П. Я. Чаадаев. К 200-летию Победы

                "Пока свободою горим, пока сердца для чести живы,
                Мой друг! Отчизне посвятим души прекрасные порывы!"       
               
                Эти слова Пушкина, известные каждому школьнику, обращены
                П.Я.ЧААДАЕВУ( 1794-1856)

2-е сентября 2012года - 200-летие Дня Бородина.
Конец 1812 года был ознаменован концом Отечественной войны.

В истории России навсегда вписаны имена Героев той войны, но рассказать хочется о человеке, получившем боевое крещение при Бородине, яркая карьера которого начиналась сразу после окончания войны, в сражениях которой он не только участвовал, но и был награждён Орденом Анны 4-ой степени и железном крестом, а в списках героев не значится.

Всё начиналось блестяще. Пушкин писал в 1820-ом о Чаадаеве:
"Он вышней волею небес
Рождён в оковах службы царской;
Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес,
А здесь он - офицер гусарский".

По словам Е.Н. Раевской Чаадаев был "самым заметным и самым блистательным из всех молодых людей Петербурга"

Взлёт в перспективе военной и придворной карьеры  оборвался при неясных обстоятельствах.
26-ти летний офицер неожиданно подает  в отставку и до конца своих дней остаётся отставным ротмистром.
Родившись в зажиточной семье, 4-х лет от роду он был уже круглым сиротой, воспитывался сестрой матери.
Чтобы не иметь крепостных, имение продал, деньги скоро закончились и с середины 30-х годов он просто очень нуждался.

Имя Чаадаева, которое могло вполне затеряться в истории России, обессмертил Пушкин, бывший одно время  с ним в очень дружеских отношениях, а до самой смерти поэта они состояли в переписке.
В 1820-ом, когда стоял вопрос о ссылке Пушкина на Соловки, Чаадаев уговорил Карамзина и генерала Васильчикова заступиться за друга и наш поэт, ещё не гений, но уже опасный вольнодумец, отправляется вместо "милого севера в сторону южную".

"Ты был целителем моих душевных сил;
О неизменный друг, тебе я посвятил
И краткий век, уже испытанный судьбою,
И чувства -  может быть спасенные тобою!"
(А.С. Пушкин. 1821. Чаадаеву)

Известным всей читающей России имя Чаадаева стало после появления в 1836-ом, в 15-ом номере "Телескопа" его первого "Философического письма", там он резко отрицательно оценивал прошлое и будущее России.
Пушкин не во всём согласился со своим старшим товарищем, но в главном они сошлись: " ...нужно сознаться, что наша общественная жизнь - грустная вещь.Что это отсутствие общественного мнения, равнодушие ко всякому долгу, справедливости и истине, это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству - поистине могут привести в отчаяние. Вы хорошо сделали, что сказали это громко".

Но не все согласились с такой оценкой Письма.
Это было жесточайшее в истории царской России время николаевской реакции.
Журнал был закрыт(кого сегодня этим удивишь?:).
Сочинение Чаадаева было названо государем "смесью дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного".
Тоже знакомо. За автором был установлен медицинский надзор, снятый в конце 1837-го.
Символическая дата - через 100 лет в России снова похолодает. Установленный тогда же полицейский и цензурный надзор будет действовать до конца дней Чаадаева, который умер в один год с самодержцем.

За 20 лет после публикации "Философического письма" его автор не изменил своих убеждений, больше не было опубликовано ни одной его строчки, но он был своего рода достопримечательностью Москвы,его знала вся мыслящая Россия.
Одинокий и гордый, он посещал светские салоны, внутренне не принимая света.

"...взошёл, холодно кланяясь, человек, которого оригинальная наружность, красивая и самобытно резкая, должна была каждого остановить на себе. Это был Чаадаев. ...он был,как всегда, холоден, серьёзен, умён и зол." - Вспоминает Герцен о первом знакомстве.

"Как бы ни была густа толпа, глаз находил его тотчас; лета не исказили стройного стана его, он одевался очень тщательно, бледное, нежное лицо его было совершенно неподвижно, когда он молчал, как будто из воску или из мрамрора,"чело как череп голый", серо-голубые глаза были печальны и с тем вместе имели что-то доброе, тонкие губы, напротив, улыбались иронически. Десять лет стоял он сложа руки где-нибудь у колонны, у дерева на бульваре...
отчуждался от общества, не мог его покинуть..." (А.И. Герцен  "Былое и думы")

"Одетый праздником, с осанкой важной, смелой;
Когда являлся он пред публикою белой
С умом блистательным своим,
Смирялись все невольно перед ним!
Друг Пушкина любимый, задушевный,
Всех знаменитостей тогдашних был он друг". (Ф.Н. Глинка)
                *****

Использованы материалы из книги "Друзья Пушкина" (переписка, воспоминания, дневники).