Заноза

…Скорый поезд номер 245 Санкт -Петербург –Адлер отправляется с третьей платформы…

 -Пользовались поездами такого класса? Проводница, сверив билет, поеживаясь спросонья, хозяйски уперев руки в боки, с высоты своего гвардейского роста, оценивала пассажира.
Митя, слесарь - сборщик шестого разряда, утвердительно кивнув, гордо ткнул в привинченный в тамбуре шильдик «Тверской вагоностроительный завод»: -А как же, свои родные…»
- Ваше восьмое купе…
Купе занимал пассажир, с прямой спиной и бакенбардами николаевских времен, в  образе строгого  коллежского асессора.
- Ну, будем знакомы…
Митя почтительно извлек из рюкзака, объемную, на полтора литра флягу, с колдовством столь ценным в дальнем странствии.

- …и ты понимаешь, я для нее все,… а она…. Короче болтаюсь как студент, какой то, ни кола ни двора, ничего…-Асессор, тяжело выдохнул.
Далекие огоньки деревушек, вспыхивая, исчезали во мраке, кондиционер исправно гудел…
 В каждом  есть своя история. Хорошая или плохая, озорная или с горчинкой, или из разряда вспомнить есть чего, а детям рассказать нечего.У Мити была своя…:

«…Стекло  запотело и упрямые капельки, скатываясь вниз, напитывали влагой клееные полоски бумаги оконного утепления, выдавливая  аромат дегтярного мыла, алоэ и увядающей глаксиньи. Осень выдалась на редкость холодной, дождливой и  приходилось затратно  протапливать печь.
Отбросив карандаши и линейку, Митя смотрел на голые сучья тополя, безжалостно опиленного спец –электрохозяйством, до такого высокого, несуразного, пенька.
- А, ну его. Черчение не мой конек. Обведу как все пацаны, буквы по трафарету.
-Надо-же ещё вот что.
Высыпав таблетки из коробочки на стол, Митя отсчитал десяток, столько должно хватить, как уверяли знающие люди. Отрезав приличный круг « докторской» колбасы,  нашпиговав его таблетками, усердно вдавливая поглубже, Митя вышел в сени.
-Тишка, Тишка!
Пес, помеси ирландского терьера с овчарюгой, придирчиво обнюхав, в два прихода, с рук, проглотил отраву.
Весеннего помета барбос, черно- бурого окраса, бородатый, широкий в груди, Тишка, унаследовал все страсти прародителей. Озорной, игривый, добродушный, был он заядлым охотником до соседских кур и уток. Драл пернатую живность за спортивный интерес, и  гордо таскал тушки к родным воротам. Опустошал хозяйский кошелек ссорами выплаты  ущерба. А третьего дня порвал барана и в прощении  ему отказали. 
-Твоя собака, Митя, ты и решай. Так- то вот.

Осечка вышла. Не взяло…
На брюхе, волоча задние лапы, чумной, весь в грязи и репье, Тишка, скулил у калитки.
Принесли домой. Отмывали, отирали, кололи, сыпали в пасть порошки, слезами, корили, проклинали себя и  к "ноябрьским" выходили. Да видно на роду так ему написано, не простая судьбина.
Посадили на цепь. Это Тишку, то. Рвался, лаял до хрипоты круглый день. Похлебкой брезговал. Когда осип, выть начал, всю душу вынул. Когда выть не смог, цепью гремел, кандальник, зубами, когтями, будку рвал.
Кто выдержит. Участковый дважды приходил.
 -Твоя собака, Митя, ты и решай….
 По первому снегу, прицепили к ошейнику целлофановый пакетик. Записку вложили, что звать Тишкой, денег вкрутили не считая. Посадили в дядькину пятерку, отъехали за сотню верст и выпустили на волю в райцентре»

-… и вот как будто, совесть свою купил, в этом ошейнике, не отпускает…
И как с этим…слышишь…,так ты уже,…ну и мне спать пора…

Колеса мерно отстукивали на стыках,  а  Мите  тревожилось, рывками грезилось всякое. С духоты или  винного градуса, скорее от того , что глубоко в сердце ворочалась неуемным жалом  нарывная заноза