Первое сентября. Погибшим в Беслане посвящается

 Автор      САРАЕВА ЕКАТЕРИНА
ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ

Темнота…Коридор…Длинный путь…Ничего не видно… Я очень устала…Каждый шаг дается с огромным трудом. Чья-то сильная рука грубо толкает меня вперед. Меня торопят. Я почти бегу. Куда? Я слышу топот шагов, всхлипывания, неясные бормотания. Я чувствую, что передо мной и позади меня идут другие люди. Я не одна, это хорошо, значит, можно не бояться. Опасности нет. Мне помогут, я не одна в этом жутком месте я не боюсь, не боюсь…
Когда же этот коридор закончиться? Уже не могу идти, кажется, я сейчас упаду, все тело очень болит, такое ощущение, будто я целые сутки разгружала вагоны. Но что-то подсказывает мне, что останавливаться нельзя, нужно идти вперед. Кто- то громко плачет, похоже, что это ребенок. Хочу повернуться и утешить малыша. Нет! Нельзя! Надо идти вперед, вперед.… Наконец-то, свет… очень яркий свет.
Меня грубо втолкнули в комнату. Белые стены, столы, бумага, много бумаги на полу, доска.…Ну конечно! Это же класс географии в моей школе! И сюда я шла так долго? Плач вокруг меня стал громче. Ну, зачем так громко рыдать, ведь, это всего лишь наш класс географии!? Что-то здесь не так.…
Надо уходить, бежать, бежать отсюда. И тут я увидела это... Покрашенная когда-то белоснежной краской, задняя стена класса сейчас была забрызгана какой-то красной жидкостью, не нужно быть гением, чтобы догадаться, что это жидкость - кровь. Я опустила глаза и увидела, что мои ноги по щиколотку в крови.
Всюду кровь… она уже мне по колено, по пояс, по плечи.… Не могу дышать, не могу двигаться, не могу убежать
-Карина! Сколько уже можно звать тебя!? Вставай! Карина…Что с тобой?
Солнце светило из окна спальни прямо мне в лицо. Я дома, дома, в своей уютной теплой постельке. Коридор, класс географии, море крови - все это только сон. Мама выглядывала из-за угла и обеспокоенно смотрела на меня, да уж, наверное, после ночного кошмара вид  у меня был устрашающий.
-Карина? Детка, ты заболела? - озабочено спросила меня мама.
- Нет, мамуль, все хорошо, просто страшный сон приснился, - я вздохнула,- ты даже не представляешь, насколько он был жуткий.
Мама сочувственно посмотрела на меня и сказала:
- Ничего малышка, это всего лишь сон, плод твоей фантазии, который никогда не будет явью.
Я улыбнулась ей. Я знала, что мама совершенно права, но чувство страха все еще не покидало меня, голова болела, сердце учащено билось, и предчувствие беды глубоко засело мне в душу. Да уж, похоже, хороший денек меня ожидает.
Мама посмотрела на часы
- У тебя линейка через полтора часа, собирайся, если не хочешь опоздать.
-Угу, уже встала,- сердито пробормотала я.
Мама чмокнула меня в щеку и ушла из комнаты. Я подняла голову и посмотрела на календарь, висевший на стене. Ну конечно, я увидела эти ненавистные слова, 1 сентября 2004 года и мамина подпись красным маркером - общешкольная торжественная линейка в 1 школе.
Ха… не хочу я опаздывать на эту линейку. Да если бы, кто-то поинтересовался моим мнением, то знал, что я вообще не желаю сегодня объявляться там. Опять придется выслушивать восторги учителей и их поздравления по поводу нового года мучений в школе. Да, да именно мучений. Школа для меня неизбежная, нудная, ежедневная работа. Именно работа, не так-то легко спать на каждом уроке так, чтобы этого не заметили учителя, и при этом получать приличные оценки. Но даже так умудрялась заканчивать каждый с тройками по нескольким предметам.
А на линейке сегодня все как всегда будут опять шумно обсуждать, на какие крутые курорты кто ездил, а я буду скромненько стоять, слушать все это и тихо себе завидовать. А если вдруг кто-то спросит: «Каринка, а ты где была на каникулах?» - я не смогу рассказать ничего интересного, кроме как описать какие местные достопримечательности я в этом году созерцала.
Ну ладно, чему быть, того не миновать, а отмазаться от линейки все равно не удастся.
Я поднялась с кровати и подошла к зеркалу. Действительно, вид у меня был не из лучших… Длинные, черные волосы, сейчас были очень лохматыми и спутанными, и стояли так, как будто меня ударило ночью током. На смуглой коже моей правой щеки остался красный след от подушки. Черные глаза сейчас были припухшими и красными. Я что еще и плакала ночью? М-да-а…
Необходимо срочно привести себя в порядок. Я пошла в ванную, пока умывалась и подводила глаза своим любимым черным карандашом, который идеально подчеркивал восточный разрез моих глаз, думала о своем сне.
Давно мне уже не снились кошмары. А точнее, такие яркие кошмары снились всего лишь два раза в жизни. Когда мне было восемь лет, мне приснилось, что в лесу на меня напал медведь и укусил меня за ногу, я проснулась, крича на весь дом. А на следующий день я так упала, катаясь на велосипеде, что сломала левую ногу и почти целый месяц была в гипсе, еще потом и отходила от этой травмы полгода. Второй ночной кошмар посетил меня через пару лет, мне приснилось, что пытаясь спасти утопающего в море, я никак не могла доплыть до него, и начала тонуть сама. На следующий день меня положили в больницу с большими ожогами на руках, которые я получила, когда уронила на себя утром чайник с кипятком. Я лежала в больнице почти месяц, мама за это время чуть не сошла с ума от переживаний. С тех пор я не раз задумывалась о совпадении моих страшных снов с несчастными случаями, которые случались со мной, я не знаю, как такое объяснить.
Может во мне есть дар ясновидения? Конечно, скорее всего, это лишь самая обыкновенная случайность. А может, и нет. А сегодняшний сон? Такой яркий, такой реальный… Может сегодня, произойдет новое несчастье?
Ага,… самое страшное, что может сегодня произойти, так это объявление на линейке, что нам вдвое увеличат количество уроков литературы в неделю, или то, что в школу придется ходить исключительно в школьной форме. Вот это, действительно, будет настоящий кошмар.
Кстати, вчера целый день по новостям показывали ужасные вещи. Какая-то женщина-смертница взорвала бомбу в метро, погибли более 10 человек. Жуть, какая. Мы с мамой сидели у телевизора, и обе рыдали. Так жалко всех этих людей. Они же совсем ни в чем не виноваты. Все эти люди - террористы, зачем они все это делают? Смертями этих невинных они не смогли ничего доказать. Неужели они этого не понимают и ничуть не жалеют о содеянном? Ну вот, насмотрелась вчера кошмаров перед сном, и повлияло все это на мою хрупкую, еще неустойчивую психику, а тут еще эта линейка, стресс, депрессия. А все это предсказывание, пророчество - так плод моей буйной фантазии.
Я вернулась в свою комнату и надела школьный костюм, который мама предусмотрительно проутюжила вчера вечером, черную прямую юбку до колен, белоснежную и немного старомодную блузку и черный пиджак. Хотя, судя по яркому солнцу, чьи лучи озарили всю мою комнату, день сегодня будет очень жаркий. Я отложила пиджак, решив, что сегодня он мне явно не понадобиться.
Я прошла на кухню, мама что-то жарила на плите, а маленькая Иришка сидела за столом и ковырялась в тарелке с кашей. Мама увидела меня и воскликнула:
-Ну, наконец-то, Карина, что так долго? Садись твой омлет уже остывает.
-А почему она будет есть омлет, а я ем эту противную кашу?- недовольно спросила Ира. Должна вам сказать, что моя маленькая сестра - самый наглый и надоедливый ребенок во всем мире.
-У нее сегодня праздник, линейка, - нравоучительно начала мама,- Начало одиннадцатого класса, последнего года в школе. Я хочу, чтобы сегодняшний день запомнился Кариночке надолго,- улыбнулась она мне, моя мама всегда улыбается, она, как солнышко, всегда светиться добром и счастьем, - и поэтому завтрак для нее сегодня особенный.
-Для нее каждый завтрак особенный,- недовольно буркнула Ирка. Я показала ей язык, села за стол, и стала быстро есть свой омлет.
Надо скорее смотаться из дома, а то, мама начнет сейчас свои любимые настольгические разговоры про свой одиннадцатый класс, будет говорить мне какая это ответственность, последний учебный год в школе, и то, как она гордиться мной, и какая я уже взрослая, хотя недавно была еще совсем ребенок, и вот именно на этом моменте начнет плакать. Жуть… и такое я выслушивала все свои летние каникулы!
-Подумаешь, одиннадцатый класс, вот если бы ты решилась отдать меня в этом году в первый класс, то сегодняшний день был бы праздником и для меня,- недовольно проворчала Ира.
-Ничего подождешь еще годик до школы, маленькая еще совсем, - проворковала мама.
Знаю я ее, не хочет отправлять всех своих детей одновременно во взрослую жизнь, хочет продлить нам с Иркой прекрасные моменты детства как можно подольше и ни на минуту не собирается лишать нас своей заботы.
-Я думаю, наша старенькая школа должна еще годик отдохнуть, прежде чем в нее ворвешься ты и разгромишь ее до руин, - подразнила я Иришку. Она в ответ бросила на меня испепеляющий взгляд.
-Карин, ну может, ты все-таки передумаешь, и мы все вместе сходим на линейку?- жалобно спросила меня мама.
-Мам… ну ты опять!? - я в ужасе закатила глаза. Мы обсуждали эту тему уже последние две недели моих превосходнейших каникул, и я не раз говорила ей, что они со мной не пойдут.
-Ну, хорошо, как скажешь,- разочарованно сказала она, и тут же хитро улыбнулась - Тогда сразу после линейки домой, бабушка придет, и мы все вместе поедем на природу, отмечать 1 сентября.
-Ладно - глухо ответила ей я. Она с лучезарной улыбкой отвернулась от меня и стала помешивать что-то на плите. Ненавижу все праздники и посиделки по их поводу, а, тем более что первое сентября для меня совсем не праздник, а скорее наоборот.
Моя мама пытается угодить всем, и сделать праздником жизни всех окружающих людей. Дети ее слабость, она и работает воспитательницей в детском садике. Каждый день рассказывает нам с Иришкой, чему новенькому научились ее воспитанники, она просто обожает каждого из них. При этом она никогда не заставляла нас ревновать ее к детсадовским детям. Папа уже четыре года живет в другой семье, мама сказала, что все, что происходит, все к лучшему, но я так не считаю. Мама давно его простила, а Ира проводит с ним каждые выходные. А я с тех пор, как он ушел, ни разу с ним не встречалась. Не могу простить ему, то, с что он предал маму, не хочу его видеть и знать…
Я доела свой омлет и вскочила:
-Все, мне пора.
-Возьми с собой пиджак!- крикнула мне мама.
-Мам… ну там жарко,- я посмотрела на нее с самым жалобным лицом.
-Возьми, он тебе точно пригодится,- улыбаясь, сказал она. Ну как можно устоять перед такой улыбкой? Я пошла в детскую за пиджаком. Когда вернулась мама стояла у плиты со слезами на глазах, в которых можно было прочесть: «Моя девочка уже совсем взрослая». Ира стояла возле нее со страдальческим лицом, полным зависти. Как же я их люблю, какие они родные и близкие. Я вздохнула, подошла к ним и обняла сразу обеих:
-Я люблю вас…- улыбнулась маме и поцеловала сестренку,- Скоро буду, пикник без меня не начинать,- я чмокнула маму в щеку и пошла к выходу.
-Удачи, доченька,- услышала я, когда уже закрывала входную дверь.
Мне очень грустно. Почему? Я же вернусь всего-то через пару часов. Предчувствие чего-то нехорошего так и не прошло, а только еще больше кричало в моей душе…


Я вышла на улицу. Да, погода сегодня просто ужасно жаркая и, конечно же, идеально подходящая для выезда на природу. Ну что ж… мне как всегда не везет. Я повесила пиджак на руку и пошла по направлению к школе, идти мне предстояло совсем недолго, всего одну остановку.
Я всегда очень любила просто гулять по городу. Бродить по улицам, глазеть на прохожих, наблюдать за жизнью города - все это всегда казалось мне жутко интересным и умиротворяющим. И сейчас я шла по направлению к школе, наслаждаясь жарой, легким ветерком, шумом машин, деревьями, которые уже начали надевать свой яркий осенний наряд, горами, которые выглядывают из-за ряда многоэтажек. Я обожаю природу нашей Республики: красивые реки, могучие горы, всегда голубое и ясное небо. Больше всего мне нравится то, что мой город совсем не большой, немноголюдный, тихий, уютный. Здесь никогда не происходит нечего примечательного. Он - кладезь спокойствия и добра, умиротворения и отдыха. Мой любимый, маленький, родной Беслан. Я чувствовала, что постепенно ко мне возвращается хорошее настроение. И чего я раскисла? Мне предстоит всего лишь получасовая линейка, а потом семейный пикник на природе. Все очень даже неплохо….
-Карин! Карина!!
Я оглянулась. Ко мне бежала, улыбаясь и живо размахивая рукой, Марина – моя одноклассница. Я скорчила приветливое лицо, и когда она догнала меня, сказала:
-Привет, Маринка. С праздником тебя, с началом нового и, наконец-то, последнего учебного года.
-Спасибо, Кариночка,- ответила она мне, бодро, почти бегом направляясь к школе,- Я так рада, что, наконец-то, наступил сегодняшний день, так соскучилась по всем нашим! А ты пиджак взяла с собой, думаешь, что будет похолодание,- спросила она язвительно.
Я закатила глаза:
- Мама….
-Понятно,- безразлично сказала она и тут же затараторила,- Знаешь, не так грустно, ведь это наш последний год в школе, хочется сделать его самым незабываемым, и у меня уже столько планов как это осуществить, не буду тебе все рассказывать, но скажу точно, будет круто! Например, я решила устроить конкурс среди девочек кто из нас самая умная красивая, ну, в общем, самая, самая, а выяснить это можно с помощью голосования среди наших парней, потом мы выберем «самого» мальчика и они с этой девочкой будут руководить нашим школьным собранием старшеклассников…ой, я тебе еще не рассказала, я весь август гостила у бабушки во Владикавказе, и ты даже не представляешь, с какими ребятами я там познакомилась! Они…
Я шла рядом, и, улыбаясь, молча, кивала ей. Я знаю Марину с 1 класса, с ней иногда, конечно, бывает весело и нескучно, но в основном она всегда несет какой-то бред, и при этом совершенно не дает высказаться другим. Общаясь с ней столько лет, знаю, что ее лучше не перебивать, и тем более не спорить не о чем, лучше просто молча слушать, изображая заинтересованный вид, тогда, возможно, она устанет болтать с пустотой, конечно, это маловероятно, но все же шансы есть. Она могла говорить бесконечно о чем угодно и с кем угодно, и этим она как не странно только притягивала к себе окружающих, она всегда находилась в компании и совершенно не знала что такое одиночество, она найдет себе собеседника даже на Северном полюсе.
-…. Я уже так скучаю по нему!! Он обещал звонить мне каждый день. Оооо…смотри, сколько народу и все уже в школу заходят, мы чуть с тобой не опоздали. Точно, линейку же сделали с 1 по 11 классы, знаешь, я думаю, наш не очень крупный школьный двор такого нашествия не выдержит. Да, и вообще кто….
Я так погрузилась в размышления, что даже не заметила, как мы подошли к школе. Вокруг нее и правда было очень много народу, в самом центре школьного двора стояли директор и наш завуч, с торжественными праздничными улыбками приветствуя школьников и их родителей. Ура, это моя последняя линейка.
Мы с Мариной присоединились к толпе, в ней было очень трудно заметить кого-то из знакомых, я сразу же потеряла из поля зрения Маринку, наверное, она побежала к своим друзьям хвастаться поездкой во Владикавказ, что ж я им не завидую. Я стала, внимательно оглядываясь вокруг, искать в толпе своих одноклассников, и заметила их недалеко от главного школьного входа. Ну да, вот вместе с двумя другими одиннадцатыми классами стоит мой родной «11А», улыбающиеся лица моих одноклассников, Маринка, энергично жестикулируя, уже рассказывающая что-то девчонкам. Людмила Петровна - классная руководительница с огромным количеством букетов цветов в руках (а-а-а…Я забыла, что надо купить цветы) с гордым видом возвышалась над другими и внимательно следила за тем, чтобы уровень шума нашего «11А» не превышал допустимую норму. Мальчишки как всегда громко смеялись, девчонки поправляли свои прически, которые, скорее всего, укладывали уже со вчерашнего вечера. Как же я по всем соскучилась!
Вот и Оля, моя преданная подруга, заметила меня и подбежала.
- Ну, наконец-то, я уже думала ты не придешь!- с укоризненным выражением лица сказала она, а потом крепко обняла меня,- Целое лето…Я так скучала!- Оля уезжала на все каникулы к родным в Казахстан.
- Я тоже очень,- улыбнулась я ей, - А ты почти не изменилась, загорела только сильно.
-Спасибо, старалась. Знаешь, а ты подросла.
-О, да,- я рассмеялась, я всегда была самая высокая девочка в классе, какое счастье, что она шутит, и я давно уже не расту,- Ну что, новенькие есть у нас?- ухмыляясь, спросила я Ольку.
-Нет, вроде никого.
-Скукотища,- хмыкнула я
Мы подошли с ней к нашему классу, тут посыпались поздравления и приветствия от всех наших, я подошла к классной,
-Здравствуйте, Людмила Петровна, с праздником вас, хорошо выглядите,- поприветствовала я ее.
-Здравствуй, Кариночка, тебя тоже с праздником,- улыбнулась она мне,- ну девочки вставайте в шеренгу, директор уже начинает линейку.
Мы с Олей встали к остальным, тут меня кто-то легонько постучал по плечу, и промолвил
-Карин, привет.
Я повернулась и просто ахнула. Передо мной стоял улыбающийся Тимур - мой лучший друг с детского сада, который постоянно признавался мне в любви и дарил букеты полевых цветов на каждый праздник. Он уехал от нас учиться во Владикавказ в 9 классе, и до этого мы были с ним два неразлучных дружка. Тимур остался в моей памяти маленьким, ничем не приметным и совсем ни интересным мальчишкой, чьи ухаживания я все время упорно игнорировала. А сейчас передо мной стоял высокий, симпатичный и приветливо улыбающийся мне парень. Может это все-таки не Тимур, может я ошиблась? Я несмело промолвила:
- Тимур, это ты?
Он улыбнулся мне еще шире,
- Я. Папу опять перевели работать в Беслан, мы в августе уже переехали, в общем, оканчивать школу буду здесь, так соскучился по всем за эти два года.
-Здорово, что ты опять с нами, а ты очень изменился,- сказала я.
-А ты стала еще краше,- ответил он мне.
Я почувствовала, как краска заливает мне лицо, я отвернулась и перевела разговор на другую тему, спросив:
-Почему в гости все это время не приезжал?
-Родителям времени все никак не хватало, а одного они меня не отпускали, я ста…
Его прервала Людмила Петровна. Она шикнула на нас и показала пальцем в центр двора. Там уже стоял наш директор и начинал говорить, как все учителя рады нас видеть, и другую подобную чушь. Я улыбнулась Тимуру и прошептала,
- После линейки поговорим, хорошо?
Он наклонился ко мне и так же тихо ответил:
-Я очень надеюсь на это.
Я со счастливой миной отвернулась от него. Кто бы мог предположить, что Тимур так преобразиться! Сейчас я видела в нем не безобидно хулигана, каким он был в детстве и даже не своего вечно веселого друга, а уверенного, умного и обходительного парня. Все девчонки старших классов оглядывались на Тимура, бросали ему свои самые милые и восхищенные взгляды, а он так искренне и обворожительно улыбался только мне, так вежливо и мило завел разговор именно со мной…. После линейки необходимо сразу же подойти к нему и обменятся телефонными номерами.
Несмотря на все мои утренние переживания, день похоже сегодня будет просто замечательный, даже не могу предположить, что такое неимоверное могло бы омрачить такое потрясающее начало дня. Я отвлеклась от своих мыслей и обратила внимание на то, что творилось в центре школьного двора.
Наш директор - высокий мужчина, на вид которому не дашь и сорока лет, но ему уже пятьдесят с хвостиком, говорил своим любимым ученикам, как он рад всех видеть. Особо он приветствовал первоклассников, как он выразился, для них сегодняшний день- переход из младенческого этапа возраста в подростковый, что является самым важным и незабываемым жизненным событием для каждого. Несмотря на весь дружелюбный, бодрый внешний вид Юрия Михайловича, он был довольно суровым, грубоватым человеком, который всегда ставил дисциплину учащихся выше их успеваемости. Именно поэтому наша школа не блистала в городских олимпиадах и в других школьных конкурсах. После поздравлений, директор перешел к пожеланием, надеждам, что этот учебный год будет максимально плодовитым и успешным для каждого, после этого он сделал довольно долгую паузу, чем просто потребовал наших аплодисментов, затем он перешел к зачитыванию количества учащихся каждого из классов. Начал он оглашать свой список, конечно же, с первоклашек, все мы сразу сообразили, что очередь до выпускников дойдет совсем не скоро, и убраться отсюда мы сможем как минимум только через полчаса. Я оглянулась, и увидела такие же, как и мое, удрученные лица других старшеклассников.
Чтение затянулась действительно надолго. Только минут через двадцать директор перешел от младших классов к старшим классам. Но до нашего класса очередь не дошла…
…………………………………………………………………………………………………….......

Секунды твоей жизни, которые меняют ее в корне: либо в самую лучшую и счастливую сторону, либо в трагичную и неудачную. Секунды, от которых зависит твоя дальнейшая жизнь. Моменты, когда ты сам не в силах ничего изменить, в которых ты беспомощен, безоружен, и способен только наблюдать за происходящим и молиться, чтобы Бог уберег тебя от бед. Если судьба предзнаменовала их появление, то они обязательно произойдут, их нельзя будет никак отсрочить, избежать. От судьбы не уйдешь.
Мне не повезло. Вышеупомянутые важные моменты, в моей жизни, стали самыми трагичными не только для меня, моих родных, но и для огромного количества чужых мне людей тоже. Многие спросили бы у меня, что ты чувствовала, что переживала в этот период своей жизни. Ответ - недоумение, удивление, поражение и страх, неземной, нечеловеческий страх за свою жизнь.
Наш директор продолжал невозмутимо оглашать свой список:
-Восьмой А класс, 24 четыре учащихся, ваш классный руко…
Его слова растаяли в звуках тормозов машины, кажется, это была большая белая газель. Мы стояли самые крайние к входу в школьный двор, поэтому я смогла четко увидеть все происходящие.
Из машины выбежали мужчины, человек тридцать, одетые в военную форму с черными масками на лицах и с автоматами. Они стали окружать школьный двор, направив оружие в нашу сторону, что-то крича и показывая.
Я наблюдала всю эту картину и напряженно думала. Кто? Зачем? Что это?
Единственная мысль, которая посетила меня о происходящем, что возможно к нам в школу проник опасный преступник, и эти люди приехали задержать его? Я видела перед собой солдат, миротворцев и не могла даже представить, что задержать приехали нас.
-Карин, что это?- испуганно прошептала мне на ухо Оля.
-Не знаю, ты не бойся, уверена тут какая-то ошибка - ответила ей я неузнаваемым хриплым голосом.
Тем временем один из солдат «спецназа» стал что-то кричать и показывать автоматом в сторону школьного входа, другие стали толкать всех, кто-то закричал. Тут раздался громкий взрыв, один, потом второй и третий. Меня оглушило, все мои одноклассники побежали к входу в школу, возле которых уже стояли несколько «военных» и грубо заталкивали людей внутрь. А я не могла сдвинуться с места, страх и боль в голове от громких выстрелов сковали все мое тело. Вооруженные, тем временем продолжали упорно запихивать людей внутрь школы. Да что же все-таки здесь творится?
-Карина, Людмила Петровна велела заходить со всеми в школу.
Я повернулась, Оли рядом со мной уже не было, как и всех прочих моих одноклассников, стоял один Тимур, с выражением удивления и непонимания происходящего на лице, он, не дожидаясь ответа, взял меня за руку и повел, почти потащил, к главному школьному входу.
-Ты знаешь, что..,- начала спрашивать я его, но мне не дал договорить один из солдат, который грубо втолкнул меня в главную школьную раскрытую дверь. И если бы Тимур вовремя не подхватил меня, я бы точно упала. Мы оказались с ним в школьном холле, в самом центре толпы родителей и учеников, которая понесла нас в сторону спортзала. Пока мы шли туда, я оглядывалась и видела, как бледные, испуганные мамы судорожно прижимают к себе своих детей. Справа от меня маленькая девочка, из класса первого, помогала идти пожилой женщине, наверное, ее бабушке. Две маленькие бледные девчонки шли, держась за руки. Анастасия Михайловна - наша учительница истории, одной рукой держала совсем маленького мальчика, а другой вела за собой заплаканную девчонку, которая громко бормотала и звала маму. Вокруг себя я видела испуганных, бледных и недоуменных детей и женщин. Один Тимур, крепко держащий меня за руку и уверенно шагающий вперед, казался мне на общем фоне уверенным в себе взрослым мужчиной, который яснее всех здесь понимал, что же происходит, и что именно нам надо делать.
Вот мы, наконец, дошли, хотя… скорее добежали, подгоняемые людьми в форме, до спортзала, места, где я мучительно терпела физкультуру все свои школьные десять лет. Каждый раз я входила сюда с разными чувствами, но никогда у меня не было ощущения, которое охватило меня в тот момент. Ощущения, что тебя сажают в клетку.
Нас впихнули, втолкнули в спортзал. Оказавшись там, я увидела ужасное зрелище. Весь зал был заполнен людьми: мужчины, женщины, учителя, ученики, дети, родители - все сидели на полу, сложив за голову руки, над ними прохаживались горы мускулов в военных формах, направляя на каждого свои автоматы.
Меня сковал ужас, ком подступил к горлу. От увиденного хотелось закричать, зареветь, позвать маму. Но до боли сжатая Тимуром моя правая рука, говорила мне, что криком и истерикой здесь никак не поможешь, а проблем от этого будет очень много. Один из мужчин с оружием подошел к нам, что-то крикнул, что именно я не поняла, страх, сковавший меня, не давал мне двигаться, кричать слышать и думать. Этот человек наигранно мило и безобидно махал оружием прямо на нас с Тимуром, в эти секунды я поняла, что он на полном серьезе угрожал нам, угрожал оружием, настоящим, заряженным. Угрожал смертью. Этот человек грубо толкнул в плечо Тимура, тот упал на колени и потащил меня за собой. Потом он подошел к Тимуру и, я не поверила своим глазам, с размаху ударил его прямо в челюсть:
-Нет!- завопила я, мужчина повернул свое лицо ко мне, на его черной маске были специальные разрезы для глаз, и я увидела, его хмурые, черные безжалостные глаза, ужас и леденящий страх снова охватил мое сердце - Пожалуйста, не бейте его!- комок, в моем горле разорвался, рыдания вырвались на свободу.
Глыба в форме отвернулась от меня, наклонилась над, лежащим на полу Тимуром, встряхнула его и снова рывком посадила на колени. Тимур положил руки за голову, я сразу же последовала его примеру, солдат отошел от нас и отвернулся.
Я слышала всхлипывания других, сидящих на полу людей. Я чуть-чуть повернула голову в сторону сидящего рядом со мной Тимура, увидела его лицо и сердце защемило от жалости. Из носа сочилась алая кровь, нижняя губа была полностью разбита. Тимур повернул голову ко мне, крепко взял меня за руку и тихо прошептал:
-Не бойся, все будет хорошо.
Я почувствовала, как к горлу подступил комок, и глаза заволокла пеленой слез, я отвернулась от Тимура: не хочу, чтобы он увидел как я плачу, заметил боль и отчаяние в моих глазах. Я поняла страшную правду - все эти люди, загнавшие нас сюда как стадо безвольных овец - террористы. Кто-то из этих же людей взорвал вчера бомбу в метро, и сейчас они пришли и нашу школу, чтобы избивать, причинять боль всем, кто, как я, как Тимур, сидели, сложив руки за голову, на грязном полу спортзала, они пришли, чтобы убивать и уничтожать.
Зачем? Почему наш город, наша школа? Перед кем, как мы виноваты? Эти вопросы молниеносно пронеслись в моей голове, но ответы на них я не хочу сейчас знать, потом когда весь этот кошмар закончится, кто-нибудь ответит мне на них. Сейчас единственная мысль, огромная надежда, охватившая меня, это выйти из этой школы живой и невредимой, пережить все это.
Террористы ходили между нами - заложниками, а мы все сидели и сидели…. Никогда не думала, как долго может течь время. Каждая минута, проведенная в одной позе на твердом полу, казалась мне часом. Сколько мы сидим уже здесь? Час, два, три? За окном продолжало светить солнце, я уставилась в одну точку на полу и сидела, заложив руки за голову, боясь пошевелиться, и даже вздохнуть, все тело затекло от неудобной позы и начинало жутко болеть. Тимур продолжал крепко сжимать мою руку, иногда чуть-чуть наклоняясь ко мне, он шептал утешающие слова мне на ухо и просил не бояться. Его слова мутно долетали до моего разума, который не хотел их осмыслить, я вся дрожала, туман охватил весь мой мозг. Я не могла здраво соображать, слышать и видеть. Я боялась повернуться к Тимуру, увидеть его разбитое лицо и разреветься. Я сдерживала свои всхлипывания, подавляла слезы, которые рвались наружу, я боялась начать плакать, потому что думала, что не смогу остановиться начну громко рыдать, звать на помощь, биться головой об пол, мне просто необходимо было дать волю своим эмоциям, но я не могла и жутко боялась сделать это. Потому что внутренний инстинкт подсказывал мне, что если я позволю своей истерике вылиться на окружающих, то рука безжалостного террориста направит дуло автомата в мою сторону и свинцовая пуля полетит по направлению ко мне.
Я слышала чужие всхлипывания, вздохи, детский плач, громкие и грубые переговоры террористов, прохаживающихся между нами с автоматами в руках. Я видела, как кто-то из них достал небольшую камеру и смотрел на нас через ее объектив, иногда подходя к какому-нибудь плачущему ребенку, он подносил камеру прямо в ему в лицо. И так продолжалось неоднократно. Я догадывалась, что тем самым он пытался запечатлеть все происходящее, уловить все самые интересные им моменты и не пропустить ни одной нашей эмоции. Террористы постоянно выходили из спортзала, но на их место приходили новые, но оператор с камерой находился здесь всегда. Происходящее вызывало у меня чувство нереальности и полной абсурдности, мне это напоминало фильм ужасов, страшный сон, который приснился мне сегодня….
Такого не может быть на самом деле, не может, не может…. Я не верю, что люди могут быть настолько жестоки, чтобы посягнуть на жизни детей. Но это так, я здесь, все мы сидим на грязном полу школы под прицелом палачей с автоматами.
Я чувствовала, как темнота окутывает меня, пол начал расплываться перед глазами и уплывать из-под меня, жуткое головокружение и чувство нереальности не давало мне прийти в чувство и здраво мыслить. Постепенно я погружалась в темноту, обморочное состояние окутывало меня. Я не пыталась бороться с ним и вернуться в реальность, возможно, если я забудусь, позволю темноте охватить меня, когда я очнусь, этот сон-кошмар закончится…
Когда я была в первом классе, на уроке физкультуры меня угораздило упасть в обморок. Я помнила этот случай очень ярко. Во время разминки меня охватило чувство дурноты: пелена перед глазами, темнота, легкость и полное отключение от всего мира… Резкий и противный запах, до боли яркий свет в глаза и встревоженное лицо молоденькой медсестры. А потом мамин плач и причитания в телефонную трубку и сочувственные взгляды одноклассников.
Но в этот раз не было ни нашатырного спирта, ни медсестры, ни маминой трогательной и такой необходимой сейчас мне заботы и поддержки. Была только безграничная темнота, не безмятежный и глубокий сон, во время которого расслабляешься и отдыхаешь, а изнурительное забытье, которое, как мне показалось, не продлилось и несколько секунд. Безграничную темноту и тишину, лишь иногда нарушали грубые выкрики террористов. Я бы хотела слышать голос Тимура, голос учителей, одноклассников, голос мамы, папы…. Но их не было. Страх, одиночество, безысходность - все эти чувства смешались во мне в одно целое - глубокое отчаянье. Я не знаю, что это было со мной. Сон, глубокий обморок или просто от ужаса я лишилась зрения или моя память помутнела и кроме темноты я ничего уже не помню. Иногда я приходила в сознание видела бледного Тимура возле себя, какие-то чужые заплаканные лица, иногда Их, но дальше я снова погружалась в темноту и ничего уже не видела и не слышала.
Я пришла в себя неожиданно и болезненно. Я очень хотела пить, горло пересохло до боли, наверное, огромное чувство жажды и вернуло меня в сознание. Я открыла глаза, вокруг темнота. В первые секунды мне пришла в голову мысль, что я умерла, темнота и пустота, все, что окружало меня. Я моргнула - раз, потом еще раз, зрение стало различать отдельные предметы: сидящих вокруг меня людей, высокие окна, тренировочную лестницу и другие предметы интерьера нашего спортзала. Я поняла, что все еще лежу на его грязном и холодному полу. Я посмотрела на окно, за ним непроглядная тьма, значит, сейчас уже ночь, невозможно, что я могла проспать столько времени. Я попыталась приподняться, и застонала от боли, моя спина, руки, шея ужасно затекли от неудобной позы, в которой я, похоже, достаточно долго лежала. Неприятная боль в животе и урчание моего желудка, дали мне понять, что я голодна. Чувствовала себя я жутко разбитой: голова раскалывалась, все тело болело, пот лил с меня ручьем, было очень душно, настолько, что было трудно дышать, я очень хотела есть, но еще больше я хотела пить. Никогда еще я не испытывала такого чувства жажды, горло саднило, было больно глотать и каждая клеточка моего тела неустанно требовала воды. Я представила кран на моей кухне и льющийся из него поток воды.… О, боже, я бы сейчас отдала все на свете лишь бы получить несколько ее глотков.
-Карин, ты проснулась? - услышала я встревоженный, тихий голос,- Ты так долго была без сознания, я уже не знал, что думать. Тимур наклонился надо мной. Даже в темноте было понятно, что выглядел он совсем плохо. Нос был неестественно приплюснут, верхняя губа сильно опухла, лицо было грязное, торс голый, рубашку он снял.
-Как себя чувствуешь?
-Не важно,- неузнаваемо хриплым голосом ответила я,- у тебя пить ничего не найдется?
Он грустно мне улыбнулся.
-Нет, придется потерпеть, тут всем тяжело.
-Да знаю. Долго я валялась?
-Очень, я уже думал ты впала в кому, скоро утро, а от тебя никаких признаков жизни.
-Утро?!- изумленно воскликнула я.
-Т-с-с-с!- Тимур показал мне взглядом в сторону, я слегка приподняла голову и увидела широкие плечи в камуфляжной форме, черную голову, повернутую в нашу с Тимуром сторону и блестящие зоркие глаза, смотрящий прямо на меня. Я испуганно положила голову на пол, а точнее на что-то мягкое, может из-за этого моя шея не так болела как остальные части тела.
-Утро?- прошептала я,- неужели я так долго была без сознания, с часа дня,практически весь день…
-Я думаю это из-за шока, который мы все перенесли, ты отключилась почти сразу, как нас сюда притащили,- так же тихо ответил мне Тимур,- и здорово меня напугала.
-Да уж, не я одна тебя сегодня здорово напугала,- Тимур слегка мне улыбнулся, чувство юмора явно не оставило нас, уже неплохо,- помоги мне встать, пошевелить ничем не могу.
Сильные руки подхватили меня под плечи и усадили рядом с собой. Я посмотрела, на чем же мягком лежала моя голова, оказалось, это был мой школьный пиджак, который мне предусмотрительно навязала мама перед утренним выходом в школу. Мама, мамочка, ты знала, как он мне понадобится, чувствовала это своим чутким материнским сердцем, а еще ты хотела прийти сюда с Иришкой. Какое счастье, что я отговорила ее сделать это, даже представить страшно сидящих их двоих, моих самых родных людей на свете, на этом грязном полу столько времени в такой духоте без воды и еды. Страшно осознать, что здесь сижу я сама, невозможно представить, эту страшную правду. Но это так…
-Как же жарко здесь,- произнесла я, утирая пот со лба,- как я хочу пить,- я посмотрела на Тимура, он сидел рядом со мной и внимательно следил за террористом, стоящим в углу спортзала.
-Они все так же снимают все на камеру?- тихо спросила я его.
-Нет, только когда уводят людей.
-Уводят? Они начинают нас отпускать?- радостно воскликнула я.
-Тише,- шикнул на меня Тимур, заметив, что от моего громкого возгласа к нам повернулся тот, что стоял в углу.
-Да, да, конечно,- взволнованно прошептала я,- так они отпускают людей на волю.
-Нет, не думаю. Они приходили за людьми два раза и забирали с собой примерно по пять человек, и всех взрослых мужчин. А потом… а потом…- всегда взволнованный голос Тимура вдруг сорвался.
-Что? Что потом?- тихо спросила я еще тише, чем шепотом.
Тимур внимательно посмотрел мне в глаза и произнес:
-А потом я слышал залп выстрелов со второго этажа.
-Боже,- в ужасе прошептала я, представив, как несколько террористов расстреливают всех нас в каком-нибудь классе. Голова начала кружиться и я почувствовала, что сознание снова покидало меня.
-Но это еще не самое страшное,- словно эхо донесся до меня голос Тимура, я заставила себя вернуться в реальность, до боли зажмурила глаза и черная пелена отпустила мое зрение, я увидела перед собой бледное лицо своего друга.
-Почему,- еле пролепетала я. Я не могла даже представить, что может быть еще ужаснее того, что где-то над нами, почти в нескольких шагах, расстреливали невинных людей. Чьих-то сыновей, мужей, отцов.
-В последний раз они сказали нам, что будут приходить за людьми каждый час, а это значит, что в следующий раз могут забрать нас с тобой,- произнес он грустным голосом, но с таким ужасом в глазах, что я поняла, он уверен во всем, что говорит.
-Дети, Они будут стрелять в детей?!
-Я думаю им без разницы в кого,- безжалостно продолжал добивать меня Тимур, но увидев мой безумный вид, произнес,- не бойся, главное не терять веру. От ужаса, перенесенного от его слов, дурнота снова вернулась ко мне. Я уже смутно понимала, что он мне твердит, и реальность снова расплывалась передо мной.
Тимур до боли сдавил мне плечо и тем самым вернул мое сознание ко мне
-Карина,- зашептал он мне,- пока ты спала мы непрерывно слышали выстрелы, доносящиеся с улицы, школу осаждают,- он посмотрел и в его глазах я увидела слезы, непривычно было смотреть на них на таком уверенном лице уже взрослого мужчины,- нас скоро вытащат отсюда, переговоры уже точно начались и этим ублюдкам предоставят все их требования и мы выйдем отсюда, выйдем и увидим наших родителей и все будет хорошо, как раньше,- он умоляюще посмотрел на меня,- скоро, подожди, потерпи еще немного.
Но как же он был не прав…Мы просидели не чуть-чуть, и помощь не пришла так скоро, как надеялся Тимур…
-У меня вся рубашка уже мокрая, не могу больше здесь сидеть,- захныкала я.
-Сними ее,- просто сказал он мне. Но увидев мой изумленный взгляд, повторил тихо, чтобы услышать его могла только я, ну и еще несколько внимательных близко сидящих к нам людей,- сними, тогда твое тело будет дышать и не терять влагу, которая уходит в пот, кто еще знает, сколько еще мы здесь просидим. Похоже, он прав. Я несмело стянула с себя блузку и осталась в одном бюстгальтере, минуты две чувствовала себя ужасно неловко, но чем дольше я сидела, тем яснее понимала, что идея была все-таки хорошая, блузка была вся мокрая и при этом ужасно меня стесняла, что добавляло неудобств и так в мое ужасно неудобное положение.
Время шло, наступило утро, день, стало еще жарче, дышать было просто невозможно, пот ручьем лился со всех нас. Я пыталась не думать о еде и воде, но резкая боль в животе, смертельное чувство жажды и удушья в горле не позволяли мне этого. Я не чувствовала ног, спина и голова продолжали жутко болеть, а еще появилась ужасная слабость от голода.
Время текло, а помощь так и не приходила. Чтобы занять бесконечное время и хоть как то отвлечься я принялась разглядывать рядом сидящих людей. Я видела измученные, бледные лица людей и сердце щемило от жалости, ярости и безысходности. Неужели я выгляжу так же? Судя по-моему самочувствию, еще хуже. Мое внимание привлекла маленькая, заплаканная девочка, которая сидела в нескольких шагах от меня. Она сидела в одних трусиках, подогнув колени и положив на них свою голову. Ее мокрые спутанные волосы спадали к ногам. Иногда она поднимала голову и смотрела красными от слез глазками куда-то вдаль перед собой. Она казалось такой беззащитной, одинокой и несчастной, что я не выдержав, слегка пододвинулась к ней, на что Тимур изумленно посмотрел на меня, но я ничего ему не ответила. Я легонько тронула девочку за плечо, она вздрогнула и испуганно посмотрела на меня.
-Привет,- тихо произнесла я и почувствовала, как абсурдно звучит это простое приветствие в этой смертельной обстановке. Девочка ничего не ответила мне, продолжая смотреть на меня своими испуганными большими глазенками.
-Как тебя зовут?- спросила я. Девочка долго молчала, не опуская от меня свой глубокий взгляд, видимо, размышляя, можно ли со мной разговаривать.
-Яна,- после долгого молчания еле слышно произнесла она, а потом еще тише,- я к маме хочу. У меня на глазах навернулись слезы
-Я тоже очень хочу,- я обняла Яну, и мы вместе беззвучно заплакали. Я поняла, что я нужна Яне, малютке, которая, наверное, никогда не оставалась без опеки взрослых, и вдруг оказалась в такой катастрофической ситуации. Я нужна ей сейчас как мама, как сестра, как просто подруга, также как Тимур нужен был мне сейчас. Действительно, Тимур, который помог мне, ошарашенной, дойти сюда, который успокаивал и берег меня пока я спала, из-за которого я до сих не потеряла надежду выйти отсюда живой, стал моим ангелом хранителем, казался неземным божеством добра и мужественности.
С Яной я уже больше не расставалась, она или сидела около меня, крепко зажав мою руку в своих маленьких ладошках, или лежала на полу, положив голову мне на колени. Ничего примечательного долгое время не происходило, террористы кругом стояли над всеми нами, держав нас на прицеле, иногда они сходились друг с другом, что-то тихо осуждали, смеялись, показывали пальцем на кого-нибудь в нашей куче и снова расходились. На место старых все время приходили новые, никто никогда не снимал масок, не было понятно кто у них главный, и чего они хотят. С улицы сквозь закрытые окна доносились звуки выстрелов, и разбитых стекол, выкрики и шум машин. В зале продолжало быть также неимоверно жарко и душно, в воздухе витал запах пота и других человеческих жидкостей. Невозможно описать, как мерзко и невыносимо было там сидеть, и терпеть боль во всем теле, жуткую жажду и голод, а в голове вертелась только одна мысль: хочу домой к маме. Террористы приходили за людьми каждый час, долго ходили среди нас, присматриваясь и выбирая. В такие моменты я молилась, одной молитвой, которую пред сном читала мне мама, я от ужаса закрывала глаза, слыша тяжелые глухие шаги в полной тишине, просила и молила небеса, чтобы не меня, не Тимура и не Яночку, грубо подняли с пола и уволокли на второй этаж навсегда. И каждый раз, когда они уходили, открыв глаза и видя пред собой искаженные от ужаса и мучений родные лица своих друзей, я с облегченно вздыхала и тихо спрашивала Тимура:
-Сколько?
И каждый его ответ был разным. Иногда он говорил пять, иногда три, два, семь или даже один. Всех кого уводили, были либо взрослые, либо старшеклассники, детей они почти не трогали. Но однажды Тимур, отвечая на мой вопрос сколько, назвал ужасную цифру:
- Двадцать семь,- и напряженно добавил,- они забрали всех маленьких детей.
-Маленьких? Но, но…- я не могла найти слов.
-Мне кажется, их будут выпускать,- успокоил меня Тимур.
-Выпускать? Но откуда ты знаешь?
-Уже прошло долгое время, а выстрелов сверху так и не слышно, и… Ты слышала это?
Да я слышала детский крик с улицы и череду автоматных выстрелов, и снова нечеловеческий пронзительный крик. Потом наступила тишина, я посмотрела на Тимура, взгляд его был полон ужаса, я ничего ему не сказала, мы так и сидели в тишине, а Яна тем временем спала не моих коленях. Было ясно, что всех этих детей не повели наверх а выпускали, но этот крик и выстрелы.… Неужели, по ним стреляли, когда они бежали к своим родным? Нет, такого не бывает, никакой самый жестокий убийца не будет стрелять в спину убегающего ребенка, нет!
Я почувствовала как предательский комок снова подступил к горлу, слезы, полились из глаз, истерика, которую я так долго сдерживала, наконец, вырвалась на свободу. Эта тюрьма, могила для нас всех, осаждаемая беспощадными психами, мы никогда не выйдем на свободу, нам не позволят, никто уже не вырвется из этой клетки.
-Не могу…. Не могу, не хочу… Я боюсь, мама, мамочка, пожалуйста, забери меня!!- причитая, зарыдала я.
-Карина! Карина! Тише, успокойся,- зашикал на меня Тимур,- Дыши глубже. Они смотрят на нас. Карина, приди в себя!
Но все его наставления пролетали мимо меня, истерика охватила меня всю, рыдания рвались наружу, я глотала ртом воздух, но не могла его выдохнуть, жара, мучительная жажда и головная боль не давали мне успокоиться и нормально дышать, слезы густой пеленой закрыли мне глаза. Мне было абсолютно наплевать, на то, кто на меня смотрит, что я могу разозлить их, а может так мне удастся разжалобить их, хотя уже все равно, хуже уже точно не станет.
-Карина, ты должна успокоиться, иначе нам крышка,- продолжал шепотом успокаивать меня Тимур,- все будет хорошо, все будет хорошо.
Яна проснулась и, потирая заспанные глазенки, недоуменно смотрела на меня, ревущую, и на Тимура, который то ряс меня за плечи, то крепко обнимал, пытаясь успокоить. Уже весь наш дружный коллектив заложников, от моих громких воплей, повернулся в нашу сторону и со скорбной безразличностью наблюдал за нами. Все террористы повернулись к нам и смотрели на разыгравшуюся сцену. Но они не долго просто наблюдали за нами, и скоро один из них пошел к нам.
-Карина, пожалуйста, тише, пожалуйста!- уже просто умолял меня Тимур.
Я начала дышать, и приходить в себя, но громкие рыдания я утихомирить не могла.
Один из них подошел к нам и стал внимательно разглядывать меня и моего друга, мои всхлипывания сами утихли, под этим черным и суровым взглядом. Террорист рывком поднял Тимура на ноги, тот сильно шатаясь, еле удержался на ногах, но сильная рука террориста не дала Тимуру снова упасть на пол. Он потащил его к дверям на ходу, подняв другого взрослого парня. Это произошло так молниеносно, я с трудом осознавала, не могла поверить, что Тимура, моего Тимура уводят. Перед самым выходом он обернулся ко мне и, бросив мне полный страдания свой последний взгляд, скрылся за дверями.
До самого последнего момента я думала и надеялась, что его не уведут наверх, а выпустят на свободу, пускай ему будут стрелять в спину, но все равно есть шанс, что он убежит, и в него не попадут, ведь есть же на свете справедливость и удача, они не должны были его покинуть в такой час. Но услышав со второго этажа громкий залп выстрелов, я поняла, что все кончено, его нет, я больше никогда его не увижу. Мне показалось, будто мое сердце было вырвано из груди одновременно с грохотом выстрела. От горя, безысходности и невозможности что-то сделать, я лишилась последних сил. Мне казалось, что мир рухнул, свобода и счастье казались мне пустыми словами. Да, мы в могиле, и теперь ко мне пришло чувство смирения с этим. Надежда выйти отсюда покинула меня вместе с Тимуром, меня лишили всего вместе с ним. Я уже не чувствовала голод и жажду, мне было все равно. Пустота и боль в сердце, нечеловеческий страх и полное примирение со всем происходящим - все, что осталось у меня. Все, что происходило далее, потеряло для меня всякий смысл. Яна тихо сидела возле меня и не смела произнести ни слова, она легонько гладила меня по руке и громко вздыхала. Террорист, уводивший Тимура, больше не приходил, людей уводили два раза: сначала небольшую группу из взрослых мужчин и парней, так же я разглядела среди них молодую девушку и снова выстрелы со второго этажа, разрывающие мне душу, потом взрослых женщин и младенцев вместе с ними они выпустили. Так прошел вечер, ночь, я больше не спала в отличие от Яны. Время шло, а мы все так и сидели на полу, и ждали, кого будут миловать, а кого - казнить. Я сидела и не видела ничего перед собой, не могла плакать, слезы куда-то исчезли, я ощущала себя пустой и бездушной, меня сломали, я потеряла что-то. Я потеряла Тимура, потеряла часть себя, я потеряла все навсегда. Я знала, в этом виновата я, я ненавидела себя, я никогда себя не прощу за Тимура.
Солнце уже ярко светило за высоким окном спортзала, Яна лежала на моих коленях, не отводив от меня своего внимательного, и как мне казалось, осуждающего взгляда. Мы ни разу с ней не поговорили, с тех пор как увели Тимура, но тут она неожиданно тихо произнесла:
-Я не хочу, чтобы ты уходила.
-Что?- удивилась я,- Куда? Я не уйду.
-Мне приснился сон, что я одна здесь, и тебя нет. Ты ушла,- уверено заявила она мне.
Я судорожно вздохнула, ее слова и уверенный тон, пугали меня.
-Яночка,- я крепко обняла ее,- что ты говоришь. Я никуда не уйду от тебя. Обещаю,- я постаралась улыбнуться ей, но попытка получилась неудачная.
Она недоверчиво посмотрела на меня, но ничего не сказала, а страх все не покидал меня. Мы долго еще сидели, пока не зашел он, я сразу поняла, что этот человек увел от меня Тимура, я до боли сжала кулаки, ненависть давила мне на сердце. Он обошел весь зал, осматривая каждого, и, наконец, он дошел до меня и наши взгляды встретились. Мой, полный ненависти и страха к нему, и его, полный иронии и омерзения. Он подошел, и я поняла, о чем говорила Яна. Я наклонилась к ней и прошептала на ухо:
-Чтобы не случилось, молчи,- и нежно посмотрела в ее полные слез глаза,- ты обязательно выйдешь отсюда к маме.
Меня резко подняли с пола и швырнули к входу, где, еле держась на ногах, стояли другие заложники, я последовала их примеру, заложив руки за голову. Я не понимала, сколько этих других людей, кто они, мне было все равно, а мысли заняты одной целью, только не упасть, я боялась услышать выстрелы прямо здесь. Что тогда будет с Яной, если она это все увидит? От долгого времени, проведенного на полу, мои ноги и спина не просто адски болели, я почти не чувствовала их. Я, шатаясь, вышла из спортзала, с облегчением вздохнула свежего, не вонючего и не душного, как в спортзале, воздуха. Меня даже немного радовала эта прогулка, если бы я не знала, куда нас ведут, я бы получила от нее настоящее наслаждение. Пока мы не дошли до лестницы, ведущий на второй этаж, я все еще надеялась, что мы сейчас повернем и нам дадут возможность уйти. Но этого не случилось.
Второй этаж представлял собой длинный и узкий коридор без окон, с дверями в различные классы. Когда шел учебный процесс в этом коридоре всегда горел свет, но сейчас его не было. Мы так и шли друг за другом, шатаясь и заложив руки за голову, под выкрики и толчки террористов, какая-то женщина начала плакать, а коридор, казалось, и не думал кончаться. У меня резко возникло чувство дежа-вю, я уже была здесь, слышала все это. Ну, конечно, мой давний ночной кошмар. Значит, все-таки я умею предвидеть несчастья, какая жалость, что осознание этого пришло так поздно и несчастье это самое последнее. Наверное, вы можете подумать что человек, которого ведут на смерть, не может находиться в таком спокойном состоянии и хладнокровно думать о совершенно противоположных вещах. Но я могла и сама удивлялась этому. Скорее всего, мой мозг не хотел воспринимать эту информацию и я интуитивно верила в то, что нас сейчас заведут в какой-нибудь класс и выпустят через окно или просто посадят на пол к другим, которых уводили, к Тимуру, и постреляют в воздух чтобы навести страху на заложников в спортзале.
Казалось, мы шли целую вечность, но коридор все-таки закончился и нас втолкнули в самый последний класс. Там не было Тимура, не было никого. Парты расставлены по сторонам и выбеленная во время летнего ремонта противоположная двери стена была вся в крови, прямо как в моем сне. Нас расставили вдоль стены и отошли на пару шагов, Их было трое, и три автомата против нашей безоружной и измученной кучки, загнанных людей.
Я закрыла глаза. Не было ни страха, ни паники или ужаса за свою жизнь. Я была так измученна, что уже не могла ничего чувствовать и хотела только одного, чтобы все это поскорее закончилось, у меня больше не осталось сил. Я подумала о мамочке, Иришке, о папе. Какая же я была дура, что так долго не общалась с ним и не могла простить за такой жизненный пустяк. Моя семья, как же я вас лю……


Опять этот день, как же я ненавижу и боюсь его наступления. Уже почти шесть лет прошло, а я все боюсь. Но это уже мой последний школьный год, никогда уже в моей жизни не будет школьных линеек первого сентября. Одиннадцатый класс для меня особенно важен и ответственен, и не только потому, что за ним последуют самые важные экзамены, выбор профессии и выпускной вечер. В этот же класс собиралась идти Карина при нашей встрече, но так и не дошла. Подумать только, я, наконец, доросла до ее возраста. Интересно о чем она думала, утром первого сентября 2004 года?
В доме тихо, мама уже давно ушла на работу, обычно она старалась оставаться со мной в этот день, но в этом году он выпал на рабочий день и ей не удалось остаться дома. Я быстро встала с кровати оделась и выбежала из дома, села на автобус и поехала по давно знакомому мне адресу. Сегодня ночью мне опять снилась Карина, столько уже времени прошло, а я до сих пор помню каждую черту ее милого лица. Мне снилась, что мы гуляем по парку, держась за руки, она что-то рассказывала мне и громко смеялась, такой, к сожалению, я ее никогда не видела.
Доехав до нужной остановки, я добежала до дома и поднялась на пятый этаж. Дверь, конечно, была открыта, тетя Лида никогда не закрывает ее первого сентября, я знала, она до сих пор ждет, что ее любимая дочь вернется домой со школьной линейки.
С мамой Карины я познакомилась два года спустя после катастрофы. Уже через год мама достала мне ее адрес, но я все не решалась приехать сюда, и листочек с адресом целый год лежал на почетном месте моего стола. Четыре года назад я все-таки решилась приехать сюда, мама довезла меня до дома, но не стала подниматься со мной в квартиру, мне от этого стало даже легче. Четыре года назад дверь сюда была так же открыта, а тетя Лида сидела у окна, спиной ко мне, как и сейчас. Я рассказала ей все что помнила о тех страшных днях, рассказала, как Карина берегла меня тогда, как она выглядела и старалась быть сильной в моих глазах, как ее уводили, и как после этого разрывали мое сердце выстрелы над моей головой. Я помню о тех мучительных днях только с тех минут, когда Карина подползла ко мне и до того как ее не стало. До и после этого одна темнота в моей памяти. Очнулась я в больнице, а рядом сидела мама. Я даже не буду пытаться описать какое неземное счастье испытала я, увидев ее.
Первого сентября дома у тети Лиды всегда невыносимо тихо. Иру, сестру Карины, тетя Лида в этот день всегда отправляла к отцу. Иришка уже пошла в пятый класс, но на линейки она, как и я, никогда не ходила. Ира росла доброй и чуткой девочкой, мы с ней ходим в одну школу, и на переменах мы с ней не расстаемся, часто гуляем, да и гость я у них в доме постоянный. Я стала сестрой Ире и дочкой тете Лиде.
-Здравствуй, Яна,- повернулась ко мне тетя Лида,- пойдем на кухню завтракать.
Мы могли с ней часами молчать или болтать, как хорошие подруги, о всяких пустяках, иногда она даже искренне улыбалась мне, что было очень редким явлением в этом доме. Она часто рассказывала мне о Карине, о ее характере, привычках и мечтах, за эти годы я смогла узнать о ней все, но все равно с жадностью ловила каждое слово тети Лиды и маленькой Иры о ней.
Все мы скорбим о трагедии, случившейся в первой школе, покинутой всеми и постепенно превращающейся в развалины. Лишь только первого сентября каждый год тысячи людей приходят к ней, принося свечи, цветы, свое горе и скорбь. Террористы требовали правды, своей правды, но никакая правда не может оправдать сотни убитых ими жизней.
Уже прошло шесть лет, но я до сих пор помню тебя, Карина. Ты стала моим героем, спасителем, моим ангелом-хранителем. Память о тебе, сестра, будет жить во мне и в каждом близком и знакомом мне человеке вечно.