Три новеллы о любви и смерти

Сначала умер Он. Вскоре умерла и Она. Жизнь вторгалась в незаполненное.
Хотя что заполнять?
Дети сложили вещи в старые чемоданы, в коробки, в большие черные пакеты. Половину комнаты старой смежной двухкомнатной хрущёвки заняли эти аккуратно уложенные предметы. Как раз то место, где когда-то они дружно сидели за большим столом, празднуя очередной день рождения тех кого уже нет.

Книги, фотографии, несколько предметов, посуду дети, конечно же, оставили себе. Нет, ценного там решительно ничего не было. Жизнь была такой. Накопить чего-либо стоящего было не возможно. Но Она почти ничего не выкидывала, а складывала в шкафы и трюмо, которые стоят теперь пустые с сиротливо открытыми дверцами.
Вся прожитая жизнь в вещах ждала своей участи посередине комнаты.

Пару чемоданов с одеждой дети отвезли и поставили у церкви. Потом договорились с дворниками, на лицах которых ещё не до конца сошёл загар южных стран, за ненужные холодильник и телевизор вынести мебель к специально заказанному контейнеру, и там разбить её, чтобы все уместилось. Они так старались, что, действительно, хватило одного контейнера.
Через пол года квартира была продана.

В квартиру въехала молодая пара. Откуда деньги на эту хрущёвку,- это отдельная история, но тяжесть её с лихвой покрывала радость от каждодневных бытовых забот по налаживанию новой жизни в новой квартире. Пусть маленькой, но своей, тем более, ждалось, что  новый  человечек через несколько месяцев будет главным, несомненно, главным здесь.
Двери, пол, обои, сантехнику,- всё сменили. Только солнце по утрам всходило оттуда же...

Сегодня солнце, казалось, светило особенно ярко, будто смеялось...
Смеялось, потому что привыкло за последние пятьдесят лет каждое утро слушать Её мысли, и, когда год назад они прекратились, солнце все  продолжало заглядывало сюда сквозь тучи в эти пустые, темные окна. И вот наконец-то оно опять услышало знакомое:

«Здравствуй, Солнышко!
Заплети меня в свои косички»…

...Она лежала рядом с Ним, проснувшись от раннего луча солнца , который ликовал на модных, на днях оклеенных обоях. 
Она лежала и радовалась…
Спроси чему,- не ответит. Может этим смешным словам, которые, не известно откуда взявшиеся, крутились у Неё в голове, как детская считалочка:
«Здравствуй, Солнышко!
Заплети меня в свои косички»…




_______________Цель  поездки____________________________________________

Есть растения, которые размножаются корнями, наверно, так тяжелей, но надёжней. Если это сорняк, то бороться с ним практически не возможно,- выдёргивая внешнее, остаётся внутреннее, но когда корни не глубоко, и потянешь осторожно, то, возможно, отроешь целую гирлянду причудливого соответствия открытой и закрытой жизни. Но и эта видимость будет лишь двухмерной частью всех обстоятельств и реалией того, что движется внутри и распускается наружу...    

В тесноте маршрутки обычно скучно, или это защитная реакция на скученность испарений тел и мыслей в железной раздолбанной коробке, только порой резкие движения её заставляют разом очнуться вялую  пассажирскую гидру. На этот раз, после внезапного тычка остановки, люди проснувшись разглядывали пару вошедших, вернее, вползших на незнамо откуда образовавшиеся места. Муж и жена, худые, предпенсионного возраста, скромно, но по-летнему  светло одетые, характер одежды рисовал их, как людей, возможно, с высшим образованием, но живущих на зарплату, какую платит нынче государство. Засыпая, я отметил по тихим репликам мужа и беззвучным открыванием рта жены, что мысли их были неожиданно такими же свободными, как и тона одежды…

Цель моей поездки: кладбище на севере Петербурга. Путь мне не знакомый, зато знает его девочка тринадцати лет, которая сидит рядом,- она едет к маме. Пружина дней, проведённых в родном, но бывшем городе, сжалась до крайности, каждый шаг среди камней привычных с детства домов поднимал давно успокоившийся ил прошлого. Эту же поездку я оттягивал до последнего…
Но неожиданно от тяжести глубинных мотивов меня отвлёк разговор той пары напротив.

-…послушай, как там наш Вася?- наконец догадался я, что шепчут губы женщины.
- Да, время… сейчас проверю…- голос мужчины прозвучал почему-то особо ясно, уходя в высокий теноровый регистр. Осанка его изменилась, будто он воспарил над сиденьем, глаза закрылись. Так он минуту отсутствовал.
-Васёк сейчас спит… около дивана… недавно поел… этот новый сухой корм ему явно не по вкусу…

Но тут мы приехали, и что было дальше с котом и его странными хозяевами мне больше уже не узнать.
Купив живые цветы, мы с Лизой, так звали девочку, молча вторглись в бесконечную длину аллеи среди крестов. Поплутав, нашли могилу. Под большими деревьями, за скромной оградкой, вплотную со старым, крашенным серебряной краской крестом, над свежевскопанной землёй стоял столбик с временной надписью и фотографией в целлофане: Наталия … (годы) балерина Мариинского театра.

Почему Мариинского (подумал я, невольно хватаясь в наплыве чувств за первое, что видишь), ведь последние годы она работала в Малом оперном? Но тут же вспомнил, как тщательно, всё продумывая, готовилась она к уходу последние месяцы, когда болезнь не оставила никакой надежды…

Лиза лихо, по-деловому расправлялась с сорняками, я, в дыму нахлынувшего, сидел рядом на скамейке… как вдруг на колени ко мне запрыгивает маленький белый котёнок и начинает бурно тереться, тереться, тереться… Сила ласки зверька пугала, но под ладонями я ощущал тёплую, щедрую, движущуюся плоть, заряжённую единым потоком любви, всё вокруг и он сам вибрировало в испарениях страстного кошачьего урчания,
и я открыл этому настойчивому звонку "живого мобильника" то, что давно уже намертво было зарыто в прошлом…

Васёк покрутился ещё и, наглаженный, также внезапно исчез, мы с Лизой и угостить его не успели.
Да, и нечем было.



_______________Собачья  любовь________________________________________               

                /из письма к другу/

…они начали драться еще весной, в апреле:
Артур вырос, ему исполнилось два года; Стронгу же - шесть. Настало время выяснять, кто главней, кого больше  любит хозяин.
Тогда я, казалось, смог поставить все на место, но, к несчастью, это был только разогрев.

…в конце июля были три страшные драки: сошлись две семидесятикилограммовые массы за любовь без компромисса...
Развел по комнатам, лечил… Стронгу от младшего очень досталось..........

И вот в пятницу пошел к кинологам (тут рядом известный центр для собак-поводырей в помощь слепым). По рассеянности, не закрыл дверь между комнатами. Звонит жена, и в трубке слышу сквозь её крик - эти ужасающе знакомые звуки....

Пока я прибежал, Арт сильно искусал Стронга. Начал растаскивать. И вдруг почувствовал, как под рукой в ошейнике молодой пес обмяк.
Еле утащил, ответно вцепившегося в него, Стронга.
А когда вернулся, Артуша уже не дышал......................

Ветеринары потом объяснили: адреналин-сердце-тромб........................


Через день у "METRO" около машины, смотрю, стоит мой Артур,- такой же рыжий красавец.
За все время я не встречал около дома эту породу,- редкая....
А тут,- ну, Он!...
Оказалось, родной брат его матери, дядя, единая кровинка.

Видно, так Артуша привет мне передал. Поздоровался такими же глазами раскосыми…..

Похоронил его за калиткой в лесу под дубом.
Вчера прихожу к нему. Оглянулся,- щенок плюшевый рядом лежит с усами и глазиками сверлящими. И давно, видно,- весь во мхе… а я и не заметил, когда место выбирал...
Положил его сверху могилки Артушки и два надкушенных яблока (он так любил, чтобы я начинал их есть, а он заканчивал)...
А сегодня издалека вижу,- нет второго… Подхожу ближе, и подает мне под ноги что-то.
Желудь?- Маленькое, не разгляжу, но на ощупь – капелюшка мякоти яблочной…
Белка, наверное, из-под неба уронила…
Да, и спас яблочный только что отзвенел…

Пусто мне.
Покуда гуляю по округе один: Стронгушке еще тяжело, но вылечу.....
Правда, замучили своим лаем соседские кобели. Странно, раньше не замечал, чтобы они так тявкали на прохожих. Обычно, только на тех, кто с собаками гуляет...

Но, думаю, скоро отстанут, как только отсчет девяти дней окончится.

Ну, вот и все про любовь эту
собачью.


На фото Стронг и Арт.