Хроники Р ллах Линхвиира. Часть 3

Вопреки запрету, он появлялся в ее обиталище, ощущая ее недавнее присутствие, слыша отголоски ударов ее сердца, чувствуя ее тепло.
Она снова уснула у окна, до рези в глазах вглядываясь в немую ночь. Постель снова осталась нетронутой, цветы увяли, но все еще стояли в маленькой вазочке. Дисмаэль подошел к камину и провел рукой по мраморной полке, там, где пыль скрывала оставленную Еретичкой мысль.
Легкое зеленоватое свечение истаяло и проступила вязь букв:
«Где ты? Люблю..»
Когтистая лапа опасливо сгребла текст послания. Демон уселся в кресло, созерцая рассвет дня.
«Она придет сюда снова ночью; мы живем, словно два светила, не сталкиваясь, не пересекаясь...» — кончик беспокойного хвоста смел
пепельницу с каменного подоконника и жалобный звон разбитого стекла вернул старейшину к реальности, — «Еще и Тарсис. Больше, чем уверен, к ней приставили кого-то не менее паскудного. Следят, ждут промаха...»
Дисмаэль усмехнулся, припоминая отношение Еретички к Инквизиции в целом и к отдельным ее представителям в частности. Тарсис был надоедливой мошкой, раздражал страшно, но демон был терпелив и старался непринужденно вести беседу, очень смахивающую на допрос. Методы его куратора походили на вечную сделку с совестью. Но было что-то, что беспокоило Старейшину гораздо больше — неисчезающее ощущение перемен: Дисмаэль готов был поклясться, что что-то меняется, что — то обращается вспять. Только для отлаженного огромного механизма перемена была едва различима, что не скажешь о его составляющих...
Нет, не с проста инквизиция рассылает своих представителей во все локации и отвоеванные у Хаоса миры. Это не было плановым наблюдением... Стоило демону послать слабенький ответ хозяйке башни, как в углу, возле камина, на долю секунды сгустив воздух, материализовалась фигура инквизитора, и по его ухмылке можно было понять, что тот в курсе тщетных попыток установить связь.
— День добрый, Дисмаэль.
— Что за нелепица, — утро и день считать добрыми? Особенно, с твоим в них присутствием?
— Обычный обмен любезностями, глупый демон. Изволишь нарушать закон?
— Пытаюсь выяснить две вещи, мой любопытный враг: где изволит носить вас и повезло ли Рыси больше, чем мне.
Тарсис замер, недоверчиво глядя на своего подопечного. Он не должен был уже испытывать никаких чувств и эмоций, с тех самых пор, как
добровольно отрекся от своего конгломерата и вступил в ряды инквизиции. В глубине своей души, он отчаянно жаждал власти, поднимаясь по ступеням положения, сохраняя бесстрастность. Его нынешняя деятельность несла на себе бремя ответственности — и вот тут-то его просто захлестнули эмоции: вспомнилось противостояние, вернулась давешняя память. В пику гармонии и стабильности Света восстали строптивость и своеволие Тьмы. Тарсис присутствовал на суде над Дисмаэлем и очень рассчитывал на суровую кару ослушнику. К разочарованию от мягкого, по его мнению, приговора добавилась ненависть после назначения курировать это самое исчадие, это тупое упрямое существо, не желающее даже вид достойный принимать... Нет, он, инквизитор, мог, конечно, заставить демона сменить облик именем Равновесия и Порядка, но просыпался какой-то внутренний страх: Дисмаэль до поры скрывал свою силу, и у него было на кого опереться.
— Если желаешь знать, этой твоей недостойной дщери Хаоса так же был направлен куратор. Скорее всего, уже сегодня он введет ее в курс дела... — злорадно констатировал Тарсис.
— В таком случае, твоему коллеге не повезло, — Дисмаэль улыбался, — У Рыси скверный и вспыльчивый нрав, скорая на расправу рука.
Инквизитор брезгливо поморщился: самоуверенность, свойственная Темным, крайне его раздражала; тем более, она не имела под собой никакой почвы, проистекая лишь из глупости.
— Эта безнравственная представительница мертвого народа так же познает силу карающей длани Равновесия...
— Странное у вас понятие о порядке. Ведь Хаос — предвечен и все мы дети его. Отрицая это, вы отрицаете само свое существование, — демон отвлеченно разглядывал свои полированные черные когти;
— Хаос не несет в себе зерна Равновесия и Разума! И Свет...
— Свет рождается только во Тьме Предвечного, Тарсис. Уж люди — на что животные, и те знают, что лишь в темноте можно свет увидеть и
почувствовать его благость, — Дисмаэль внутренне хохотал.
— Как бы то ни было, — инквизитор вдруг успокоился, — мертвые боги и их темные верования — пеежиток отмирающего прошлого, которому стоит всячески помогать изживать себя. Неукоснительное следование пути Равновесия способно поддержать баланс и не ввергнуть миры, познавшие власть и защиту Порядка обратно в Хаос.
— Предвечный — колыбель всего ныне существующего, и лишь он способен все разрушить или привнести что-то новое, подарить развитие. Ваше же Равновесие предлагает топтаться на одном месте, подчиненное нелепым догматам. Нравится править тупым стадом? — Дисмаэль в упор уставился на вновь потерявшего самообладание Тарсиса.
— Бойся, глупый приверженец мертвых богов! Я напишу доклад о твоем лживом бескостном языке и с удовольствием послужу...
— Карающей дланью, — закончил демон и наиграно — устало вздохнул.
Инквизитор злобно прищурился:
— Ну что ж... Если ты не боишься кары на свою рогатую пустую голову, подумай хотя бы о той, кого уже не в состоянии защитить.
Дисмаэль резко отвернулся к окну, ужасающие клыки сжались до хруста, когти оставили глубокие борозды на подлокотниках кресла.
От одной мысли о несдержанности Рыси и о последствиях, грозящих строптивице, он просто терял контроль над собой.
— Да-да, я знаю, в отличии от тебя, она плохо прислушивается к голосу разума, — Тарсис получал удовольствие, глядя на потерянного Старейшину.
Тот преобразился, следуя безмолвному приказу своего соглядатая: серебристые волосы небрежно рассыпались по плечам, каскадом стальных
волн спадая на пол; ртутные глаза едва тлели на остром бледном лице...