Дела старины глубокой

Стольный град Москва. Разбойный Приказ          
Лета 7012-го от сотворения мира.
Серпеня  30-го дня.
               


  -  Ну, сказывай,  колдун,  как народ московский ересью прельщал?
 
  -  Да помилуй, боярин, не колдун я вовсе, и не ересь то,  виденье мне было,  коего я
     и сам боюсь.
 
  -  Виденье говоришь, уж не спьяну ли тебе то виденье пригрезилось?

  -  Господь с тобой, боярин, непьющий я, уж как три лета тому.    

  -  Не пьёшь? Ну,  тебе же хуже. Значит, не просто так брехал, а умысел имел.
     Вот только какой? Пока не пойму. Эх, жалко дыба занята.

  - Смилуйся, боярин, век за тебя молиться буду, я и без дыбы все как есть расскажу.

  - Конечно,  расскажешь, куды ты денешься,  у меня все рассказывают,  и что было,
    рассказывают,  и чего не   было.  А ну, подьячий,  подай-ка письмо то подмётное.
     И так,  из оного письма следует,  что третьего дня,  ты холоп Мишка Ноздря: « ..на   
   Охотной площади, при большом скоплении всякого люда,  хвалился, что  узрел де 
   будущее Москвы».
   Ну что,  верно тут  писано?

   - Верно, барин, верно.

   - Далее прописано что среди прочего говорил ты : «… бабы и девки на той будущей       
    Москве ходят в портках, аки мужики,  а кои не портках,  так и вовсе без ничего,  с 
    голыми  ногами",  срам-то какой,  прости Господи,  "прилюдно пьют пиво, а изо рта у 
    них дым идёт".
      Точно  говоришь,  тревезым был?
 
 
   - Да  не пью я, истинный крест, боярин.

   - Ну,  смотри у меня.  Читаю далее: « А ещё, баял тот Мишка,  что мол, богаче
    других прочих живут там скоморохи, шуты и певчие,  и что  скоморохи эти ставят
    себя не ниже купцов и людей благородного звания,  а то и выше,  потому как 
    почитают     себя равными звездам". 
    Эко ты загнул.  Да видано ли такое,  чтобы человек знатного рода со скоморохом
    на одном поле .., а ты часом не сказочник будешь?
   
   - Нет,  боярин,  шорники мы,  хомуты делаем,  упряжь всякую.  Опять же  седла могу…

   - Погодь с седлами,  еще не всё прочитано.  А то так может статься,  что сдерут с 
    тебя, с живого кожу,  да ту кожу на седло и пустят. 

   - Смилуйся, боярин….

   - Ладно,  ты прежь  времени то не скули.  Далее читаю: «И говорил он ещё,  языком 
     своим поганым,  дескать,  многие мужики на Москве аки бабы с мужиками
     блудят". Это как?


  - Да я сам толком не понял.  Но думаю,  ежели,  к примеру,  такого мужика на кол
    посадить, то ему ничего плохого,  окромя удовольствия  не будет, потому как свербит у
    него там.  Правда,  это только поначалу так,  а потом как всем,  херовато станет.

   - Ты сам- то уразумел что сказал? Да ежели так станет,  что всяк мужик сам на кол 
    полезет,  то Разбойный Приказ за ненадобностью  надо будет разогнать.
    Всё, пёс,  договорился ты,  это тебе непросто сказки рассказывать,  это уже статья,   
    пятьдесят восьмая,  крамола супротив режима, самое малое, колесование с защемлением
    прав. Сказывай, собака,  что ещё тебе причудилось!

   - Да уж и не знаю, боярин, стоит ли топериче…

   - Сказывай! Говорю!

   - Ну,  ещё видел я,  как девки в храме плясали…

   - Замолчь, паскудник!  Эй! Кто там!  Взашей этого холопа!  Немедля! Подьячий!  Выпиши
    ему грамотку, да укажи в ней,  дескать,  сей холоп Мишка Ноздря есть юродивый, ума
    лишённый.   
     А то ведь ежели этому делу ход дать,  засмеют.  Ей-богу, засмеют.  Царица
    Небесная, прости нам грехи наши.