Завод, которого нет

   От автора: в данном рассказе всякие совпадения со случившимися в городе нашего жительства событиями исключены, поскольку вся эта история – сплошной вымысел.
 
1

   За считанные годы одна из богатейших стран мира стала нищенкой, в безумном угаре промотав состояние, нажитое многолетним страданием всего народа, и жизнь скоро опять пойдет почти с нуля. Россиянам не впервые подниматься с колен. И после татарского ига, и после польского опустошения, и после французского нашествия, и после германского разорения. Но ни кто не мог предполагать, что в очередных разорителях оказался новоявленный отечественный капитализм. И ему безразличны судьбы не только отдельных людей, но и больших коллективов с производственной или географической общностью.

2

   В Петрово по Оке 6 июля 1863 года приплыл пароход «Поспешный» с наследником государя-императора цесаревичем Николаем Александровичем. Благовест по всему селу шёл от всех храмов на семи холмах, а слышней были колокола ближних к реке церквей Никольской и Воскресенской.
   У украшенного цветами и разноцветными лентами причала собрались встречающие. В первом ряду среди знатных петровцев заводчик в белой тройке Михаил Иванович Терепаев: именно ему выпала честь показать свою фабрику цесаревичу. Мальчишек, особенно босоногих, близко не подпускали сами степенные кустари: нечего, баили они деткам, в таком виде показываться.
Зато ребятня успевала, хоть и в отдалении, бежать за каретами, когда процессия направилась помолиться в Троицкий собор, затем в дом и потом в два корпуса фабрики Терепаева. А на следующий день та же малышня, в том числе и карапуз Федька Сарасанов, разнесла по селу весть о том, что великий князь самолично взял молоток и отковал вместе с благонадежным напарником Василием Митениным заготовку ножниц.
   Николай Александрович соизволил купить у Терепаева приглянувшиеся перочинный, хлеборезный и десертный ножи, висячий замок с секретом, штопор, заказал ещё четыре дюжины ножей по понравившимся образцам и одну шашку.
Вскорости лично Михаил Иванович доставил в столицу всё запрошенное наследником, тут же получил ещё заказ – на палаш и шпагу. Сам опять и эти изделия лично отвёз во дворец, получив в подарок золотые часы. Угодил потом и отцу наследника, поднеся Александру Освободителю на ближней Нижегородской ярмарке хирургические инструменты собственного изготовления, награждён за это медалью «За усердие» с ношением на Анненской ленте.
   И было Михаилу Ивановичу очень плохо от печального известия о внезапной смерти наследника престола, с которым виделся трижды и который внимательно слушал его рассказ об истории создания фабрики. Даже документ показал, в коем записано, что заведение временно обязанного крестьянина Ивана Терепаева существует с 1820 года.
   - И это все благодаря вашему, Николай Александрович, дедушке Александру Павловичу Благословенному. Ещё 28 декабря 1818 года вышел его указ, разрешающий всем крестьянам, в том числе и помещичьим, учреждать фабрики и заводы и регистрировать их на свое имя. У нас рядом село Ворсма, так там силён фабрикант Завьялов, его ваш батюшка должен знать, так та фабрика, как и моя, тоже с двадцатого года, - льстиво сообщал великому князю Михаил Иванович.
   - Да, - со знанием истории своего государства поддержал разговор великий князь, желая блеснуть при свите своим красноречием, - причём указано, что эти заводы наследовались семьям навечно. Указано и правительству всеми силами поощрять этот процесс: и путём активизации работы Мануфактурной коллегии, и через поощрительные премии, награды, через организацию выставок и ярмарок, учреждение индивидуального клейма, разрешения ставить на изделиях государственный герб.
   А на следующий год Терепаев получил из столицы книгу Победоносцева и Бабста «Письма о путешествии Государя Наследника Цесаревича по России от Петербурга до Крыма», в восьмой главе которой было и про посещение великого князя фабрики в Петрове. Прочитал её не очень внимательно, но когда 12 июня 1872 года при великом в Петрове пожаре стал спасать имущество из своего дома, то в числе ценностей прихватил и эту книгу. Уже после пожара, строя вместе с сыновьями Михаилом и Василием новый дом и фабрику недалеко от него, попросил старшего сына, сам уже ослаб зрением, прочить ту восьмую главу. И только тогда вместе с сыновьями обратил внимание на те строчки, в которых написано, что скученность построек в селе, где дом стоит на доме, невольно вызывает мнение, что может быть несчастье в случае пожара.
   - Не помню, кто такой Бабст, а Победоносцев был тогда учителем великого князя (царство ему небесное!), - перекрестился Михаил Иванович. – Умные, выходит, эти люди. А у нас в Петрове на их слова не обратили внимание. Вот и пожар. Ты, Миш, если надумаешь когда расширяться, поищи место для мастерских на окраине.
 
3

   Федора Сарасанова читать научил отец. Он же его приохотил с детских лет к своему замочному делу. Сколько интересных историй рассказал сыну о рукастых мастерах. Про кустарей, которых забрал из Петрова к себе Пётр Великий, про старосту оружейников Белозёрова, который руководил работой над изготовлением ружей, чтобы лучше аглицких были, для императора Павла, про француза Канапле, который научил делать петровцев ножницы. Да что давнишние мастера – недалеко от Сарасановых жил замочник Михаил Михайлович Хворов, который делал миниатюрные замочки, чуть видимые глазом. А у Михаила Михайловича Терепаева при его белой тройке была диковинная цепочка к часам – полностью из полусотни махоньких замочков. Вот и Федя Сарасанов захотел вырасти под стать Хворову умельцем, чтобы про него всё село баило!
   А тут пожар, да какой. Пропали у Сарасановых и дом, и кузня. В Петрово прислана кипа «Московских ведомостей», там и даны общие потери: сгорело 515 домов, в том числе полсотни каменных, 115 лавок, 43 завода и 550 заведений, находящихся в домах крестьян. Погорельцам помог и лично царь из своих денег, было и пособие от правительства. Для развития производства, закупки металла и инструментов заводчикам и кустарям учреждены ссудное и комиссионерное товарищества.
   На заёмные деньги поднимались и фабриканты, и кустари. Всё село быстро отряхнулось от пепла. Из большой семьи Сарасановых  младшего сына отец отправил на заработки в Ижевск. Фёдор устроился на оружейный завод, там научился делать пуансоны и матрицы, казенники и штампы, освоил их закалку. Домой вернулся знатным мастером, лучшим помощником отцу.
   Умельца Федора переманил к себе на расширяющийся завод, испытав для проверки в сложной работе, Михаил Михайлович Терепаев. Соблазнил не высокой зарплатой, это само собой разумелось, а тем, что поставит для уже семейного и детного мастера дом на Тупиковой улице. Сколько штампов для Терепаевых он переделал, скольких учеников выпестовал!
   Именно к нему обратился Михаил Михайлович, чтобы мастер лично проследил за качеством изготовления по врученному ему списку предметов.
   - Все они пойдут, - подчеркнул в приватном разговоре владелец фабрики, - в подарок для недавно коронованного в Москве Николая Александровича. Да поторапливай всех причастных к делу: на днях старшина Демидовцев лично повезёт подарки от нашего общества и вручит их Николаю Александровичу. Про высочайшую милость нашему селу небось слышал?
   - А как же! Николай Александрович в день своего священного коронования простил нам, петровцам, долги на 74 тысячи 283 рубля и 85 копеек!
   - Расширяться я думаю, Федор Иванович, только вот места все ещё не подберу. А ты собирай пока умельцев, что  способны штампы в нужном количестве делать. Машинное производство стану внедрять.
   - Есть намётки по подмастерьям. Вот, к примеру, Пётр Митенин, сын того кузнеца, который был напарником у покойного великого князя – намедни казенник у него получился не хуже моего.

4 

   Помня завет отца, чувствуя в себе немалые коммерческие силы, братья Терепаевы нашли новое место для расширения производства на окраине села, выкупив  дешёвые земли на склоне Стрижова оврага у одиннадцати хозяев. Чуть было путаница при общей купчей не произошла: у пятерых была одинаковая фамилия – Шлыковы.
   На новом месте началось всё с двух мазанок: калилки и кузни. А с новостройками хорошо сладилось после русско-японской войны, когда в Сибирь пошло много петровского товара. Уже не мазанки и не деревянные, хоть и двухэтажные, цехи стали Терепаевы ставить, а каменные, чтобы быть в них диковинным для села прессам и молотам, токарным  машинам.
   Делом стал управлять один Василий Михайлович: брат умер от саркомы. К своим пятерым детям прибавил и восьмерых племянников. Война с германцами обернулась новыми заказами и ежегодными миллионными прибылями, пришлось осваивать даже хирургический инструмент, малопехотные топоры, сапёрные лопатки, ножницы для резки проволочных заграждений. В селе на ровном месте за Стрижовым оврагом построены ещё три цеха, появились отделения в Тумботине, Вязовке, Вареже, Панине, Поповке, Селитьбе и Хвощёвке. Вместе с надомниками у Терепаева  более четырёх тысяч работников.
   Василий Михайлович стал товарищем председателя Петровского отделения губернского военно-промышленного комитета. А важного гостя из губернского города для получения ещё одного денежного заказа улещал сельскими диковинками: повёз на бой гусей, похвалился своими канарейками, а угощал не только мадерой, но и выставил диковинную бутылку водки, в которой уместился, упираясь в стеклянные бока, лимон. А как этот цитрус в бутылку затолкал, не рассекретил – тайна сия великая есть. Но за ещё один заказ, предназначенный было кустарной артели, тайну ту выдал: лимон-то в бутылке и вырос. Отсюда и необыкновенный вкус водки.
   После революционных октябрьских событий Терепаев в отличие от других богатеев не решился покинуть, как он сам говорил, взращенное с пелёнок дело и превратился из хозяина в заведующего фабрикой. Этим и накликал на себя грядущую беду. Началось время экономической неразберихи, а причину нехватки сырья и денег видели якобы в саботаже бывшего собственника. Фабрика, лучшая по прибыли во всём районе, национализирована первой в Петрове, даже раньше декрета о национализации, а заведующего арестовали. Он расстрелян в ночь с 31 августа на 1 сентября на Мочальном острове Волги. В числе 39 там убиенных были ещё два петровца – торговцы Михаил Прибрюхов и Гаврила Вагин.
   Большая семья Терепаевых незадолго до этого печального события предпочла удалиться от греха подальше из Петрова, только младшая дочка Василия Михайловича осталась, выйдя недавно замуж за младшего сына лучшего фабричного мастерового Ивана Сарасанова. Из-за этого её и не тронули, поскольку заводу решено присвоить имя Федора Сарасанова. Вот таким оказалось пламенное время, когда в чести стали не промышленные тузы, а лучшие представители диктатуры пролетариата.
   Но фабрика имени Сарасанова работала всё хуже и хуже, через год в ней осталось меньше двухсот человек. Дело дошло до того, что не только этот завод, но и почти все петровские предприятия готов взять в концессию приехавший в город, ставшим недавно таковым, из Золингена, давнего конкурента Петрова по сталеслесарному делу, глава крупной германской фирмы господин Крузиус. Он увидел фабрики в ужасно расстроенном состоянии, но признал большое мастерство местных рабочих.
   - Дайте мне для начала в концессию одну фабрику с голыми стенами и сто рабочих. И я вам за год покажу, что здесь можно сделать.
Против были не только партийные и исполкомовские начальники, но и работяги. Выступая на собрании на заводе имени своего отца, Иван Федорович Сарасанов сказал:
   - Мы и сами с усами.
   Он уже был не слесарем, а мастером инструментального цеха, в котором самым строгим контролёром был его отец. Иван Фёдорович успевал преподавать и в ремесленном училище, что почти напротив завода. Он же ратовал за создание в городе своего техникума. Об этом и о нужде в ещё одной школе говорил с наркомом просвещения Анатолием Васильевичем Луначарским, приехавшим в город, а на заводе он выступил с докладом «О текущем моменте».
   Техникум создан вместо ремесленного училища из двух отделений – по холодной и горячей обработке металла. Иван Фёдорович просился директором этого техникума, но ему отказали по идеологическим соображениям, припомнив женитьбу на дочери эксплуататора Терепаева. Хотели заодно и с должности мастера снять, да где ещё подберешь такого грамотного специалиста.
Сняли лишь тогда, когда не стало и самого старшего Сарасанова, а инструментальному заводу присвоили имя Сталина. Перевели его ковалем в кузницу. В день приезда на завод члена ЦК ВКП(б) и руководителя профсоюзов всей страны Н.М. Шверника Ивана Фёдоровича отправили в командировку за новым для цеха молотом. Как раз в кузнице Шверник и побывал, поговорил с кузнецами Пословым и Шаблыкиным, а начальству пообещал посодействовать в постройке новой кузницы.
   Как не поверить Швернику, пообещавшему и заводу, и городу хорошее коммунистическое будущее. О Петровской парторганизации ещё два года назад было принято постановление ЦК ВКП(б), а Госплану ВСНХ, крайкому и райкому рекомендовано принять систему мероприятий по превращению этого металлообрабатывающего района в крупную базу производства инструментария на основе технической реконструкции. В короткие сроки построен завод автотракторных инструментов. На ровной площадке начато и строительство обещанной Шверником новой кузницы инструментального завода с расчетом того, что туда, на  городскую окраину, переберётся со временем весь завод. Одним из первых на новое место работы переведён Иван Федорович Сарасанов: ему приказано командовать монтажом постепенно поступающего кузнечно-прессового оборудования.
   Приезжавший посмотреть новостройку секретарь Горьковского обкома партии Алексей Ивановича Шахурин остался доволен, пообещав посильную помощь. Но ровно через двенадцать месяцев он назначен наркомом авиационной промышленности. И недостроенный на новой площадке завод передан в его ведомство, чтобы выпускать воздушные винты для самолетов. А Сарасанова отправили в старую кузницу, но уже начальником. В инструментальном цехе работали его сыновья Семён и Сергей. Оба были мастерами, только Семён, окончивший ремесленное училище, давно руководил участком ковочных штампов, а Сергей, в этом году выпущенный с похвалой индустриальный техникум, сразу назначен возглавлять участок вырубных и обрезных штампов.

5

   Страшны пули, да люди всё равно воюют. Опустели цехи завода, и в первую очередь самый мужской –  инструментальный. А без рукастых слесарей как новую продукцию осваивать? Стал цех на заводе самым узким местом. На прорыв из кузницы начальником инструментального перекинули Ивана Фёдоровича Сарасанова. Пригласил он на работу старых мастеров, ведавших ещё  кустарный труд, собрал группу мозговитых пацанов, которых на ходу учили те старички. Из заводских отделов попросил на время в цех перевести всех технологов и инженеров, разбиравшихся в кузнечных и прессовых штампах.
   Семён Сарасанов призван в армию в первый же день войны, а когда пришла повестка Сергею, его Иван Фёдорович успел при поддержке заводского начальства от фронта  забронировать – один в цехе специалист такого уровня остался.
Сергей сам отказался от должности мастера, стал бригадиром, объединив всех опытных старичков-слесарей и молодую поросль, разделив их на две двенадцатичасовые смены, руководя ими обоими. Чувствуя себя неловко из-за того, что такой крепкий парень и не на войне, а в тылу, неделями не ходил домой, ночуя в отцовском кабинете. Зато про его бригаду, ставшую в скором времени стахановской, сообщили в очередной сводке Информбюро после новостей с фронта. Вся страна узнала, что бригада Сарасанова из восьми человек за сутки выполняет работу за сорок довоенных специалистов.
   А его отец сутками не выходил из термического отделения, ставшего самым слабым звеном в цехе. Заменил нагревательные печи с установкой современных форсунок, стойкость штампов для горячей штамповки увеличил втрое. Жена Семёна Юля в первые дни войны пришла в цех, стала токарем и через год выбилась в стахановки-трёхсотники.
   Только вот от Семёна пришло лишь одно письмо, опущенное в почтовый ящик на одной из станций по пути следования эшелона в сторону войны. Солдат писал, что счастливо попал ещё в Горьком при формировании в 771-ый стрелковый полк, состоящий из одних земляков только из петровского района. Так что не пропадет!
   И больше писем не было. Уже после войны стало известно о трагической судьбе этого полка, из состава которого в живых осталось не больше десятка бойцов.
   Ещё не окончилась война, а районное начальство задумалось о будущих умелых кадрах. Поэтому директор завода без партийных уговоров отдал отдельно стоящий цех под создаваемое художественное ремесленное училище, а заведовать мастерскими послал Сергея Сарасанова. 
   Его же через девять лет и затребовали назад начальником инструментального цеха, который на время освоения заводом новой номенклатуры опять становился главным на заводе. Отец по болезни, сказалась усталость тылового времени, получил инвалидность, а новый начальник и с текущей нагрузкой не справлялся.
Зато у Сергея Ивановича всё получилось отлично. Завод быстро перешёл на новую продукцию – слесарно-монтажный и шоферский инструмент.
   Было в довоенные годы время, когда в городе завод автотракторных инструментов ещё строился, а гаечные ключи, молотки, плоскогубцы, отвертки, чтобы не знал в них нужды новый автогигант в Горьком, выпускал именно завод имени Сталина. Теперь ему снова пришлось заняться выпуском почти такой же номенклатуры, поскольку заводу автотракторных инструментов предстоял переход на сборку автобусов.
   В Госплане СССР с подачи Горьковского совнархоза для города Петрова подготовлено решение о возведении ещё одного завода, который тоже будет выпускать шоферский инструмент, поскольку поставлена задача по увеличению в стране выпуска легковых и грузовых автомобилей на совершенно новых предприятиях. Заблаговременно и техникуму дано указание по увеличению количества учебных групп на дневном и вечернем отделениях.
   В индустриальный техникум Сергей Иванович, уже зная перспективу развития города, причем на отделение ковочно-штамповочного производства, послал после семилетки своего первенца Егора. Женился Сергей сразу после войны на работнице свого цеха и юной подружке жены погибшего старшего брата Юлии - Аннушке Воротиловой.
   Егорка, Горка по-домашнему, отца послушался, успешно сдал вступительные экзамены. Учился, отец не раз проверял, старательно. Дочку Валюшу, она хоть и на год младше Горки, но ей из-за школьной хрущевской реформы пришлось оканчивать восемь классов, отец хотел послать в педагогический техникум, но воспротивилась мать:
   - Пусть тоже идет в индустриальный. Раз я токарь, то на отделение холодной обработки металлов. Да и Горка за ней присмотрит.

6

   У Горки возраст бессонницы, смутных тревог и отважного желания каждый вечер идти навстречу красавице Ирине, Валюшкиной однокурсницы. Соловьи звенели тревожно и любовно, ночь была нежной и таинственной. Горка и Ирина впервые сидели тесно рядом, и стук их сердец давно заглушал соловьиные трели.
Хорошо, что близился конец учебы, через неделю начинались экзамены, так что встречались Ирина и Горка редко. Зато потом виделись каждый день: в солнечную благодать - на пляже, вечером - в любую погоду.
   В сентябре весь техникум наблюдал, как на переменках Егор и Ирина, взявшись за руки, ходили по коридору. «Они только в туалеты порознь» - завистливо шутили мальчишки и девчонки.
   Слухи, даже похабные, дошли и до директора. Клепиков прихромал в аудиторию, где приглашённый с оборонного завода молодой специалист Вишневский преподавал механизацию и автоматизацию производства. После лекции попросил задержаться Егора Сарасанова.
   - Мы встречаемся, только и всего, - краснея, объяснил Горка. – Мы любим друг друга!
   - Вам ещё учиться и учиться, а у тебя, Егор, с начала четвертого курса ни одной отличной оценки.
   - Исправлюсь, Борис Александрович!
   - Надеюсь. И чтоб, смотри у меня, с девочкой не балуй.
   На всякий случай попросил классного руководителя Кобякова сходить к Сарасановым, поговорить с другом юности Сергеем Ивановичем.
   Отец профилактический разговор с сыном откладывать не стал. На следующий вечер Егор привел Ирину знакомить с родителями.
   - Что-то я вашу фамилию и не слышал ни разу?
   - Так родители работали на оборонном заводе. В эвакуацию приехали всем заводом из Ступино. Но познакомились уже в Петрове. Папа был инженер, умер недавно. Серебровский. Мама работала копировщией. Свадьбу сыграли на следующие воскресение после Победы. А у мамы девичья фамилия Терепаева.
   - Как-как?
   - Терепаева!
   - Вот дела! Уж не родственница ли бывшим владельцам нынешнего завода?!
   - Наверное. Мама рассказывала, что у бабушки было семь сестер и братьев, пятеро двоюродных. Когда, вспоминала она, дядю Васю арестовали, вся большая семья убралась в Нижний Новгород. Оттуда дальше все поехали порознь: кто пароходом вверх или вниз по Волге, кто железной дорогой в сторону Москвы или на Вятку. Бабушка с одним из братьев села в поезд на столицу, причём брательник сошел во Владимире. А как бабушка в Ступине оказалась – я не знаю. Маму растила без мужа.
   - Выходит, вот дела, бабушка Горки и твоя – двоюродные сестры! Ты, значит, правнучка Михаила Михайловича Терепаева, тогдашнего владельца нынешнего нашего завода. А фабрика лет, почитай, с десяток носила имя деда нашего Егора.
   Свадьба Егора и Ирины была через два месяца после возвращения сержанта-артиллериста из армии. О службе и не помышлял, собирался учиться в вечернем политехе, на подготовительные курсы ходил, а тут повестка. Армия переходила на двухлетний, кроме моряков, срок службы, Горке достался первый весенний призыв. Позавчера ещё мастер завода нестандартного оборудования успешно решал сложную контрольную по математике, а завтра, остриженный под Котовского, отправится из военкомата в Дзержинск на сборный пункт. На заводе молодому мастеру термического участка подарили бритвенный набор и походное зеркало.
   На тот завод Горка не вернулся: во-первых, его место было занято, во-вторых, ему хотелось работать вместе с отцом. В отделе кадров обоих заводов не возражали. Вообще-то справедливо: направление от техникума у Егора было на новый металлоштамповочный завод, но он всё ещё не пущен, в тресте «Росинструмент» Сарасанова послали на завод нестандартного оборудования. А когда Егор вернулся из армии, металлоштамповочный, начавший свою биографию с хронического невыполнения плана, передали в качестве трёх дополнительных цехов в завод шоферского инструмента. Вот туда, мастером термического участка, Егора приняли с удовольствием – хоть и трудилось на разросшемся предприятии четыре тысячи человек, кадров всё равно не хватало.
   Ирина, теперь Сарасанова, без проблем перевелась с завода сувениров, где она была мастером ОТК, в цех к мужу – контрольным мастером. Валюшка Сарасанова тоже хотела трудиться вместе с родственниками, но, направленная на завод «Звезда» в село Беляйково соседнего  района, уволиться не смогла – кадров тут не хватает, должна по закону отработать три года. Но и после положенного времени её не отпускали, директор даже посулил специально придуманную для неё должность заместителя главного технолога. Валюша против: лучше быть простым технологом в городе, чем чуть ли не главным на селе.
   Усиленный новым оборудованием, завод шоферского инструмента набирал обороты. А при новом директоре Сметанине оказался замеченным не только в главке и министерстве, но и в стране. Ещё бы – в кабинете Сергея Николаевича собрались все возможные переходящие Красные знамена: района, области, министерства, ЦК КПСС. Под его строгим руководством на понедельничных оперативках речь шла не о выполнении плана в штуках, а в полной, до самого мелкого гаечного ключа, номенклатуре.
   А стройки какие пошли! В год по дому, даже по два, да многоподъездных, в последние годы и девятиэтажных! И это ещё не всё: стадион с командой по хоккею с мячом, лесные турбаза, пионерлагерь и санаторий-профилаторий, подсобное хозяйство, сауны в каждом цехе, открыт музей трудовой славы, возобновлён выпуск многотиражной газеты, начато возведение спортзала.
   Уже повзрослевшие Сарасановы, заместитель начальника цеха и по-прежнему контрольный мастер, обзаведясь двумя сыновьями, получили двухкомнатную квартиру. Ключи на заседании профкома вручал сам директор.
   - Будет третий – без очереди четырёхкомнатную обещаю!
   Слово сдержал. Переехали Сарасановы на Деповскую улицу. Сыновья Олег, а потом и Дмитрий пошли по стопам родителей – поступили в автомеханический, переименованный из индустриального, техникум. Олег защищал дипломный проект, натаскивал для вступительных экзаменов брата Диму. Глядя на них, любознательная третьеклассница Алина предпочитала гулянию во дворе увлекательные книги.
   Олегу, первому в группе, дано право выбирать при распределении место работы. Ему понравилось быть технологом в отделе главного металлурга, в котором проходил преддипломную практику. Но скоро скучно стало сидеть за кульманом да за техдокументацией. Больше стремился, когда избрали в комитет комсомола, бывать на всех молодёжных и спортивных мероприятиях. Всё чаще он заглядывал в комнатёнку комитета комсомола, что рядом с парткомовским и профкомовским просторными кабинетами. А в парткабинете читал в газетах подробные отчеты о выступлениях на многодневном, чтобы было впервые в истории страны, съезде народных депутатов. Только к этой, как он считал, говорильне, скептически относился председатель профкома Куравлёв:
   - Я думаю, что это плохо, когда люди начинает говорить куда больше, а делать куда меньше, стремясь хоть такой болтовней вознаградить себя, как они бают, за плохие годы. Но ведь те времена были как раз подступом к уже начавшейся нынешней хорошей жизни. Ещё аукнется эта горбчевская трепотня.
Олег не верил этим словам, считая, что Куравлёв просто сердито дуется на всё и вся за то, что его загнали на профсоюзную работу вместо предполагаемой ранее, по подсказке горкома партии, должности заместителя директора. Но Сметанин, к которому прислушивался сам  министр, в подсказке местного руководства не нуждался.
   Олегу представлялось, что заканчивающийся век вдруг закусил удила и помчался, не видя цели и не разбирая дороги. Появился в межрегиональной группе какой-то Ельцын, потом стал во главе Москвы, а после побеждённого им ГКЧП вскоре избран президентом России, до этого с Шушкевичем и Кравчуком развалив СССР. Потом переход к рынку, Гайдар с меняющимися ценами и новыми деньгами, танки, нацеленные на Хасбулатова с Руцким, ничего плохого не желавшего стране... Словом, частная собственность, акционирование, бандиты.
   Сметанин поспорил с новоявленным губернатором, тот в дискуссию вступать не стал, а прислал преданную ему лично комиссию, которая обнаружила нарушения с приобретением большого количества акций, хотя таким путем собраны ценные бумаги у любого петровского директора. И началась катавасия со сменой руководителей. Один, второй, третий... А завод из-за этого работал хуже, хуже и хуже. Денег на покупку нового оборудования не стало, надо было умело ремонтировать старое. Так что молодому начальнику ремонтного цеха Олегу Егоровичу Сарасанову доставалось от каждого нового директора. Каждый грозился его снять, только самому приходилось срочно уходить, естественно, не без ущерба своего кармана.

7

   Солнце без тени светит только в пустыне – и я не собираюсь вычёркивать те страницы, которые омрачают рассказ о главном герое этого повествования – заводе шоферского инструмента. Но перед окончательной его смертью было время, когда, казалось, вот ещё одно усилие, ещё чуть-чуть, и он вернёт былую рабочую славу.
   Честно пытался спасти завод от разорения очередной директор – Анисимов. Не петровский, но дело знал хорошо, поскольку прежде сидел в вышестоящем главке, да и родом чуть ли не из соседнего района. Именно ему продал большую часть акций предыдущий директор, заранее подыскавший себе спокойное место.
   Начал Анисимов удачно, недаром говорят, что новичкам везёт. Заказы от министерств энергетики и связи – на кованые крючки для телеграфных и иных столбов, от фельдъегерской службы и военных – для комплектации спецмашин, ещё кое-что от разных организаций – бывший москвич оказался с нужными связями! А самую престижную работу дало космическое ведомство.
   Оно из-за нехватки финансов вынуждено было отказаться от закупок в США инструмента для сборки космических аппаратов на земле и в невесомости. А во всей России качественно такие разнообразные гаечные ключи, плоскогубцы, отвертки и молотки-молоточки могли сделать только в Петрове. Сюда и приехал из Байконура начальник сборочного комплекса, чтобы ещё раз убедиться в качестве выполнения почётного, но не очень, признаться, денежного, заказа, остановившись в знакомой гостинице оборонного завода, туда и вызывал специалистов для отчёта. Посмотрел опытные образцы и дал добро на серийное производство.
   Всё пятое поколение Сарасановых переключилось на новую продукцию. Олег Егорович в своем ремонтном занялся изготовлением особых ванн для специального гальванопокрытия стального инструмента. Каждое из изделий имело свой персональный, как у автомата Калашникова, номер и кожаную пристёжку к кисти руки будущего сборщика или космонавта, чтоб случайно не выскользнуло при ответственной работе, не повредило бы, падая, какой сверхдорогостоящий прибор. Так что технолог Дмитрий занимался не только ежедневным соблюдением техпроцесса, но и личным учётом и упаковкой каждого изделия в особую тару. А юная Алина, которую устроили, заводу снова понадобились кадры, кладовщиком на склад готовой продукции, хранила ящики с космическим инструментом в особой комнате. А чуть свободное время – она за книжку.
   На тридцатилетие Олег Егорович осмелился позвать и Анисимова. Тот, наслышанный о династии Сарасановых, с удовольствием принял приглашение.
Первый тост поднял отец Олега Егор Сергеевич, все ещё начальник инструментального цеха.
   - Мы, Сарасановы, впрочем, как и пятая часть петровцев, всю жизнь отдали нашему любимому заводу шоферского инструмента. Он нам дал удобное жильё, приличную зарплату, остальные хорошие социальные условия. Мы платили за такую заботу, пусть это и громкие слова, ударным трудом. Сами знаете: среди городских рабочих на нашем заводе всего больше орденоносцев. А у кузнеца Ильи Семёновича Митенина орденов аж четыре. Вот такие дела. Так что извини, сын, первый тост не за тебя, а за наш родной завод!
   Директора юбиляр посадил рядом со своей тёткой  Валентиной Сергеевной. По-женски разговорчивая, она старалась, чтобы гость не скучал, сообщить ему о многом. И зря её Анисимов слушал вполуха. А надо было бы обратить особое внимание на её рассказ о недавней поездке к подруге в село Беляйково, где проработала три года. Оказывается, там завод «Звезда» стал первым банкротом в России. Новая команда управленцев себе же дёшево продавала остатки продукции, чтобы сбыть потом её подороже на ближайших торговых ярмарках.
   Упиваясь начавшимися успехами, Анисимов не заметил, что в заводоуправление внедрился засланный казачок, которому велено тихо ждать удобного момента.
А тем временем дело у Анисимова пошло на лад. Для закрепления кадров он восстановил музей трудовой славы, возобновил выпуск многотиражной газеты, стал помогать ветеранам и спортсменам, приказал отремонтировать стадион. Ещё бы на пару лет добиться отсрочки возврата сделанных не при нем долгов, вообще бы все было замечательно.
Увы.
   По официальному заявлению одной мелкой фирмы, вот он и выявился засланный казачок, в нарушение всех законов завод признан банкротом из-за долга в десятую долю процента его стоимости. В арбитражном суде дело провернуто так стремительно, что никто и понять ничего не мог. Только потом, опомнившись, часть грамотных заводчан, а не городская и областная власти, стали искать защиту в прокуратуре. Но было уже поздно. Только и сделано, что объявлен в розыск  инициатор предумышленного банкротства, впрочем, которого, своего постоянного собутыльника, законники и не искали.
   Анисимов успел уехать на служебном автомобиле, так и не вернув иномарку, хоть и в суд на него подал новый директор, над которым, всем ясно, было ещё одно тайное начальство. Да такое, что умело в свою пользу обращать все современные законы, очень юридически подкованное, имеющее надежную лапу в тех прокурорских и иных ответственных органах, куда начали постоянно жаловаться обездоленные заводчане. Сколько хапуги применили хитростей у всех на виду – а юридически не подкопаешься. Свой адрес якобы официального нахождения перенесли в соседнюю область, имея фактически там только почтовый адрес и девушку, периодически забирающую приходящие на него письма. Все жалобы, следовательно, приходилось с тех пор посылать только туда.
   Ещё одна обманка: акционерное общество разделили на тридцать обществ с ограниченной ответственностью. Тем временем истек двухлетний срок давности по делу об умышленном банкротстве. На следующий после этого день на большую должность в управляющее звено на глазах хиреющего завода пришел никуда не скрывавшийся мошенник. Он и предложил новые способы отъёма денег, а в суд самим подать для отвода возмущенных глаз на одну из прежних заводских бухгалтерш. Ну и последний способ обогащения – прекращение выплаты долгов по зарплате. А её не выдавали кому три месяца, а кому и полгода. Перемножьте-ка на многотысячный коллектив! Всех больше задолжал завод Сарасановым.
   Постепенно прокуратура за истечением срока давности прекращала одно за другим дела. Зато у воров по капиталистическому закону увеличивалась собственность даже на Кипре, а не только в Петрове, машины и дома людей, разоривших почти самый крупный завод в городе, были лучшими в округе. Прибыль теперь капала не от окончательно остановленного производства, а от сдачи в аренду под торговлю или мелким фирмам площадей бывшего клуба, четырехэтажного инженерного корпуса и некоторых цехов. А то, что нельзя использовать, пока береглось до полезного случая – пустую территорию в самом центре Петрова всегда можно выгодно продать.
   Возмущенные металлисты обращались в суды, долги по заплате возвращены лишь единственной бригаде охранников, да и то из-за их смелого командира, юридически подкованного бывшего работника милиции, которому пришлось не раз терпеливо ездить в суд соседней области. Обманутый народ собирал возмущенные митинги, выбранные на них ходоки постепенно, от инстанции к инстанции, добрались до приёмной президента. А время всё шло и шло на пользу мошенникам, количество участвующих в очередных митингах становилось все меньше и меньше, в такой же пропорции снижалось уважение к большим и малым властям.
   Олег Сарасанов стал хорошим механиком на бройлерной птицефабрике, брательник Дима устроился сборщиком на оборонный завод, всего труднее было найти работу Алине. В Петрове остановились заводы нестандартного оборудования, сувениров, агропромтехника, два предприятия работали по четыре дня в неделю. Алину из центра занятости направили оператором на канализационно-насосную станцию. Зарплата не ахти, но зато есть два свободных от дежурства дня, когда можно помогать супругу в его делах. Молодой муж, рукастый, как все его родные, Влад Митенин вообще официально не работал, но денежки ковал: в отцовском пустом гараже наладил изготовление тех же гаечных ключей, которые прежде выпускал завод шоферского инструмента. Нужда же в них при обилии машин и авторемонтных мастерских не иссякла, покупатели всегда были, даже оптовые.
    В Петрове догадливые мужики из нескольких таких гаражей, скооперировавшись, разделили некоторые операции, чтобы увеличить производительность общего труда и удешевить выпуск тех самых гаечных ключей. И увлечение у новоявленного Левши было особое – в домашней мастерской стал, подобно легендарному петровскому умельцу Хворову, под микроскопом собирать миниатюрные замочки и складные ножички.

8

   - Отчаяние и горе – не существуют сами по себе. Они отпечатки прежних любви и радости, смеха и слез, терпения и нетерпения.
   Одинокая старушка Фаина Фёдоровна Бабаева философствовала по поводу своего счастливого времени, когда работала на заводе, ещё носящем имя Сталина. В войну была шлифовщицей, бригадиром молодёжной стахановской бригады, одновременно секретарём комсомольской организации всего предприятия. Потом её послали учиться в институт, аккуратно платя стипендию. Обновлением шоферского инструмента занималась в должности заместителя главного инженера. Сметанин давал ей однокомнатную квартиру, но она отказалась в пользу молодой семьи талантливых технологов. Так и жила в своём стареньком доме на улице Физкультурной. И на пенсию долго не уходила, оставшись рядовым сотрудником планово-экономического отдела. Завод разбазарили уже не при ней. Но Фаина Фёдоровна всегда была в курсе печальных дел. А когда начались протестные митинги, она, вспомнив комсомольскую юность, стала их активисткой, потом и организатором. Она же, пока было здоровье, ездила с постепенно накапливающимися бумагами, свидетельствующими о разграблении завода, с конкретными суммами ущерба, цифрами и фактами воровства инструмента, металла, станков, с ответами различных инстанций, по разным высоким кабинетам, добравшись дважды и до приёмной президента, из которой тоже получила обнадеживающие ответы. А когда этот президент третий раз вступил в должность, она от безысходности и отчаяния заболела, поняв, что писать ему бесполезно.
   Чтобы не пропали все собранные ей документы, она попросила хорошо знакомого Егора Сергеевича Сарасанова подыскать для их передачи надежного молодого человека, который бы продолжил её и общее всех ветеранов дело. Вот Егор Сергеевич и привел свою внучку Алину.
   - Сколько лет необходимо, чтобы количество терпения перевесило традиционный трепет перед властями? – спрашивала она свою юную слушательницу. И сама же давно обдуманно на этот вопрос отвечала. - Когда это случится, на площади выйдут не только те, которым нечего терять, и не только те, которые надеются что-то приобрести, а все, весь народ. И это произойдет, когда количество обид перейдет в качество возмущения. Это не интеллигентная Болотная в отдельно взятой Москве, а протесты с булыжниками в руках пролетариата в таких, как наш, маленьких рабочих городках.
   - Она правильно говорит, - подтвердил Алине Егор Сергеевич. – Почему я тебя познакомил с Фаиной Фёдоровной – чтобы ты переняла её дело. Я, да и другие знающие люди, поможем. Теперь сила не в нас, а в вас, молодых. Нам не хочется, чтобы к будущему своему двухсотлетию завод шоферского инструмента вообще исчез.
   На стене с давно выгоревшими обоями висел портрет генералиссимуса Сталина. Ниже – небольшая фотография с массой народа на просторной площади.
   - Это в нашем городе митинг в день похорон Иосифа Виссарионовича. Снято, когда только что наша заводская делегация принесла большой венок к его памятнику, который стоял напротив кинотеатра «Спартак». Памятник тот при Хрущёве снесли, но мы помним заслуги вождя в становлении самой мощной страны на Земле. Подумаешь, снесли памятник. Саму память не убрать, даже самая прекрасная Триумфальная арка – всего-навсего ворота во вчерашний день. Ныне власть бескрылая. Страна раздроблена и разграблена, у нас есть мэры, губернаторы, президенты – но нет государства.
   - Не надо меня агитировать, Фаина Фёдоровна. Я прекрасно понимаю, зачем вы меня позвали. Дедушка заранее мне всё втолковал.  И неправда, что сегодня нет среди молодежи людей, готовых к настоящим, на благо государства, не этого, а будущего, поступкам. Я считаю, что Россия, хоть с трудом, но держится не на банкирах и торговцах, а на рабочих, инженерах. И бороться надо не за отдельный завод, а за восстановление бывшей могучей державы. Конечно, не такой, как была – в одну реку дважды не войдешь, а обновленной, с учетом печального опыта последних лет.
   - Молодец, Алина! Я думала, что тебя надо ещё готовить и готовить к новым делам, а ты уже сама созрела!
   - Ну, не сама, а вместе с  друзьями. Мне внучка пару раз рассказывала, что есть немало её сверстников, которые прекрасно разобралась в мифах про якобы плохой тогдашний социализм и имеют свое мнение о ныне происходящем.
   - Вот им, молодым, и карты в руки!
   Увидеться с Фаиной Фёдоровной пришлось через три дня при печальных обстоятельствах: она тихо умерла в тот же поздний вечер, успокоенная тем, что передала важные бумаги, убедившись, что есть не обманутые нынешней назойливой телепропагандой и верховной болтовней по поводу очень плохого нашего прошлого.
   В тот же вечер несколько сверстников во главе с Алиной и её супругом Владом говорили об этой забугорно-российской теледеятельности, запудрившей мозги многим, обленившимся думать самостоятельно. Что мы знаем о героях армии или труда? Всего лишь несколько строк в малотиражной газете. О Пугачевой с Киркоровым написано и показано с телеэкранов в тысячу раз больше. Но они не ровня тем, кто совершает боевые и трудовые подвиги на благо народа. Не фигляра Галкина, а героев труда должны знать все, вот их надо приглашать в школы, на радио и телевидение.
   Шла беседа и том, что большинство ровесников так и не осознали, что именно их соотечественники, чиновничьи одногодки наших дедов, собственными руками взорвали свою великую империю. Что сдались врагу без боя, обладая полными арсеналами и лучшим в мире оружием. История до сих пор не знала такого позора. Все империи, будь то Римская, Османская, Персидская, Австро-Венгерская, Третьего рейха, погибли в бою. А кремлёвские вершители наших судеб сдались за доллары.
   - Да, - пламенно говорила товарищам Алина, - Американцы давно выиграли информационную войну протии нас. И ещё сильнее укрепили позиции в последнее время. Янки прекрасно знают, что заворовавшаяся правящая наша верхушка будет изо всех сил стараться удержать власть, боясь попасть на виселицу за всё, что натворила в стране. А как удержаться? Поднять экономику эта стая не может: тогда надо отказаться от всех реформ, начиная  с гайдаровских, покончить с воровством, коррупцией, вести совершенно иную политику, не боясь идти против Запада.
   Ребята и девчата второй год собирались в одной из заброшенных комнат бывшего транспортного цеха бывшего завода шоферского инструмента, выходящего несколькими окнами, забитыми железными листами, на тихую улочку около моста через Стрижов овраг. Поздним вечером через этот мост народ ходить опасался, поэтому молодые петровцы без особой осторожности поочередно пролазили в широкое окно мимо отодвинутого первым пришедшим парнем стального листа. А тайную тропу в эту бытовку проложил самый старший из постепенно разрастающейся группы, сын одного из шоферов, который как-то похвалился тем, как незаметно в конце смены проносил для товарищей в это окно водку.
   Со временем старшей все признали Алину за её знания, нетерпимость к захватчикам чужой собственности и за два свободных от работы дня до следующего дежурства на канализационно-насосной станции. В этот вечер она наконец-то ответила на мучавший весь актив вопрос.
   - Мы ещё неопытны, нам учиться и учиться будущей деятельности. Завтра в областном центре на площади Горького пройдет протестный митинг. И наплевать нам о законе о митингах. На него для массовости пригласили и нас. Вот и будет поверка по переходу от умных слов к полезному делу. Начало в одиннадцать. Те, кто хочет,  могут с очень раннего утра уезжать поближе к месту сбора, но держаться поблизости от площади. Будут люди и из других районов.
   - Чтобы ехали не все вместе, - поддержал Алину супруг Влад.
   - У нас два варианта, - продолжала организатор. – Начиная с пяти утра человека по два-три уезжать с автостанции на рейсовых автобусах или маршрутках, давайте прямо сейчас прикинем, чтобы не кучковаться, кто в какое время поедет. Человек десять, в разных вагонах, могут отправиться на дизель-поезде в четыре утра. Согласны?
   На  следующее утро самой первой недалеко от автостанции под тополем встала Алина. Первым десяти пришедшим показала рукой на поезд. Ещё четырём, кивнув головой, шепнула, чтобы шли за билетами на автобус. Сама заняла место в маршрутке, чтобы пораньше приехать на площадь Горького. К половине одиннадцатого, обходя прилегающие к ней улицы, убедилась, что почти все её петровцы уже тут. В «Макдоналдсе» заметила писателя, с которым познакомилась в недавнюю встречу, а рядом с ним узнала человека с бритой головой, которого изредка видела по телевизору. Писатель ей месяц назад сказал, что все ещё только начинается...