Глава 3. Бросок во имя Переброски. Завершение

 
    В Нижневартовске капитан запланировал постоять денёк, пополнить запас продуктов, питьевой воды, и повидаться с родственниками. У него здесь жили тесть и тёща с младшими отпрысками. Чтоб иметь на всё это время, полтора суток шли без остановок на ночлег. 
 
  Как ни спешили, а к старому Вартовску  пришли только ночью. Хотя та и была, согласуясь с широтой и временем года, белой, все небо затянули черные тучи, а против течения, поднимая крутую волну, дул холодный злой ветер. Из-за качки, стоять у берега было шибко некомфортно, а поспать хотелось зело крепко и спокойно. Недолго думая, капитан направил теплоход в речушку, которая впадала в Обь повыше рыбозаводских причалов.  Привязались и не успели толком улечься, как всех поднял и заставил выскочить на палубу крепкий удар в борт. Оказалось, это маленький катерок ТБС с полным рыбы ларевым плашкоутом под бортом, неудачно швартанулся рядышком. По упомянутым плавсредствам, пытаясь достойно завершить швартовую операцию, ползало два «хантымансиста» с окаменелыми от пития лицами. Наверно около часа нацмены-мореходы доказывали себе и окружающим, что мастерство не пропьёшь. Старшой матом громко ругал  младшого, тарахтел дизелёк, и уснуть всем нам удалось ещё не скоро.

      Утром спозаранок, как обычно, первым поднялся капитан, запустил двигатель, что являлось сигналом «подъём» для остальной команды. Убрали швартовые концы и попытались отбить корму в сторону выхода на Обь. От старого до нового города нужно было пройти ещё с пяток километров.  Ветер был навальным, за ночь ничуть не подобрел, к тому ж с наветренного борта торчали ТБС с плашкоутом и дополнительно мешали выполнить необходимый маневр. В том году половодье случилось на редкость обильным и продолжительным, вода подобралась к самым грядкам небольшой усадебки на противоположном берегу речушки, в которую ночью залез «Отличный». Струя от винта пошла в огород и, обильно политая потом частная собственность сантиметр за сантиметром поплыла в сторону Ледовитого океана.

 Из дома выскочили хозяева -  дед с бабой, и, понятно, стали проявлять бурный протест, выражавшийся в начале криками, а потом  метанием половинок кирпичей, ржавых скоб и прочих подручных предметов. Ход пришлось выключить. Время катастрофически не хватало, ждать у моря погоды, и терять, его, драгоценное, было до слёз жаль, и капитан пошел на ТБСку с просьбой к коллегам немного отойти, чтоб не придавливать «Отличного». Ребятки, не смотря на явное глубокое нездоровье, оказались на редкость отзывчивы, а может просто приняли нас за рыбнадзоров, кои являлись для них большими начальниками. В те годы почти весь флот рыбоохраны состоял из МРСов, расформированной недавно Салехардской базы Морлова, откуда в своё время был пригнан и «Отличный». Они покорно завели двигатель, и кирпичи начали греметь уже по бортам и палубе тралового стального бота - ТБСа. На храбрых остяцких рыбаков это не произвело должного впечатления, очевидно, их состояние было таким, когда в худшее уже не вериться.
   
 Тогда  дедок шустро сбегал в избу и вернулся с двустволкой, переломил её, забил патроны.  Глаза его горели жуткой решимостью, и только вмешательство бабки, с воем повисшей на руках супруга, не позволило свершиться неумолимо надвигающейся трагедии. Из западни нам удалось вырваться, опять же, я думаю не без участия Высших сил, ценой нескольких загубленных, едва успевших зазеленеть, грядок, отнятых у  без того не раз битых жизнью несчастных стариков. В чём глубоко раскаиваюсь.

   Позднее, оценивая серьёзность ситуации, невольно вспомнилось из прочитанного, как до революции, во времена  Столыпинских  реформ, из-за землицы-матушки лилась крестьянская кровь - брат на брата выходили на межу с топорами да вилами.

   Вот и новый бурно строящийся Нижневартовск.  Когда подходили к бере-гу, штурман Петровский, про… короче, лишился последней робы. В компенсацию золотого уживчивого характера у Бориса  имелось множество плохо переносимых окружающими неискоренимых привычек. Вокруг Бори всегда образовывались кучи хлама, мусора и грязи; куря, он постоянно стряхивал пепел куда попало; окурки хранил во всех карманах; почифирив, оставлял на столах и других местах, куда только можно было поставить кружку, дегтярного цвета круги и лужи.

   Выполняя самую грязную работу, штурман, не будучи аккуратистом, все ж имел естественное стремление к чистоте, и был вынужден частенько затевать стирку своей одежды. На флоте это делают просто, замачивают на время  в растворе кальцинированной соды или стирального порошка, затем привязав на фал, бросают на часок за корму идущего судна. Штурман всё делал правильно, только умудрялся тут же прочно забыть о бедной одежонке. Ко-гда включался задний ход, робу  засасывало под корму и наматывало на винт. Сзади у теплохода оставался болтаться, словно дурацкий хвостик, жалкий обрывок верёвки. После безвременной утраты первого и второго комплектов с горемыкой поделились кто чем мог, все члены экспедиции. После  третьего, делиться желания уже ни у кого не возникло или стало просто нечем.  Горе, конечно, не великое, по сравнению с мировой революцией или атомной войной, но ходить, так как могут себе позволить папуасы, в условиях северных широт Сибири, поверьте, нехорошо. Купить новую, денег у Петровского давно не наблюдалось, и положение его оказалось не из завидных.   
 
 На стоянке все члены экспедиции, занялись неотложными делами на берегу, кто-то пошел по магазинам, кто-то за водой, кто-то на почту, а капитан двинулся к родственникам, и только полуголый штурман, остался охранять судно. От скуки он закинул удочку в надежде наловить на уху рыбки, и произошло очередное чудо. Говорящую щуку, он, конечно, не поймал, но на третьем забросе у него случился крепкий зацеп. Рвать леску чужой удочки Боря не захотел и полез в холодную воду. Представьте, себе всеобщее безграничное удивление, когда он вытащил из реки почти новый кожаный портфель, а в нем прекрасный мужской костюм из лавсана в модную клетку, который оказался, словно по нему сшит, как говорят: «тика в тику», и по росту и по фигуре. Я тогда уже возвращался с берега, и стал очевидцем данного удивительного события, так что готов подтвердить его факт хоть под присягой.   

  «Нептун взял, Нептун дал», - сделал мудрое заключение, несказанно обрадованный штурман.               

   Следующий отрезок пути – от Нижневартовска до Сургута, мы решили пройти в связке с «СТ-721» – маленькой самоходной баржёй. Эти суденышки грузоподъёмностью в двадцать тонн речниками прозваны «колхозницами», наверно потому, что занимались в основном доставкой грузов по деревням и сёлам. Нашей «колхозницей» командовал упомянутый ранее Виктор Ивано-вич Жбанов. «СТ-721» так же, как и наш теплоход, принадлежала Академии наук, обслуживала какую-то экспедицию, и в это же время стояла под по-грузкой рядом с нами. Позднее Правилами плавания движение судов в счале бортами было запрещено по причинам высокой аварийности, но в те годы оно практиковалось весьма часто. На «колхознице» был доведён до ума душ. В отличие от нашего, с едва тёпленькой водичкой, там можно было нагреть струи почти до кипятка. Всем хотелось помыться. Это и явилось одной из причин совместного продвижения. Управлять составом решили по очереди из рубки «семьсот двадцать первой», так как из неё был гораздо лучший обзор.

 Вышли в ночь. Помылись, после баньки приняли по сто, повторили. Молодой нахальный моторист с «колхозницы» - Гена сделал силовую попытку проникнуть в душевую, объясниться в любви нашим девушкам-практиканткам, когда те были увлечены гигиеной, и ни о чём другом, скорее всего ни помышляли. Девушки подняли визг. Гена получил от капитана Жбанова по морде и ушёл «в люлю» - почивать.
   
  Среди ночи привычка командира «колхозницы» с осадкой в 70 сантимет-ров – шлёпать у самых бережков, сыграла нехорошую шутку – мы «прихватили меляку». МРС с полутораметровой осадкой, остался на  песочке, а самоходка, оборвав верёвочки, побежала дальше. Вскоре, конечно, вернулась, помогла «Отличному» сняться с мели и движение возобновилось. Экипажи отделались лёгким испугом. Не первым и, увы, не последним. Не помню, сколько времени прошло, но неожиданно при крутом повороте на «колхознице» отвалилась рулевая машинка - была плохо приварена. Опять аврал. Управление перевели на «Отличный». Вскоре должны были проходить большое село Локосово. Решили сделать остановку. Приближалось раннее утро, недолго оставалось ждать рабочего дня, и имелась реальная возможность приварить злополучный агрегат на место. Устранили неполадку часа за три-четыре и двинулись дальше.
   
  В Сургуте подошла пора заправки топливом. У нас была для этой цели лимитная книжка Обь-Иртышского речного пароходства, но кроме солярки, нужно было пополнить запас остродефицитного смазочного масла МС 20 или МТ 16. Двигатель 3Д6 быстро выходил из строя, когда в него заливали другие менее вязкие сорта. Масло это почти всегда было на бункербазах, на нем ходили все быстроходные пассажирские суда на подводных крыльях, но выдавалось оно только по особым распоряжениям высшего начальства.  Чтоб его достать, требовались немалые пробивные способности и наличие другого вида «смазывающего» вещества, например – водки. Водки не было, был спирт. Им пожертвовал ради общего дела аспирант Юра Науменко, в начале пути у него была целая двадцатилитровая канистра ректификата. Откровенно говоря, я не могу припомнить, чтоб он мыл им свои пробирки и микроскопы, но хорошо помню, что многие вечерние застолья, когда мы останавливались на ночную стоянку, для поднятия аппетита и настроения спрыскивались небольшой порцией из его солдатской алюминиевой фляжки. Снималось нервное напряжение, и экипаж охватывал, пусть короткий, но крепкий сон.
 
  Заправились, хоть и убили на это целый вечер. Пришлось долго поить и уламывать «кочевряжащегося» вахтенного с  ББ, настойчиво требующего к себе какого-то непонятного нам, немыслимого уважения.  В конце-концов, когда стало ясно, что уже почти невменяемый «товарищ» желает сексуального контакта, танки наши были полны, «броня крепка» и мы с натуральным возмущением в душах быстро-быстро отдали швартовые.

    На широких просторах среднего течения Оби уже ничего, казалось, не угрожало нормальному протеканию рейса. Шестнадцати, а то и восемнадца-тичасовые ходовые вахты утомили   до чёртиков, капитан расслабился и стал уделять больше времени досугу.  Телевизор вдали от крупных населённых пунктов практически не показывал. Радиоприёмник работал с помехами – из рук вон плохо. Читать – уже всё, несколько книжонок взятых из дому, прочитано. Вот тут и нашлась увлекательнейшая  забава – преферанс. Товарищи учёные - доценты с кандидатами, любят скоротать время за картишками - потренировать интеллект, расписывая «пульку».  Постепенно эта игра захватила и команду, не исключив капитана. До Хантов, как обычно называют столицу Ханты-Мансийского  национального округа, идти оставалось несколько часов. Сократить путь можно было по протоке Неулевской, но лоцкарта была несколько лет не корректирована, а уровень воды был экстремальный, поэтому капитан принял решение следовать основным руслом - до устья Иртыша и затем вверх до города. Я отдал распоряжение рулевому Хорошилову: держать всё время высоким правым берегом и со спокойной душой спустился в кубрик, где меня ожидали розданные «пятьдесят с лишком картей четырех мастей».   
   
 Почему рулевой ослушался командира, можно только гадать. Он потом утверждал, что ослышался. Вопреки указанию капитана «Отличный» зашёл в Неулевку,  берега которой были сплошь затоплены, естественно заблудился,  с полного хода перескочил ярок и крепко уселся на мель. Я понял это в тот же миг, когда совершался скачок, бросив карты, я выскочил наверх в рубку, вслух и громко проклиная, всех дам, королей вместе с тузами и джокером, и с лёту перехватил управление. Но пить боржоми оказалось поздно – «печень отвалилась»,  МРС сел. Вот тут-то пришлось покувыркаться всерьёз. Под днищем судна, был не песок, не ил, и даже не глина, а практически не размываемый дёрн - сидели на лугу.  Пробовали на лодке завозить якоря, продвинулись в течение нескольких часов метров на двадцать, вымотались до крайней степени. Брашпиль на таких малых судах ручной, и к тому же во время одного из завозов якорь-цепью зацепило младшего научного сотрудника Зайко и он искупался в студеной обской водице. Слава Богу, Сергей не угодил под винт лодочного мотора.

   Самостоятельно освободиться из плена мелководья не удавалось, несмотря на все усилия. В стороне от основного судового хода мимо проходящих судов не наблюдалось.  В то время наши судёнышки не были ещё оборудованы никакой радиосвязью. УКВ станции «Камы - С» нам начали устанавливать только года через два – три. Помнится, капитану впервые за рейс захотелось «повыть волком». Пред мысленным взором вставала яркая картинка: осень, высокий крутой берег протоки, поросший травой выше пояса, а над ним возвышается обшарпанный МРС, памятником глупости и разгильдяйства. Здесь потеряли почти сутки. Снял нас с мели проходящий мимо буксировщик «костромич». Увидев его, мы с волнением быстро спрыгнули в лодку, прихватив пол-литра спирта. Спирт не понадобился, капитан буксировщика, не заставил себя долго упрашивать, неподалёку поставил к берегу баржи и довольно легко вытащил «Отличного» на фарватер. С осадкой 80 сантиметров «костромич» смог вплотную подойти к «Отличному» и взять его на короткий буксир.   
   
  После этой встряски по приходу в Ханты захотелось снять стресс, что и сделали всем дружным коллективом при помощи спирта, от которого гордо отказался наш спаситель.
 С утра предстоял последний трёхсоткилометровый бросок до главной цели – райцентра Демьянское, где нас должны были уже несколько дней ждать начальник экспедиции Валерий Михайлович Савкин, начальник отряда института Геологии и Геофизики Юрий Александрович Гайдар и водитель вездехода УАЗ – Афанасий Федосович Моргачёв.
   
  Этот отрезок пути прошёл без приключений и запомнился только одной короткой ночной стоянкой в устье какой-то речушки, где Сергей Зайко успел поставить и снять сетку, поймавшую целый таз стерляди.  Вот так, в общем, вполне благополучно закончился самый напряженный для команды «Отличного» этап комплексной экспедиции СО АН  СССР по переброске рек Сибири.    


(иллюстрация Н.И. Пономарева)

                Конец