Переписка

Если бы я жил в 30-х годах XIX века, то, возможно, всё было бы так:

ПЕРЕПИСКА С М.Ю. ЛЕРМОНТОВЫМ

"Михаил Юрьевич, прочёл Ваше стихотворение на смерть Пушкина, вспомнил за вечерним чаем при тусклом свете лампады те страшные дни января, и, верите ли, было ощущение, будто на меня убийца хладнокровно навёл удар... Это для всей России было потрясенье, не знаю, будет ли ещё когда в Отечестве нашем столь талантливый человек, или земля уже равнодушно заключила в свои объятия последнего настолько одарённого Поэта.
Страшная весть застала меня возле Царицына, куда мы с другом добирались на перекладных. Вообразите, когда услышали от возничих ужасное известие, поначалу не поверили. Друг мой отругал возничих, дабы не смели такие шутки отпускать об Александре Сергеевиче, но те стали говорить: "Извольте, то чистая правда". Так и узнали обо всём, товарищ всю ночь в раздумьях на печи просидел, я - возле окна.
Я не берусь судить или оправдывать Жоржа Дантеса, то была дуэль, и каждый из двоих знал, на что идёт. Я слышал о Вашем намерении вызвать Дантеса на дуэль, дабы отомстить за гибель русской славы, но лично я не вижу в том никакого резона; если окончится Вашим поражением - уйдёте в расцвете сил, убийца двух гениев русской поэзии восторжествует; если убьёте Дантеса, то чувство вины за убийство человека, не провинившегося лично перед Вами, останется у Вас на всю жизнь.
До меня дошли слухи о том, что Вы говорите людям неприятные вещи о них самих и часто осмеиваете их. Скажите мне сами, правда ли это? Я не верил в это, и, скорее всего, справедливо, что не верил.
Я обратился к Вам, потому как начинаю замечать, что тематика Ваших стихотворений более чем близка мне; тема одиночества для меня так ясна и понятна, сам замечаю, как отдаляюсь от общества, от людей, и непонятно почему, но мне нравится одиночество. Наш с Вами ключевой образ - одинокий парус, который ищет покоя, но не находит его.
Посылаю Вам свои публикации, их пока немного; надеюсь, прочтёте и скажете, каков я как писатель.

С почтением
Н. Меньков."   

"Никита, прочитал Ваши стихи, заметки, статьи, что-то из неопубликованного, внёс некоторые изменения, по своему усмотрению, прочтите, подумайте, вносить изменения или оставить как было. Мне понравился Ваш стиль повествования, размеренный, простой и ясный, без лишних мелочей.
Вы коснулись темы деревни - несомненно, жизнь в деревне отдалила Вас от шумных обществ.
Не бойтесь одиночества, Никита, оно - словно лекарство для души. Даже тому человеку, который не может жить в одиночестве, который всё время ощущает потребность в общении, оно бывает необходимо, и довольно часто. Что касается дружбы, то и здесь Вам не должно беспокоиться. Товарищей должно быть немного, близких друзей не должно быть совсем. Моё мнение таково, что один друг всегда раб другого, иначе не случается. Если Вы не согласны, напишите мне по этому поводу, как сами считаете.
Никита, до Вас дошли сильно преувеличенные слухи о том, что я оскорбляю людей, но, уверяю Вас, ничего подобного я не делаю, лишь когда надо сказать человеку правду о нём, я то делаю, и у меня имеются на то основания, я могу объяснить, почему я так говорю. А мои речи никогда не выходили за пределы того, что считается допустимым в обществе.
Два месяца назад я находился в непередаваемом душевном волнении, сильное расстройство не покидало меня. Лейб-медик Арендт рассказал мне всю печальную эпопею двух с половиной суток - с 27 по 29 января, которые прострадал Пушкин. Меня посетил Николай Столыпин, мой родственник, камер-юнкер. С ним у меня вышла ссора, воспоминания о которой до сих пор грызут меня. Он защищал француза, говорил, что я напрасно нападаю на убийцу Пушкина, смеялся надо мной, и я при нём же написал заключительные строки стихотворения, которое мы с Вами вспоминали. Я просто выгнал негодяя, сказал ему, чтобы он немедленно убирался. Столыпин сказал напоследок по-французски, что я дошёл до бешенства, что меня надо связать.
Сейчас подумываю над тем, чтобы написать что-нибудь в прозе, хочу показать характер нынешней молодёжи в одном человеке, чтобы получился типичный образ нашего времени. Бог знает, получится ли. Как думаете, стоит ли браться за перо?
Хотелось бы ещё многое обсудить. Может быть, что встретимся с Вами в этой жизни, чтобы выпить хорошего кавказского вина либо чаю - того, что придётся по вкусу - и побеседовать. Летом намереваюсь поехать в Пятигорск; Петербург сковал, как Прометея, по рукам и ногам, а душе необходима свобода.
Прощайте, Никита, благодарю Вас за всё, пусть судьба хранит Вас от всяких невзгод, чтоб молодость была светлой, сердце - незлобивым.

С почтением
М. Лермонтов."