Глава 2

То, что поначалу казалось забавным, затем – нереальным, теперь вогнало ее в ужас и отчаяние.
Умом Валерия понимала, что так не бывает – прожив сорок лет, она вдруг возвратилась в свое пятнадцатилетие? Но и снов таких убийственно эмоциональных у нее тоже никогда не было! Скажите на милость, как можно чувствовать запах и вкус еды, прикосновение ветра к коже, внезапную боль, если ударилась коленкой об угол кровати – во сне?!!
Может, это какая-то искривленная реальность? Белая горячка?

– Прочь, прочь, прочь! – истерично шептала Валерия под одеялом, как какое-нибудь заклятие, изо всех сил жмурясь и стараясь не дышать. – Проснись! Это все из-за неприятностей с бизнесом... или травка забористая... ох, они мне что-то подсунули, эти малолетки! Давай, Лера, возвращайся! Тебе еще предстоит сесть за долги, если ничего не придумаешь, забыла что ли?..

Но наваждение не прекращалось, минуты тянулись долго и мучительно, а отчаяние захлестывало все сильнее. В конце концов, она откинула одеяло и, сложив перед собой холодные дрожащие руки, запричитала:
– Боже! Я ужасный человек! Я делала глупости, признаю... Но разве я мало наказана? У меня больше нет ничего, меня все бросили. Не посылай мне еще и шизу в придачу, пожалуйста! – Голос ее  готов был сорваться, перейти на крик или жалобный стон. – Верни мне мое сознание и чувство реальности. Я буду стараться лучше! Честно! Я извинюсь перед всеми! Я... я извинюсь даже перед Андреем. Пускай Женька играет в свой дурацкий футбол! И на Ленку я больше не злюсь, правда. Ну кто еще? Что еще сделать? Перед кем извиниться? Что исправить? Ну!..
В соседней комнате скрипнула дверь. Лера услышала неторопливые шаркающие шаги в коридоре и, млея от ужаса, вжалась в стену. Шаги приблизились к ее комнате. Она поняла, что не вынесет этого, что мозг ее просто взорвется, как фейерверк. Накинула на голову одеяло и с силой прижала ладони к лицу. По спине пробежала холодная судорога и ее залихорадило так, словно сама смерть замахнулась над ней своей ржавой кривой косой.
– Не входи, – умоляла она шепотом, – не входи...
Момент длился нескончаемо долго, ее психика находилась практически на приделе, еще немного и она бы закричала на весь дом, как кричат только в самые отчаянные минуты, в самых страшных снах.
Но шаги направились в другую сторону, на кухню. Почувствовав резкое облегчение, она едва не разрыдалась. Но сидела так очень долго, стараясь не дышать и не двигаться, по-прежнему содрогаясь от оглушающего стука собственного сердца, и никак не находя способов его угомонить. Тело затекло, суставы казались каменными и неподвижными.
Она так старательно прислушивалась ко всем звукам в квартире, что они быстро отделились от общей массы – воробьиного крика, шума улицы и голоса радио-ведущей у соседей. Все это превратилось в едва заметный фон. Зато почти каждое движение, слабый звук или вибрацию на кухне она улавливала всеми клетками напряженного до боли тела, и неизменно вздрагивала при каждом из них, млея от страха.
Было ясно, что кто-то там завтракает. Подогревает чайник. Достает чашку из буфета. Скребет ложкой по сковороде, насыпая еду в тарелку. Потом ест, не торопясь и почти неслышно. Моет после себя посуду. Все движения очень расслабленные и осторожные.
«Я не хочу знать, кто там! – пульсировало в ее голове, превращаясь в раскаленный шипящий жар. – Я не хочу здесь оставаться!» – Жар все усиливался и усиливался, заставляя кровь течь быстрее, покрывая тело крупными холодными каплями.
Лера понимала, что она просто сходит с ума. Или же непременно сойдет, если это кошмарное видение, бред или сон наяву не прекратится.
«Я знаю, это какой-то транквилизатор. Каким-то образом он попал в мой организм. Но каким бы сильным не было его действие, рано или поздно оно пройдет. Все образуется. Нужно только прекратить паниковать и дождаться, когда все закончится.»
Шаги снова стали ближе, слышнее. Она сделала все возможное, чтобы не придавать им значения. В конце концов – ее здесь нет! Это все карикатура одурманенного мозга. Нужно взять себя в руки. Просто успокоиться.
В квартире снова наступила тишина. Даже воробьи за окном притихли. Вместо голоса радио-ведущей из соседней квартиры полилась негромкая симфоническая музыка. Лера наконец возобновила дыхание, сердцебиение выровнялось, и она стащила с головы одеяло. Свет из окна показался слишком ярким, резко прорывался сквозь тонкую тюль, она невольно прикрыла глаза, но уже скоро привыкла к нему.
Просто подождать, твердила она себе. Это все закончится. Не нужно так психовать. Дыши ровно. Скорее всего тебе подсунули ЛСД в шампанское. Очень много ЛСД. Тут главное – все это понять! Не позволяй наваждению похитить твой разум, Лера!
Она медленно встала и, найдя возле кровати на стуле длинный свитер ручной вязки из плотной серой шерсти и теплые синие рейтузы, оделась. Ладно, если следует немного подчиниться правилам игры, она это сделает. В конце концов, теперь она хотя бы перестала трястись от холода.
У двери на всякий случай прислушалась. Ни единого шороха. Осторожно ступая, Валерия проскользнула в прихожую и одела мокасины. Пахло жареной картошкой. Она всего лишь на секунду остановила взгляд на двери родительской спальни и поспешила на улицу.
Сначала она просто шла, стараясь ни на что не реагировать. Ни на женщину, что поздоровалась с ней в подъезде и осталась без ответа, ни на взметнувшиеся сухие листья, что полетели ей в лицо вместе с пылью и запутались в волосах. Ни на колючий холодный воздух, что царапал кожу и заставлял слезиться глаза, как это всегда бывает ранней весной. Ни на мелкую уличную дворняжку, что налетела на нее за углом дома и сердито облаяла.
Главное, дыши. Дыши полной грудью и ни о чем не думай.
Иди, не останавливаясь. Столько, сколько нужно, чтобы этот дурман иссяк и развеялся. Потом, если будет такая необходимость, ты постараешься понять, что это было, и как не допустить этого впредь.
Но не думать вообще ни о чем оказалось сложно. Шаг ее непроизвольно ускорялся. Как будто можно было убежать из галлюцинации.
Важно, что она поняла. Поняла, что спит в наркотическом бреду. Теперь она сможет его контролировать, хотя бы частично, если не полностью. Это ее спасет.
«Давай подумаем о чем-то, – говорила она себе мысленно. – О том, что напрямую связано с реальностью, и что быстрее вернет тебя к ней. О долгах! Ну конечно, что может быть реальнее? Видишь! Ты можешь контролировать работу мозга. Итак. У меня есть три бутика, все они уже заставлены. Срок истек, и предоставленная мне отсрочка также завершена. Господи, мои цеха! Хотя бы один нужно спасти. Я знаю девочек, которые не бросят меня, даже если мне нечем будет им платить. Они верят в меня и будут рады приложить все усилия, чтобы мы снова поднялись – как одна команда... Но на чем подниматься? Я же пойду на самое дно! Спонсоры, банкиры... Одни способны прикончить, другие посадить... Ох, Господи, если я не откину коньки из-за наркотика раньше, чем они до меня доберутся!»
В боку закололо так, словно в него всадили нож. Лера только сейчас поняла, что она практически бежала, отчего уже задыхалась, вся спина под свитером сделалась мокрой. Резко остановилась и схватилась за живот, злобно выругалась.
– Не помогает! – Она с яростью отфутболила какой-то камень. – Где я, черт возьми?
Валерия осмотрелась вокруг и поняла, что стоит посреди заброшенного пустыря. Когда-то здесь, очевидно, планировали что-то строить и выровняли почву щебнем. Теперь земля вокруг засыпанной площади обросла дикими молодыми деревьями и все выглядело не просто уныло, но и опасно. Здесь легко затаиться. Место достаточно отдалено от дороги, все происходящее скрывают деревья. Кое-где валялись битые бутылки из-под водки, кучи мусора. Нормальному человеку не пришло бы в голову проводить тут время. Даже заблудиться здесь страшно, пусть и средь бела дня. Именно такие места показывают в новостях, подумала Лера, когда находят трупы.
Она прошлась не спеша по открытому участку. Ветер колыхал сухие ветки, еще не успевшие покрыться первой зеленью. Солнце слепило холодным белым светом. Ей не было страшно. Только интересно. Что это место делает в ее голове, в ее галлюцинациях? Квартира родителей – куда бы ни шло. Давнее жилье, которое вряд ли носило радостный отпечаток в памяти, и не удивительно, если примерещилось в кошмарном видении.
Она уже не помнила этот город во всех деталях, и не способна была сравнить его реальную схожесть. Все это время она бежала по извилистым улицам, мимо зданий, машин, людей. Над головой кричали вороны, ветер бросался ей в лицо, надувая пыль в глаза. Все по-прежнему казалось осязаемым и настоящим.
Но этот пустырь как будто хотел ее испытать, словно бросал ей вызов. Он не казался ей настоящим. Здесь было безлюдно и опасно, но такое вполне допустимо видеть во снах. Именно в кошмарных снах!
В нескольких шагах от себя, между тонкими выгнутыми стволами деревьев, Лера заметила небольшой щербатый камень, который явно подкатили туда специально. Очевидно, кто-то сиживал здесь частенько, определила она мимолетно. Не исключено, с компанией – неподалеку темнело пятно от костра.
Лера села на камень, прижалась к деревцу и глядела на пустырь, как на символ возвращающегося сознания. Было видно, что за пустырем есть небольшой склон, а за ним все так же торчат облезлые деревья – тоненькие березки и молодые клены. А еще дальше, скорее всего еще какие-то пустыри, откуда так же виднелись реденькие верхушки таких же деревьев. И абсолютная тишина! И только шорох веток время от времени нарушал покой.
Разум перестал играть с ней в «Воображариум доктора Парнаса». Лера судорожно вздохнула. Вот здесь она и останется, чтобы не провоцировать новых «видений». Тут, в тихом и спокойном месте, даже собственные демоны не смогут ее разыскать.
Кровь тем временем мало-помалу переработает наркотический яд и уже очень скоро она придет в себя.
Валерия всячески старалась не обращать внимания на то, что камень под ней холодный, словно кусок льда. Что ветер по-прежнему наваливался как неуклюжий пьяница то на ветки кустов, то на нее, то вдруг принимался кружить на месте мелкий мусор, либо подхватывал с земли песок и швырял ей за шиворот. Старалась не замечать, что под свитер быстро пробирается холод. Что в пустом желудке дико урчало от голода (завтрак то она выблевала).
Она снова постаралась отвлечь свои мысли и внимание от происходящего.
– Я вряд ли придумаю сейчас план спасения бизнеса...
Начав говорить вслух, она сразу же запнулась. Голос. Все тот же голос пятнадцатилетней девочки...
И только в голове ее голос оставался прежним.
Нужно разговаривать с собой в уме. Пока этот бред не завершится окончательно.
«Итак. Я сейчас не в том состоянии, чтобы принимать стратегические решения. Нужно максимально расслабиться и постараться думать о чем-то хорошем».
Первое, что пришло на ум – четырехлетняя Лена в красивом красном платьице на новогоднем утреннике. Это был костюм Красной Шапочки. До чего же просто шить маленьким детям, до чего красиво получается. После этого она ей, кажется, больше ничего не шила. Да и Лена росла как на дрожжах. Даже не верится, что работа так сокращает собственную жизнь. Вот она родила. А вот платье на утренник. А вот ребенок уже сбежал в другую страну, чтобы выйти замуж за незнакомого и чужого тебе человека!
Почему она вспомнила именно это платье? Может, то был особенный момент в ее жизни? Тогда ей удавалось каким-то сверхъестественным образом находить время для своей семьи. А потом... Андрей прав, иногда она с трудом вспоминала их имена. О днях рождения он сам напоминал, как бы невзначай, но всегда очень вовремя и тонко. Спасибо хоть на том. Организованность – его единственное достоинство наряду со всеми недостатками. Не исключено, что чувство собственной значимости ее бывшего мужа в такие моменты всего лишь играло еще одну партию на свой счет.
И еще, вероятно, она вспомнила о том маленьком платье, потому что это был последний раз, когда дочь была в восторге от ее подарка. Все последующие годы, чтобы ни придумывала Валерия, но Лена только разочарованно надувалась в ответ, в точности, как и Женька...
Ох, этот Женька! Когда-то он долго не начинал ходить. У них стали закрадываться опасения с мужем, что с ним, возможно, что-то не так. Кто бы мог подумать, что он вырастит спортсменом? Андрей возил его к врачам и делал все необходимое, а у нее стоял вопрос об открытии первого магазина. Тот момент, когда ее сын начал ходить, Лера в конце концов пропустила. Или, может, он сразу побежал? Она бы не удивилась. Женька всегда отличался упорством. В действительности, такими сыновьями матери гордятся...
Валерия внезапно осознала, что горячие слезы, проскальзывая сквозь пальцы, ручьем стекают ей на колени.
Что я делаю здесь, в этом затерянном в бреду месте? Я должна быть со своими детьми! Я должна прижимать их к себе и чувствовать их любовь, тепло и доверие.
Тело содрогалось, из горла вырывались хрипы и стоны, как у раненной птицы. Лера все никак не могла остановиться, словно только сейчас, за много лет смогла дать волю назревшим чувствам.
Я должна все немедленно остановить! Прокрутить пленку назад. Отсчитать кадры к тому моменту, когда у Женьки впервые появилась на лице неприязнь. Вместо этого я витаю в дебрях своего подсознания!
Они правильно сделали, что сбежали от нее. Кому нужна такая мать, да еще и банкрот. Она не оставила им даже шанса на нормальное существование. У них теперь и дома то нет. Они отрекутся от нее, в этом можно не сомневаться.
Валерия представила себя сгорбленной сухопарой старухой в ветхой робе, о которой кто-то вдруг надумает сделать репортаж, как о некогда преуспевающем дизайнере, жизнь которого изменилась до неузнаваемости.
– Это правда, что дети уже много лет не общаются с вами? – спросит ее журналист. И старушечье лицо затрясется, слезы зальют экран, когда она начнет умолять, шамкая беззубым ртом, чтобы ее кровиночки отозвались, простили ее и позволили ей увидеть их хоть еще один разочек перед смертью. Но они, конечно же, не отзовутся. Ее имя, как и все, что было ею произведено, быстро покроется мраком и сгинет в безвестности. Никто не вспомнит о талантливом, эпатажном дизайнере Валерии Черноус.
Да, такие вещи забываются быстро. Даже ее памятные скандалы никто не захочет воскрешать.
Вот отчего она напилась вчера. Или все еще сегодня? Откуда ей знать, как долго она пребывает в беспамятстве? Может, лежит где-нибудь в переулке без сознания, пока подростки сношаются в ее машине. Может, оттого ей так невыносимо холодно?
Она вытерла слезы. Почему ее разум пребывает в такой ясности? Разум функционирует, тело в отключке? Вот могла бы, подошла бы сейчас к себе, да как влепила со всей силы, чтоб аж душа подпрыгнула!
О, Святые угодники, еще и в туалет захотелось! Припекло не по-детски, словно она бочонок пива до этого выпила. И ведь черт его знает, сколько она всего выпила в действительности! И лучше даже не фантазировать о том, как сейчас поведет себя ее дремлющее тело, пока она присела в кустиках на пустыре. Пусть хоть иллюзия скрасит ее непереносимый стыд и ужас...

И что она только не думала, сидя на том камне. Вспомнила свое детство. Да-да, то самое, в котором неожиданно очнулась сегодня утром. И более ранние годы. Как убого они жили с родителями. Как много маме приходилось работать.
А ей не нравилось, что ее называют Валера. Валера, подсказал ей кто-то в детсаде, это имя для мальчиков. Она разревелась и закатила истерику своим родителям за то, что они дали ей настолько ужасное, еще и мальчишеское имя! Поэтому с пяти лет они стали называть ее Валей. До сих пор иногда она слышала это имя от мамы. Странно, почему они не догадались, что Валерия – это  Лера? Именно так окрестил ее позже муж на первом свидании. И в институте ее так называли.
А сегодня, в этом жутком сне, мама снова назвала ее Валей.
Казалось бы, у творческих личностей всегда все наоборот, тут и выдумывать ничего не надо, жизнь сама наградит любыми странностями. Ведь творчество и странности притягиваются друг к другу словно магнитом.
Но ее сюжет имеет слишком грубый подтекст и печальное окончание.
Где, в какой момент она заблудилась в жизни, не там повернула, покатилась к обрыву? Теперь уже не уследить. И не исправить.
Валерия сидела на камне, ежась от холода. В такие моменты и правда хочется повернуть все вспять, сыграть по-новому. Так что не удивительно, что ей примерещилась ее юность. Еще так далеко до провала. Далеко до всего! Шутка ли – четверть века!
В пятнадцать она только-только увлечется модой. Все начнется из-за какого-то журнала, который попадет ей в руки случайно и вскружит голову до умопомрачения. Она пойдет на курсы кройки и шитья, и будет просто молиться на иголки с нитками. Ее первыми тканями станут старые партеры и уцененный текстиль из дешевых магазинов. Потом начнется тотальный перешив маминых девичьих платьев. Мама это оценит, и в шестнадцать у нее уже появится своя первая швейная машинка – старенькая ручная «Подолка», перекупленная с рук, которая постоянно скрипела, требовала смазки и частого ремонта, – но какое это было счастье для нее! Каждый день она рисовала эскизы, обдумывала варианты кроя, непрерывно фантазировала о шелках и парче. Выучила наизусть биографию Коко Шанель. Ах, девочки всегда начинают с этого – воображают себя будущими Коко!
Жизнь потечет стремительно, как пробившийся горный ручей, набирающий силу  потока. В институте она уже будет здорово выделяться среди сокурсников, сметая все награды и грамоты. И ни замужество, ни рождение детей не помешает ее уверенному курсу. Словно она заключит сделку с самой судьбой. Ничто не собьет ее с пути, ничто не напугает и не заставит отступить. Не щадя сил, не покладая рук, до полного изнеможения, до абсолютной самоотдачи Лера будет строить свою империю.
А потом так, словно она все время только и делала, что брала у судьбы авансы, ее накроет огромной волной пресловутого бедствия под названием «черная полоса». Полоса, которая уже никогда не станет белой. И поглотит все – годы непрерывной работы, упорства, все мыслимые и немыслимые жертвы, все, что было некогда успехом.
И оставит ее ни с чем.
Лишь с огромной черной дырой в душе.
Кто знает, быть может, именно в нее, в эту дыру, и провалилось ее сознание, являя картины перевернутой реальности, как в кривом зеркале отразив давно ушедшее прошлое, в котором, вместо воплощения сказки, она обречена на страдание и одиночество...

Лера не отсчитывала время. Сидеть и ждать, как какая-нибудь Алиса в стране чудес?
Была ли это просто надежда? Та, что всегда умирает последней? Валерия не помнила, чтобы она когда-либо на что-то надеялась. Она была азартным человеком и шла всегда до конца. И покуда конец не наступил – все так же продолжала идти. И эта странная ситуация не являла собой исключения.
Конец – это когда тебя попросту больше нет. Но покуда ты есть – ты идешь дальше.
Что бы тебя ни ждало.

Она вздрогнула от резкого звука и не сразу сообразила, что где-то высоко над пустырем загремела гроза. Тем времени и в воздухе, и в окружающей среде произошли перемены. Солнце окончательно пропало, оставив вместо себя лишь блеклый свет, а небо стало мутно-кофейным, опустилось так низко, что почти царапалось о землю. Ветер усилился, и холод стал невыносим. Лера дрожала каждой косточкой, пытаясь согреть озябшими пальцами совершенно ледяные на прикосновение щеки и уши. Являлись яркие ассоциации с длинным пальто и теплым шарфом.
Но так, словно пыток было мало, кто-то сверху открыл гигантский кран – резко и на полную мощность обрушился ливень. Не помогли даже сухие, спутанные между собою ветви деревьев. Она промокла в секунду, а тело скорчилось от прошибающих спазмов.
Потеряв последние остатки выдержки, не имея больше ни сил, ни желания сопротивляться, Лера вскочила на ноги и побежала.
Ей казалось, что она не узнает эту дорогу, а точнее, просто не знает о ней, но ноги все же вели ее безошибочно домой. Лера миновала все те улочки, что видела несколько часов назад. Ничто никуда не исчезло, не переместилось, как должно было случиться, ведь во сне не бывает таких фундаментальных точностей! Не бывает же?
Она оказалась во дворе между высокими жилыми домами. Лужи кипели под ее ногами, быстро превращаясь в непроходимые озера. Из песочницы с наспех кинутыми игрушками, пенясь и раздуваясь, вытекал густой ручеек, преграждая ей путь. Лера остановилась, раздумывая о том, чтобы спрятаться в одном из подъездов, но поняла, что это ее не спасет. Укрывшись от дождя, она так или иначе не перестанет дрожать от холода, который и так уже, кажется, проник в нее полностью, не оставил ни одной теплой клетки в организме.
Но в какой-то кошмарный момент она не смогла вспомнить, в какую сторону бежать, и паника едва не накрыла ее новой волной. Снова она заставила себя дышать ровно и вспомнить, где она сейчас могла бы находиться, если бы находилась там, где она предположительно и находилась...
Шла почти интуитивно, упорно вглядываясь в улицы и постройки, и в скором времени поняла, что угадывает местность.
Со смешанными чувствами Валерия вошла в подъезд. Она ощущала запах земли, что доносился из подвала, слышала, как чавкают ее мокасины при каждом шаге, выпуская пузырьки. Снова ей стало страшно от зловещей реалистичности всего происходящего.
Дверь не заперта. Похоже, все точно так же, как она оставила, убегая. Сколько времени прошло? Стрелки на часах в маленькой прихожей отображали почти наступивший вечер. Неужели время здесь все же имеет значение?
В квартире было тепло, ее организм откликнулся мгновенной радостью и спокойствием. Она бесшумно закрыла дверь и пошла в свою комнату переодеваться. Одеяло валялось на полу, там же, где она бросила его, срываясь в бега.
В тот миг она внезапно осознала, что бесконечно устала от всего происходящего. Как и от собственных страхов и размышлений. Устала до полного изнеможения. Слишком много впечатлений для такого короткого периода. Холод очень медленно покидал ее тело. Она нашла в шкафу чистую одежду и пошла в ванную.
Сидела и смотрела, как набирается горячая вода и при этом вообще ни о чем не думала. Потом очень долго нежилась и согревалась, не обращая внимания на отсутствие в воде пенки и всяческих аромамасел, к которым давно уже пристрастилась в своей повседневной жизни. Их просто и не могло быть. Важно то, что она совершенно расслабилась и согрелась. А после этого оставалось только одно – улечься в постель и заснуть так крепко, как она еще не засыпала ни разу в своей сумасшедшей жизни!





Читать дальше (Глава 3): [url=http://www.proza.ru/2015/06/04/1347]



©"Последнее желание" Г.Зарудная