Комм. веданта. 15-17. глобализм - политтехнология

15. СОЦИАЛИЗМ ИЛИ «МОДЕРН»?

В главе 10 мы говорили об альтер-формациях. То есть всякому Ян противостоит некоторое Инь. Говоря о советском социализме, который в рамках иных теорий, а также и в предлагаемой нами, представляется как госкапитализм, капитализм с одной фирмой и акционерным обществом в виде компартии и выстраивающейся вокруг неё прочей советской иерархии. То есть, СССР был согласно нашей системе альтер-цивилизацией «правой формации».
Но есть мнение, что СССР всё же был иной формацией, чем «правовое общество»,  был марксистским социализмом.
Основа такого суждения в отождествлении социализма с госсобственностью на средства производства.  Но даже в этом случае остаётся весь Советский Союз, экономика которого участвовала мировой экономике точно также как все остальные участники. И даже изоляция  известная СССР – это лишь вполне буржуазный принцип автаркии экономического пространства, защищающий свою экономику от демпинга.  Многие социальные проекты СССР были заимствованы капстранами без особого ущерба их формации. Если даже настаивать на принципиальном различии внутреннего мира двух систем, то само их соревнование есть вполне капиталистическая конкуренция.   
Вопрос формулируется в целом таким образом. Был ли в СССР именно тот социализм, первая стадия коммунизма, как это выстраивается в марксистской теории?
           Наиболее просто возражение  звучит в вопросе: если социализм был, почему он превратился как и капитализм в общество потребления?
            Обычно такой откат и обрушение социализма объясняется «временным поражением»,  «чечевичной похлебкой массового предательства», «интригами врагов» и так далее. Почему же «настоящий социализм», развивающийся 70 лет, вдруг  отказался от всех своих выгод. 
             Передовая формация может отступить, только если она  в очень зачаточном состоянии, и если «старый мир»  принципиально больше количественно.   Хотя мы видим, что буржуазные Нидерланды и Англия не испытывали  большой принципиальной угрозы со стороны феодального окружения.  Также поражение Наполеона не привело к отмене капитализма во Франции.
С другой стороны, все эти примеры могут быть использованы как раз для демонстрации как синусоидальной  интриги в переходе с одной формации к другой.  Во Франции было четыре революции плюс свержение профашистского режима Виши, плюс 1968 год.
  Наше мнение всё-таки в том, что СССР представляя собой как формация радикальную форма модерна или правового общества.  Эта «радикальность» впрочем, как  раз и состояла в так называемом «социализме-коммунизме». Коммунизм согласно Марксу – всемирно-историческая формация. Но мы бы уточнили, что «коммунизм» родовая функция развитого, созревшего человечества, так что «коммунизм» в форме идеала,  быта локальных общин и так далее, пытается проявится постоянно: и в первобытных общинах с их максималистским коллективизмом и дружелюбием, в религиозных общинах, монастырских укладах,  в дружинах богатырских этапов,  в механизмах самопожертвования, героизма, альтруизма, революционного энтузиазма  в целом.
Октябрьская революция также несла этот заряд «всемирного социализма», тем более, что ведущей и социальной идеологией была критика капитализма  марксистами.  Нельзя также сказать, что Россия была исключением. «Социализм» был и в раннем христианстве, и  у санкюлётов, и у  тех, кого позже назвали утопистами, и так называемые тред-юнионисты также боролись против капиталистов за свои права, то есть были именно «социалистами». 
Оценка Лениным трад-юниноизма известна, он видел в нём буржуазный интерес, буржуазный предрассудок.  Эти рабочие, эти тред-юнионисты были конкурентами капитализма, в тоже время они были частью капиталистической системы. Мы уже говорили, что государственный сектор экономики, планирование, социалка не остались монополией советского социализма, но обычно подчеркивается, что социальная сфера на Западе развивалась под давлением СССР. Но также можно дополнить, что и развитие социалистического государства происходило при «поддержке» западного «социализма», который демонстрировал-таки поддержку социалистического государства («Руки прочь от Советской Росссии!»). Но всё же собственность на средства производства в СССР оставалась. И в эпоху «позднего модерна» существовала не только соревнование двух систем, но конфликтовали между собой (сиречь, конкурировали) и социалистические страны.  Все эти конфликты общеизвестны: СССР-КНР, КНР-Вьетнам, СССР- Югославия, СССР-Албания, Албания-Югославия, СССР-Чехословакия.  Совершенно игнорировал СССР социалистические устремления Ливии. В критический момент части социалистических стран вступили в опустошительные войны между собой. То есть,  даже вне так называемой «частной собственности», остаются формы «коллективной частной собственности» и такая «коллективная частная собственность» ведёт себя также как и обычная частная собственность.   
Но симпатия к  «социализму-коммунизму» в принципе всегда присутствует в конструкции социального идеала. Социализм как прорыв, вспышка энтузиазма, всечеловеческой мечты,  известная и первобытным племенам, и  религиозным мечтателям, конечно, был в СССР. Можно сказать, что социалистический марксистский идеал обрел в СССР статус религии. То есть, Октябрь – это самая яркая из таких  социалистических вспышек.
           Но социалистическая революция  лишь предстоит. Теперь спор на эту тему даже и не принципиален. Можно отказаться от «лишь». Раз социализма нет, он впереди. Но без теоретической стройности, адекватности и убедительности, мы никуда не продвинемся. Практика без теории слаба. А хромая теория – это не теория, а как мы уже оговаривались, невроз.
Социализм Ленина-Сталина, несмотря на свои великие исторические успехи не был «тем социализмом» в понимании которое предлагаем мы в нашем очерке, но не потому что Ленин и Сталин не правильно поняли Маркса, а потому что возможность социализма появляются только в наши дни. Во времена Маркса, Ленина и Сталина возможно было говорить о «всемирно-историческом коммунизме», о «коммунизме как цели-идеале». Бесспорно этот новый «настоящий»  социализм и коммунизм будет обращаться к опыту того социализма, который не был таковым вполне, той демократии, которая не была вполне демократией, и той культуры, которую мы не вполне реализовали.
Ничего нового нам создавать не предстоит. Мы просто спасем то, что было и чему ныне угрожает уничтожение, мы удалим яд, поднимем эту былую культуру из болот глобализма, уничтожим демонизм политтехнологий. 
              Механизм политтехнологического формационного устройства, как мы видим, строится   на структурной аннигиляции того прогрессивного и «социалистического», что присутствовало в обществе модерна (как советского, китайского, вьетнамского, югославского, так и  романно-германо-японского). Потерянное обретает «идеальную» форму, при этом случайное, наносное, вся сопутствующая «грязь» исчезает, остается память и формы проекта, его чистая “dream”. Мы пытались делать общество без эксплуатации, общество с госпланированием и заботой о развитии широких масс людей. Многое удалось, но как писал поэт Арсений Тарковский: «только этого мало». 
Вопрос о забегании и даже чрезвычайно большом забегании также не снимается.  Прогресс совершается не в силу механической логики, а в силу бифуркаций и неожиданных нарушений механической логики. Что-то возникает из ничего. Новое не есть хорошо забытое старое. Новое это именно новое, это случайная другая жизнь. Новое возникает  из ничего.
Возможно у русского «коммунистического исключения»  есть также и некоторые «причины». Уже говорилось, что русский мир совпадает с зоной общинности.  Пытался обосновать русский случайный социализм и Ленин с помощью своей теории империализма и  России как «средне слабого звена»  в этом империализме. И реально империализм с его загниванием, как бы  (в свете наших взглядов ) трансформирующимся в антидемократический глобализм,  – всё это уже маячило,  и Россия входила в этот  «империалистический мир», увеличивая во много раз свой кризис.  Всё это не снимается. Война, конечно же, является извращение правовых капиталистических принципов,  она есть уже недемократическая,  неправовая технология. Фашизм - уже нечто совершенно отрицающее модерн, так что у «социализма»  как бы был повод для своего «пилотного» появления.
Выбор выглядит так. Чем был СССР:  неудачным социализмом  и радикально передовой формой правового общества (капитализма-модерна)? Либералы нагнетают параноидальную идею, что советский проект  носил «неисторический»,  «утопический» и «авантюрный»  характер.  Эта либеральная конструкция есть «деконструкция», то есть, она не вскрывает характер формации, а вбрасывает в общественное сознание невротические вирусы, ломающие сами механизмы теоретического мышления.
Нами же предлагаемая конструкция даёт понимание и советской политике «мирного сосуществования»,  и объясняет «геополитическую катастрофу» вхождения СССР  в эру глобализма (их и наши «прохиндеи»  нашли общий язык, общий интерес).
Но для прочного теоретического конструкта важно понять, что социализма не было не потому, что Сталин вырвал глаза Блюхеру, Тухачевскому и велел ликвидировать Троцкого, а потому что после общества модерна должен наступить пост-капитализм, или эра торжества массового невроза. И лишь отрицание-переворачивание этой фазы массово должно порождать коммунистическое сознание.   Даже такой интеллектуально изощренный, «спиритический» , ориентирующийся на культивирование личности «духовный коммунист» Ошо Раджниш  - всё-таки лишь мистик-учитель, которого ученики называют «милорд»,  «любимый мастер»,  и как следствие его проекты оказываются маргинальными: концептуально  философ Ошо находится в рамках прежней недостроенной коммунистической теории, которая пока ещё продолжает видеть теоретическими глазами в пост-капитализме тот же капитализм, хотя  «личностное своеволие» позволяет  Ошо  увидеть вокруг себя и  нечто внетеоретическое.  В капиталистическом социализме Горбачева главное даже не предательство «коммунизма», а глупость, потеря достоинства,  перевод сравнительно «нормального» советского народа в режим психического расстройства,  в котором обретаются США. Ошо никогда не был в СССР,  и по его признанию с 1951 по 1986 год вообще ничего не читал об СССР и социализме.   Его оценка СССР – это лишь его, Ошо, идеал. Также,  как у Эрика Фромма, этот идеал есть общество без психических расстройств. Также, как у Фромма,  этот идеал находится между марксизмом, дзеном и психотерапией. В целом передовая человеческая мысль рисуют картину, очень похожую на нашу. Сейчас перед нами эпоха психических расстройств. Наш вклад лишь в том, что мы предлагаем выделить эту массовость психических расстройств в качестве принципа общественно-политической формации, наступившей после капитализма, формации № 5.

16. ЧТО ПОСЛЕ КАПИТАЛИЗМА?

В теории социализма существовал момент, указывающий на невозможность появления социализма  в недрах капитализма. Тогда как всё другие формации возникали в недрах предыдущих.  Такой теоретический момент возникал  из аксиоматизации принципа «частной собственности» . То есть, тут действовала мудрость Винни-Пуха: «Хвост есть или его нет».  И действительно даже если мы обратим внимание, что суть в собственно «правой системе», заменившей системы феодально-сословного насилия, необходимо устранить всю систему права, а не только одну из форм собственности или какое-то её ограничение. Но советский строй не устранял права, он его устанавливал и правовая система Иосифа Виссарионовича Сталина работала совершенно мощно.
Отмена права, нарушение правовых норм, имитация права, фальсификация это характеристики современного политического строя как в США, так и в России. Мы видим, что такие институты как МВФ, ВТО, ТНК, страны оффшоры, - всё это механизмы вывод огромных объемов мировой экономики из-под юрисдикции национальных правительств, то есть, из зоны «права».   
Эти «неправовые формы» возникают в недрах предыдущей формации.  Более того «глобофашизм» сохраняет право как сектор своей политики, поскольку глобофашизм строится не на открытом «фашистском» произволе, а на имитации демократии и правового общества.  «Глобофашизм»   в отличие от придурковатого параноика Гитлера убивает не славян, евреев и «прочих  недочеловеков», он убивает тиранов, террористов и  преступников против человечности и идеалов  демократической цивилизации.  На деле Америка целит всегда в лидеров социального протеста или  просто убивает без всяких антисемитизмов и антикоммунизмов, чтобы люди в иных районах планеты мечтали только о том, о чём нужно мечтать: кока-кола, голливудское кино,  западное образование, доллары, клерикализм, «поменьше коммунистических социальных программ, порождающих  безделие и экономический спад». 
Есть такая расхожая теория, что «Америке кирдык». Мол, она докатилась до теории хаоса, и хулиганит на арабском востоке из-за своей кризисно-безвыходной ситуации:  де скоро лопнут, наконец, все финансовые пузыри, все  бумажные доллары, за которыми нет никакого золота.  Эта теория - отражение всё той же теории «кризиса  и загнивания капитализма империализма».  Никакого кирдыка нет. Есть иная формация, чем во времена Марка Твена или Хемингуэя. Сейчас могут взрываться небоскрёбы, могут негры становиться президентами (поскольку любой президент США более управляем ТНК-элитой, чем журналист или университетский  профессор; или если угодно, управляем точно также, как журналист или  профессор).
Но всё же и журналисты и профессора нет-нет да обрушат на свою Америку, свой родной запад ушаты очень резкой  критики. Их, этих профессоров, можно убить или отравить, но это не так эффективно, как если бы они мололи какую-то забавную, но всё-таки чушь. Чушь – это всё, что не разоблачает господствующую социально-экономическую систему. Всё же, что реально воспитывает личность, а не запудривает мозги  разнокалиберными глупостями,  воспринимается капитализмом-модерном как опасность.

17. ГЛОБАЛИЗМ КАК ПОЛИТТЕХНОЛОГИЯ.
Славой Жижек в предисловии к своей книге «Размышления в красном свете, например, пишет: «те, кто предлагает новые термины для осмысления того, что происходит сегодня («постмодернистское  общество», «общество риска», «информационной общество», «постиндустриальное общество»…), не замечают черты того, что на самом деле является Новым».
Нас интересует  вот это – «предложение новых терминов».  Мы можем добавить к перечню  терминов Жижека  характеризующих «сегодня».  Мы  уже называли это «пост-капитализмом», «обществом манипуляции сознанием», использовали термин Ги Дебора «общество спектакля». Больше нас устраивал термин «общество политтехноглогий», «коррумпированной  бюрократии» или «политической мафии».
Мы сразу оговаривали и оговариваем, что применяем эти выражения не как оценочные осуждения, а как термин для обозначения иной, другой новой общественной формации, сменившей капитализм.  Похожим образом действовал Ленин, когда осмыслял своё время и выдвигал понятие «империализм, высшая стадия». Но наши названия – это именно наши названия, даже уже и до нас существующие термины «манипуляция сознанием» и «общество спектакля», «политическая мафия»  мы используем в значении, которое раньше не применялось. Этим терминами мы именуем формацию. Другими же  авторами эти терминами пользовались для именования иных денотатов. Но раз явление есть, есть объективно, независимо от наших анализов, оно неизбежно должно было иметь названия и до нашего рассмотрения. То есть, должно уже быть какое-то достаточно распространенное  и устоявшееся название, означающие нечто близкое к тому, что хотим обозначить мы.
Таким названием на наш взгляд является термин ГЛОБАЛИЗМ.
«Глобализм», несмотря на свою внутреннюю форму,  наталкивающую на ассоциацию с «планетарностью», «всемирностью»,  не означает ни всемирного  государство, ни «мирового правительства».  Иной раз термин «антиглобализм» вызывает недоумение, ведь  «глобализм» обозначает  антинародные, ультраправые тенденции, прямо противоположные  «интернационализму»,  и «антиглобализм» при этом звучит как «антиинтернационализм», и некоторые левые авторы пытаются применять термин «альтер-глобализм» (другой глобализм), но  этот термин не приживается, термин «глобализм» продолжает широко использоваться и формирует против именуемого  этим термином сопротивление, называемое «антиглобализм».
«Глобализм» -  не есть планетаризм в марксистском понимании интернационализма или  в смысле близком понятию «космизм».  «Глобализм» - это именно технология,  политтехнология, ставящая своей целью вывод финансовых и финансово-экономических операций крупного и самого крупного капитала из под юрисдикции национальных правительств, то есть,  прямолинейно выражаясь, означает отмену  так называемого «правового общества» (то есть, отмену «капитализма-модерна», поскольку «частная собственность», определяющая природу «капитализма-модерна», и сам капитал есть всё же «правовая норма, правовое устройство»). Поэтому «глобализм» вполне оправдано используется  в качестве титульного термина для общества пост- капитализма.  Глобализм не единственная технология. Есть масса других: избирательный  пиар, промывка мозгов через СМИ, коррупция, деидеологизация, распыления идеологии,  «антиправовые законы» вроде ювенальной юстиции, терроризм, наркобизнес ,  упразднение социально-льготной системы(«социалки»),  антиисторическое образование и т.д. и т.п.). Но глобализм даёт «акулам» нового господствующего класса иметь большую эффективность.  Увод целых отраслей национальных экономик из-под контроля национальных демократий позволяет совершать крупномасштабные махинации, давать такие прибыли, наносить такой масштабный ущерб конкуренту, создавать столь выгодные для транс-национальных или «западных» стран условия на рынках иных стран, что «глобализм»,  конечно, верно характеризует современный строй, нужно только учитывать, что ключевой смысл понятия «глобализм» не «планетарность», а «международные финансово-политический махинации».  Америка захватывает контроль над мировой экономикой, но при этом вовсе не  создает мирового правительства, которое заботилось ms о населении тех стран, экономики которых Америка и ТНК контролируют.
В целом механизм управления миром  представляет собой  принципиально сложные технологии.  Это также и нанотехнологи, и хайтек, и информационные технологи, и технологии, называемые PR,  прочие политтехнологи, например, такие как «оранжевые революции»  Шарпа. Сюда же можно отнести NLP, сами институты спецслужб, о хитроумных проделках которых мы даже догадываться можем не всегда.  Классической «технологией» является реклама. Сама цена рекламных услуг говорит о влиятельности «рекламного» уклада в нынешней «политэкономии». Коррупция,  терроризм, наркобизнес можно также теперь прочитать как технологию, причем именно такую, которая участвует в управлении и господстве над обществом. 
             Логика подскажет нам и иные деструктивные институции: лженаука,  Голливуд с его бессмысленными триллерами, колдуны, экстрасенсы.  Свою лепту в карнавал деидеологизации и деструкции разума вносят национализм, фашизм, религия, эзотерика, порнография, гомосексуализм, сама долларовая система, биржевые спекуляции,   техника продаж, коммерциализация искусства… Столько всего разного. Но что общего во всех этих «технологиях», «безобразиях», «чудачествах»? Каким образом Чумак, Кашпировский, Дедка Иванов, клоуны вроде Жириновского, Аум Синрикё,  сухорукая умственно отсталая Новодворская, её братья Убожко и Боровой «участвуют» в управлении. Что общего во всем этом? Как всё это управляет нами?
 Общее в том, что всё это способствует  развитию массовых неврозов.  Управление осуществляется в целом также как обычно, но все демократические, социалистические, националистические препятствия снимаются,  так как общество невротично,  люди не способны чего либо понять в принципе. Им даже невозможно что-либо объяснить, так как их непонимание зиждется не на отсутствии информации или стародавних идеологических предрассудках вроде религии, а главным образом на неврозе, который им не позволяет  в политической сфере мыслить вообще.
Кто были герои-революционеры перестройки?  Неужто субтильная Новодворская была российским Гарибальди и Робеспьером? А ведь остальное и того хуже: ваххабиты, сепаратисты, бендеровцы, террористы, компрадоры, десталинизаторы, мавроди, чубайсы, залоговые аукционы, криминал, организованные преступные сообщества, наркобизнес, СПИД, проституция, безработица, беспризорность, гей-парады, секс по телефону, порно по телевидению и черти что в интернете, ювенальная юстиция, прихватизация, ваучеризация, распил-откат, гламурная эстрада, глянцевая пресса.
Но всё же «героем» перестройки считаются диссиденты. Кто они эти  советские «доктора Зорге», борцы с тоталитаризмом, звезды инакомыслия, свободы мнений и т.д.?
            Не будем останавливаться на оценках типа «компромат». Это и бессмысленно, да и диссидент может быть вполне обыкновенно  нормальным семьянином-обывателем. Очередной миф об американских шпионах и злобных шизофрениках вряд ли чем-то поможет нам в понимании явления. «Диссидент» в позднем СССР – это оборачивание, тень официоза, очень примитивная и минимальная творчески. Простой негативизм. Есть официоз, тема спускаемая госмашиной и её простое перевернутое «анти» (контр-суггестия  по-поршневски).  Диссидент  - это немножко романтического  и содержательно нечто во много раз примитивнее, чем советский номенклатурно-бюрократический официоз.  А если заглянуть в диссидента ещё глубже, то там обнаружится простой конформизм, понявший тот факт, что «фюрером»  современного мира является Америка. 
Диссидентство носило  также массово- бытовой характер.  Процедура переворачивания, контр-суггестивный негативизм естественное психологическое явление,  так что диссидентство в СССР было расхожим явлением, практически модой (анекдоты на кухне, чтение самиздата и тамиздата, слушание «вражеских голосов»)  и распространялась до «профессионального» диссидентства с «отсидентством» и прочей активной идейной борьбой с «кровавой гэбней», как стали говорить позже.   
 Скорее всего, диссиденты в целом  также примитивны как Новодворская с Убожко, и они не могли быть «главным» субъектом «перестройки», если её считать революцией, радикальным изменением всего мира.  Они были носителями невроза. Творцами «перемен» были даже не Цой  с Гребенщиковым.  Уже фильм «Асса»  в самый разгар перестройки зафиксировал  эту диссонансную перестроечному пафосу идею, что рядом с рокером идёт «могущественный цеховик», полубандит-полубюрократ. И рокер-правдолюб и  капиталист-цеховик, оба пока в подполье.  Морально побеждает рокер, но позже мы увидели фальш и этого образа: рокер -  такой же карлик, как и слуги мафиози, исполняемого Говорухиным.   Ясному «модерну»  соловьевского мышления оказались не по зубам наступившие «перемены», как и Цою, как и многим, которые просто выпали из окна, отравленные наркотиком: им показалось, что они летят, а они гибнут.  Александр  Башлачев похоже догадывался, что всё это -  лишь «время колокольчиков» …   

Продолжение:    http://www.proza.ru/2012/08/31/592