Любите радуг семицветье-роман в стихах. глава 19

Глава 19

Четвёртый курс был лёгким на "Худ-графе".
"Худ-граф" отдельным стал от прочих кафедр,
И стал Бессонов - собственный декан.
Работ лабораторных цикл прервался,
Студент-четверокурсник не метался
В библиотечных залах, как цыган,
Чтоб полчаса держать в руках том толстый,
Пока твердит преподаватель госты.

Один на всю библиотеку том!
Студенты в своём рвении святом -
Узнать точней, когда родился Джотто,
Сбегают с лекций и - в читальный зал!
И Лерин с лекций часто исчезал.
И пусть рой репродукций - не полотна,
Врезались в память годы, имена,
Капеллы, церкви, храмы, племена!

Дамир Григорьевич историю искусства
Читать не мог изящно и искусно,
И речь его делилась на года,
И на фамилии и на картин названия,
А живописные, забытые предания,
Которые, как вешняя вода,
Посевы в памяти могли оставить,
Он не умел удачно где-то вставить.

Но вот в черченье он был сущий маг.
В руках держал он призму будто флаг
и строго проверял шрифтов округлость.
В трибуну превращая кабинет,
Он был волшебник сразу всех планет,
В улыбке раздвигая губ припухлость.
Он предрекал черченью дальний путь
И не давал кому-нибудь уснуть.

И вот предметы эти ныне в прошлом.
В труде студента тяжком и дотошном
Явилось долгожданное "окно",
Которое заполнить как-то надо.
Свободный час, он - капля водопада,
Часы сольются в целое одно.
И вот он - водопад, куда направить,
Туда польётся он студента славить.

Эх, слава! Непомерно тяжкий груз!
Не дружит с ней ни храбрый и ни трус,
Прославленный, и тот бежит от славы!
И не легко со славою дружить,
Когда и словом надо дорожить,
И в деле строго соблюдать уставы!
И в личной жизни...но где Лерин мой?
Опять с занятий он спешит домой!

Глаза девичьи тут и там рисуя,
Чужих девчат к чужим парням ревнуя,
По-прежнему красавицу любя,
Мой Лерин вдруг устал неизмеримо.
Средка вдруг снилась юная Марина,
Но не по ней неделями скорбя,
Скучал "худ-график" в эту зиму снова -
Завидовал он внешности Лосёва!

Завидовал и росту и плечам,
Не тонкой шее, бицепсам, речам!
Хотелось быть хотя бы чуть похожим -
В плечах пошире и потяжелей,
И в незнакомом обществе смелей,
Хотелось быть заметным для прохожих!
Хотелось быть любимым и любить.
Хотелось просто мышцы укрепить.

Но наша жизнь сложна и для красивой!
Была недолго Брыкина счастливой,
Как говорится -  всё сошлось уж, но...
Лосёв ходил и время уходило,
Оно любви мгновенье упредило -
Не помогло бодрящее вино!
И вот одна на вечеринке Зина -
Ушёл Лосёв вдвоём с её Люсиной!

Теперь, когда вновь Брыкина - одна
И с Лериным была не холодна,
Любовь, я думал, вспыхнет с новой силой!
Но Витю к гирям зло любви несло,
Занятий напряжение росло,
Гантели вдруг дороже стали милой!
И стал рисунок, как расколка дров,
Размашист, рублен и совсем суров.

О, где уж тут учёбе с физкультурой
Делить часы весны капризной, хмурой!
Полузабыты кисти, карандаш,
Усеян пол наборами гантелей.
Мой Виктор то без сил лежит в постели,
То, вновь схватив железо, входит в раж,
И многократно тяжесть поднимает
И руки, ноги медленно сгибает!

Кто помнит годы те, тот знает, как
Стремясь исправить мышц природный брак,
Юнцы рвались заняться "Культуризмом",
И кое-кто ошеломлял девиц!
Но вот у очень многих сотен лиц
Лишь родились болезни организма.
А плечи, чуть раздавшись, всё-равно
Едва могли удерживать бревно.

Конечно, Вите надо стать пошире,
Былинкой чтобы не качаться с гирей!
Но вес, увы, без пищи не растёт.
Еды такой, как суп, ему хватало,
Но не было колбас, яиц и сала,
И потому был слабоват живот.
А в общем пусть лицо его худело,
Но всё же силой наливалось тело.

Теперь и ходит он совсем не так.
Зачёты все считая за пустяк,
Он перед педагогами не мнётся
И сессии с волнением не ждёт.
Одна мечта - стать сильным - его жжёт!
Он даже снисходительно смеётся,
Когда его бороться вдруг зовут.
Он ждёт, когда же мышцы нарастут?

К гантелям страсть поддерживал  в нём Крепов.
Он приходил, всё начиналось с трепов,
С язвительных улыбок. Лишь потом,
Когда до двухпудовой доходило,
Когда в плечах от тяжести саднило,
Когда дышать хотелось только ртом,
Был разговор неспешный о рекордах,
К которым оба так стремились твёрдо.

Мамонов Слава, скромно сев на стул,
Смотрел с улыбкой на железа гул.
Любил он ездить на велосипеде
Куда-нибудь, скорее, в никуда,
Стремительностью пыльного следа
Завистливость рождая в непоседе
Каком-нибудь, который в дальний край,
Надев рюкзак, спешил, как в сладкий рай.

Нередко, помню, в детстве вереницей
Мчались мы, потом заливая лица.
Мамонов Слава вечно впереди!
Его из виду вечно мы теряли,
Крутил Мамонов будто не педали,
А прятал мощный двигатель в груди,
Который мчал его без напряженья -
Был Слава богатырского сложенья!

И потому, смотря на Витин пот,
Он открывал в улыбке нежной рот,
Хватал средка два пуда без натуги,
Бросал то вверх, то вниз, то снова вверх!
Весь Витин комплекс тренировок мерк,
Хотя имел и Лерин торс упругий.
Но двухпудовка весила пока
Чуть больше, чем поднять могла рука.

Не потому ли взгляд был чуть рассеян
У Брыкиной, когда встречаясь с нею,
Качал плечами резче "культурист",
В её глазах, конечно, доходяга,
Мальчишка, хотя, может быть, трудяга,
А в общем - веселивший всех артист,
Стремившийся с таким бараньим весом
Казаться среди сильных геркулесом?

Как далека от этого всего
Она! Ей день за днём село
Мерещилось, село её пугало!
Село, в котором жить бы ей пришлось,
В котором ей бы много дел нашлось,
Но одиночество в котором ожидало!
Без развлечений Зина не жила
И потому боялась так села.

Продолжение - http://www.proza.ru/2012/09/02/587