Рецензия на книгу Ж. Сарамаго Евангелие от Иисуса

Рецензия на книгу: Сарамаго Жозе. “Евангелие от Иисуса”. (Jose Saramago. Evangilho Secundo Jesus Cristo. Lisboa, 1997.) Издательством "Махаон" эта книга была выпущена в 2006 г. в России.

Я сейчас мало читаю, а взять в руки, так называемое, “Евангелие” спровоцировало название книги, а вдруг...

“Слова мудрых, как иглы, как вбитые гвозди и составителиих от единого пастыря.

“А что сверх всего этого, сын мой, того берегись: составлять много книг – конца не будет, а много читать утомительно для тела”.(Екклезиаст, гл. 11 и 12)

Для начала примите во внимание слово “пастырь”, это одно из ключевых слов сочинения, мы вернёмся к нему в нашей записке.

Сейчас я не читаю, и вам не советую. Читать нечего и некогда. Шакалю, где бы денег найти, пожрать, да на похороны отложить.

Иногда кто-то спросит, а ты Коэлью читал? А кто это такой? Лауреат Нобелевской премии. Ну, тогда дай почитать, верну.

 А вы Сарамагу читали? А кто это такой? Тоже лауреат Нобелевской премии.

Я, после прихода Ельцина к власти, книгу не раскрывал. И телевизор, то включу, то выключу; как демократ или реформатор появится на сцене, я щёлк – его нет, ну сил не было слушать.

Однажды и Сарамаго появился перед глазами, лауреат Нобелевской премии, марксист. А может либерал. Или и то и другое вместе.

Жозе Сарамаго, какая-то фамилия не русская, не выговоришь и не запомнишь. Написал сочинение, где склоняет всуе имя Иисуса Христа и Господа Бога нашего.

“Я – говорит – имею право, на собственное видение и собственное понимание, потому что я лауреат Нобелевской премии, либерал и вдобавок марксист”.

В июле 2008 в Италии или в Бельгии, какая разница, было организовано биенале, выставка художников по-нашему. По телевизору показали художника, участника выставки, у него тоже, своё видение Иисуса, потому что у него тоже есть право, на так называемое “собственное мнение”, как у гражданина Европейского Сообщества. “Я, – блеет художник, – вижу Иисуса молодой девушкой”.

Рассматривая фотографию Сарамаго, ничего особенного не разглядишь, значит у него всё внутри спрятано. И можно лишь предположить, как образовывался фундамент в его голове.

Биография страны; наверное, учитель рассказывал маленькому Жозе об истории Португалии, о великих географических открытиях. Да, Родина была великой. А сейчас? Получается же у соседей, у Франко, у Муссолини, у Гитлера.

Дуче любуется лучшим в мире итальянским военным флотом, Гитлер создал великую Германию, и у каудильо дела пошли. А Салазар, не знаю, что и сказать, - одно слово профессор.

На глазах молодого Жозе обновляется культура: французское возрождение, забродившее в подвалах Виши; нищий итальянский неореализм, волнующий не только поднимающихся интеллигентов, и оставшийся в живых сюрреализм.

Образованных много, как собак не резанных. А умных найти не легко, многие из них сидят и помалкивают, устали от жизненных ошибок. Но некоторые берут в руки стило: “Гляжу как безумный на чёрную шаль...” И Сарамаго посчитал себя умным, в детстве родители об этом говорили.

Сарамаго и подумал: ”C кого бы пример взять, позаимствовать методику умничанья”.

 Я так по-ковбойски пишу, потому что Церковь, пусть даже католическая, осудила Сарамагу, и назвала книгу “злобным пасквилем”. Поэтому у меня руки развязаны, и я присоединяюсь к Ватикану.

Я не буду перемывать кости автору, просто субъективно-объективно скажу о самом произведении.

Кто сейчас против Церкви не выступает, но сегодня запросто не заявишь, религия, мол, опиум для народа – не катит. Нынче необходимо изогнуться, чтобы пролезть. И говорить следует, не как самый-самый, который устал учить и объяснять. Язык нужно придумать перелицованный, как бы новый.

А не замахнуться ли нам на самого Господа? – Слабо? – Отнюдь.

Просто воевать с Богом не ново, таких вояк тысячи – имя им легион. Требуется изощрённость, марксистско-либеральный подход, чтобы беспроигрышно и умным прослыть, может быть и призовут в манипуляторы и кукловоды. Не будем обращать внимание на хулиганов и грязную европейскую интеллигенцию.

В телеграфном изложении суть сочинительства такова:

1. Мария, дочь Иоакима и Анны, и мать Господа нашего Иисуса Христа, - не дева.

Вы что с ума сошли, видано ли, слыхано ли, чтобы девственница забеременела. Вам мозги пудрят, лапшу на уши вешают.

Верьте, верят же дети в джинов, появляющихся из бутылки; мудрых слонов, котов, обезьян; верьте, чем вы умнее детей. Верьте в то, что ни один волос не упадёт с вашей головы без воли вашего бога, и оглянитесь вокруг, неужели вы не видите, что происходит - над вами все смеются.

2. Иосиф, не муж преклонного возраста, не почтенный персонаж, забывший, для чего существуют детородные органы. Он молодой, здоровый мужчина; плотник строгал детей и сотворил девять душ, “Иисус” был старшим. Иосиф предполагал произвести до двадцати семи иудеев, считая себя виновным в гибели такого же количества Вифлеемских младенцев, и тем самым восстановить популяцию.

Сарамаго описывает зачатие “Иисуса” с интимными подробностями как очевидец. Но, спохватившись, вспоминает о набожности персонажей. После соития, Иосиф отправляется по малой нужде, все удобства во дворе. И “вознёс хвалу Господу за то, что в неизреченной мудрости своей снабдил человека столь нужными для жизни природными сосудами и отверстиями, которые в должный миг открываются и закрываются”.

Итак, со святым семейством разобрались, пока ничего “святого” в нём не наблюдается.
 
3. Мария Магдалина появляется в жизни “Иисуса” по случаю. Восемнадцатилетний “Иисус”, минуя городок Магдалу, невыразимо страдает от раны на ноге. Он вынужден обратиться за помощью к Марии, и отзывчивая женщина помогает ему. Дело житейское и тут нет места иронии. Он понимает, кто она. И Магдалина себя хорошо знает.

“Иисус” признаётся, опасаясь скандала, что у него нет денег. Но уже пробуждается новая Мария, та, которую мы встречаем на иконах. О деньгах не беспокойся, я – лицо принимающее решение.

Для начала Мария обучила “Иисуса” нехитрому ремеслу секса. Проведя, мастер-класс, она произвела впечатление на неопытного молодого человека. Юношу понять можно, первая женщина, он привязался к Марии. О ней и Маяковский сказал: “Мария Магдалина, я втюрился в тебя”.

Но и для женщины “Иисус” оказался не стандартным клиентом. В ней проснулись искренние чувства, она завязала с блудом, опустила флаг, который развивался над домом, призывая гостей; в общем, перековалась, как будут говорить на строительстве “Беломорканала”.И с тех пор о ней никто не мог сказать худого слова. Они постоянно испытывали друг к другу ”того глубокого чувства, которое называется любовью”, как писали когда-то в Литературной газете, ещё в советские времена. И такое встречается, редко, но встречается.

4.Очевидно, автору трудно следить сразу за несколькими персонажами. Не зная, что делать с Иосифом, Сарамаго решил избавиться от него. Итак, в тридцать три года (обратите внимание на возраст) Иосиф взял да умер. Вернее автор взял да и распял Иосифа (обратите внимание на способ расправы). Тут всё значительно, даже многозначительно, и подтекст присутствует, и ассоциации. Но как говорил Пётр Великий, получилось в два хлюста. Когда писавший не понимает написанного, и читавший не понимает прочитанного.

А, по сути, было так: римские легионеры казнят боевиков, в числе которых сосед Иосифа. Наш плотник решил разыскать погибшего, чтобы похоронить его по-человечески. В это же время происходит очередная казнь, место оказалось удобным. И уже заготовлено тридцать девять кандидатов, но начальник легионеров решил, что сорок виселиц, лучше смотрятся, чем тридцать девять, и располагаются симметрично.

Начальник легионеров командует на латыни римским солдатам, чтобы они прихватили для ровного счёта, случайно попавшегося к ним Иосифа. Сарамаго особо подчёркивает, что римский начальник говорит с римскими солдатами на римском языке. “Не унизятся же сыны римской волчицы до изучения варварских наречий”; “на что же тогда переводчики”. Вот, такая непонятка: или римские солдаты должны говорить между собой на языках покорённых народов при помощи переводчика, или должны изучать языки побеждённых, опять для того же чтобы говорить между собой.

5. О детстве и отрочестве Иисуса Христа неизвестно. Правда, шведская писательница Лагерлёф, используя апокрифические источники, описала жизнь ребёнка Иисуса. И не будем затрагивать эти источники. Наш сочинитель имеет своих информаторов и обстоятельно, я бы сказал с библейским налётом, излагает биографию “Иисуса”.

В четырнадцать лет “Иисус” уходит из дома, автор невнятно пытается объяснить причины, но не явно, не между строк, обстоятельства не просматриваются. С чего это “Иисус” вдруг, приводов не имел, родители непьющие. Неизвестно ходил ли он в школу, как учился, какие получал отметки.

Делать он ничего не умеет, доски, рубанки, опилки его не привлекают. Он стал бродягой и слоняется из угла в угол по отечеству. Но кушать хочется и беспризорник “Иисус” пристроился пастушонком. Стоп! Вот с этого места подробнее, как говорят следователи.

Значит так, сидит тринадцатилетний “Иисус” в пещере, в которой родился и куда его зачем-то привёл Сарамаго.

И вдруг входит великан, но потом он превращается в обычного человека высокого роста. Кстати, с этим изменяющимся в габаритах субъектом, автор знакомит читателя с первых страниц своего изложения.

Он явился к Марии через месяц после зачатия младенца, засвидетельствованного Сарамагой, и протянул руку за подаянием. Незнакомец то превращался в гиганта, то съёживался, то блистал необычными одеждами, то тряс лохмотьями. Это приём автора, его “know-how”. Каков смысл всех этих фокусов? Всё поведение незнакомца бессмысленно. Но автор говорит читателю, вам этого не дано понять. Мария принесла безразмерному субъекту чечевичной похлёбки, он вылизал миску (дальше она будет именоваться чашой, тоже неспроста). Потом незнакомец наполнил миску землёй, ну зачем, что это такое? Потом земля в чаше стала светиться, её закопали, а земля всё равно просвечивает. Между прочим, эта чаша время от времени появляется в повествовании, вплоть до самого финала. Изменяющийся в пространстве незнакомец ходит с каким-то деревом – тоже символ, тоже знак, но чего? При этом тест сопровождается магическими пассами, намёками, философствованиями и рассуждениями собственного разлива.

Как говорил Людвиг Виттгенштейн в своих работах по лингвистике, слова необходимо использовать, не теряя их смысла. Тем более предложения, добавим мы от себя. Язык – базис мысли, боюсь, что Сарамага со мной не согласится.

И далее вперёд, точнее назад, в отрочество “Иисуса”. Сбежав из дома, “Иисус” “пастушевствует”.

Помните у О`Генри, “Как скрывался Чёрный Билл”. Диалог Билла и фермера, к которому тот устраивается на работу пастухом:

Фермер: Приходилось ли вам пасти овец?;

Билл: Да, мне приходилось иногда пастушевствовать.

И ещё одно из признаний Билла: “К концу недели я был одинок как коза Робинзона Крузо”. И наш пастушонок тоже страдает от одиночества и, наверное, о чём-то думает, но Сарамага не посвящает нас, считает, что это ни к чему, загадочность потеряется.

“Иисус” – пастух такой же, как и плотник – никакой. Работать он не хочет и не умеет. Мастерством не овладел, образование, в лучшем случае, церковно-приходская школа –и то под вопросом, неуч, называя вещи своими именами. Перспектива не светит, остаётся надеется на чудо.

6. Повествование становится пресным и скучным. Но Сарамаго не прост. Я кое-что подброшу, не будь я – Сарамаго, твердит автор.

Он выдумывает такое-эдакое. Несчастный папаша оставляет в наследство ”Иисусу” сны, и не обычные, как у всех принято, а кошмарные. “Иисусу” видится, что Иосиф хочет его убить, как убили остальных Вифлеемских младенцев.

При жизни. Иосиф случайно подслушал, что спецназовцы собираются уничтожить детишек в Вифлееме. Но, вместо того, чтобы спасти всех детей, как это сделал бы Сарамага, Иосиф беспокоится только о родном сыне.

И от таких снов у юноши плохое настроение, ему это надо? А Сарамага распоясался до нельзя.

Я – Сарамаго! Я – Сарамаго! Я – кукловод! Я – творец, в конце-концов!

У Сарамаги припрятан козырный туз в рукаве. Итак, отрок ”Иисус” грустит в пещере, когда к нему является человек неопределённых размеров.

Сарамаго называет его пастырем. Не ясно, пастырь – кто такой, что такое? С одной стороны он действительно владелец огромного стада, ну и назови его просто Директор овец. С другой стороны, Пастырь в повествовании играет роль учителя и наставника “Иисуса”. Поэтому остаётся принять этот персонаж в его многозначительном содержании, предложенным Сарамагой. Знаете, в Святом Писании и, Сам Господь Бог наш, и Иисус Христос и пророки именовались пастырями по отношению к своей пастве. И при дальнейшем знакомстве с сочинением, мы убеждаемся, что именно таково значение рассматриваемого действующего лица.

Но у Сарамаго, Пастор – Дьявол. И его в наставники к “Иисусу” назначил автор. И он сопровождает “Иисуса” всю его жизнь зримо или незримо.

А дьявол, он и в Африке дьявол, тем более на Ближнем Востоке, где до сих пор не могут разобраться с чертовщиной, посмотрите в телевизор. Но представленный дьявол действует в пространстве Сарамаги и им создан и материализован. И по наущению Сарамаги, дьявол принимается искушать завербованного пастушонка.

Со знанием дела, Пастырь предлагает “Иисусу” совокупиться с овечкой или с козочкой, что, по мнению автора, тоже привлекательно.

“Иисус” возмутился, и чуть было не покинул Пастыря, но всё-таки пошёл вослед и вышел к костру, разложенному дьяволом, сказав: “Это –я”, по-видимому, подтверждая, что он уважает чужое мнение.

Сарамаго заставляет “Иисуса” вспомнить о библейском персонаже Онане, предполагая, что читатель спроецирует человеческие качества и на своего героя.

7. Только в одной библиографии Александра Меня к его книге “Сын человеческий” насчитывается около семисот авторов, публиковавших свои работы относящиеся к христианству. У Эрнеста Ренана, я бегло оценил, около трёх тысяч ссылок и пояснений к тексту. И даже на морской глаз не могу представить, сколько литераторов, богословов, историков, философов, учёных и любопытных трудились удачно или неудачно на этом поприще.

Понятно, что маловероятно выдумать, что-нибудь новое. А стоит ли вообще изголяться?

Стоит, утверждает Сарамаго. Левый фланг переводит на правый, а правый на его место, тасует события, факты, изречения и мысли, сопровождая текст собственными рассуждениями, тоже второй свежести. Автор старается выглядеть всезнающим, уж ему то досконально известно происходившее, и язык выбрал для своей цели с претензией, мне он напомнил Евангелие от мормонов, которых недавно в США пытались засудить за растление малолетних и многожёнство. (Но не получилось и теперь от них, пожалуйста, кандидат в президенты) Помнится, и Коэлья этим грешил, описывая пророка Илию. Но остаётся признать, что и Сарамаго и Коэлья отхватили по Нобелевской премии. Верной дорогой идёте, товарищи!

Оказывается “Иисус” долгое время рыбачил, автор восполнил пробел канонических писаний, и исторических поисков, и нашёл ему работёнку. Рыбу ловить очень просто. “Здесь”–указывает “Иисус”, и удивлённые рыбаки вытягивают полный невод, чудо! Такое чудо совершается ни раз и ни два, а день за днём, “чудо” превращается в средство и приемы ловли, являясь новой технологией, спрятанной под коммерческой тайной.

8. Чтобы прогнать зевоту у читателя, Сарамаго отправляет “Иисуса” в пустыню искать овечку. Повод надуманный, да ладно. А далее ещё одна находка...

Говорят, что в Голливуде, при создании захватывающих фильмов текст шлифуется группой профессионалов. Они просматривают текст, сцена за сценой, садятся за один стол, и каждый из них по очереди высказывается, предлагает, корректирует. И последний в очереди, заявляет: “Даю трюк”. И эпизод раскрашивается, расцветает, взрывается, не всегда, конечно.

Сарамаго заставляет молодого человека раздеться догола, так следует искать заблудившихся овец. Сарамаго чешет левое ухо правой рукой и спрашивает, будто не сам придумал: “Зачем ты разделся?” – “В пустыне можно быть только голым” – отвечает “Иисус”. И Сарамаго заключает: “И мы скажем: “Только голым, хотя шипы царапают кожу, впиваются волосы на лобке”.

 Понятно, что должен быть какой-то секрет, иначе, текст покажется окончательно нездоровым. Мы правы, ожидание подтвердилось – Сарамаго назначил в пустыне встречу Бога и “Иисуса”! Отец предстал в виде облака, и его невозможно было узнать. Свиданье оказалось скучным и, единственно пикантным, оказался внешний вид “сына”. Впрочем,  “Отец” особого значения факту не придал и не выразил сочувствия ни израненному лобку, ни оцарапанной коже.

Следующая встреча ближайших родственников оказалась принципиальной. Но прежде чем присутствовать на ней, напомним, что Дьявол многие годы был рядом с “Иисусом” и работу, пусть без перспектив, но предложил и уму-разуму учил. В то время как об отце не было ни слуху, ни духу. И мы в праве ожидать, что Пастырь не оставит “Сына”наедине с “Отцом”.
 
Однажды на рассвете, густой туман спустился над Галилейским морем. Рыбаки не рискнули выйти на промысел и лишь “Иисус” объявил своей сожительнице – Марии Магдалине о своём немотивированном желании выйти в море.

Необъяснимом курсом “Иисус” находит в тумане лодку “Отца”. Здравствуйте, я ваша тётя.

Автор, наконец, даёт портрет “Всевышнего”. У Него “толстые губы крупного рта”, которые не шевелятся, когда ОН говорит. Кстати, почему они не шевелятся, в чём фишка, г-н Сарамаго? ОН – старик большого роста, с окладистой бородой, а одет как богатый иудей. По-видимому, автор срисовал образ со знакомого еврея, проживающего на соседней улице. На “Всевышнем” простые грубые сандалии, видимо ОН много ходит. Где ОН ходит и зачем ОН ходит, и почему ходит пешком, отгадайте?

“А вот какого цвета у него волосы – седые, чёрные, каштановые – мы сказать затрудняемся” – признаётся г-н Сарамаго. Что губы не шевелятся заметно, а какого цвета волосы неизвестно.

Тягуче в своей псевдобиблейской и псевдофилософской манере описывается свидание “Отца” и “Сына”, серо и скучно. “Отец” объясняет, как был зачат “Иисус”: “Я смешал своё семя с семенем твоего отца, Иосифа, это было несложно сделать, никто и не заметил”.

Браво, г-н Сарамаго! До этого никто не додумался, вы первый. Но кто же, всё-таки, тогда настоящий отец?

 “И вот внезапно”, раздалось фырканье, и на лодку взобрался сам Дьявол. “Вот и я, надеюсь, надеюсь, успел вовремя как раз к разговору”. Мы и предполагали, что Пастырь появится.

“Всевышний” передвигается на своих двоих, Дьявол добирается до места встречи вплавь. А где же сверхъестественность, полёты во сне и наяву? Трудно представить Бога, плетущегося по дороге.

“Иисус” поглядел на одного, потом на другого, и увидел, что не будь у Бога бороды, они были бы похожи как близнецы”. Получается, что они из одного гнезда, одной семьи. А вы что думаете по этому поводу?

Тут Сарамаго заигрывает с антисемитами, раз его Бог похож на иудея, пусть и чёрт будет евреем.

Кроме общего сходству них и общая задача – убедить “Иисуса” принять мученическую смерть во имя Бога. И начинается уторговывание сделки; когда, на каких условиях и каким образом произойдёт жертвоприношение.

“Иисус”, без энтузиазма выслушал все за и против. Ему это надо? – как спрашивают в Одессе.

Сарамаго подвёл нас к сути своего сочинения, “Сезам, откройся!”

“Бог” объясняет “Иисусу”, что существует целое сообщество богов, “которые заключили между собой бессрочный и не расторгаемый договор, обязуясь никогда впрямую не вмешиваться в чужие распри”.

 Впрямую, вмешиваться нельзя, а в кривую? Как говорил дуче Муссолини, “нет вечных договоров”. Судя по всему “Бог”, был знаком с первым фашистом.

Существует безграничное, для начала в пределах Палестины и Римской империи, информационное поле, где возможно развернуть борьбу за человеческий разум и души. “Бог” Cарамаги неудовлетворён сложившимся положением. Сколько крови было пролито и всё зазря, один Моисей отправил в мир теней около миллиона человек.

Сарамаго говорит о пушке, сорвавшейся с лафета, пушка палит по христианам, мусульманам и, прежде всего, по иудеям.

“Справился ли Моисей с поставленной задачей?” – наверное, размышлял “Бог” Саромаги. И в его биографии не всё гладко. Действительно, убил человека, правда, этот человек кого-то лупил. Иудеи, стараясь придать видимость справедливости, утверждают, что египтянин лупил еврея. И этого, по их мнению, достаточно для ответного преступления. Сам преступник скрылся от правосудия. И обрезание Моисею сделала жена, которую он нашёл в пустыне, лишь в тридцать девять лет. Между прочим, весь род Сепоры, его супруги, верили в единого бога, а её отец был священнослужителем. И идею единого бога, Моисей, по всей видимости, получил от фараона, как его, Эхнатона.

Тем не менее, Мойша вычеркнул из списка живых всю родню жены, а идеология усопшего Эхнатона быльём поросла.

 К тому же Моисей был заикой, экивотой, как говорят в Одессе.

Георг VI, король английский, тоже был экивотой, но смог произнести речь на своей коронации и радиослушатели убедились в этом. ”Бог” Сарамаги мог бы излечить Моисея от заикания. Кстати иудеям следует также найти приемлемое объяснение данному факту.

 А Моисей двух слов не мог связать, пришлось помощников нанимать Арона и Мариам, брата и сестру, а у них рыльце в пушку и от этого не спрятаться.

Никто не оспаривает значение Моисея ни христиане, ни мусульмане, ни иудеи, естественно.

Господь избирает Моисея, и Пророк созидает религию. И наш вольный язык объясняется лишь отражает позицию Сарамаги.

Тем более, Господь его «наказал», если так можно сказать, не допустил Моисея на будущую родину иудаизма, не дал убедиться окончательно в исполнении Мессии его миссии на земле. Утонуть возле самого берега, покойся в Иордании, пусть земля будет тебе пухом.

“Дело сделано большое, коллектив подобрался хороший, но дальше так дело не пойдёт”, - сказал по этому поводу Игорь Ильинский в “Карнавальной ночи”. Видимо, у Всевышнего остался осадок от деятельности Моисея.

Однако, для нас христиан, фигура Моисея настолько значительна, что боишься сказать лишнее слово против Пророка, дабы не впасть в грех.

Великий воин Иисус Навин завершил исход, иудеи поселились в обещанной Богом земле.

 “Бог” Сарамаги решает использовать своего “Сына” как инструмент, и положить конец божественному многообразию.

“Вот уже четыре тысячи четыре года, как я стал богом иудеев, а народ этот по своей природе сложный, вздорный, беспокойный”. “Могу ли я быть довольным . . . оставшись Богом крошечного народца, живущего в уголке мира”.

 По результатам переговоров “Отец” и “Сын” согласились о нижеследующем:

- “Иисус” получает власть и славу, но после смерти;

- “Иисус” принимает мучительную смерть на кресте;

- но “Иисус” станет основателем Церкви, слава и власть которой распространится по миру.

Причём “Отец” предупреждает: “Всё чего хочет Бог становится законом”. После достижения принципиального согласия, “Бог” разъясняет, что придётся заплатить, как рассчитаться за воцарение, сколько смертей и мук будет стоить победа “Иисуса”.

“Бог” перечисляет мучения и гибель апостолов и последователей; крестовые походы, инквизиция, религиозные войны, и всегда смерть и кровь.

Понимается, что согласие “Иисуса” автоматически возлагает на него ответственность за будущее кровопролитие.

Спрашивается, как же воспринимать христианские основы любви к ближнему, всепрощение и милосердие. Как принципиально относиться к христианству, во что верить?

Почему Сарамага возложил всю ответственность на Иисуса Христа, Господа нашего?

“Поистине нужно быть Богом, чтобы так любить кровь”, - замечает участник Совещания, Дьявол. В целом ему идея нравиться: с распространением новой Церкви, распространится и он – Дьявол. Но и Люцифер, как называет его “Бог”, поражён кровавой перспективой и предлагает своё миротворческое решение:

- “Бог” прощает его и возвращает на небеса,

- Люцифер становится послушным и смирным,

- Зло в мире исчезает.

 Но ни тут-то было, Сарамага достаёт туз из другого рукава: “Добро, воплощённое во мне, не могло бы существовать без тебя, воплощённого Зла”. “Смерть одного означает смерть другого”, - объясняет “Бог”.

Додумался г-н Сарамага, дофилософствовался, и “лучше выдумать не мог”, как сказало нём поэт.

Давайте, оставим эту выходку без комментариев, о чём с ним можно говорить.
 
 Затем “Евангелие от Сарамаги” описывает как “Иисус” торопливо и невыразительно творит свои чудеса. Сарамага не даёт и слова сказать “Иисусу”, а сам всё лопочет, тужится -чтобы такое выдумать. И, наконец, автор приводит несчастного “Иисуса” на Голгофу, и показывает ещё один трюк.

Только умирая на кресте “Иисус” видит, как раздвигаются небеса, и слышит голос “Господа”: “Ты – Сын мой возлюбленный, к которому благоволит душа моя”.

Зачем предложена такая рокировка событий, всем известен евангельский эпизод, известно, когда были произнесены благовестные слова. К чему же признания отцовства в пустыне у Иордана, на лодке?

И вдруг “Иисус” решает, что его обманули - приехали. Всё же было оговорено, документы подписаны, каждая страница парафирована.

“Иисус”“вспомнил” о реках крови, которая вызовет его смерть, его последующая “победа”. Вспомнила баба, як дивкою была.

Всю путаницу и неразбериху, которая происходит в его голове, Сарамага перекладывает на своих героев.

“Иисус” закричал, поднявши голову: “Простите его люди, ибо не ведает он что творит”.

Ну что, люди, простим мы Бога или нет?

Ватикан оценил книгу Сарамаги, как “пасквиль на Новый Завет”, всего-навсего.

Итак, некому верить, не во что верить. Но, прежде всего не доверяйте Сарамаге.Если вы прочитаете эту книгу, или уже прочли, сходите в церковь и покайтесь, ибо вы соприкоснулись с мерзостью. Ему приятно было оплёвывать, сладко лгать, наслаждаться богохульством и надругательством над нами.

А вот, что говорят другие люди: ”Самое великое и трудное из всех дел – вера”. И я тоже самое повторяю, прислушайтесь.

Летом 2010 года Жозе Сарамаго скончался. Но мысли его остались, их воспринимают, а некоторые читатели соглашаются с ними и его мысли продолжают жить.

Поэтому не будем обращать внимания на его уход из нашего мира. Он оценивается по другому и время его жизни не измеряется датами его пребывания среди нас.