Helter Skelter, Глава 1

ГЛАВА 1. Вверх тормашками.

- Вы видели, как он ходит по потолку? - доктор посмотрел на меня так, словно говорил обычные вещи, а мы сидели не в его кабинете, в психиатрической лечебнице, а в парке, на скамейке.

Я сделал большие глаза, как можно более большие, и ответил:

- Нет, конечно. И, честно говоря, нет никакого желания.

Доктор дико рассмеялся, заставив меня усомниться, что он не один из пациентов этого места.

- Вы многое теряете, - икнул он, делая глаза хитрыми, словно пытаясь поймать меня на чем-то, - Может быть вы мне не верите? Может такое быть?

- Ну что вы, доктор. Конечно же я вам верю. Я вообще верю всем, кто может ходить по потолку, - сказал я и отшатнулся. Доктор, выпучив глаза, посмотрел на меня с такой ненавистью, что я уже почувствовал, как начинаю проваливаться в ад.

- Ну, хорошо, - процедил он, - Идите за мной.

С этими словами он, как ошпаренный, выскочил из своего кабинета.

Я представил доктора, расхаживающего по потолку, между люстрой и маячком пожарной сигнализации, и надо сказать, это получилось у меня довольно легко. Поэтому я схватил свой портфель и поспешил следом за ним.

     ***

- Гамильтон,  где моя скрипка?

В тени раскидистого клена, на чудесном диванчике, сидела настоящая фея. Она хлопала огромными ресницами, и ее голубые, цвета весеннего неба, глаза, с укором смотрели на непонятное создание, которое тащило скрипку. Оно было толстое, мохнатое и смешное. Но имело очень выразительный вид.

- Моя Госпожа, ручки болят, - пробубнило оно.

- Ты лентяй, Гамильтон, - фея забрала скрипку, осмотрела ее, и повернувшись к странному существу, спросила, - А смычок?

Существо вздохнуло, и косолапо поплелось в дом. Это даже был не дом, а невероятной красоты теремок, с разноцветными стенами, яркими окнами и изящным крыльцом под навесом, весь увитый плющом. Спустя минуту существо показалось из дверей, неся смычок.

- Моя Госпожа, ножки болят, - плаксивым голосом всхлипнуло оно, отдавая фее смычок.

Та взяла смычок, и поднял глаза к небу, пожаловалась:

- Ну что ты будешь делать? То ручки у него болят, то ножки. Так лучше? – спросила она, снова обращая свой взор к существу.

С тем незамедлительно произошли странные события. Многострадальные ручки и ножки просто растворились в воздухе, короткая шея совсем втянулась внутрь тела и, спустя секунду, перед феей лежал обыкновенный шарик, с глазами, носом и ртом.

- Госпожа, - заверещало существо, распугивая птиц, сидящих на кленовых ветвях и выпрашивающих у феи вкусные семечки и зерна, - Госпожа, госпожа, госпожа.

- Ну что опять? – спросила фея, которая уже почти принялась играть на скрипке.

- У меня нет ног, - вопило оно, - У меня нет рук. У меня вообще ничего нет.

Фея скептически оглядела своего протеже и многозначительно произнесла:

- Надо было и рот убрать.

Глаза Гамильтона налились ужасом, и если бы мог, он упал бы в обморок. А так он только покачнулся и уже более спокойным тоном, обреченно спросил:

- Я так и умру теперь, не сойдя с места. Да и как я сойду, ног то нет. А потом вы просто запнете меня подальше в кусты, где меня съедят злые мыши.

-Ой, - вздохнула фея, - для того, чтобы сойти с места необязательно иметь ноги. Катись отсюда.

Тень понимания скользнула по лицу, (???, да, скорее всего это было лицо), Гамильтона и он, обратив свой взгляд на домик, весь подался вперед.

И, надо признать, у него это замечательно получилось. Сделав один виток вокруг самого себя, он вдруг остановился, и зло посмотрел на фею. На губах толстым слоем налип песок, который он яростно сплевывал, а на всем лице к густой шерсти прилипли колючки, травинки и листья.

- Ну а зачем ты ртом по земле катишься? – спросила фея, - Катись боком.

- Ушами? – Гамильтон был в бешенстве.

- Хм, - сказала фея, и с этим звуком у существа отвалились уши. До земли они не долетели, просто растаяли в воздухе.

Это событие, видимо, уже превысило чашу терпения Гамильтона, и он уже набрал побольше воздуха, как вдруг осекся, с шипением выпуская воздух обратно.

Глаза феи метали молнии:

- Еще один звук и я превращу тебя в обыкновенный шерстяной мяч. Отдам лепреконам на забаву. Будут гонять тебя по кустам до самой зимы.

Гамильтон поспешил удалиться и получше обдумать свой план возвращения конечностей. Спустя секунду он скрылся в доме, откуда доносились его плевки и чихи.

Фея начала играть.

Птицы, сидевшие вокруг, вдруг испуганно переглянулись и постарались отодвинуться как можно дальше. Белка, спешащая к фее с орехом в зубах, словно наткнулась на невидимую стену. Она, чуть не проглотив орех целиком, вместе со скорлупой, поспешила забраться повыше, куда не долетали звуки скрипки. Кролик, чья нора была рядом с кленом, под которым играла фея, словно пьяный выполз из норы, сделал несколько шагов и упал кверху пузом, жутко закатив глаза.

Фея все это видела краем глаза. Не желая убить все живое вокруг, она прекратила играть, положила скрипку рядом на диван, и надув губки, застыла, подперев голову руками.

- Никогда не научусь играть, - грустно сказала она, а все живое поспешило к ней, впрочем, держась от чудовищного инструмента как можно дальше.

     ***

Он вышел из тени. Даже не из тени – из темноты, которая ее породила. Свет растворялся в нем, медленно умирал, и, в конце концов, исчезал. Его природа была до того темна, что противилась всему, что несло в себе оттенки. Абсолютность – его суть.

В мире нет ничего по-настоящему плохого или хорошего. Ничего, кроме него.

Он стоял на краю скалы, служащей ему чем-то вроде балкона. И с высоты его каменной башни, открывался зловещий вид на долину впереди. Шлак и пепел. Все вокруг было мертво. Ни искорки жизни. Ни птиц, ни зверей. Даже насекомых, и тех не было. Чего уже говорить про людей.

Впрочем, одна жизнь все же была – его жизнь. Внутри стучало сердце, кровь бежала по венам.

Он смотрел на каменную скульптуру, которая стояла тут же, на скальном балконе. В этой скульптуре было нетрудно узнать фею, из чудесного домика. Черный камень, из которого она была сделана, нисколько не отнял ее красоты.

Его черствое сердце билось с жаром, стучало так громко, словно пыталось выскочить наружу. Он сжал рукоять посоха, от чего дерево жалобно скрипнуло, поддаваясь силе его пальцев.

- Что ж, - сказал он сам себе, - Недолго осталось.

Его глухой,  шипящий голос словно оживил кучу камней у входа, которая вся подобралась, принимая человеческие очертания. Человек в темной мантии, под нависшим капюшоном, сделал шаг к статуи и произнес:

- Приказывай, Повелитель.

Тот, кого назвали повелителем, еще раз вздохнул, и обведя взглядом бесплодную равнину, произнес:

- Мы выступаем, Фагим. На закате. Всех командиров отрядов ко мне через час. Время пришло.

Фигура в капюшоне, низко кланяясь, удалилась в темноту, бесшумно в ней растворившись.
Повелитель еще раз посмотрел на скульптуру Феи. Подошел, смахнул с ее лица частички серой пыли.

- Недолго осталось, моя нежная лесная красавица. Что было явью, станет тленом. Что было нужным – отомрет. И тот, кто будет править миром. Из темноты на трон взойдет.

     ***

 Доктор стремительно скрылся за поворотом. Вот это скорость. Быстрее американского легкоатлета. Я, будучи моложе его лет на двадцать, безнадежно отстал. Только по звуку шагов, которые отражались эхом от пустых стен, я еще догадывался куда мне идти.

Все-таки психиатрическая лечебница пропитывает своим существом все, чего касается. Казалось бы, обыкновенный линолеум в шахматную клетку, лежавший в длинных коридорах, должен быть просто линолеумом, элементом декора. А вот и нет. В лечебнице все приобретает какой-то мистически-ненормальный оттенок.

Вместо того, чтобы просто бежать за доктором, я принялся прыгать только по черным клеткам. Идиотизм скажете? Попробуйте сами.

Когда я поймал сам себя за этим занятием, был поражен не меньше вашего. Это не только сильно задерживало меня, но еще и изматывало. И мне было по-настоящему неприятно, когда я промахивался и задевал ногой белый квадрат. Я однозначно расстраивался.

Так я допрыгал до лестничного пролета. Шаги доктора доносились откуда то снизу. Опять мистика. Лечебница была одноэтажная. А лестница вниз уходила так далеко, что ее спиральные витки превращались в точку, так и не дойдя до самого дна..

Чудеса…

Где мне теперь его искать?

И лестница была раскрашена под стать коридорам. Правда, не в клетку, а в полоску. Ступенька белая, ступенька черная. Белая, черная.

Угадайте, что я сделал в следующее мгновение? Верно. Стал прыгать, пытаясь попасть только на черные. Как чертов кенгуру.

Виток, еще виток. Все интереснее и интереснее. Теперь четкого порядка в последовательности цветов не было. За одной черной ступенькой, могли следовать три белых. Могли и четыре, и пять. Приходилось рассчитывать свои силы, примеряться, прицеливаться. И прыгать, рискуя свернуть себе шею.

Я больно подвернул ногу. Не обращая внимания на резкую боль в стопе, стал готовиться к следующему прыжку, но вдруг  увидел свое отражение в стекле пожарного щита. Даже не отражение, а силуэт.

Всклокоченные волосы, весь какой-то угловатый и геометрически неправильный.

Стоп. Что это? С меня словно сдуло налет чего-то странного. Чужого. Сумасшествие, которое так коварно захватило меня врасплох, исчезло. Я стоял и потрясенно крутил головой вокруг.
 
На каком я был этаже – неизвестно. И вверх и вниз, везде, куда не кинь взгляд – была лестница. Просто череда черно-белых ступенек, уходящих в обе стороны до бесконечности. Доктора и звука его шагов я больше не слышал. Как, впрочем, не помнил и сколько времени я так скакал по лестнице. Ну что тут сказать – психушка.

Секунду подумав, я принял решение идти вниз. Во первых наверху я уже был, что там я знаю, да и доктор ушел вниз. А во-вторых – вверх идти тяжелее. Очевидно, что потом придется подниматься все равно, но это будет потом. А сейчас – приятнее вниз.

Стараясь не обращать внимания на цвета ступенек, я пошел вниз. Наступил на белую и чуть не сошел с ума. Смех. Наступил второй раз – уже легче. Через десяток шагов я спускался, не обращая внимания на цвета. Психические штучки для психов, а я вполне нормальный.

Не знаю, сколько прошло времени, по моим расчетам около часа, а я все спускался. Наконец, мне это надоело. Я сел на черную ступеньку и задумался.

Пересел на белую. Потом опять на черную. Да чтоб тебя…

Странное ощущение нереальности, овладевшее мной, как только я переступил порог клиники, все еще управляло мной. Я был словно во сне. А может я и был во сне?

Я себя ущипнул. Самый действенный способ проснуться. Никакого эффекта. Ущипнул сильнее. То же самое. Дал себе пощечину. Дал сильнее. Пнул ногой в стену, потом пнул так, что пальцы свело судорогой. Уже собирался со всего маха врезаться в перила головой…

Так, стоп… Стоп, стоп, стоп.

Что за странные мысли. Опять они не мои. Я словно ищу способ поскорее убиться. Или кто-то внушает мне эти мысли. Но кто?

- Ау, - крикнул я.

Мой голос, так и не окрепнув, быстро замер. Опять странность. Я рассчитывал на эхо, учитывая большое пустое пространство вокруг. Огромная труба лестничного проема делала условия для эха самыми благоприятными. Но вместо того, чтобы разнестись вверх и вниз, мои слова захлебнулись в паре метров от меня. Ну очень неприятное ощущение. Словно вокруг все иллюзия, а я, на самом деле, в каком-то подземном склепе. Где и звуку моего голоса жить негде, не то, что мне.

- Есть кто живой, - я крикнул еще громче.

Пространство вокруг загудело какими-то шипящими обертонами, и звук устремился вверх, переходя постепенно в дикий визг.

- Войййййййййй, - звук взвился, заставив меня зажать руками уши. Каждая клеточка меня затрепетала, грозя развалиться на части. Я ничего лучше не придумал, как сломя голову рвануть вниз. Белые, черные ступени – все равно. Главное поскорее отсюда.

Спустя минуту я остановился и испуганно убрал ладони от ушей. Звука не было. Вот это да. Чуть было сам себя не убил. Настоящая звуковая пушка, эта лестничная труба.

Я хотел было еще о чем-то подумать, но тут звук вернулся вновь. Он словно бежал за мной с самого верха, виток за витком. Нарастая и нарастая, грозя догнать и раздавить.

Никогда я не испытывал такой паники. Меня словно гнали вниз. И я сдался. Забыл обо всем на свете, я побежал так, как никогда не бегал ни до, ни после. Я перепрыгивал целые пролеты. Передо мной мелькали белые ступени, черные. Они сливались в один бесконечный пестрый рисунок, который словно кинопленка исчезал за моей спиной.

Я вспотел. Даже не вспотел, с меня просто все текло ручьем. Ноги подкашивались и болели. Казалось еще шаг, и я просто упаду замертво. Несколько раз я опасно балансировал на грани сокрушительного падения, но каким-то чудом сохранял и равновесие и сознание. И бежал.

А звук все догонял. Он уже не просто резал уши, а ревел и стонал прямо у меня за спиной. Я боялся оглянуться, опасаясь увидеть нечто жуткое. Нечто такое, что заберет у меня остаток сил и пришпилит к месту, делая легкой добычей для обладателя звука. Я почему-то не сомневался, что у этого звука есть хозяин. И никто не упрекнет меня в том, что знакомиться с ним мне очень не хотелось.

Эта бешенная гонга должна была закончиться только одним – моим печальным концом. Но я опять оказался не прав.

Внезапно все стихло. Вообще все. Я по инерции сделал еще несколько ненормальных шагов, каждый по пять-шесть ступеней и замер. Слышно было только сумасшедший стук моего сердца.
 
Я медленно обернулся – ничего. Все те же черно-белые ступени, уходящие в бесконечную высь. Никакого монстра, гнавшегося за мной по пятам, не было и в помине.

Я повернулся обратно и уперся взглядом в дверь. Лестница кончилась. Все эти пятьдесят миллиардов ступеней вели к одной единственной, белой, ничем не примечательной двери.
 
Я уселся прямо на пол. Что это за дверь такая, что до нее добираться пол жизни? И наверняка именно за ней исчез доктор, у которого пациенты шагают по потолку. Судя по всему, за ней исчезну и я, журналист, приехавший в клинику по заданию редакции. Журналисты – народ любопытный. И очень часто это любопытство выходит нам боком.

Я встал. Звонка у двери не было. Только ручка. Обыкновенная дверная ручка, каких я видел тысячу за свою жизнь.

Хмыкнув и плюнув через правое плечо, я повернул ручку и толкнул дверь.