Интерпретация

 Отдельные вещи требуют прозаических выкладок.  Стихами тут не обойтись. Но придется начать со стихов. Существа, обозначим их к S., перемещаются в различных измерениях посредством усиленного механизма. Ну представьте – допустим, у вас есть автомобиль, над которым можно поиздеваться. Ему делают тюнинг, различные усиления, и после этого он – словно бы уже другой, иной – прямо сказать. Так же и S.
 Будучи S., я решил попасть на чемпионат по стихосложению. На границе меня встретило нечто, которое инспектировало все формы жизни и не жизни.
-Ты кто? – спросил я.
-Биоробот, практически.
-Блуждающий?  - спросил я.
-Не надо. Федор Чистяков тут не при чем.
-Био – значит что-то ешь?
-Да. Питаюсь через шлангочку.
-А вино?
-Раз в год.
Так как я двигался на чемпионат, меня пропустили. Но я видел и тех, кому не повезло – в странных коридорах были ниши, и там наблюдались засушенные тела – видимо, здесь, на границе, они были выловлены и поставлены отдыхать – хранилище без жизни, но с наличием форм. Я вспомнил историю Василия Васильева, который был настоящим гонщиком, и все спорили – какого сорта он гонщик? Либо – серебряной мечты, либо – гонщик Спиди. Словом, он отправился что-то искать и не вернулся. Но тело его осталось с людьми, и в него кого-то подселили. Василий Васильев с тех пор изменился – в каждом вздохе своей жизни он словно пытается доказать, что он – это не он, при чем, он всячески над своим прежним «я» издевается.
 Надо отметить, что покуда я шел, меня сопровождали парень и девушка, и я думаю, они тоже тут были типа часовых, а значит, человеческая форма была лишь моей иллюзией.
-Тут у вас и зеленые человечки, - сказал я.
-Да. Они не прошли, - пояснили мне.
-Почему же?
-Цели, значение, пароль.
-Но я же не знаю пароль, - ответил я.
  Но, впрочем, мне необходимо укоротиться в словах. Ведь речь идёт совсем не об этом. Попав в место, которое мы можем обозначить как Z., я в качестве S. сразу же на чемпионат не попал – оказалось, что все жители этого мира разговаривали стихами вообще –  это был их воздух, а прочие формы речи считались у них примитивными. Но, впрочем, они не были настроены агрессивно по отношению к примитивным древним языкам. Нет, тут конечно все не так уж отдаленно, как например – речь человека и собачий лай. Мне лично лай не нравится – мне кажется, я понимаю, о чем все эти биохимические вибрации. Другое дело – заводчики разные, вскормленные педигрипалом 91-го года.
  Что тут добавить?  Так или иначе, впитав язык пространства Z., я подал заявку на следующий чемпионат, я принял участие и даже занял 10-е место – это великая вершина.
  Люди же должны понять, что сейчас все ценности есть подмена, а любая сфера – это вотчина, где кто-то есмь князь, а кто-то – эксплуатант. Потому, когда вам говорят, что сейчас нет стихов, это и так и не так – нет, просто когда сфера эта эксплуатация рядом хитрых деятелей для получения грантков, конечно, поэзия всегда будет лежать голая, разбросав руки и ноги, и всякий забулдыга, проходя мимо, будет заглядываться – тут уж кто кому в голову придёт.
  Но это – лишь по сути.  У меня не было цели писать критические замечания. В Z. я был очень давно, а форма S. – это бытие трудное, бытие непростое, да и ни к чему так легко бросаться предметами из книг величин иных.
 Словом, написав стих, я вдруг понял – пора лететь.

Если ты проснулся, а кровать летит по воздуху,
Значит, наступило 30-е августа.
Внизу видно длинное шоссе, которое также
Может быть написано, как – шосе, с одной буквой.
Шосе заворачивает за землю, так как земля
Зачем-то в том месте закругляется, но нет все равно
Гарантии, что она не плоская. Ведь летит кровать,
И люди высовываются из окон длинных автобусов
И машут руками. Ни в коем случае не прыгайте вниз.
Чтобы выйти из этой странной ситуации, надо
Накрыться одеялом и заснуть. Тогда день
Будет бытовать – как и все прочие дни, наполненные
Людьми. Но если вы сидите в тюрьме желания,
То надо что-то делать – потому что в тюрьме желания
Даже не знаешь, как позвать охранника, чтобы сказать -
Эй, слышишь, принеси чего-нибудь пожрать.
Нет, здесь вечный голодный паёк, только чай и сигареты.
Но, может быть, и не нужно просыпаться. Надо лететь,
Посматривая вниз – дороги, дома, города. Пролетая
Надо океаном, надо постараться догнать какой-нибудь
Корабль, сесть на палубу и попросить у капитана
Рому или водки. Всё это будет означать
Только одно – 30-е августа всё еще продолжается,
Всё еще движется – как те дороги, которые
Заворачивают за изгиб земли – а потом сами напоминают
Хоккейную клюшку.

  Тогда я и правда – натянул на себя одеяло, вспоминая времена, когда жидкость пространственного вакуума была в космосе за место табака. И – кровать полетела. Я посмотрел вниз – мы стремительно набирали высоту, приближаясь к птичьему эшелону.  На спинку кровати село несколько орлов – хотя они, орлы эти, и не летают стаей, видимо, видение моего полёта их воодушевило.
  Бывает, что люди разговаривают с животными. Но тут этого не было. Впрочем, в ходе набора высоты мне встретилась еще одна кровать, и поначалу казалось, что там никого нет. Поравнявшись с ней, я взялся рукой за спинку – кровь же была железная, с витым орнаментом – старинная, знатная. Тогда из под одеяла высунулся чувак – небритый, лет даже где-то средних, даже где-то с запахом перегара, и было видно, что его ничего не удивляет.
 -А? – спросил он.
-А? – спросил он.
-Чо надо, сколько время? – осведомился он.
-Не знаю, - ответил я, - я просто увидел кровать.
-Ну и что?
-Куда летишь?
-А? – спросил он взбалмошно. – Не знаю. Я не один.
-А….
Я, конечно, мог подумать что угодно, но тут он показал кота. Да, всё правильно. Сон, кот, кровать.
Чувак зевнул:
-А ты?
-А я так.
-Ладно. Знаешь, что сейчас можно говорить?
-Что?
-Давай-до-свиданья.
-Ну, давай-до-свиданья.
Встреча эта меня никак не озадачила – тем более, субъект, встреченный мной, практически и не выходил на свет из царства Морфея – он приподнял люк, а весь его мир так и оставался – то ли внизу, то ли вверху. Но я не знаю. Я не ученый. Эх, заняться бы.
 А внизу так хорошо пролетают квадратики, туда, к краю, виднеется решетка города, но квадратики лучше, и реки сказочней, и – можно двинуться к морю и лететь над его синей гладью.
 Так я и сделал, а уж поднявшись за облака, я догнал самолёт.  На кровати летать не холодно. И ветра нет. Но я все равно укутался в одеяло, чтобы выглядеть солидней. Догнав авиалайнер, я поравнялся с окнами и заглянул в первое встречное – там я увидел девушку с ноутбуком.
 -Привет, - сказал я.
 Она улыбнулась, но ответа я не услышал. Тогда мы стали общаться через записки – благо, на спинке кровати висели брюки, а кармане их была ручка и блокнот.
-Куда летишь? – написала она.
-А ты куда?
-Я первая спросила.
-Я – никуда.
-И я – никуда.
-Нет, - ответил я, - это я лечу никуда. Я просто катаюсь. А ты – точно куда-то летишь, у тебя цель.
-Тебе хорошо, - написал я.
-А тебе?
-Хочу к тебе, - написала она.
-Это невозможно, - ответил я, - из самолёта нельзя выйти в полёте. Иначе будет разгерметизация.
-А как же ты?
-В кровати – всегда иначе, - ответил я.

 Мы разошлись над Черным морем. Лайнер шёл, должно быть, в Турцию. А море же с высоты – я думаю, это свежезаваренный чай с добавлением каких-нибудь ягод. А, кстати, вы слышали, что если в такой чай добавить спирт, то получится напиток необыкновенный…. Но правда нет, я не знаю. Это на выбор. Ведь разных штук, разных таких концептов много – а вот еще и вырази, попробуй. Оно-то можно и в стихах, но мне-то хорошо, я был там, где люди даже и прозой не выражаются, а потому описательная сила здесь сильнее.
 Вскоре лайнер скрылся в субстанции, состоящей из смешанного воздуха, прозрачных облаков и морского отражения в зрачке атмосферы.
 Я и правда летел в никуда, но когда вы катаетесь, это так и есть.
 А ведь и правда, наверное, хорошо, когда ты вот так не один летишь, а рядом, в этой же кровати, перемещается кто-то еще. Это вам не горы покорять. Ну ладно, хотя бы кот – судья импрессий и также и подогревательный элемент. С котом тоже можно. А девушка та, должно быть, решит, что всё это ей приснилось. Где бы узнать это?
Я решил, что дня через три наберу в поисковике запрос: человек летел на кровати.
Правда…..
 Мысли, впрочем, ни замедлялись, ни ухудшались.  Совсем уж на середине моря я встретил еще одного чувака, он летел на рояле. Вернее, за роялем. Он сидел на стуле, стул летел рядом с черным, словно космический обелиск, инструментом. Он играл, и музыка колыхалась в парах разогретого воздуха.
 Мне кажется, я его знал – во всяком случае, много лет назад я писал рассказ о чуваке, который умел перемещаться на рояле – и всё было именно так. Правда, теперь он забрался очень высоко. Мне кажется, он никого не замечал. Даже если бы на край его рояля вдруг приземлился бы чёрт, он бы продолжил играть.
 Я завис рядом.
 -Тум-с, тум-с, тум-с, на-на-на, - он напевал.
-Слушай, - сказал я.
-Да, - ответил словно сам себе.
-Ты далеко?
-Да.
-А есть курить?
Он показал мне на пачку сигарет. Я потянулся, вынул одну сигарету. А спички у меня уже были.
-Я знаю, что ты автор, - сказал он, - а ты знаешь, что музыка повсеместна? Но вопрос этот спорный – когда я увидел пролетающий самолёт, я подумал – но какая в нем музыка? Рассуждая последовательно, можно, например, определить место для музыки в отдельно взятых электронных приборах. Люди летят, обитая в полёте в наушниках. Но сам самолёт – лишь звук. Но я играю для моря – оно все впитывает, и нет более крупного тела, которое бы могло так принимать творческий звук. Ну, разве что, океан. Вот сейчас слушаешь ты – но ведь ты бы мог находится и дома, потому что нет, именно для тебя, нет значения – просто потому что ты автор. А подумай – может быть, и у тебя есть автор?
-Не знаю, - ответил я немного ошарашенно.
-В целом, - он прекратил играть, закурил и посмотрел на меня, - ты же знаешь. А я знаю, что ты знаешь. Но ты знаешь всё, что я знаю, а я – не всё. Так же будет всё и с твоим автором. Ты его знаешь? Нет, наверное. Но автор есть, если ты – авторский. Если ты – ручной работы. А есть – серийное производство. Но это не значит, что нужно плевать по сторонам. Я однажды плюнул, и одна птица очень обиделась, и пришлось сыграть ей целый концерт ля-минор, чтобы она успокоилось.  Потому я для себя решил – нет, много людей, много зверей, много вещей – и всё это связано нитями музыки. Даже если и ты – человек с конвейера. Ты же знаешь, как хорошо летать в одной кровати с котом. Ну, я понимаю, можно посадить на край пса – и ты идешь в ночи, словно косморазведчик, а пёс лает, глядя на луну. Как ты думаешь? Это концепт.
 -Концепт, - ответил я, - нет, с собаками не летают.
-Тогда с кем?
-Это вопрос философский.
-О, да. Так же, как и музыка. Интересно, вот если бы ее взвесить. Но сначала нужно определить вес песни. А уж потом – всех вместе взятых произведений.  Будет интересно – что больше. Что массивнее – музыка или земля?

   Мы так и разлетелись, и в том месте чаша моря не показывала своих краёв, и казалось, весь мир состоит из одного океана – как в древности.
 Вот если бы кровать представляла из себя, например, машину времени? Да, надо усилить предел мысли, посильнее жать на акселератор воображения. Может быть, и получится.
 Я развернулся. Мне стала видна кровать – на очень большом удалении, однако, достаточном, чтобы кое-что рассмотреть. Кровать та была большой, роскошной, а в нижней части был установлен проблесковый маячок. Было видно, что там, в кровати, занимаются любовью. Да, и всё им ни по чем. Край кровати – край земли. И внизу – нагнанные в процессе ускорения мохнатые облака, и, наверное, всё это только усиливает страсть.
  Я спустился ниже. Моря уже не было, и мне стали приходить разные идеи – а стоит ли называть рассказ так – «Летающая кровать»? Нет, это глобально. Это вызов – а рассказ – это молекула, электрон, нет, кварк.
 Пусть – квант. Единица.
 А концепты….. Нет, они на дороге не валяются, а людей, способных генерировать тонкие вселенские вещи – раз, два и обчелся. Может быть, само общее, земное, воображение, и держится на этом двигателе – сколько человекоконцептов, столько и цилиндров в этом моторе. А уж всё остальное, слыша зов в мире ментала, повторяет, довольствуясь надеждой на оригинальность.
  Например, роман – Летающая кровать.  Впрочем, попробуй еще, напиши его. Это ж не взлет и посадка, это даже и не праздное путешествие.
 Пьеса. Еще лучше. Летающая кровать.
 Мы сделали круг вокруг дома, и я приземлился.
 Да, одного рассказа мало. Меня встретил кот – его глаза горели завистью. Но я был суров – сам виноват. Не надо шляться где попало, когда хозяин спит. Хочешь летать – не думай о мышах.
 Наконец, зазвонил телефон:
 -Привет.
-Привет.
-Я вас видела.
-Где?
-Я летела на самолёте, и тут увидала странного чувака, который перемещался по воздуху посредством кровати.
 -Разве такое может быть?
-Конечно.
-Но, скорее всего, это вам приснилось.
-Очень может быть.  Но знаете, ведь вы тогда предлагали.
-Точно.  Вы хотите летать в кровати со мной?
-Да. Очень.
-Тогда ждите. Солнцу нужно сделать круг, хотя нет – это земля вертится. И все вместе с ней вертятся. Представляете, какая карусель?  Так вот, вам необходимо дождаться, когда текущий оборот будет завершен, и начнется новый.
-И мы полетим?
-Конечно.
-Но как вы определите, где я нахожусь?
-Это не важно. В таких делах всё это – маленький, немного вообразительный, нюанс.

  Здесь же наступает край этого рассказа закруглить. Потому что я – не кубист, да и не авангардист, и выражаю свои мысли без специального изыска – мой изыск прост, как атмосфера. Нужно созерцать и насозерцаться.  Многое начинается со стихов. Вот только бы с пространством разобраться – где ты. Кто ты. Каков метод движения. Вот дерево – оно растёт на одной ноге, но разве оно стоит? Нет, и в этом случае всё пропитано необыкновенной статикой движения. Потому и каждая вещь есть средство к полёту – нужно лишь снабдить её рифмой и музыкой.