сказать, что я плакала, когда писала, - это ничего

пару дней назад стояли с подругой в очереди в Маке.
на улице - прекрасная погода,
в ожидании заказа, болтаем о своем.
и вдруг сзади слышится
робкий
мягкий,
но уверенный голос:
- Давайте, я Вам попозже из дома перезвоню,
я сейчас кое-что покупаю...
я повернула голову:
мужчина лет 60 в идеально выглаженном сером костюме, который явно был сшит еще во времена СССР, но, прослужив своему хозяину добрые 20 лет, на удивление не потерял своей презентабельности. глаза у дядечки были большие, детские:
- мне, пожалуйста, мороженое...
- пирожок с вишней возьмёте? коктейль? картошку фри...?
- нет, я больше ничего не буду брать, только мороженое.

знаете, у него не только голос был мягкий,
он был весь -
мягкий
добрый
какой-то замечательный, что сердце сжималось.
нет,
оно не просто сжалось,
оно заболело, завыло, защемило от умиления.

- заказ - мороженое, кому?
- это мне, - отрывисто проговорил мужчина и, словно новоиспечённый первоклассник, поднял руку вверх.
в нём было сосредоточено
столько волшебного
нежного
столько умного и интеллигентного,
и столько наивного, детского.
он взял мороженое и удалился быстрыми шагами, как будто стесняясь,
что вот так после работы ему постыдно захотелось сладкого.

я долго смотрела ему вслед,
обливаясь слезами внутри.
что-то при виде таких людей, как этот мужчина, нещадно рвётся во мне
от их мягкости
нежности
и скромности.
сразу вспомнилось всё зло,
которое я собственноручно когда-то совершила,
на ум пришли все грязные слова,
которые я когда-либо произносила,
и так захотелось попросить прощения
у всех мною обиженных.
хлеще всякой исповеди.

а еще очень захотелось жить
просто зверски захотелось
жить, любить, верить,
и надеяться,
стараться быть лучше...

скинув оцепенение и ворох мыслей,
я поглядела на подругу -
с ней творилось то же самое.

а мужчины уже совсем не было видно...