовали. Сдержанное покашливание мастера вывело меня из транса.
 - Всего четыре сделали. Вот лак для арбалета.
 - Да, спасибо. Остальные не надо, продадите их перед турниром. Спасибо Вам, мастер.


3.Сарабанда.


   Королевский турнир проводился раз в два года. То ли казны не хватало, то ли надеялись, что вырастет новая смена талантливых стрелков и рыцарей.  Вероятнее всего, дело было все-таки в казне, потому что приглашенных маркизов, лордов и прочую нечисть надо было кормить. Сам турнир проходил в три дня на поле у казарм. Все эти дни люд кормили и ограниченно пускали на поле, смотреть на роскошь и мастерство. Мастерства было маловато, на мой взгляд. Может, за время моей ссылки что и поменялось, поглядим. Перед казармами хмурые крестьяне на подводах сдавали продукты квартирмейстерам его высочества, чтоб народ получил причитающиеся ему хлеб и зрелища. Очередной холоп, сжимая в руки выданные гроши, бросал шапку оземь и восклицал о поборах, о несправедливости. Ставлю золотой, все эти гроши нынче вечером осядут в кабаках в радиусе полутора миль. Большая же часть останется в руках тех самых квартирмейстеров и их больших голодных семей.


   Помня то, о чем говорил мне Патрик, и учитывая, что информация стареет относительно быстро, я втёрся на пару пиров. Пьяные дворяне и их слуги – удивительны в своей открытости и болтливости. Тем более если рядом сидит, открыв рот, мелкий дворянин из дальней провинции, у которого последние вести полугодовалой давности. Если отсеять все превосходные степени и эпитеты, а потом собрать из крупиц витраж, получится интересное. Очень интересное.


    После переворота и убийства большинства членов королевской семьи в живых остался только один «щенок с лилиями» - самый младший сын. То ли слуги спрятали, то ли он сам смекнул убежать – неизвестно. Известно, что его голова избежала принудительного кольцевания и отделения от туловища. Поскольку родственников достойных не было, а порядок возведения на престол устанавливал годовалый срок поиска претендентов, де Калль находился в слегка подвешенном состоянии. Де-юре он был маркизом и претендентом, де-факто правил страной в составе Совета. Проблема была в том, что прочие графы и маркизы Совета представляли собой более предметы антикварной мебели, чем деятельных мужчин. Хрупкий мир, созданный до пришествия маркиза, стал ещё более хрупким. Войны за территории стали обычным делом, и попыток урезонить или исправить ситуацию не было. Вопрос стоял так: кто дает больше, на стороне того и выступает королевская армия. Армия, за исключением особо отъявленных сержантов и головорезов, ясное дело, была недовольна. Вот таков срез политической ситуации в этой благословенной стране.


   Но вернемся от темных реалий к турниру. Все эти блестящие доспехи, плюмажи, оруженосцы, луки больше человеческого роста смотрелись немного диковато на фоне босых простолюдинов, жующих лепешки на дальних трибунах. Первый день был посвящен исключительно рыцарским забавам. Копья, мечи, лошади. Если б было лето, пыль бы стояла столбом. Но пыли не было, была грязь. Поле не успели ещё размесить, и тем, кто выступал первым, было значительно легче, чем их последователям. Тем, кто завершал день, приходилось барахтаться в грязи. Я сидел и улыбался. Большинство из тех, кто сиял в солнечных лучах в окружении стайки оруженосцев, могли похвастаться разве что битвой за территорию соседа или стоянием на Красном поле в свите короля. Потому что участников битв сюда старались не пускать. Мало ли чего. По этой же причине королевская трибуна располагалась шагах в пятидесяти, справа от основного места действия. Если кто из лучников повернется в сторону высочайшей особы, его утыкают прежде, чем его стрела долетит до первого ряда телохранителей. По всем подходящим местам сидели лучники и арбалетчики, которые могли бы выиграть турнир, если б их туда пустили. Но их не пускали, и они сидели и оберегали жизнь и покой претендента на престол.  В общем, за несколько лет ничегошеньки не поменялось.


   Глашатай с перьями на берете проорал имена и титулы, на импровизированную сцену выехали два рыцаря с плюмажами. У одного попона на лошади была красного цвета с белыми квадратами, на второй лошади – зелено-жёлтая с двухголовым орлом. Фон Брехт и де Кирст, если память моя мне не изменяет. Разъехались, приняли от оруженосцев турнирные копья, по взмаху де Калля сшиблись в центре, вызвав шум на трибуне черни.  В отличие от участников, раз за разом участвующих в турнире, нечасто можно было встретить зрителей, посетивших три и более турнира подряд. Грязь, болезни, сборщики налогов и вербовщики делали свое дело. Рыцарские поединки мне были неинтересны, да и часть из них была заранее подкуплена, потому я отхватил у зазевавшегося зрителя кусок лепешки и устроился поудобнее, готовясь урвать кусок сна. Все, что можно было сделать ДО, было сделано.


 - Спишь, скотина ты такая, - толчок в область почки сильно обеспокоил мое самолюбие, но тянуться к ножу я не стал. Людно, да и голос был знаком мне до ужаса. К тому же этот человек однажды уже ткнул меня стрелой, да так, что я отлеживался у Вилса без малого неделю.
 - Сплю. Мало того, ещё и лепешку жую. Чужую.
 - Ты прям сборище добродетелей. Короны не хватает. Уххххх, как он его приложил!!!!
   Говорящий, наконец-то, изволил спуститься из-за моей спины. Ожидая чего-то неимоверного, я повернул голову и обомлел. Я ожидал, конечно, но чтобы так… Передо мной стоял человек со смуглой кожей, в недешевой одежде. Волосы цвета воронова крыла были коротко пострижены, а по ширине плеч он превосходил Густава в полтора раза. Но это был Густав.
 - Ничего себе ты поработал у Вилса. На тебе можно пахать.
 - Свежий воздух, приятная работа и питание, друг. И не стоит так восхищаться, я просто вернулся в форму. А внешность – ну, с кем не бывает. Древние секреты северных народов, знаешь ли.
 - Знаю. Черника в порошке,  сок подорожника и ещё кое-что.
 - Откуда? Ты ж неотесанная солдатня и отставная к тому же!!
 - Извольте поумерить свои слова! Я, между прочим, через два дня буду соревноваться.
 - Что? – пришла очередь Густава делать большие и удивленные детские глаза.
 - Причем под флагами того-же княжества, чьи штаны ты изволишь протирать. Думаешь, зря Вилс нас послал к одному и тому-же портному, раззява?
 - Ну ты…


   На этом наш содержательный разговор прервался, и мы смотрели рыцарские схватки, изредка комментируя то или иное действие или делая ставки.


   Строй рыцарей начал движение. Постепенно набирая скорость, лавина закованных в железо всадников внушала как минимум уважение.  Стоило им показаться из-за лесочка, как лучники сразу отступили назад, под прикрытие щитов и тяжелой пехоты. В промежутки пошли мои ребята.  Мы с командиром копейщиков, он же Вилс, были знакомы с момента поступления на службу и придумали один хитрый трюк. Посмотрим сегодня, как он сработает. Потому что если он не сработает, мы уже ни на что не посмотрим.
   Триста шагов. Земля под ногами слегка подрагивала. Что же будет, когда они подойдут на пятьдесят? Хотя на таком расстоянии в такую толпу и целиться особо не надо – знай правильный угол выбирай да перезаряжайся. Перезарядку я вышколил на «отлично». Перед боем мы выбили у снабженца зубы и два бочонка вина, и «Вилсовы отродья» стояли намертво.
   Сто шагов.  Много, конечно…
 - Ррррраааааз!!!!
   Крик едва не утонул в шуме надвигающихся рыцарей. Но был услышан. Первые номера разом отправили стаю болтов. Один покачнулся, второй. Беспорядка не возникло. Жаль. Первые номера натягивали тетиву, вкладывали болты. Досчитав до пятнадцати, махнул рукой сержанту.
 - Двввааааааааа!!!!
   Вторые номера.  Пятьдесят шагов. Вот, уже получше. Я бы предпочел, конечно, расстрелять эти железяки и уйти пить вино, но так никогда не получалось. Падающие кони и всадники вносили некий хаос в ряды наступавших, но его было отчаянно мало.
   И тут копейщики сделали то, чего от них не ожидал никто. Они сделали четыре шага назад. Четыре шага - и оказалось, что перед ними ров. Небольшой, неглубокий, но ров. Обычно намертво стоящие и в результате вырубаемые с флангов или просто задавленные упавшими конями и всадниками копейщики были расходным материалом. Но не в этот раз. Четкие шаги всей цепью. Важно было подгадать момент, чтобы не сделать его на слишком большом и слишком малом расстоянии. Мы угадали точно. Часть рыцарей, набравшая приличную скорость, натянула поводья, нарушив строй. Мои парни успели ещё раз отправить болты в лавину, и потом началась мясорубка. Кто-то повис на копьях, кого-то стащили с коня крюками и алебардой, кого-то подмяли сразу. Благо, у нас всадников не было, и, возвышаясь над полем, они прекрасно выделялись в толпе. А через поле, по вытоптанной конями траве уже неслась пехота… 


   Самая жестокая драка получилась около нашего знамени. Ставка бежала, оставив палатки и знаменосца. Бедный парень, оставленный на произвол судьбы, не смог сбежать из-за своего страха. И правильно сделал. Битва разбилась на отдельные сражения, я не помню деталей. В бою обычно тебя захлестывает горячка, и ты неосознанно делаешь то, чему учился. Три рыцаря разметали окружающих их гвардейцев и, получив площадку для разгона, направились к знамени. От нас до них сто шагов. Лошадь первого была закована не хуже своего всадника. На солнце не блестел, пожалуй, только нос лошади. Нос так нос. Восемьдесят шагов. Болт по  траектории ушел вверх. Перезарядка. Мне нужно спасти этого дрожащего паренька. Лошадь встала на дыбы, всадник не смог удержаться и полетел в пыль. Пусть лежит. Оруженосцев вокруг не видно, а сам он не встанет. Внезапно рядом со знаменем возник Вилс. Выглядел он жутко – окровавленный шлем, измазанные доспехи и дикий оскал. В обеих руках он держал по моргенштерну, тоже далеко не чистых. Два рыцаря неслись, размахивая мечами и боевым топором. Вилс неторопливо подобрал лежащее на земле копьё.
 - Скучали, соколы?
    Второго рыцаря удалось вывести из строя тупым болтом, попавшим в шлем. Тридцать шагов. Я перевесил взведенный арбалет себе на грудь (жутко неудобно получилось), подхватил второе копье и встал на него всем своим весом, уперевшись  непробитой ногой. Теперь все зависит от мастерства рыцаря и нашей удачи. А не дурак попался, не стал переть в лоб. Повернул лошадь и ловко обрубил Вилсово копье. И вроде патовая ситуация - я не могу достать его копьем, а он не достает меня мечом. Но у меня был арбалет. И последний болт ушел  почти в упор, пробив шлем. После боя мне принесли этот шлем. Там на задней стороне такая выемка получилась. Обернувшись, я увидел, что знаменосец стоит на коленях, держа телом воткнутое древко. Вражеской пехоты видно не было, наши копошились у поваленных рыцарей. А потом, поскольку обоз последовал за Ставкой, я тащил раненого через все это поле, прозванное Красным, и матерился всю эту нелегкую дорогу…
   По привычке схватился за располосованную тогда ногу.


 - Что, выспался? Пойдем.
 - Не, ты что. Сейчас будет объявление победителя первого дня. Сам Маркиз будет оглашать. Надо поглядеть. Невежливо получится.
 - Ну, как знаешь. Я в «Трех якорях» остановился, найдешь.


   Получилось так, как и ожидалось. Лучшим из всего рыцарско-дворянского сословия был признан троюродный племянник маркиза, владелец соседней со столицей провинции. Маркиз вышел на объявление открыто, но в кольчуге. Кольчуга скрывала уши, поверх неё был накинут балахон с королевским орнаментом. Вот бесстыжий. Ещё всех претендентов не убил, а уже думает, что король.


   Во второй день соревновались лучники. Мне была интересна только расстановка, потому я присутствовал лишь на первой части – стрельбе из одинаковых луков по мишени на пятьдесят шагов. Стрельбы на дальность я проигнорировал, поскольку знал, что по итогам выиграет О`Коннел. А больше некому. Именно он  выбил из игры вражеского трубача на Битве Двух бродов и сорвал момент наступления вражеского засадного полка. Пустили его потому, что он больше не служил в армии. Открыл лавочку в порту и занимался мелким ремонтом. Теперь-то ему есть что терять: семья, лавка, дети. Потому и соревнования выиграет, и честь столице принесет. Обстановка не менялась с момента моего заключения. Выстрелы в сторону стен Казармы, маркиз сбоку, стрелки на стенах. Эх-х-х-х, а ведь завтра все пойдет по-иному… Пойду-ка я к себе, надо подготовиться и выспаться. Хотя, если буду не выспавшийся и злой, все буду делать на инстинктах. Посмотрим, в общем.


   В таверне заказал пообедать, не спеша поел и поднялся в свою комнату. Вроде незваных гостей не было. Замечательно. Натянул тетиву, вскинул арбалет. Доволен. Размял немного руки. Теперь осталось самое важное.


   Достал тело болта, которое из бальсы. Оперение было идеальным, баланс тоже. Это не армейские кривые и рубленные абы как.  Это, можно сказать, произведение высочайшего искусства. Искусства, направленного на убийство. Что может быть прекраснее? Настала очередь наконечника. Вилс тоже постарался и изготовил шедевр. В сечении он представлял собой конус – идеально обтекаемая форма. Но по бокам конуса мы приделали короткие полоски легкого металла, которые при полете закручивали болт, и за счет этого вращения он летел дальше. Правда, побочным явлением была издаваемая летящим болтом смесь свиста и жужжания. И ещё приходилось брать поправку, потому что болт отклонялся в сторону вращения. Но всё это –  пустяки. Собрал болт, положил его в сумку и только было собрался лечь на кровать, как в дверь раздался стук. Сказать по правде, с кинжалом я управляюсь гораздо хуже, чем с арбалетом, потому нервничаю, когда слышу стук в дверь. Это оказался Франц, представитель бывшего нанимателя.


 - Все готово. Он выступит от имени Гвардии. Де Калля не будет, свита говорит, что он внезапно заболел.
 - Ясно.
 - Удачи. Говорят, завтра будет ветер.


   Ну и ладно. Ветер и ветер. Спать.
   Третий день турнира был отдан арбалетчикам.  Место де Калля пустовало, сидели почтенные дряхлые старцы из Совета, которые не понимали, что они здесь делают. Как, впрочем, и окружающие их слуги. Лучников и арбалетчиков сняли с крыш. Было солнечно и ветрено. Терпимо. Хорошо хоть, что земля и мишени не качались, как в порту. Записанных на третий день оказалось неожиданно много. Я не ожидал. Глянул через плечо глашатая и увидел полсотни. Неплохо так. И ведь не испугались ветра. Молодцы. О! Дюваль – из моего отряда. И Фрай. И Вильямс. Черт. Хотя… Кульминация грядет, и можно уже не скрывать своего имени и таланта. За некоторую сумму меня воткнули в самый конец списка. Сумма была невелика, поскольку я якобы был из провинции, о которой многие знали только название. И, ясное дело, два каких-то арбалетчика из захудалого княжества - чего б их не воткнуть в самый конец. Небось, и арбалет- то держали два раза. Ветер не унимался, но был ровный, без резких порывов и смены направлений.


   Соревнование состояло из одной части – нужно было попасть в арбуз на дистанции семьдесят  шагов. Попавший стрелял на сто, а потом на сто двадцать. Если попавших на предельной дистанции было несколько, они стреляли в яблоко. Кто ближе попал, тот и считался победителем.
   Я сел в теньке, арбалет накрыл мешковиной, чтоб не смущать других конкурсантов. По старой привычке воткнул перед собой три болта, одел капюшон и задремал. Глашатай выкрикивал какие-то незнакомые имена.


 - Эй! Мы знакомы?
 - Ещё бы. Только наши втыкали три болта перед собой на Красном поле. Иди, готовься, Фрай. Не хочу волновать тебя заранее. И Дюваля. И Вильямса особенно.
 - Неужто…
 - Фрай, закройся. Молчи. Иди готовься, это приказ.
 - Есть!


   Ага. Прошло уже примерно три четверти списка участников, и сейчас начнутся фокусы и изумления. Ну, поехали. Капюшон откинут, мир видит меня, а я вижу мир. Фрай насуплено стоит в углу и сосредоточенно разглядывает носки ног. Вильямс как раз стреляет на семьдесят шагов и не видит меня. Дюваль округляет глаза. О! Надо же, даже Мартин здесь, и, судя по грустному выражению, он так и не смог научиться толком стрелять. Вильямс попал в сотку и не смог попасть в яблоко на пятидесяти. А где же скользкий Гарс? Хотя я могу предположить, где. Нормально. Тут глашатай на мгновение замялся, но совладал с собой, подумал, что так и надо, и на все трибуны объявил:


 - Ричард, сын Генриха Первого, от Королевской Гвардии.
   Над полем повисла мертвая тишина. Ещё бы. Мало того, что сын прежнего короля не погиб, он имел наглость придти на турнир и участвовать в нем. Смертельно непростительная наглость.
   Сын короля попал в яблоко на сто двадцать. Фуррор. Шорох. Молчаливый ужас. Мои ребята увидели меня и как-то собрались, что ли.
 - Шарп. Арбалетчик из княжества (глашатай замялся) Ноттингемского.
 - Ставьте яблоко на сто двадцать.


   Четкое попадание, с первого болта. Я и сын короля в финале. Поскольку претендентов было двое, то нас просто поставили рядом. Мы должны были попасть в мишень на ста двадцати. Попавший в центр -  выигрывал…
 - Заряжайтесь!


   Мы взвели тетивы почти одновременно. Настало время. Рядом со мной стоял Густав, а рядом с моим соперником  - Фрай.  Странно, я думал, что в этот момент буду волноваться, дрожать, нервно сглатывать. Нет, ничего такого. Просто мишень на ста пятидесяти шагах. И болт, который не предназначался ни для какой другой мишени.  Достал из сумки болт, взвесил его на ладони. Поцеловал (это дико смотрелось, да), попрощался и положил его на арбалет. Не подведите меня. Далекий блеск в одном из окон казармы. Все верно. Если бы я был по другую сторону, я бы занял именно это помещение.


   Глашатай поднял руку с белым платком вверх. Арбалеты вскинулись. Главное – не опоздать. Гарс – отличный стрелок. Алкаш, бабник и мот, но отличный стрелок. Он ведь может и не промахнуться. Ветер стих, подчеркнув молчание трибун. Ну нет – меня не проведешь. Упреждение вполовину, угол, и белый платок в руке резко опускается вниз, давая стрелкам команду на открытие огня. Произошедшее дальше мне рассказывал Густав – я был слишком сосредоточен и не отдавал себе отчета, что происходило вокруг.


 - Сын пускает болт точно в яблоко, но внезапно поднявшийся ветер смещает болт и тот втыкается в край мишени. Ты б его сделал, конечно. Но ты попал своим чудесным болтом за сто пятьдесят шагов точно в лоб де Каллю. При ветре! Сто пятьдесят!!!!! Гарс, рядом с которым он стоял, весь в кровище, дурак.  Думал, что маркиз его живым оставит после выстрела. Так что ты  маркиза снял, Гарсу спас, но турнир проиграл, да. А когда платок опустился, я смотрю - ты целишься выше и в сторону. До меня дошло, я успел его высочество толкнуть. Правда, ему все равно щеку стрелой обожгло.


   Да. Первый раз я проиграл турнир, в котором участвовал. Густав спас сына короля, я выполнил заказ. Оправившись от шока и уладив формальности, Ричард пригласил меня на аудиенцию. Вышел от него я уже не беглым каторжником, а помощником капитана каперского флота. Мне предложили вернуться в гвардию, но оставался ещё Густав. Потому нам нужно было время, как минимум до осени. А потом я вернусь и основательно подумаю над этим предложением. Свою часть я сделал, я был доволен. Все получилось именно так, как и должно было случиться. По законам Ричард, как претендент на престол, должен был предстать перед собранием пэров через пару месяцев. В стране назревали большие перемены, и первые из графов уже записывались на прием к будущему королю – узнать, что да как.


   Второй месяц без добычи. Что ж, раз на раз не приходится. Корабль «Край мира»,  крутившийся под предводительством Харри на Юге, шестьдесят дней не касался боротом суши. Раньше за это же время они могли четыре раза зайти в бухту и сдать скупщикам барахло, потому что его некуда было девать. Экипаж не бунтовал. Судьба двоих, самых дерзких, оказалось крайне незавидна – зато показательна. Капитан показала всем, что не видит разницы между теми, кого они захватывали и теми, с кем она их грабила. И это было не показное, ей на самом деле было все равно. В ней играла только месть. Месть всему миру за её детство. За обиды, за побои, за голод. Семья умерла во время чумы, скосившей деревню за пару дней, и ей стало нечего терять. Этот факт и злоба привели её к портовым кабакам и потом, в итоге, к должности капитана на «Крае мира».  Несмотря на внушительное вооружение, её главным орудием был ужас.  Любой купец, узнав силуэт её корабля, бросал груз в океан, чтобы облегчить судно и уйти. Уйти небогатым, но целым.
   Через неделю крик из вороньего гнезда разорвал тишину:


 - Паруса на горизонте!!! Курс зюйд!!!
   Харри, потягиваясь, вышла на палубу. Курсом зюйд – значит, идет прямо к ним в руки. Может быть, какой-то из купцов понадеялся проскочить – хотя о пребывании её тут знали все прибрежные таверны.
   Быстро поднявшись по вантам, она осмотрела горизонт в подзорную трубу. Да, два корабля. Расстояние слишком большое. Вероятнее всего, купец и сторожевой корабль. Или два купца.
 - Поворот на сто восемьдесят, ваших матерей на бочку с порохом! Шевелитесь, тупицы!!!
   Команда готовилась к бою. Канониры заряжали орудия, рулевой держал курс на сближение. Но первый раз Харри была не уверена в том, что она поступает правильно. Все как-то не так. Совсем не так. Даже приблизившись на расстояние видимости, встречные корабли не стали разворачиваться и ударяться в бегство. Более того, оба легли в дрейф. За сотню до расстояния орудийного огня на втором корабле, между двух мачт, развернулось огромное полотнище, на котором было написано две цифры. Напротив первой схематично изображенная Харри была связана, напротив второй – обезглавлена. Цифры отличались ровно одним нулем.


 - Уходим! - она успела повернуться, но не успела среагировать на удар, лишивший её сознания.


       А ведь в порту качало значительно меньше, чем в этом чертовом Южном море. Скажи мне кто-нибудь, что у меня морская болезнь – ни за что не поверил бы. Ни за что и никогда. До тех пор, пока не поднялся на борт к своему знакомому капитану и мы не вышли в открытое море.
 - И это ещё не сезон штормов. Так –  мелкая рябь, - прокомментировал он мой очередной рейс из каюты к краю палубы.
   Густав немилосердно шутил надо мной, сравнивая со всеми известными зеленокожими животными. Он предстал передо мной в своем привычном обличье после получения указа об освобождении. Теперь он стоял, одетый в белоснежную шелковую рубашку, с абордажным тесаком на поясе и ржал.
 - Сука ты, Густав. Злобная, уродл… - приступ рвоты не дал мне высказать самые красивые и удивительные выражения. Вторую неделю мы метались от порта к порту, разыскивая «Край мира». Люди сразу признавали нас сумасшедшими, и  только один узкоглазый не стал шарахаться.
 - Харри в Южном море. Я видел трупы её команды в трех днях пути на зюйд. Приструните эту злобную тварь.
   Мы вышли, и поначалу все шло нормально, но как только поднялась «рябь», меня принимала в свои объятья морская болезнь. И, судя по всему, самая тяжелая из всех возможных её форм. Но мы нашли ту, которую так искал Густав.


 - Привет, красавица,- северянин был мил и обходителен, как никогда.
 - Да пошел ты!!! Развяжите меня!!!
 - Ай–яй-яй. Нехорошо. Проблема в том, Харри, что некому тебя развязать. Твой экипаж  продал тебя со всеми твоими потрохами. Оглянись, посмотри. Ты на «Краю мира» во всех смыслах. Ха-ха-ха-ха.
 - Гнида!!!!! Ну давай, давай. Наверное, ты ждал этого момента все время, как тебя там? Я не помню твоего имени, вас было слишком много.
 - Зато свое ты оставила мне на всю жизнь. Впрочем, ладно. Хватит слов, - Густав достал из ножен абордажную саблю.


   Харри зажмурилась. Она представляла себе этот момент,  но не думала, что он произойдет при таких обстоятельствах. Но вместо прикосновения металла к коже она почувствовала, что веревки на руках упали. Он… перерубил веревки???? Открыв глаза, она осмотрелась. Да, великан не врал. Она по-прежнему стояла на палубе «Края мира». Рядом пришвартован ещё один корабль, а вот второй неспешно уходил к северу, и на борту его ещё можно было разглядеть злобно ухмыляющиеся рожи её недавних подельников. Глупцы. Недальновидные, жадные глупцы.


 - Мы погрузили сюда еды полный трюм. Так что с голода ты не умрешь. Ещё оставили тебе все заработанное тобой золото. Оно все твоё. Правда, пришлось пушки вывести из строя, но тебе они не понадобятся. Ты выкинула меня за борт и забрала у меня свободу. Я же, наоборот,  даю тебе полную свободу, Харри. Это все твое. Не скучай.


   Затем отчалил и первый из встреченных ею кораблей. Она осталась одна на корабле, битком набитым золотом и припасами. Абсолютно свободна.


 - Я же говорил, что она красивая. Жаль, что пришлось утопить второй корабль вместе со всем экипажем. Но иначе кто-нибудь проболтался бы о том, что Харри больше не опасна. А так – в это море ещё год никто заходить не будет. Пусть наслаждается своей свободой в одиночку. А? Как тебе?


  Мне было абсолютно все равно. Меня опять скрутила морская болезнь.