Петля времени

"...никто не свободен от отчаяния; нет никого, в ком глубоко внутри не пребывало бы беспокойство, тревога, дисгармония, страх перед чем-то неизведанным или перед чем-то, о чем он даже не осмеливается узнать, - страх перед чем-то внутренним или же страх перед самим собой" 
Soren Kirkegaard

  Анне всегда и все говорили, что она выглядит не на свои годы.
«Тебе больше 35 не дашь, ну 38 максимум»,- щебетала соседка, забегавшая «на минуту», чтобы одолжить до пенсии.
  Аня  и сама знала, что она не стареет, с тех самых пор, как пришёл её 38 день рождения.
А почти за 20 лет до этого ей приснился сон, странный какой-то, зловещий и тягостный. Она  тогда  проснулась от парализующего страха в комнате университетской общаги,  хорошо различала тёмные силуэты тумбочки и платяного шкафа, слышала тиканье будильника.  Но в ушах звучал удаляющийся в бездну голос: «Тридцать восемь лет, тридцать восемь лет…»
Анна помнила этот сон наизусть, пересказывала знакомым и родственникам, надеясь, что так он не сбудется. Но бывали дни, когда она перебирала в памяти все подробности этого сна и понимала, что просто так такие сны не снятся.
Но молодость потому и беспечна, что всегда даёт шанс забыть плохое, расслабиться, жить, не печалясь. А тридцать восемь это же почти старость!
Аня легче расставалась с мыслью о смерти, когда в жизни происходили интересные события, если она куда-то спешила, что-то воплощала, к чему-то стремилась.
Но после 35 в её сознании всё чаще включались часики с обратным отсчётом, она понимала, что это от неё не зависит и пыталась всеми силами гнать от себя дурные мысли. Иногда наоборот прорисовывала в мозгу до мелочей ту картинку из сна, когда вырвалась из рук страшного мужчины в тёмном, длинном гулком тоннеле. И он, сделав пару шагов вслед за ней, остановился, махнул рукой и крикнул «Всё равно ты умрёшь в 38 лет…»
Работа в научно-исследовательском институте была достаточно скучной и рутинной, защита диссертации откладывалась на какое-то время, а пока  нужно было «нарабатывать» материал для докторской нового руководителя лаборатории.
- Успеть бы стать мне кандидатом до 38! Осталось только 3!
Аня иногда так позволяла себе ёрничать, чтобы разрядить сконцентрировавшийся где-то там, «под ложечкой», страх.
И муж, и дочка знали об этом «вещем» сне. Но один был скептиком-профессионалом, а другая пока ещё не ценила жизнь в полной мере, чтобы бояться смерти…
Так Анна осталась наедине с собой и своим, ставшим уже почти родным, кошмарным сном.

В то лето стояла страшная изнуряющая жара. Асфальт просто плавился и проваливался под ногами. Одежда пропитывалась потом, стекающим тоненькими ручейками от затылка к копчику. Хотелось пить и спать одновременно. Но нужно было закончить с одним неотложным экспериментом, во что бы то ни стало…
Так распорядился сам шеф, позвонив из-за границы, накануне…
«Надо, значит, сделаем»,- отрапортовала Аня, забыв ему напомнить, что сейчас все, кроме неё, в отпуске.
Окно лаборатории было приоткрыто, чтобы движение воздуха хоть немного смягчало духоту, нависшую, казалось, над всем миром. Работал, подмигивая фиолетовым глазком фото-колориметр, вытяжной шкаф и холодильник гудели назойливо, практически не отключаясь в течение дня. Приближалось время обеда. В воздухе запахло грозой.
Небо, наконец-то, затянуло чёрными тучами. Может быть хоть сегодня пойдёт дождь!
Аня достала из сумки и положила в карман медицинского халата, надетого прямо поверх белья, небольшую косметичку с деньгами, документами, помадой, зеркальцем…
Ей совсем не хотелось есть в такую жару, но выпить сейчас холодный, с колючими пузырьками нарзан, со льдом… мечта.
Ветер громко стукнул створкой окна, когда она нагнулась над прибором, чтобы снять показатели. Оглушительный раскат грома испугал своей мощью и почти вдавил её в высокий металлический лабораторный стол, где стояли все измерительные приборы. Вспышка молнии в полнеба…
Больше Аня ничего не могла вспомнить… Даже то, что именно в  этот самый день ей исполнилось 38 лет.
Аня очнулась и почувствовала нестерпимый голод. Она осмотрелась и увидела, что сидит в каком-то аварийном здании, вокруг груды мусора, штукатурки, как если бы это был не до конца снесённый дом. Ноги сами понесли её прочь от этого заброшенного места. Одно желание что-то сейчас съесть, немедленно, иначе силы оставят навсегда. В голове никаких мыслей, кроме одной – есть, хочу есть!
Она вышла на тротуар, не совсем узнавая местность, где находилась и зашла в ближайший магазин. Она взяла с витрины пирожное и просто запихнула его себе в рот, потом второе, третье… Мозг начал функционировать. Она увидела недоумённый взгляд продавца и потянулась  в карман за деньгами. Достала трояк…

- Ты что, больная? Советским баблом расплачиваешься? Совка уже нет тридцать лет… Из какой психушки сбежала?

Аня вытерла губы и попыталась осмотреться по сторонам. Из подсобки вышел огромный мужик в чёрной фашистской форме, сапогах,с дубинкой в руках.

 - Давай плати, а то сдам куда надо. Живо!

Аня подала им косметичку. Они распотрошили её за секунду, обнаружив  красный советский червонец и фиолетовый четвертак, в другом отделении лежал в целлофановой обложке советский паспорт.

- Слышь, больная, ты с этим паспортом давно живёшь?

- Давай, вали уже отсюда, пока цела… Пришла пожрала и всё… денег нету!

Аня выскочила на улицу, и ноги сами понесли её к дому матери. Она каким-то чудом всё-таки вспомнила, куда идти, хотя всё вокруг изменилось до полной неузнаваемости...  И этот привкус пластмассы во рту от пирожных… Её вырвало прямо на газон возле дома.

«Ходят тут наркоманы, проклятые»,- процедила старуха на скамеечке и отвернулась.

Аня едва узнала в этой пожилой, плохо одетой женщине, весёлую дворничиху тётю Олю.

- Здравствуйте! Не знаете, Елена Сергеевна сейчас дома? Из 24 квартиры…

- Ты кто? Бог с тобой! Она умерла давно, тут внучка её, с семьёй. Но они сейчас за границей живут, квартиру свою сдают студентам.

Анна почти побежала теперь уже к своему дому, где она жила когда-то в однокомнатной квартире. Ключ подошёл сразу. Она вошла в прихожую и по старой привычке повернулась к большому зеркалу…

В отражении смотрело на неё до боли знакомое лицо, только каштановые волосы стали почему-то белыми как снег...

- Господи, что же это...

Она тихонько прошла в комнату, на диване спал пожилой мужчина, прикрывшись стареньким пледом.
Она присела на край дивана. Он повернулся к ней, потом привстал и тихо прошептал:«Анечка, ты всё-таки вернулась?»

Они обнялись так крепко, что, казалось, теперь уже никакие силы на всём белом свете не смогли бы их разъединить…

Слёзы текли по их щекам... только теперь они поняли главное - у настоящего нет прошлого...


Прошлое не вернуть-
Бьётся сердце, сжимаясь в горячий ком,
И подкатывает к гортани...
В звёздах не утонуть,
Не испить сладкой страсти ром,
Не вернуть, не простить и даже уже не ранить...

***

Погружаешься в прошлое
Как в аморфное, как в желе.
И мусолится что-то пошлое -
"Жизнь - не мёд и елей..."
Вечны звёзды хрустальные,
Абрикосовый цвет -
Бога знаки сакральные,
Знаешь, прошлого больше НЕТ!

***

Пожелтевший конверт тайну исповеди хранит.
Ветер иву заставил в поклоне согнуться,
Но разбилась Любовь о гордыни гранит.
Возвращается тот, кто имеет право вернуться...


Он тихо плакал и стихи, написанные Аней в юности, к которым он раньше относился несерьезно и иронично, звучали теперь в его устах, как пророчество...