ОН и ЭТОТ Рассказ

               

ОН был красив и молод, чуть за тридцать. Сказать о НЁМ, что ОН был красив как Античный Бог, это не сказать ничего, так как эти боги по сравнению с НИМ были просто тщедушные пацаны. ОН был высок ростом, чуть за два метра, атлетически сложён, одни только бицепсы на его руках были 52см в диаметре, не говоря уже о могучем торсе и невероятно накачанным, разобранным по хорошо выраженным мышцам, прессе, ногам, спине и даже пальцам... Когда ОН смотрел на репродукции статуи Давида, работы Микеланджело, ОН невольно снисходительно улыбался ничтожеству и тщедушности этого Давидика по отношению с НИМ. Особенно ЕГО забавлял член Давида, который не шёл ни в какое сравнение с ЕГО агрегатом в 30см...
 

       ОН любил лето.
Это было ЕГО ВРЕМЯ.
ОН ходил, всегда оголившись до пояса, даже в прохладную погоду, так, небрежно бросив себе на мощное плечо майку, и ШЁЛ гордо, надменно, озирая всё и всех вокруг. ЕМУ очень нравилось ощущать своим богатырским телом восторженные взгляды молоденьких девчонок и пацанов, долго не скрывающих искреннего восторга, гладящих, ощупывающих и провожающих ЕГО своими взглядами. А этот нескрываемый восторг зрелых женщин! Триумф Римского Императора! Ну а эти убогие двуногие, по какому-то недоразумению называющие себя мужчинами? На них было просто омерзительно смотреть и даже спиной ощущать их потухшие, униженные, ничтожные, потупившиеся вгляды на своём теле, из последних, тщедушных сил делающие видимость, что они ЕГО не замечают. Это всегда вызывало в нём волну омерзения ЧЕЛОВЕКА перед ничтожными букашками и одновременно было его Кайфом, который пьянил не хуже, чем от рюмки водки.
 

Правда с женщинами ЕМУ почему-то не везло.Во всех ОН видел изъяны фигуры, и от этого вёл себя снисходительно-надменно, всем своим естеством давая понять с первого взгляда, насколько ОН превосходит её во всём. Возможно, это в НЁМ
и отпугивало красавиц, особенно молодую художницу-соседку с шестого этажа и, наоборот притягивало как магнитом «недостойных», что вызывало в НЁМ только отвращение и ещё большую надменность хорошего знатока-собаковода к беспородной собаке. Даже когда ОН с ними спал, это был нисколько не скрываемый ИМ акт снисхождения Апполона к простушке...
 

ОН был женат. Как же может ОН жить без прислуги и рабынь, пусть даже одной? Остальные были просто так, для здоровья. ЕГО жена была вульгарная, наглая, горластая особа с неплохой фигурой, что делало её ещё вульгарнее и непривлекательнее. Когда ОН с ней ШЁЛ по улице, ОН вёл себя как хозяин, выгуливающий собаку, слегка поодаль, не глядя на жену, но, чётко зная, где находится предмет выгула...
 

ОН работал таксистом.
 Пошёл туда работать не просто так, а с ясным пониманием, что только здесь ещё можно в наше время,  не учась, не добиваясь каръерного роста, быть самим собойи подальше от начальства.
Среди коллег ОН был в авторитете, так как был немногословен, презрительно смотрел на всех, кто ниже его ростом, и одним только взглядом приводил зарвавшихся в нужное ЕМУ состояние трепета и униженного почтения перед ЕГО мускулатурой.
 

К клиентам ОН относился так же подчёркнуто презрительно, что превращало большинство клиентов, как ни странно, в уважительно-заискивающих, смирно сидящих сусликов, и даже откровенно высаженный в непогоду из машины прямо в глубокую лужу, клиент не возмущался и не требовал, а смиренно удалялся, нежно прикрывая за собой дверь автомобиля... Да и нередко дамочки-клиентки не прочь были попробовать его 30см, многие даже на вкус... при этом щедро платя чаевые...
 

Жил ОН в доме, ещё советской постройки девятиэтажке, на первом этаже, в трёхкомнатной квартире.  В не очень престижном рабочем районе. Что ЕГО оскорбляло до глубины души, особенно когда ЕМУ приходилось по работе привозить клиентов к их построенным  по последнему слову дизайна и фэншуя новеньким особнякам, напичканым всей самой современной техникой и барахлом самых пристижных фирм мира, сверкающими на солнце дорогущим стеклом, импортной черепицей и стоящим во дворе, за ажурными заборами, дорогим, одним, а то и более престижным авто...
 Тогда в НЁМ закипала пролетарская злость на вопиющую несправедливость жизни – это ОН должен жить в таком доме, а не эти – ничтожный, толстый, лысый слизняк с такой же, как и он, ничтожной ощипанной дурой-курицей...
 ЕГО в них раздражало ВСЁ - одежда, запах дорогих духов, манеры, вежливость... и даже их деньги, которые они ему протягивали при оплате проезда.
 БОЖЕ, как ЕМУ в эти минуты хотелось выйти из машины, вытащить за шиворот этого слизняка, поставить на копыта, смять его в СВОИХ сильных руках как листик ненужной бумаги, плюнуть на лысину и, превратив его в половую тряпку, тщательно  вытерев об него ноги, показать, кто есть Ху...
 Как же ОН потом отыгрывался на остальных, волей случая попавших в ЕГО машину простых работягах или дамочках среднего достатка – зло, жестоко, со знанием дела и психологии унижая их с первой и до последней секунды вынужденной их поездки в ЕГО обществе даже своей надменной вежливостью... не забывая ободрать их в
три дорога...
Домой ОН приезжал самодовольный, предварительно посчитав в тихом, укромном месте заработанные за день деньги, распределив их по карманам.
 В одном лежали деньги предназначенные жене - для ведения хозяйства.
 Во втором - для расслабления – так, сходить в кабачок или в бассейн поплавать, то да сё...
А в третьем, для осуществления СВОЕЙ МЕЧТЫ -  ОН копил их особенно, с искренней любовью - на Мерседес 600 последней модели, со всеми наворотами...
На любовниц  ОН деньги никогда не тратил, они платили сами, причём ОН их выбирал особенно тщательно, обязательно замужних, и не потому, что был так уж чистоплотен, а для того, чтобы после сделать так, чтоб обязательно узнал муж. ЕМУ доставляло особое удовольствие встречаться с рогоносцами ЕГО работы, нагло смотреть в их глаза и надменно улыбаться, видя как это ничтожество, тупит глаза, глядя в землю, и старается, быстрее, униженно исчезнуть.
Приезжал ОН к дому на машине фирмы, на которой работал, предварительно сняв  плафон с надписью «TAKSO»и названием фирмы и, прикрыв специально изготовленным щитком таксометр, всё в том же укромном месте, чтоб машина ничем не выдавала «служебную». Это был тоже Мерседес-Бенц... правда не последней модели, но и не старый...
 
У дома во дворе ОН чувствовал себя хозяином, поэтому преднамеренно ставил машину на парковку не так, как все, а так, чтобы кроме НЕГО никто не мог больше заехать во двор на парковку и выехать из него. Чтоб знали, КТО в доме хозяин...
 Первое время пытались некоторые по глупости рот открывать, мол, это общественная стоянка, но ОН быстро обьяснил недовольным, что, как и каким манером, ОН на них положил... Одного, самого рьяного, потряс слегонца, но так чтоб остальные видели, теперь за версту заискивающе ручку тянет и ножкой при этом подрыгивает... козёл!
 И порядок...
 ЕГО ПОРЯДОК.
      
       Ещё ОН любил выйти и покурить у подъезда, окидывая взглядом двор, как свои владения...
       Но покурить не просто, а КУРИЛ так, чтобы пока ОН КУРИТ никто не смог зайти в подъезд или выйти из него. При этом ОН смотрел поверх голов на мнущихся с ноги на ногу соседей, жаждущих проникнуть в подъезд, с таким задумчивым видом отца народов, что никому из них в голову не могло придти ЕГО побеспокоить... А ОН СТОЯЛ и... ДОООЛГО КУРИЛ...
 

      Однажды  к дому подъехала незнакомая, чужая машина.
 Из машины вышел ЭТОТ.

 

ОН как всегда – СТОЯЛ и КУРИЛ.
 
ЭТОТ, стоя у машины потянулся, открыл багажник, достал изящный, явно дорогой букет цветов и направился прямо на НЕГО, то - есть в подъезд.
Выглядел ЭТОТ не то чтобы смешно, а просто никак. Неопределённого возраста, может лет 40 или 50 с небольшим. Маленький, ну от щедрот души можно дать примерно 165 плюс-минус 3-и сантиметра, худой, на тонких ножках, с сильными, клешнеобразными руками, абсолютно лысой, бритой до лакового блеска головой и шрамом сверху вниз, через всю левую щеку на гладко выбритом  худощавом лице. Одет стандартно, но всё равно как-то совсем не так, как это носят все. Больше всего, что совершенно не вязалось с его обликом в нем, это как он двигался. Ну не двигаются так люди в таком возрасте! Так двигаются подростки - порывисто и легко, но он двигался при этом всё же неторопливо и уверенно...
 

«Козёл!» – мысленно отметил ОН, наблюдая краем глаза за происходящим.
 

ЭТОТ вплотную приблизился к НЕМУ и спокойно сказал:
- Сынок, дай-ка пройти.
ОН со своей высоты опустил на него тяжёлые, как тридцатидвухкилограммовые гири каждый два глаза, заранее зная, какой это произведёт эффект на наглеца и... чуть не подавился дымом. ЭТОТ, мало того, что спокойно выдержал ЕГО взгляд, но посмотрел на НЕГО как-то так, что ОН невольно пропустил ЭТОГО в подъезд и даже произнёс:
- Пожалуйста!
ЭТОТ сказал:
- Спасибо! – быстро прошёл и исчез в подъезде, как привидение.
ОН был ошеломлён! Что это было???
Первое инстинктивное желание было догнать наглеца и пнуть под зад... но тот же инстинкт говорил, что это не тот, кого можно пнуть... Злость медленно, от пяток, как миллионы муравьёв, поднималась по всему телу к голове и завладела всем ЕГО сознанием.
Слава Богу, что этого никто не видел. ОН угрожающе отбросил недокуреную сигарету, издалека, смачно и прицельно плюнул на ветровое стекло машины ЭТОГО, зло и громко хлопнув дверью, удалился к себе в квартиру.
Настроения не было! Не было совсем!
 ЕГО раздражало всё: и любимые тапочки, и порядок, ЕГО порядок в квартире, и жена-дура с пылесосом в руках, сотый раз драющая ковёр, и звук пылесоса и даже любимый кот Пафнутий, не вовремя высунувший свою морду из-под дивана, нахально вякнувший – «мяу!», и обои на стенах, и мебель, и даже люстра...
ОН посмотрел в окно. Машина ЭТОГО стояла на месте.
ОН гаркнул на жену, пнул кота, сел на диван и включил телевизор. По телевизору шло его любимое ток-шоу – «Поле Чудес»... но оно не обрадовало как обычно, а наоборот, начало ещё больше злить. Злило всё - эти идиоты игроки, их приветы родным и спонсорам,  вопросы, две шкатулки и даже: - «подарки в студию!», а больше всего сам ведущий - Якубович, особенно его усы... ОН даже заскрипел от злости зубами, отчего ЕМУ захотелось, немедленно есть. Выключив телевизор, ОН с силой бросил пульт на диван и рявкнул жене:
- Жрать давай!
 

Сидя за обеденным столом, он взял кусок хлеба и с таким остервенением рванул его зубами, как - будто это был не хлеб, а рука или нога ЭТОГО, отчего даже слегка подавился. Зачерпнув ложкой из тарелки, любимый борщ и хлебнув, он почувствовал, что это не борщ, а внутренности ЭТОГО. Отчего ОН вскочил из-за стола и помчался в ванную, сметая на своём пути стулья, и долго, тщательно выблевал всё, что у НЕГО было в желудке в новенькую, недавно купленную по дешёвке у наркоманов, явно ворованную ванну. Его трясло, как в лихорадке... ОН поднял глаза и увидел своё отражение в зеркале на противоположной стене. Там, в зеркале, был не ОН, там был поверженный Зевс... Кое-как умывшись, чувствуя невероятную для НЕГО слабость в ногах, он пошёл к дивану и рухнул на него, лежал молча, сжав зубы, с остервенением глядя в потолок, а там, как на экране появлялся и исчезал ЭТОТ, то выходящий из машины, то говорящий: - « Сынок, дай-ка пройти», то ОН видел его глаза, спокойные, светлые, но с такой внутренней силой, что невольно хотелось даже в воображении отвести свой взгляд... и как бы за кадром ОН слышал свой голос:
 - Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!..
 

От этих видений ОН вскочил с дивана как ужаленный самой ядовитой змеёй на Земле и уставился в окно – там всё так же стояла машина ЭТОГО. Это была самая ненавистная ЕМУ машина во Вселенной и за её пределами...
 

ОН нервно надел чистую майку и джинсы, не сказав ни слова жене, вышел из квартиры, потом из подъезда, и направился в соседний Бар, который блестел своей вывеской на заходящем солнце в нескольких сотнях метров от ЕГО дома. Уже у стойки Бара он, не глядя на барменшу, которая всегда при ЕГО появлении не скрывала своей готовности отдаться Ему прямо здесь, и сейчас, заказал целый стакан водки, и тут же, не дожидаясь от барменши  сдачу, вылил её в себя. Водка провалилась в него, как в пробитую от засора раковину, быстро и с бульканьем прошла по пищеводу и огненным шаром зажглась в желудке, что привело ЕГО в некоторое подобие себя, но только несколько мгновений.
ОН заказал ещё стакан, расплатился и сел за столик. В Баре было как всегда не очень много посетителей и, как всегда они почтительно перешли на шёпот, а потом, поглядывая на НЕГО, и  вовсе погрузились в гробовое молчание. Ещё вчера для него это был бы самый желанный эффект Его присутствия в этом Баре и ЕГО Кайф, но сегодня это ЕГО радражало и злило до еле-еле сдерживаемого взрыва. ОН молча пил, глотая водку как воду, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, ни опьянения... ни-че-го...
 За окном Бара стемнело, над противоположным домом как фонарь повисла и долго висела, медленно опускаясь, за дом полная Луна...
 Блин! Даже на Луне ОН как призрак увидел лицо ЭТОГО, что привело ЕГО в ступор и такое неистовство, что он тут же ушёл из Бара и, выйдя на улицу, первым делом набил морды каким-то пацанам, даже не считая, сколько их было,
с понтом  нагло веселящихся у красавца BMWвозле Бара, всем своим видом демонстрировавших свою крутизну, но на своё горе подвернувшихся ЕМУ под руку...
Но даже это не принесло  успокоения, а только ещё больше разозлило и от бессилия чтобы-то ни было изменить, привело к какой-то неведомой ЕМУ до сего дня истерике. ЕМУ захотелось сесть здесь на улице, вот здесь - на дорогу и заплакать как ребёнок в детстве или как Волку, глядя на Луну, жалостно и протяжно звать и звать Маму...
 

ОН постоял, провожая тяжёлым взглядом машину, на которой удирали от него побитые им пацаны, плюнул и пошёл в сторону дома.
 

Была глубокая ночь.
 

 Во дворе, перед ЕГО подъездом, на том же месте, всё так же стояла машина ЭТОГО. Подойдя к ней, ОН, не глядя по сторонам, достал свой член и начал ссать, нет, не мочиться, а именно ссать на эту проклятую машину, долго и качественно, обходя её со всех сторон, как это делают собаки-самцы - вожаки стаи... стараясь оставить свою метку на всём... Освободив полностью, до последней капли, свой мочевой пузырь, ОН с чувством выполненного долга пошёл домой.
 Зайдя в квартиру, ОН наскоро разделся, зашёл в спальню и, не глядя, кто спит рядом, жена или эта кудлатая  сволочь - кот Пафнутий, рухнул на кровать и тут же уснул. Спал ОН долго, по-чёрному, без сновидений, как в гробу.  Проснулся только оттого что ещё там, где-то в черноте сна, почувствовал какие-то нежные прикосновения к кончику своего носа... Медленно открыв глаза, ОН увидел хвост кота, который восседал на его подушке и нагло помахивал хвостом у его носа. За окном уже вовсю бурлил и шумел всеми звуками день. ОН медленно поднялся и посмотрел в окно как художник на написанный на кануне ночью шедевр, и  застыл в изумлении... Машины ЭТОГО не было.
 Вчерашнее показалось каким-то абсолютно не - реальным, абсурдно-кошмарным сном, и ОН даже подумал - а вдруг это ЕМУ просто приснилось? От этоих мыслей ЕМУ стало радостно на душе и захотелось с кем-то поделиться этим чувством, что ОН, как был голым,  так и пошёл на кухню к жене. Подойдя сзади к жарившей что-то на плите жене, ОН нежно потрепал её за волосы, повернул к себе, поцеловал в губы, прижимая её к себе как что-то невероятно ценное и важное в этой ЕГО жизни, без кого просто не будет самой ЕГО жизни... Потом повернул её обратно к печке, любовно поглаживая, её аппетитные ягодицы, слегка похлопывая, как хороший жокей похлопывает по крупу свою любимую лошадь, стоящую в стойле, ещё раз нежно поцеловал её волосы и пошёл в ванную комнату приводить себя в порядок. Помывшись, и одев чистые, с иголочки, выглаженные женой вещи, ОН впервые в жизни почувствовал тепло и аромат её рук на своих вещах, отчего они стали вдуг такими родными,  как ЕГО собственная кожа... ОН улыбнулся. Чему? Да ничему! Просто улыбнулся и всё. Взял сигарету и пошёл курить.
Выйдя из подъезда и закурив, ОН почему-то не стал КУРИТЬ как всегда. Посмотрел на свою машину, которая стояла, как обычно, перегородив собой всё, и переставил её как у всех, по-человечески, чтобы она никому не мешала, потом, докуривая сигарету, долго зачем-то постукивал ногой по шинам, докурив, выбросил окурок и пошёл домой.
 

Больше ЭТОГО ОН никогда не встречал в своей жизни.
 

Только однажды, месяца через два, уже бабьим летом, ОН, как всегда, на своей рабочей машине стоял на стоянке такси, поджидая клиентов... День был тёплый, клиентов не было, стоять пришлось долго, и солнце потихонечку уже начало скатываться к западному горизонту. От нечего делать ОН взял забытый ещё утром богатым клиентом солидный журнал, начал его листать и вдруг встрепенулся. Из журнала на НЕГО смотрел ЭТОТ, чему-то, улыбаясь с фотографии в пол страницы, а дальше шла большая статья. ОН читал и, чем дальше, тем больше краснел от стыда, как в детстве,  когда ты краснеешь от стыда перед Мамой за первую двойку или нехороший проступок...
- Вот же козёёл... – сказал ОН вслух себе и о себе,
дочитав статью до конца. И бережно, как если бы эта статья была написана о ЕГО родном брате, аккуратно положил журнал в бардачок. Завёл двигатель и перед носом у наконец-таки появившегося клиента, рванул с места как гонщик «формулы-1» и поехал к морю, чтобы подумать наедине о жизни. А следом за НИМ, как ЕГО тень, так же быстро и незаметно, поехала ещё одна машина...
 

На море был штиль, море как зеркало отражало в себе приближающееся к горизонту солнце и переливалось всеми цветами радуги.
       ОН сидел на одном из валунов, которых на пустынном берегу моря было разбросано множество. Смотрел вдаль, на медленно опускающееся в воду на горизонте солнце, магическим образом превращающееся из огненно-жёлтого в огненно-красное и чему-то улыбался детской, виноватой улыбкой.., а ЕМУ на голову тщательно и с большим знанием дела мочились два таких же как и ОН сам, красавца Апполона. Чуть поодаль, у самой кромки воды, безучастно к происходящему, ЭТОТ и красавица- художница бросали камешки в море, на спор, кто дальше, весело толкая, друг дружку, невольно пугая присевших отдохнуть на зеркально-спокойную воду моря чаек и величавых божественно-белых лебедей...
 

ЭТОТ - был самый крутой авторитет в городе, приезжал он тогда к красавице недотроге-соседке-художнице, с шестого этажа... о чьей связи с ЭТИМ, так красноречиво, смакуя детали, журналистски-пафосно, как о самом выдающемся событии в культурной жизни страны, описывалось в том самом
дорогом журнале...
 

Солнце закатилось за горизонт...
 

- Дааа… не повезло парню... – сказал сам себе, сидящий поодаль, на таком же валуне, старик-грузин Амиран, оказавшийся случайным свидетелем этого удивительного вечера и, качая головой, сипло вздохнул, поднявшись на стариковских ногах, опираясь на трость, медленно побрёл домой, к старухе-жене и внукам...