Дуальность

                ( сон 09.01.10г)

Я вошла в пустое помещение,  напоминавшее огромный сарай, я знала, что это  мой склад, именно сюда я шла по делу, о котором забыла. В левом углу кверху дном стояло какое-то сколоченное из досок сооружение, удивившей меня формы.Верх у него был скошен, и он был надет на что-то. Мне как хозяйке  бизнеса было неизвестно, почему был скошен ящик и  для какого предмета изготовлен?

Я в замешательстве осмотрелась  вокруг.  Прямо передо мной, посредине    склада  стоял старый табурет,  на нем сидел незнакомый мужчина,  спокойно смотрел на меня, положив руки на колени. Лицо светлое, гладко выбритое, легкий румянец, большие серые глаза, яркий рот с полными губами без улыбки. Одежду не помню, в лице   заметила отдельные черты. Ничего выдающегося...

Направо от меня  находился вход в другое помещение, мой кабинет. Там на какой-то подставке был размещен  портрет мужчины, в  красках контрастных сочетаний, примерно 1:1- размер головы и часть груди  в темном костюме. Я мгновенно поняла, что это портрет мужчины, сидящего на табурете, но весьма отличавшийся от натуры. На портрете- пухлые розовые щеки, свесавшие маленькими мешочками по сторонам лица,  и безразличный к миру взгляд  новорожденного.

Я не понимала,  зачем  и откуда появились портрет, его творец и натура? Все это  раздражало: я пришла на работу, и мне не нужны были сюрпризы. Я хотела крикнуть, но не крикнула. Я просто поздоровалась и почему-то поняла, что это художник Маслов. Я небрежно спросила:
-Ваш автопортрет?

Он  молча кивнул головой, на свое приветствие  я тоже получила в ответ лишь кивок головы. Я стояла перед ним на ногах, он сидел на моем табурете, других стульев в помещении не было.Появление художника вместе с автопортретом для меня было  таким же приятным подарком, как снег в разгар лета. Я знала лишь о предстоящих плотницких работах, наверно, из-за них я  явилась раньше времени.

Я разглядывала мужчину, он разглядывал меня, молчал, не меняя позы.
-А вы живьем выглядите лучше, чем на портрете,- вдруг заявила я ехидно.
-Чем?- нехотя проговорил незнакомец, с трудом разлепив губы и произнеся первое слово.
-Интереснее и живее.
Он поднял брови. Я продолжила наступление, желая разговорить  пришельца.
-Не такой пухлый и не такой глухой к жизни.
Глаза его осветились, но он продолжал молчать. Меня это завело.

-На портрете вы или дебил, или отживший свое человек, которому все равно жить или умереть хоть завтра, а  живой вы  ещё...
-Что же вы увидели во мне живом?- в глазах блеснули смешинки, рот немного дрогнул наподобие улыбки.
-Увидела, что вы еще живой, правда, жизнь наскучила вам, впереди мало интересного, но надежда не совсем угасла.
-На что?- улыбка стала шире. Руки приподнялись и снова уперлись в колени.
Его поза совсем не подтверждала мои слова, он вел себя неотесанным чурбаном. Я как человек, и прежде всего женщина, не вызывала в нем интереса,  желания  быть рыцарем и  начать  «игру».

-На перемены, любовь,- я со смехом добавила,- и дружбу.
Он не выдержал и рассмеялся. Смех у него  был веселый и заливистый,  какой заражает собеседника и украшает смеющегося. Я тоже засмеялась, глядя на его хохочущий рот с белыми ровными зубами.
Мужчина  внезапно  соскочил с табурета и подошел ко мне с протянутой рукой:
-Маслов, Владимир, художник, а вы, вероятно, искусствовед и оценщик?- смешливо спросил он.- Простите, не встречал  и не читал ваших статей.

-Не угадали. Алла Попова, психолог по образованию,  а в жизни хозяйка фирмы перевозок грузов.
-Рад  познакомиться. Натуру и портрет понимаете, можете совмещать работы.
***
На этом я проснулась. Сон оборвался на самом интересном месте, но поднял  настроение. Надо было спешить на работу. Для хозяина дела «Время не ждет!» и подгоняет. Через час я застряла в пробке и простояла 25 минут. Это злило. Всегда одно и то же: когда торопишься,  под колеса лезут пешеходы, перебегают  дорогу собаки и эти чертовы пробки, которые не перепрыгнешь и не объедешь, только ждать, стиснув зубы. И я ждала.

Я открыла дверь склада и сразу в левом углу перед воротами на противоположной стороне увидела косой досчатый ящик, надетый на громоздкий предмет, поднятый электропогрузчиком. Возле него  топтались два грузчика.

-Парни, что это? – к своему удивлению, как и во сне, я  не могла вспомнить  план работ на утро.
-Пианино,- смущенно протянул один из них, засомневавшись в  верности своих действий.
-Правильно, пианино,- тупо повторила я и вспомнила, что  именно из-за него торопилась приехать  пораньше, чтобы проследить отправку.

-А почему  косая упаковка?- допытывалась я.
-Не знаем, спросите плотников,- снова промямлил парень.
-Спрошу, обязательно спрошу. А вы  везите, работайте.
Парни быстро двинулись за погрузчиком  наружу, точно боялись, что я их  если не съем, то к чему –либо снова придерусь.

Тут мой взгляд упал на мужчину, сидящего посредине пустого склада на старом табурете, уперев руки в колени и молча без интереса смотрящего на меня. Лицо мужчины было знакомо, но я не помнила откуда. Я вгляделась: не урод, среднего возраста, старше меня,  пышная светлая  шевелюра, серые глаза с поволокой. И тут что-то ударило меня. Сон! Он совсем вылетел из головы, да и никогда я не придавала таким мелочам значения. Но сейчас происходило что-то странное и непонятное. Я медленно повернула голову направо. Там был мой кабинет. Я зажмурилась, словно боялась увидеть приведение. Взяла себя в руки и медленно открыла глаза. Дверь в кабинет была  распахнута настежь, в глубине напротив   входа   стояла чужая подставка, а на ней портрет мужчины, и я  уже  знала, что это портрет художника Маслова, сидящего на табурете и смотрящего на меня. Это было выше моего понимания и сил. Мне захотелось затопать ногами и закричать:

-Кто вы, и какого черта вам здесь надо?- и я уже открыла рот, но представив свое перекошенное  лицо, которое увидит художник, я облизнула губы и сказала медовым голосом:
-Приветствую вас, гость нежданный. – Я знала, что он только удостоит меня кивка и останется сидеть, уперев руки  в колени. Так и случилось. Дальше пошел диалог- слово в слово из сна.

-А вы живьем выглядите лучше, чем на портрете,- неожиданно для себя промурлыкала я ехидно.
-Чем?- нехотя произнос первое слово  незнакомец, с трудом разлепив губы.
-Интереснее и живее.
Он поднял брови. Я продолжила наступление, желая разговорить  пришельца.

-Не такой пухлый и не такой глухой к жизни.
Глаза его осветились, но он продолжал молчать. Меня это завело.
-На портрете вы или дебил, или отживший свое человек, которому все равно жить или умереть хоть завтра, а  живой вы  ещё...
-Что же вы увидели во мне живом?- в глазах блеснули смешинки, рот немного дрогнул наподобие улыбки.

-Увидела, что вы  не горячий, но еще теплый, жизнь наскучила вам, впереди мало интересного, но надежда не совсем угасла.
-На что?- улыбка стала шире. Руки приподнялись и снова уперлись в колени.
Его поза совсем не подтверждала мои слова, он  вел себя неотесанным   чурбаном. Я как человек, и прежде всего, женщина, не вызывала в нем интереса, желания  быть  рыцарем и  начать «игру».

-На перемены, любовь,- я со смехом добавила,- и дружбу.
Он не выдержал и рассмеялся. Смех у него был веселый и заливистый, тот, что заражает собеседника и украшает смеющегося. Я тоже засмеялась, глядя на его хохочущий рот с белыми ровными зубами.

Тут мужчина внезапно  соскочил с табурета и подошел ко мне с протянутой рукой:
-Маслов, Владимир, художник, а вы, вероятно, искусствовед и оценщик?- насмешливо спросил он.- Простите, не встречал  и не читал ваших статей.
-Не угадали. Алла Попова, психолог по образованию, в жизни хозяйка фирмы перевозок грузов.

-Рад  познакомиться. Натуру и портрет понимаете, можете совмещать работы.
 Я не знала, что ответить и как вести себя. Сон на этом оборвался. У меня не было времени, а главное, желания, дальше разыгрывать  сцену. Но что-то заставило  сдержать  характер и быть приветливой. И сон перешел в реальные события.
-У вас есть работа для нас?- спросила я, наконец, после затянувшегося молчания.
-Я пришел за работой для себя.
-Какой?- не поняла я.
-Писать ваш портрет.
-Мой?- почти вскрикнула я. Более неожиданного ответа я не могла услышать.
-Ваш. Вы отлично смотритесь, меня не обманули друзья, видевшие вас. Теперь сам убедился.
 
Я молчала , выпучив глаза и  приклеив улыбку.
-Шутит или нет? Какие друзья? Слышать лестно, но зачем мне портрет? Стоит, наверняка, годичной зарплаты?- Все эти жалкие мысли прошли тенью по моему лицу.

-Не хмурьтесь,  вам больше идет улыбка. Портрет  обойдется недорого: холст, краски, пиво во время работы, можно немного еды. Я мало ем, когда работаю.Деньги для меня не имеют значения, когда нравится работа.
-И сколько времени будете писать меня?- спросила я робко.
-Думаю, управлюсь за неделю, если захватит, то и быстрее.

Я медленно приходила в себя: сон, явь, все смешалось, портрет, который мне совсем не нужен, но любопытно было бы  повесить в гостиной. А что?
-Обещаете превратить меня в писаную красавицу?- спросила я.-Признаюсь, ваш автопортрет меня напугал.
-Обещаю,- заливисто засмеялся гость.- Это будет нетрудно: вы и есть писаная красавица.

После этих слов, я готова была заказать несколько портретов, на пиво хватит моей зарплаты. Так он начал писать мой портрет в моем кабинете. Я сидела за своим рабочим столом, среди бумаг, перед  компьютером- моим финансистом, советчиком и памятью.  Едва ли я  часто улыбалась, погружаясь в расчеты. Лишь когда ловила на себе пристальный взгляд мужчины, губы сами невольно складывались в улыбку, и я поднимала на него глаза. Он говорил:

-Вот, вот, задержите  на мне внимание. Я того стою,- и тоже улыбался. Только глаза его оставались серьезными и внимательными, словно он пытался добраться до моей души. Вот туда-то я никого не пускала. Не собиралась делать исключение и для него.

Я несколько раз выходила по работе, один раз уехала обедать, он продолжал рисовать. Я привезла ему пиво и еду, он пил, еда осталась нетронутой. Обычно я поздно уезжаю с работы, засиделась и в этот день. Когда в кабинете стало темно и недостаточно света, Владимир   встал, потянулся, закрыл рисунок, проговорив:
-Пора отдохнуть. Неужели вы не устали от  вашей нудной работы?- Он принялся за остывшую и засохшую еду.

-Устала, очень устала. Работа действительно нудная, но она кормит, и  я иногда получаю от нее удовлетворение.
-Какое? Сомневаюсь...
-Я словно сражаюсь за право уважать себя и за место под солнцем.
-Чувство амазонки?
-Если хотите, можно и так сказать.
-Если не любовь, так  драка?
-Не поняла?-  насторожилась я, вопросы переходили границу дозволенного для знакомого несколько часов.

-Простите,- пошел  на попятную мужчина.
-Что у вас получилось? Покажите,  может я не та натура, что достойна вашей палитры?
-Никогда не показываю незаконченную  картину, тем более,  рисунок.
Ну, что ж,- ответила я сухо,- могу подвезти, если хотите.
-Благодарю, у меня  за стеной стоит свой  конь, до завтра.
-Желаю удачи,- кивнула я.

Маслов вышел, я еще посидела с полчаса  для утряски своих дум. Честно говоря, домой не хотелось, звонить  подругам- тоже. Было 10 вечера, когда я закрыла кабинет, передала  ночному дежурному хозяйство и подошла к своей Хонде.

 Белая ночь покрыла все вокруг серебром,  на ее фоне фонари светили тускло  и казались лишними. Они- творение человека явно проигрывали рядом с творением Создателя. Я осмотрела стоянку, увидела машину дежурного. Моя зрительная память подбросила вид старенького форда, с мятым крылом, ржавым бампером и грязными колесами, который стоял утром и сейчас исчез.
-Может это был конь Маслова?- подумала я. Я так устала, что даже эта мысль не  развлекла меня, я  медленно двинулась домой. Дороги были полупустые, через двадцать минут, вместо 1,5 часов, затраченных утром, я добралась до своего гаража . Дома долго стояла под  горячим душем, потом чай и любимая кровать...Через минуту я спала.
***
Почти тотчас очутилась снова в своем кабинете. Напротив, с альбомом в руках сидел Маслов. Он поднимал и опускал глаза, непрерывно делая  наброски, подправляя штрихами нарисованное. Стояла тишина. Я вышла в помещение склада. Там упаковывали  перед  погрузкой какой-то станок, я, как и накануне, не могла вспомнить отправителя и получателя, возвратилась в кабинет. Открыла  компьютер, прочитала написанное: продавец М. посылает покупателю В, груз  пойдет  500 км по  Т. тракту.

Я снова выхожу, что-то говорю, не слыша своего голоса,  возвращаюсь к себе. Маслов рисует, словно я никуда не выходила. Он молчит, я тоже. Надо бы перекусить, я не завтракала, не хочется разговаривать с Масловым, не хочется сидеть с ним. Уезжаю в булочную. Возвращаюсь, стул художника пуст, мольберт тоже. Исчез  его  автопортрет, два дня стоявший на нем. Это мне не понравилось, показалось, что меня обманули, соблазнив  обещанием  подарка, а вместо него оставили пустую коробку. Я проснулась. Стало немного легче. Может в жизни будет не так?
***
 Без завтрака, только приняв  душ, мчусь  раньше обычного в рабочий склад, к которому  меня будто приковали  цепью.  Маслов уже за своим мольбертом. Киваю ему и усаживаюсь за компьютер. Долго сосредоточиваюсь на страницах заказов, тупо смотрю погоду, новости  в  любимых газетах, поднимаю глаза на Владимира. Он, молча и сосредоточенно рисует, а может так же, как  я, водит карандашом по бумаге. Я выхожу в помещение склада, народ возится со станком. Я вспоминаю  увиденное во сне. Второй раз  день  в точности повторяет сон. Это начинает забавлять, но и пугать. Странно жить двойной жизнью. Если бы можно было исправить жизнь, исходя из  увиденного! А так, какой смысл узнавать сон в яви? Что хочет сказать Создатель? А может  не Он забавляется со мной? Мне стало не по себе... Мурашки побежали  по спине.

Я вернулась в кабинет. Маслов не поднял головы. Хотелось есть.Наверняка, мужик не завтракал, худой, но светлый, бритый и наодеколоненный.Гляжу на него, молчу, быстро выхожу, еду в булочную. Возвращаюсь через полчаса. Стул пуст, мольберт гол. Все, как во сне.

-Не могла  послать кого-нибудь в проклятую булочную? Знала, чем кончился сон!- ругала я себя.
-Я проверяла, так ли будет, как во сне!
-Проверила?
-Увы, да!

 Заставила себя работать. Отвлеклась, немного забылась. В 10 вечера уехала, встретив дежурного. Кроме его машины и моей, на стоянке не было ни одной    «машинной» души. Дома- душ, ужин, дурацкий фильм по ТВ.Поймала себя на ощущении пустоты и бессмысленности своей жизни.

-Кому нужны мои схватки с трудностями? Кто становится счастливее от моих побед?- вдруг подумала я. Никогда подобные мысли не засоряли мою голову. Всегда знала: живу, потому что мне дана жизнь, сражаюсь за место под солнцем, потому что могу сражаться! «Дерусь, потому что дерусь!»- слова Портоса объясняли мою жизненную тактику. И вдруг, ревизия лозунгов и устоявшегося понятия смысла жизни! Откуда? К чему этот упаднический тон? В чем причина? Ответа не было. Лишь смутное  ощущение неудовлетворения..., недоданного, непрочувствованного, скрытого от меня глубоко в подсознании. Долго не могла заснуть, ворочалась, сбила винтом простыню, к утру немного вздремнула.               
                ***
Я первый раз опоздала на работу. Отказалась от душа, завтрака, приехала на  час позднее. Маслов, как оба  предыдущих дня, уже сидел за мольбертом. Встретил меня удивленным взглядом и кивнул головой. Почему-то его взгляд смутил меня, я тоже кивнула без улыбки и вышла в склад. Там никого. Я ищу и нахожу всех в подсобке. Вопросы застревают в моем горле: я вспомнила, что  не дала вчера  задание. Небывалое дело! Они судачат по этому поводу. Кое-кто хихикает, спрашивает о моем здоровье. Я догадываюсь, что они только что говорили обо мне  и Маслове. Я выскакиваю, как выброшенная катапультой, бегу смотреть свой план, возвращаюсь, даю распоряжения, работники приступают к работе. Я в поту, взмыленная и злая не столько на себя, сколько на Маслова, задыхаясь, врываюсь в кабинет, мне не хватает воздуха.

Тот поднимает голову:
-Вы много работаете,- произносит он, словно издеваясь.–Я вчера  вернулся в полдесятого вечера, в кабинете все еще горел свет.-Мне неприятно рисовать ваше хмурое, осунувшееся лицо.
Это было слишком!
-К черту ваше рисование! К черту все, и вы тоже!- меня понесло, словно я попала в водоворот. От удушья я проснулась.
                ***
-Господи, прости. Сколько времени?- Как будто я не поняла, что безбожно проспала, и сон обещал мне скандал и позор! Начало дня повторило сон до последней детали!  Благодаря этому, я сумела удержать себя на краю скандала с Масловым. Я уже крикнула:
-К черту,- спохватилась и вылетела вон из кабинета.Я была в ужасе.
- К чему это приведет?- взмолилась я.- Не следует ли показаться врачам?- заранее знаю ответ:-Нет и нет! Неделя  в тренажерном зале, бассейне- снимет всю дурь, как рукой волшебника! Только где выкроить время и взять силы?
Я уткнулась в цифры, график перевозок и отпусков сотрудников.  На Маслова за весь день не взглянула, не заметила, когда он ушел, не простившись.
                ***
Деловая женщина особенно требовательна  в выборе мужчины. Она научилась всегда и во всем полагаться лишь на себя. Это значит, что  она разочарована в мужской половине человечества, что  не раз была обманута и предана, что                «мужские игры» ей набили оскомину. Чтобы не быть битой и не утираться слезами, она начала свою игру, установила собственные правила, отведя мужчинам  второстепенную  роль  подсобных рабочих, сильных не мозгами, а мускулами. Хорошо, если тебя поддерживает мужчина-советчик, но где  взять такого, чтоб не предал и не продал? Надежнее- все самой! К тому же у нее был печальный опыт замужества и сотрудничества с друзьями.

В течение последних двух лет рядом не было ни одной достойной  доверия  мужской особы. И вдруг, ниоткуда, появился Маслов. Вторую неделю они сидели в одном кабинете, занимаясь  каждый своим делом. Бывали дни, когда он не произносил и пары слов, кроме приветствия и прощания.  Она же не  обращала на него внимания, точно он, как и его мольберт, был неодушевленным предметом.Он же наблюдал за ней открыто и исподтишка, она интересовала его не только как объект для рисования, но и как  красивая женщина, зашоренная работой .

В конце первой недели она начала привыкать к нему, как привыкают  к фикусу или скульптуре, появившимся в помещении по чужой воле. Она видела Маслова  дважды в день, во сне и наяву. Реальная жизнь повторяла сон, и она, зная заранее поступки и высказывания мужчины, не опасалась его и не готовилась к отражению. Он приходил раньше и приветствовал ее, сидя за мольбертом.В кабинете пахло красками, олифой, табаком и мужчиной, не псиной и конюшней, а  здоровым горячим телом и одеколоном. Запах был непривычен, но не вызывал тошноты.

Маслов молча кивал  и бросал на нее быстрый взгляд. Ей казалось, что он, словно сканнером, проверял ее тонус, настроение, пульс, давление и делал копию  ее внутренних ритмов. Она невольно улыбалась в ответ, садилась за стол, «снимала с лица улыбку», включала компьютер, выключала реакцию на мужчину и посторонние помехи, не связанные с работой.Трезвонил телефон,  заглядывали рабочие, каркала диспетчер, требуя помочь сладить с вредным заказчиком, она все решала одновременно легко и привычно, сдерживая себя и не повышая тона, только, тихо  себе под нос говоря «козел», «кретин», справляясь  лучше мужчин без мата и хрипа в телефонную трубку. Маслов   постепенно закипал от суматохи, царящей вокруг.
-Сумасшедший дом,- думал он, брови его от удивления не опускались на свои места, до окончания рабочего дня фирмы. Она же с трудом сдерживала губы, растягивающиеся в улыбку при  взгляде на него.

-Дура, чему радуешься?- одергивала она себя и продолжала свой ежедневный трудовой подвиг, от которого бы подохла и лошадь.
Маслов не мог понять причин ее улыбок в шуме и сутолоке, торопился   зарисовать ее в эти моменты.Он знал, что в короткий миг тишины, когда, словно   сняв контроль над собой, она устало откинется на спинку стула, хмурый взгляд состарит ее лицо.

Эту рабочую «бучу» он  выдерживал  не больше часа, вставал и уходил куда-то, закрыв портрет влажным холстом. Она дала слово не смотреть полуфабрикат и держала его. Он возвращался к началу обеденного перерыва, вечером уходил раньше, буркнув: «Спокойной ночи». Она не задерживала его, сидела еще больше часа, ничего не делая, закрыв глаза, совершенно выпотрошенная, с пустой головой и темным сердцем. Иногда возникал вопрос:
-Для чего всё это?- и нехотя отвечала себе в тысячный раз:
-Для самоуважения.

Когда-то ее родители строили коммунизм. Женщины  пахали землю, копали ямы, таскали тяжести, соревнуясь с мужчинами. Их дочери и сейчас делают то же, хотя коммунизм не построили, и свет в конце тоннеля погас навсегда. Задул его рыночный вихрь, принес мусор, воровство и зловоние восточных базаров, не принеся  надежд на  благоденствие. Он же  постепенно сорвал   шелуху и камуфляж с  новых богачей, обнажив бессмыслие миллионов, убожество и скудость желаний их владельцев и правителей. Она все это хорошо понимала и держалась в стороне от местных нуворишей. Она жила, чтобы жить,  работала, чтобы уважать себя и быть независимой.

Маслов жил, потому что жизнь была хороша, работал, потому что не мог не рисовать и чтобы зарабатывать на жизнь. Среди художников  у него был высокий рейтинг сначала пейзажиста, перед кризисом он начал рисовать портреты, стал заметным портретистом. Богатую даму, как он называл хозяйку фирмы, он рисовал впервые.До нее на холсте все больше появлялись лица бедных стариков и старух, они вызывали интерес посетителей выставок, были колоритны, но не приносили дохода. Для денег нужны были портреты  богатых. Как-то один  приятель посоветовал:
-Попробуй нарисовать красивую женщину, лучше красивую и богатую. Приятно и выгодно.

Другой знакомый, присутствовавший при разговоре, предложил  Аллу Попову, хозяйку фирмы доставки грузов.
Владимир  тогда еще  рассмеялся:
-Хорошо, что не Аллу Пугачеву.
-Эта менее богата, но красивее, просто красавица, но мегера, хуже Пугачевой во сто раз.
-Зачем же ты советуешь ее рисовать?
-А может ты понравишься ей? Душа женщины- двойные потёмки. Рискни! Хуже не будет!
 
И он рискнул. Она  не выгнала его, пустила в кабинет. Он не знал причину своего первого успеха, теперь старался закрепить удачной работой. Портрет должен быть  не просто хорошим, отличным. Он с первого взгляда понял, что неповторимость натуры, его мастерство, а главное-  его внезапно дрогнувшее сердце при появлении Аллы в день их знакомства- зарок успеха. Это будет портрет красавицы, мягкой, нежной- «мечтой поэта».
                ***
Нормальная женщина, не страдающая фригидностью, но и  не  дрожащая от  одного вида любого мужчины, чтобы больше чем заинтересоваться, должна  привыкнуть к мужчине, его запаху, рукам и голосу.Все это должно стать для нее  приятным и необходимым.Лишь тогда она начнет смотреть на него с интересом. Но обязательно условие- мужчина   первым  должен проявить   внимание к ее особе.

Если нет единого порыва навстречу друг к другу, если он настоял, а она уступила, Чуда не случится! Единого целого не образуется, части распадутся сразу или чуть позднее. Отторжение несовместимых тел- обязательно!У нее и у него останется чувство разочарования. У него оно скрасится ощущением победы, у нее усилится горечью поражения и неудачи.

Два сердца, два тела, две души становятся единым дыханием при равной силе сближения, и тогда никакая сила не может отделить их. Только тогда отсутствие одного вызывает удушие у другого, замедляется ритм сердца, гаснет свет, и вокруг наступает тьма от долгого ожидания встречи...
                ***

Я отсыпаюсь за всю неделю в воскресенье. В субботу фирма работает с перегрузом. Закрыть  бизнес на субботу значит потерять 25% клиентов. Я не могу пойти на потери ради выходных, в которые  изнываю от скуки. Работники  имеют право  получить дополнительный выходной  в понедельник или вторник. Это делают те, кто не очень нуждается в заработке, большинство отдыхает вместе со мной  в воскресенье.

Это было  третье  воскресенье знакомства с Масловым, конец июля, 12 часов дня. Я несколько раз  просыпалась, но снова засыпала под мерное гудение пылесоса домработницы Тамары. Она знала мои привычки, приходила в воскресенье не столько ради уборки, сколько  для того, чтобы накормить меня завтраком. Ее блины, омлет, салат из фруктов я обожаю! Запах свежего кофе давно щекотал мой нос.  От предвкушения удовольствия я зажмурилась и почти замурлыкала, словно кошка на коленях хозяина. Но сон снова увлек меня  в свои сети.

Я спала в своей спальне, солнце щекотало мое лицо через щель в шторах. Вдруг я увидела Маслова.Он стоял посреди комнаты, с идиотским видом держа  «на  распахнутых руках»  огромный поднос, доставшийся мне от деда, тяжелый и необъятный. На него раньше ставили  ведерный самовар и  чайный сервиз  на дюжину  персон. Я  до сих пор не знаю, какой Геркулес мог приносить его? Я заметила, что Маслов начал сгибаться, блинам и чашкам грозило упасть вместе с подносом. Жалкая улыбка не сходила с его лица.
Я подскочила на кровати, будто кто хлестнул меня  свежей крапивой, и натянула на себя одеяло. У меня не было слов. Я ждала грохота, растоптанных блинов, разбитой посуды. Это пугало меня больше, чем появление мужчины в моей спальне. Вернее, я перестала что-либо соображать.

-Аллочка,- неожиданно услышала я голос Тамары,- я закончила, завтраком тебя накормит твой гость! Он обещал! До свидания.
-Какой гость?- закричала я, но голоса своего не услышала. От усилия  крикнуть громче я проснулась.

Стояла тишина. Пылесос не работал, в спальне никого не было. Я   в одиночестве лежала на постели. Полоса света пробивалась через шторы и делила пол на две неравные части, большую ближе ко мне  и меньшую к двери. Я   успокоилась и решила еще немножко понежиться, хотя  была пора  вставать. Послышались шаги.

-Тамара! Я встаю!- крикнула я изо всей мочи и откинула одеяло.
Дверь распахнулась от толчка руки, и в дверном проеме появился сервировочный столик с завтраком.
-Тамара, сколько раз я говорила,-   я подавилась словами, уставившись на того, кто вкатывал завтрак.
-Откуда?  Кто позволил?- забормотала я, не находя нужных слов в растерянности, забыв, что сижу на краю кровати полураздетая, взъерошенная и заспанная. Затем, спохватившись, юркнула под одеяло,  выставив одни глаза. Только под ним я обрела  голос и сознание.

Маслов, это был он, и не во сне, а наяву. Отличие было в том, что в руках его не было подноса, который он готов был уронить на пол. Он толкал столик и остановился перед светлой полосой на полу, словно нечистый дух, которому нельзя переступать черту. А может он опасался, что я запущу в него чем-нибудь тяжелым, поэтому встал подальше от меня? Сознаюсь, меня обуревало сильнейшее желание бросить в него  вазу с цветами, или на худой конец, тапки, но высовываться из-под одеяла мне ужасно не хотелось, как не хочется моллюску высовываться из своей раковины. Постель и одеяло служили мне  сомнительным, но все- таки убежищем.

Маслов  приветливо и, словно   ничего не происходило особенного, произнес:
-Доброе утро, Алла Васильевна. Завтрак подан.
Я моргала глазами, точь-в-точь кукла безмозглая.
Наконец,  пришла в себя, не отвечая на приветствие, приказала хозяйским голосом:
-Выйдите, мне надо одеться!
-Одевайтесь, что я не видел раздетых женщин? Или вы скрываете изъяны?-Он издевался  и улыбался.

Его слова, физиономия и  все, связанное с ним, взбесило меня. Кайф воскресного отдыха был смят ненужным приключением. Гнев поднимался во мне  откуда-то снизу и дошел до груди. Я прошипела:
-А я говорю: пойдите вон! Я не натура для вас!
-Бросьте, не глупите, все остынет. Блины-объедение, а как пахнет кофе!- Он словно пропустил мои слова мимо ушей.
-К чертовой матери ваши блины и вас туда же!- закричала я, не вставая. Голос свой я хорошо слышала,  он показался мне отвратительным, без   малейших признаков  мелодичности. Мне даже самой стало противно  от него.

-Пошел вон! Закрой  за собой входную дверь! Посильнее и погромче!
Улыбка сползла с его лица. Вероятно, до него с запозданием стал доходить смысл моих криков, и он начал понимать, что я не шучу, что я открываю свое нутро, которое мало чем привлекательно. Он вздохнул.

-Вредно женщине работать с грузчиками, она становится  наполовину грузчиком, наполовину  неженственной особой женского пола,- спокойно ответил он и с сожалением покачал головой.

-Зато грубость понятна всем без перевода, а деликатность многие  понимают неправильно, считая ее  кокетством.- Это я проговорила уже  спокойнее и неожиданно для себя рассмеялась.
-От вас, видно, грубость отскакивает, не действуя. Закалились? Что на вас действует?

-Ласка,- с усмешкой ответил тот.- Вспомните спор ветра и солнца. Тепло раздело человека, а холод и ураган заставили его сильнее сопротивляться и кутаться в плащ.
-Ласка не поможет. Не  хватит и недели, чтобы выставить вас.  А в тепле я  сама нуждаюсь.

-В чем же дело? Могу поделиться, этого у меня  с избытком!
-Выйдите, пожалуйста, из комнаты. У меня от вас разболелась голова,- взмолилась я без притворства.- Вы, как  внезапная зубная боль от горячего!-Я умоляюще взглянула на мужчину.
-Так бы и сказали сразу. Что сделать с завтраком?

-Увезите на кухню Я не люблю завтракать в постели, неумытая, с нечищенными зубами. Можете съесть его. Я дарю его вам за ваше тепло,-  я попыталась сострить.
-Хорошо,- и он, так и не переступив полосу света, развернул столик и выкатил его в коридор, но прежде чем закрыть дверь, бросил на меня взгляд.

Я сказала: «Уф!»- и еще несколько минут приходила в себя. Затем, не желая разгуливать полураздетой, не потому что моя фигура имела изъяны, а чтобы  без нужды не  вводить в соблазн горячего мужчину, я молниеносно облачилась в домашнюю одежду, брюки, блузку, минуя халат. Умывание( туалет примыкает к спальне), одевание,легкий макияж, прическа- заняли минут двадцать. За это время  градус   моего  раздражения снова повысился.

Появление Маслова сломало весь распорядок и стиль воскресного отдыха. Нельзя быть распущенной, неухоженной, полураздетой, что входило в разряд моего отдыха и кайфа. Недельные  ограничения  требовали разрядки. Я получала ее один раз в неделю, в единственный день. В этот день я нуждалась в тишине, безлюдии и ничегонеделании. Бездельничать, сибаритствовать и отсыпаться- вот что требовалось мне в качестве отдыха, чтобы отлично чувствовать и выглядеть. Из-за этого я растеряла своих подруг и знакомых. Они жили  в другом ритме и мешали  восстанавливаться.

 За короткий срок Маслов  сумел  вызвать  симпатию, но не больше. Однако,  неожиданная инициатива с его стороны  напугала  и перевела  мужчину  в разряд помех.   Это злило, потому что ломало мой уклад жизни.
Я стояла перед зеркалом, не видя себя, уйдя в мысли. Раздался стук. Я очнулась.

-Иду,- ответила на ходу и открыла дверь.
Маслов сделал приглашающий жест и хотел взять меня под руку.
-Не трогайте ,- взвилась я.
Он удивленно взглянул на меня и быстрым движением обнял за плечи, говоря:
-Успокойтесь, я не кусаюсь.

-А я сказала: «Не лапайте! Мне неприятно»!- Повысила я голос.
-Вот уж не поверю!- Засмеялся он и притянул меня к себе.- Потому и злитесь, что боитесь не меня, а себя, своего тела.
-Уберите руки,- голос мой перешел в низкий регистр, чуть выше мужского баса.Я почувствовала, что мои глаза выкатились и  метнули в  мужика  снопы искр. Он  начал понимать, что с ним не кокетничают, но отступать не спешил.

-Если не уберете, выкину ваш мольберт вместе с  вашей мазней, и на этом закончится ваша работа.
Маслов, не отводя взгляда от моего лица, медленно снял руки и в поклоне, молча пригласил  в кухню.

Злость моя не прошла, лишь сменила объект. Теперь я злилась на себя, оправдывая вспышку гнева усталостью и нервами. Не говоря ни слова, я проследовала за ним. Стол был накрыт. Маслов снова поклонился и сделал шаг к выходу. Я вздохнула, переломила себя и пригласила  его  завтракать вместе.

На двоих еды было маловато, я добавила яичницу, ветчину и сыр. Он поблагодарил, и я отметила, с  каким удовольствие - начал уплетать все, что было. Завтрак, скорее ланч, проходил в безмолвии.
Когда исчезли яичница и блины, он произнес:
-А я мечтал вывезти вас за город, на природу.- Он встал к раковине и начал мыть посуду. Я  удивленно  уставилась на его спину, но  решила  не   мешать. Он, видно, платил услугой за завтрак. Я съехидничала:

-С комарами, в пыли, у дороги? Нет, увольте!
-Почему у дороги? На берегу озера.
-Где шагу нельзя ступить, чтобы не встать на кого-то?- не унималась я. У меня была практика подобного отдыха недалеко от города.

-Что же вам по -душе?- мужчина был  невозмутим.
-Дом, постель, книги.
-А вечером?
Я про себя ответила:
-Вечером- тоска,- но я не призналась, говоря вслух:
-Вечером театр, кино или книга в зависимости от компании и настроения.
-И не тоскливо жить?
-Какое вам дело, как я живу?- вспылила я, и мне захотелось выгнать его вон.

Но он опередил с ответом.
-Вы мне интересны, симпатичны, мне жаль вас,- глядя мне в глаза тихо вымолвил  он, растрогав до слез. Но я  приказала слезам : «Стоп, попробуйте только»!- и отбрила:

-Живу, как мне нравится.  Разве ваша жизнь интереснее?
-Безусловно.- Маслов вытер руки полотенцем и сел напротив меня.
-Я работаю для души, столько, сколько хочу.Я не загоняю себя как лошадь, которую гонит кнут хозяина, и она безропотно  издыхает, подчиняясь ему. Живем на Земле один раз, и лишь 30-40 лет из 70-80 составляет самостоятельная жизнь, когда человек сам себе хозяин, здоров и может наслаждаться. До того - учеба, после того- болезни и старость.

-И давно вы это поняли?-  с усмешкой спросила я.
-Нет, не очень. Года два назад.
-И что сделали?
-Стал меньше работать.
-Снизили потребности? Поселились в шалаше, начали голодать?
Мужчина рассмеялся.
-Конечно, нет. Отказался от излишеств: кегельбанов, игры в карты, частых тусовок с выпивкой. Не ожидал, но вскоре в сердце поселилась свобода и радость, словно я сбросил с себя кандалы, которые тащил на себе многие годы. Исчезла суета, поубавилось честолюбие.

-Жизнь не стала пресной?
-А вам ваша  не опротивела? Вы намного скучнее живете, и не понятно во имя чего?
Его слова словно раскаленные угли коснулись  больного места. Я и сама иногда чувствовала себя загнанной лошадью, которую  хозяин  пристреливает, чтоб не мучилась. Я тянула лямку, в которую  влезла, боясь  остаться без дела. Оно  давало  чувство  востребованности  жизнью и людьми, к тому  же я неплохо с ним справлялась.

-Довольно, благодарю за внимание, заботу, приглашение съездить на природу. Сегодня я проведу выходной дома с книгой. Вы не дали мне выспаться. Я не буду  менять привычки ради вас, признаюсь, не хочу делать это. До свидания в понедельник.
Я взглянула ему в глаза и внезапно увидела в них свое отражение: на меня глядела, так видел он, суровая, мгновенно постаревшая на... лет дама, верящая только себе и признающая лишь свои принципы и образ  жизни.

Маслов молча, без улыбки, козырнул и,  спустя несколько секунд,  бесшумно закрыл за собой  входную дверь. Вместо него в дом вползла тишина.  В гостиной  два раза ударили  часы,  с трудом пробивая ее ватный саван. Я с облегчением вздохнула и улеглась с книгой на диван.
Постепенно меня охватывало уныние, книга, интересная накануне, казалась занудной и вымученной. Я отложила ее в сторону.  Что ждало меня в ближайшие 10 часов?  Обед в одиночестве, совмещенный с ужином, чтение отброшенной книги, два- три пустых разговора с  подругами, возможно  одинокая  пешая прогулка вокруг своего квартала, подготовка плана завтрашнего рабочего дня, душ  и сон.  С бессонницей я была незнакома,  но что-то  шептало, что неожиданное уныние  способно не только нарушить  мой сон, оно,  как  моль проедает дыры в грязных шерстяных вещах, может пробить брешь в моих жизненных правилах. Уныние уже заполнило всю квартиру. Оно свисало с потолка, застыло по углам, притаилось в книжном и платяном шкафах, даже выглянуло из мясного жаркого  в блестящей кастрюле, уныло опустив  уголки губ и «повесив мутные глаза».

Мне было лень  предпринять что-либо, чтобы прогнать его из дома и сердца.  Вино, пирушки  и случайный секс мне не подходили. Уныние на пару с тоской свивали прочное гнездо рядом со мной.

К удивлению, я уснула,  перевернувшись  пару раз. Началась ночь с воскресенья на понедельник. Она длилась необычно долго, в  темноте без снов, лишь перед утром  промелькнуло светлое пятнышко, мимолетное, словно блик, и исчезло, не оставив следа и  воспоминаний. Проснулась с разочарованием, точно не показали  обещанный фильм.

Я медленно собиралась на работу, пытаясь вспомнить, что было пятном? Не могла, сколько ни старалась. Приехала к  стоянке  за полчаса до начала моей работы. Маслов возвышался, оперевшись на крышу  своего побитого драндулета. И я внезапно вспомнила, что было в светлом пятне мгновенного сна.

Маслов  ждал меня перед моим приездом, чтобы проститься со мной. Всплыли в памяти его слова:
-Доброе утро! Надеюсь, не испортил ваш выходной на столько, что вам ночью снились кошмары?- он спросил серьезно, и мне  во сне  пришла мысль, что  он тоже видит сны. Любопытно было узнать, о чем?

-Не испортили, я отлично выспалась. «Чего  вы тут стоите?»- вдруг  гаркнула я противным голосом  старой графини  из оперы  «Пиковая дама».
-Хочу извиниться и попрощаться.Работа закончена. Она на мольберте. Если  появится желание высказать мнение, звоните,- и он протянул мне визитную карточку.

Естественно, я проснулась без нее.
Сейчас было утро, и я видела его живьем. В этот раз я захотела воспользоваться сном для вмешательства в реальность. Выйдя из машины, я   сказала, не подходя к нему:
- Привет! Почему вы здесь, а не за мольбертом?
-Я закончил работу. Вы можете ее посмотреть.


Я не дала ему продолжить.Я знала его слова, произнесенные во сне, и захотела направить разговор по другому руслу.
-Так давайте пойдем и посмотрим!-  я  заставила себя быть нормальной, произнося приветливые слова  под скрытые  звуки «зубовного скрежета». Смотреть свой портрет я предпочла  бы без свидетелей. Вдруг в нем вылезли   мои изъяны и кривизна сердца? Но я знала, что нельзя отпускать Маслова. Он мог исчезнуть навсегда, как промелькнул светлячком во сне. Я двинулась к нему, приглашая пойти вместе. Он улыбнулся чему-то и медленно сделал  шаг, затем второй, догнал меня, распахнул передо мной дверь и  вошел в здание склада за мной.

  Нас встретил дежурный. Я поздоровалась, Маслов кивнул, как старому знакомому, и мы прошли в мой кабинет. Было раннее утро. Окна комнаты, выходившие на восток,  приветствовали нас теплым светом, обещая порядок   в Небесах, а значит и на грешной Земле.  На моем столе возле компьютера стояла ваза с огромным букетом  белых  роз. Я   взглянула на Маслова, улыбнулась, оценив его неожиданный  подарок, перевела взгляд  на портрет и  не сдержала невольного восхищения и одновременно удивления! Портрет ничем не напоминал  мою особу.

-Какое чудо!  Кто это?
-Это вы! Не узнаете? Возьмите зеркало, взгляните  на себя  до начала работы.
Я с недоверием выслушала  совет. Я отказывалась признать себя в прекрасной незнакомке, которая смотрела   на меня и на мир  затуманенным взглядом. Ее безмятежная мечтательная улыбка дарила  каждому, взиравшему на нее,   покой и забвение тревог.Глаза ее следили повсюду, куда бы я ни перемещалась,  но я видела, что  она занята собой и тем, что  скрыто внутри ее.

Светящаяся кожа, мягкие правильные черты лица  в обрамлении пышных каштановых волос, тонкая шея в причудливых кружевах одежды относили ее в разряд незабываемых женщин.
-Нет, это не я!- произнесла  я с сожалением.- Завидую этой особе! Вы так увлечены ею, что ее портрет выдаете за мой. С моим портретом вы потерпели неудачу и не хотите признаться в этом.

Маслов молчал. А я продолжала убеждать себя и его, что передо мной опять мужской  обман, подслащенный ради гонорара. Обида и разочарование заполнили мое бедное сердце, но я изо всех сил  сдерживала себя, чтобы не  перейти  на ссору.

- А эта воздушная ночная рубашка? Вы не станете отрицать, что дама только что из постели? Откуда вы взяли её одежду?- я ткнула  в ажурный воротничок просвечивающей светло-голубой  «распашонки», который подчеркивал хрупкость женщины.

-Скажите, когда я приходила в подобном виде на работу?  Это фальсификация! Вы рисовали только в рабочей обстановке!
-Вы позволите мне ответить?- терпеливо спросил художник.
Я фыркнула, однако заткнулась.

-Я видел вас такой несколько мгновений, в спальне, вчера днем. Вы ослепили меня, и хотя видение вскоре пропало, вы стали кричать и грубить, я понял, что в те считанные секунды вы были настоящей, какой вас создал Творец. В конторе работает ваш оскоплённый двойник. Так говорят о  мужчинах, но вы  изо всех сил изображаете из себя именно эту часть человечества. Уйдя от вас, помните, вы прогнали меня, я пересмотрел наброски, сделанные в течение двух недель, и забраковал все до одного. За полдня и полночи нарисовал то, что вы видите. Натурой для портрета прекрасной незнакомки послужили вы и никто другой!- Маслов умолк.

 Мне хотелось верить, однако я не могла  убедить себя до конца.
-Я не похожа на нее, спасибо, что вы считаете меня такой, хотелось бы, но увы...
-Успокойтесь, это вы, в вашей спальне. Я пришел к вам без приглашения, простите за нарушение этикета, но мной двигало желание посмотреть на вас в домашней обстановке. Помогла Тамара, чудесная сердечная женщина. Она поверила мне, увидев мое честное лицо,-он лукаво улыбнулся,-подтвержденное визитной карточкой. Она желает вам только добра!  Кроме того, я хотел проверить еще кое-что...Я вошел и увидел  воздушное существо, нежное с ранимой душой. Я узнал, что скрывается под обычной  маской крутой женщины.

Я слушала и думала о том, что обязательно  выговарю Тамаре за ее фокус. Голос мужчины звучал вдохновенно, будто он рассказывал зрителям о  своем  прозрении и творческом откровении. Он убеждал и согревал меня.
-Государство, превращающее прекрасных женщин в монстров, обязано менять приоритеты.- Закончил он неожиданным выводом.

-Это я- монстр?- Я резко развернулась и оказалась лицом к лицу  с Масловым.
Он взял меня за плечи, но я  снова почувствовала себя осажденной крепостью, а мужчину завоевателем, собравшимся  льстивым обманом  покорить ее защитников. Я вырвалась из его рук, однако он сумел  снова  привлечь меня к себе. Я продолжала упираться, упрямо опустив голову и упершись руками ему в грудь.Он поднял мое лицо, и я увидела ласковый свет, льющийся из его глаз.

Он проник  мне в душу,  внутри меня все оборвалось, мое сердце  вышло из-под контроля, ожило и начало оттаивать. Он поцеловал один раз,  второй,  мягкие горячие губу  нежно трогательно касались моего лица, шеи, они дарили мне  покой  и забвение всех невзгод. Я не возражала. Сопротивление защитников цитадели было смято, воля  покорена  не силой, а лаской.

- Осажденные крепости часто сдаются на милость победителя!- убеждала я себя.- Если мужчина смотрит на меня  без макияжа  и видит красавицу, у него верный глаз и щедрое сердце! Такому мужчине я могу довериться..., – это были  последние оправдывая  для моей капитуляции

Я прижалась к своему победителю. Мозг  отключился, сдавая власть телу. Только оно теперь управляло мною.Губы мужчины были горячие, мягкие и ласковые. От них по телу шел трепет, ноги подкашивались, в  закрытых глазах  среди тумана вспыхивало небесное сияние. И не было  никаких сил оторватьсяот него, тем более доказывать независимость и непокорность...
 
Мужчина, прервав  ласки, но не ослабляя объятий,  заговорил горячо и страстно:
-Я  научу тебя любить. Я покажу тебе настоящую любовь, и ты полюбишь меня. Я изгоню  монстра. Мои жар, любовь и поцелуи  не оставят места для него. Ты узнаешь радость свободы творчества и наслаждение.- Он говорил, и я слышала слова  Небожителя.  Голос, произносивший их, утешал, убаюкивал, изгонял горечь неудач, неподъемную тяжесть проблем, он обещал любовь и защиту.

 Я  обмякла и положила голову ему на грудь. И вдруг, совсем не кстати, его слова напомнили обещания Демона, данные бедной Тамаре: «Я опушусь на дно морское, я поднимусь под облака, я дам тебе все, все земное, люби меня». Вспомнить их в миг надежды на счастье было явным напоминанием о ненадежности  мужских обещаний. В миг обольщения  женщина должна уметь распознать лесть и обман. В голове мелькнули  запоздалые сомнения,  но не у нее первой и не у нее последней  голова закружилась, тело обмякло,стремясь к  близости с мужским телом.

Мужчина понял это мгновенно, тело его напряглось.Он  продолжал обнимать и целовать, но объятья стали крепче, а поцелуи  посыпались на меня неистовым градом. Я оставалась живой и здоровой,  но это была не  Я, а какая-то первобытная женщина  в руках мужчины- хозяина и повелителя. И это давало мне чувство счастья и защищенности.

Моя душа в восторге от  мужских ласк и моей покорности совершала  невероятный полет высоко в небесах!Сознание вернулось, когда мужчине не хватило дыхания, и он сделал перерыв.
Воспользовавшись короткой передышкой влюбленного, я  тоже  немного  передохнула, отстранилась от него, чтобы вернуть способность соображать и немного отвлечь его.

-Теперь  признайся, зачем приходил ко мне?- спросила я.
-Хотел проверить кое-что...,- он  не выпускал меня из объятий.
-Что? Нет ли у меня деревянной ноги?
-Ты не поверишь и будешь смеяться.
- Поверю!
Он выдержал паузу, вглядываясь в меня, точно решая задачу с множеством неизвестных.

-Я видел тебя во сне.
Его признание поразило меня  не больше  внезапно  перегоревшей лампочки. Шутливая мысль о его снах приходила мне в голову. Удивило подтверждение догадки! Я заглянула ему в глаза, желая понять шутит он или нет? Я увидела смущение, но не было ни лукавства, ни насмешки.

-Когда это было?
-Задолго до того, как я начал рисовать тебя.
-Что я делала? Как выглядела?
-Я видел тебя такой, как на портрете.
-Не может быть! Ты выдумываешь!
-Я в тот же день нарисовал тебя и поставил дату: май 2009г., а сейчас октябрь. Посмотри возле автографа. Тогда кисть сама писала...
-Ты только что сказал, что рисовал  нынче  ночью!
-Ночью я кое-что подправил, усилил, дорисовал, освежил, но больше любовался  и прощался с тобой.
-Признайся, когда ты пришел в контору, ты не знал меня?
-Не знал. Картину считал  милым наброском  портрета мистической незнакомки, и только. Я вспоминал о ней, когда становилось одиноко и тоскливо.Незнакомка вызывала в душе надежду и нежность. В груди возникало тепло от ее взгляда.Я прятал картину, боясь, что со мной происходит что-то нездоровое. Никому не показывал ее, чтобы не вызвать насмешек.

Я слушала, открыв  рот, а глаза мои были вытаращены до предела. Признания походили на выдумку. Но и мои сны были не большей реальностью!
-Почему пришел ко мне и предложил писать портрет?
-Нужны были деньги. Приятель сказал, что перевозил что-то от тещи и увидел хозяйку конторы писаную красавицу, правда, строптивую до ужаса.

-Монстра?
-Нет,- он усмехнулся, хитро глядя на меня,- сравнил тебя со своей знакомой.
-«Натура» не разочаровала? Сон повторился наяву?- с каждым вопросом я все больше закипала.  И чем раздраженней звучал мой голос, тем сильнее удерживал он меня в своих объятиях.

-Приятель не обманул. Но я не узнал  в тебе даму  из сна. Ты была в маске.
-Какой маске?- я вырвалась, словно в меня воткнули иголку.
Он ласково, но настойчиво, снова обнял меня  и поцеловал в висок.
-Которую  надеваешь перед приходом в контору. Однажды, в воскресенье ты  снимешь ее, я  подкараулю момент и сожгу  на огне, как лягушечью кожу, ты  навсегда останешься   Аллой  Прекрасной!

Я обмякла, мои «иголки» улеглись,  я  расплылась в улыбке. «Доброе слово и кошке приятно».Я коснулась рукой его щеки, он поймал мою руку, поцеловал ладонь и прижался к ней.
-Почему ты не женился?
-Я ждал и верил, что встречу тебя!-он заглянул мне в глаза.-Ты  больше не сердишься? Что значит твоя загадочная улыбка?
 
В этот момент я думала, что даже под пыткой не расскажу ему о своих снах...
Когда открылась дверь в кабинет и заглянула самая болтливая женщина в фирме, я все еще была в его объятиях, они  не могли  никого обмануть, что  были  братскими.  Не имело значения, что будут говорить о нас в подсобке.  Нас здесь не было, мы перенеслись в другой мир. Хотелось лишь одного:  продлить мгновение...

От автора.
Эта история  подлинная, рассказана знакомой, участницей событий.   В   нее добавлены вставки от автора, желающего  объяснить читателю, а может быть  самому себе, смысл происходящего в реальной жизни, потому что многое  не находит толкования с материалистической точки зрения.  Для лучшего понимания  характера  героини использованы консультации  со специалистами,  их трактовки явления «деловых  женщин»  с научной точки зрения.

24.01.10г.-14.02.10г Рэм Коль.