Глава 2. Страхи

Глава 2.
- Поди сюда, - помыв после завтрака посуду, позвала я сестру, протиравшую ложечки. Уж что-то, а порядок мы поддерживали всегда. Я ненавидела грязь и запустение – ведь мы не свиньи, чтобы жить в хлеву. Даже если у нас крохотный частный сектор и почти нет мебели, да и та старая, это не повод махнуть рукой на всё. Маме, конечно, всё равно, она словно не замечает разницы между бардаком и чистотой – как и младшие, зато Аня солидарна со мной и пытается помогать.
- Давай я тебя заплету? – девочка послушно устроилась на полу, чтобы мне было удобнее; я расчесала её густые длинные волосы – такие же, как у меня самой и того же почти чёрного оттенка, и, задумавшись, перебирала мягкие пряди.
- Что тебе сделать?
- Хвостик! – попросила Анюта, отчего-то любившая эту причёску больше всего. Впрочем, «хвостик» действительно ей шёл, не то что мне. Вооружившись чёрной резиночкой, я быстро закончила, на скорую руку заплелась сама и взглянула на большие настенные часы. Уже половина седьмого… вот чёрт!
- Ты же сможешь отвести Илюшу в ясли? – спросила я маму. Та сердито покосилась на меня:
- Отведу, отведу. Ну что, брошу я его тут, что ли? Соображай головой!
Кажется, из всех нас мама любит только Илюшу; по крайней мере, больше она ни о ком не заботиться, а за малыша можно не волноваться, зная, что он в надёжных руках. В отличие от Гришки, даже речи не шло о том, чтобы отдать Илюшу в круглосуточные ясли. Нет, я не ревновала, просто… мне было обидно за них, за младших, которых мама уже считала достаточно взрослыми.
Всунув ноги в сапоги и застегнув куртку, я поправила задравшийся капюшон Тёмы и оглядела нашу компанию. Мы втроём – одетая в ярко-жёлтое пальто, слишком лёгкое для конца октября, Аня, напротив, чересчур накутанный Артём и я сама, должны были идти в школу, а Гришу следовало отвести в садик. Мы живём в небольшом посёлке, из которого до города нужно добираться на электричке около полутора часа, а то и дольше, если не повезёт. На самом деле, у нас тоже есть школа, но образование там дают такое, что лучше топать в городскую гимназию пешком. Мне страшно не хотелось, что Тёма, весёлый добрый мальчуган, поступил в один класс с беспризорниками, детьми алкоголиков и малолетними хулиганами. Это дома он под присмотром, а там его испортят в два счёта. Стоило только представить, как мой младший братишка пинает более слабых одноклассников, или громко ругается самыми грязными словами, подобно тем ребятам, как долгая дорога и ранние подъёмы сразу кажутся раем. Гришка тоже ходит в городской садик – правда, по той причине, что в посёлке его нет. Хуже всего добираться от дома до остановки, особенно зимой…
Дело даже не в грязной, избитой дорожке, виляющей туда-сюда, не в разбросанном мусоре, который никто не собирается убирать, а зловещей атмосфере, навеянной темнотой и частными секторами. Фонари давно разбиты, уцелел лишь один – возле остановки, свет которого поздними вечерами кажется размытым и тусклым по вечерам. Порой хочется просто пробежать по ямам и кочкам мимо череды тёмных домиков, странных звуков, которые заставляют вздрагивать при малейшем шорохе, лая собак и покачивающихся проводов… Когда идёшь быстрым-быстрым шагом, практически бегом, то наш домик, самый отдалённый в посёлке, приближается всё заметнее. Нам не повезло – огороженный участок стоит на самом отшибе, а вместе соседей рядом находятся баки со зловонным мусором. Зато, стоит хлипенькой калитке захлопнуться, как сразу чувствуешь себя в целости и сохранности. Пусть мы живём не в самых шикарных условиях, я знаю, что здесь – моё место. Место, где никто не причинит вреда ни мне, ни моим близким. Место, где можно ничего не бояться. Место, где мы в безопасности. Кроме небольшого дома с тонкими стенами – неудивительно, что в бестолковом хрупком жилище по утрам так морозно!, - есть ещё банька и любимый младшими дворик. На самом деле, это вовсе не дворик, а всего лишь клочок травы от одной стороны забора до другой, на котором теснятся две постройки. Однако, дети старались всё свободное время проводить на улице; разумеется, из-за качелей, устроенных там. Одни, на верёвках, мы соорудили сами около дома – получилось, кстати, вполне сносно, но как такое удалось, я и сказать бы не могла… Ещё были нормальные качели, происхождение которых мне совсем неизвестно. И, если бы не холода, участок выглядел бы вполне мило, особенно украшенный самой природой кучами золотых листьев. Возле ворот растут ёлочки, совсем маленькие, но, скорее всего, этой зимы им не пережить. Раньше мама настаивала на том, чтобы устроить огород, однако я с самого начала воспротивилась этой затее. Во-первых, возиться с овощами и грядками в нашей семье никто не любит, а во-вторых, мамин энтузиазм быстро пропал, впрочем, этого следовало ожидать. Огород только испортил бы всю прелесть, нетронутый пейзаж вдали и прекрасные листья, засыпавшие всё вокруг. Боюсь, меня окружало столько плохого и мерзкого, что даже в этом дерьме мой мозг научился находить красоту.
На самой окраине, даже чем-то средним между деревней и городом, в месте, считавшимся последней помойкой и обителью неудачников, мне удалось найти нечто хорошее. Во-первых, вдалеке простиралось поле – бескрайнее, словно блёкло-жёлтое море, кончавшееся дымчатой полосой горизонта…    Во-вторых, само небо в любом районе оставалось потрясающим, варьируясь от палитры нежнейших пастельных тонов до чёрной морской бездны, то прячась за кружевами облаков, то украшаясь крошечными звёздочками. Вроде бы небо оставалось тем же, на которое смотрели когда-то те, о ком мы слушали на уроках истории, а с другой стороны, каждую ночь оно выворачивается наизнанку, чтобы наутро вновь повернуться гладкой лицевой стороной. Да даже в убогости этих домишек и их ветхости была какая-то…поэтичность. На самом деле «изнутри» всё выглядело вовсе не так, однако покосившиеся заборчики, ухабы, полуразбитые окошки – часть того особого колорита, который довольно популярен у художников. Конечно, когда поздним вечером я, забирая из детского сада Гришу, торопливо кралась вместе с ним по неровной дороге, постоянно проваливалась в хлипкую мерзкую грязь и слышала где-то рядом пугающий гогот так называемых «гопников», сознание «живописности» нашего посёлка успокаивала в последнюю очередь.
Гопники, облюбовавшие помимо скамейки на остановке, ещё и двор продуктового магазинчика, где устраивали пьянки каждый вечер, меня не любили особенно. Впрочем, я тоже не испытывала к ним тёплых чувств. Пока я была совсем маленькой, они незлобно подшучивали надо мной, а как-то раз даже угостили семечками – правда, для того, чтобы отдёргивать мешочек каждый раз, как моя рука тянулась к нему, - но бояться мне их было нечего. Тем более, на улице без родителей я тогда бывала очень редко, а подойти к кому-то из при папе было бессмысленно и даже опасно. Совсем другое же дело – одиннадцатилетняя слабенькая девчонка, которая по несколько раз на дню ходит туда-сюда то одна, то с кучкой ещё более слабеньких детей. Но тогда я не осознавала, что гопники представляли для меня опасность. Всё изменилось, когда мне пришлось ехать за Гришей на час позже обычного, и на остановку я шла уже в полной темноте, испуганно озираясь по сторонам. Тогда я не придала особенного значения издевательски-весёлому крику, донёсшемуся сзади:
- Постой, красоточка!
 За криком последовал дружный смех, а я ускорила шаг, надеясь поскорее добраться до остановки. Я даже забыла, что придётся ещё ждать автобуса…
- Я кому сказал, постой!
Надо было тогда бежать. Рвануть изо всех сил – ведь я быстрая, я прекрасно бегаю! – и разгоняться всё сильнее, пока не оторвалась бы от них. Я до сих думаю, стоило ли сделать это? В детстве меня учили, что нельзя убегать от собаки, иначе она точно бросится вслед за тобой. Тогда это стало условным рефлексом, предательски сработавшим в самый неподходящий момент. Я шла спокойным ровным шагом, а внутри всё дрожало от страха. Мне никогда ещё не приходилось встречаться с местными хулиганами лицом к лицу, а все уроки защиты, которые давал мне в прошлом году соседский мальчишка, как-то разом пропали в памяти. Тот мальчик был старше меня на несколько лет, уже не раз дрался и знал множество разных приёмов – начиная от того, какой должен быть взгляд и заканчивая тем, как свалить противника на землю, придавить ногой и победоносно улыбнуться. Пока они не переехали, он тренировал меня «на будущее», утверждая, что скоро всё это мне пригодится, но я только смеялась в ответ, уверенная, что опасаться нечего. И вот настал момент, когда я убедилась, насколько была неправа…
- Куда пошла! – послышался за спиной возглас, и тут же кто-то схватил меня за плечо. Внутри похолодело; я быстро дёрнулась, но чьи-то пальцы держали мёртвой хваткой. Скосив глаза, я смогла рассмотреть три крепкие фигуры. Одного парня, ростом под два метра, Колю, я знала ещё давно – это он когда-то дразнил меня семечками. Остальных иногда видела в посёлке и была наслышана о них. Сердце колотилось, как бешеное, словно отсчитывая оставшиеся мне секунды. Как назло, рядом совсем никого не было, а от страха я даже забыла, что могу кричать.
- Что надо? – снова дёрнув плечом, с деланным равнодушием спросила я, помнившая, что никому нельзя показывать свой страх. Да как его не показывать, когда внутри всё содрогается от сознания, что эти бугаи раздавят хрупкую одиннадцатилетнюю девчонку, как букашку?!
- Да ничего. Будешь? – один из них протянул бутылку пива, сопровождая это мерзким смехом. Я тогда подумала, что они хотят сыграть со мной шутку вроде той, с семечками, и даже прикасаться к бутылке не стала. Но всё оказалось гораздо хуже. Стоило мне мотнуть головой, как парень с издёвкой воскликнул:
- Что? Отказываешься от подарка? Не хочешь, да?
Далее последовало несколько слов, которые я знала, но никогда не произнесла вслух, а потом кто-то схватил меня за волосы, чуть отклонил голову назад, и я почувствовала, как мерзкая жидкость стекает по лицу. Как я не вырывалась, всё равно продолжала оставаться в их руках, а они с хохотом опустошали свою бутылку. Было холодно, от лившихся струй – ещё холоднее, а главное, невыносимо унизительно… Таких пыток я не терпела никогда в жизни! Не выдержав, я наконец, изловчилась и смачно плюнула кому-то в лицо. Не ожидавший такого парень выругался, наскоро вытерся рукавом и мощным ударом сшиб меня с ног. Я больно ударилась о землю, однако откуда-то во мне появились огромная сила, заставившая вновь подняться – должно быть, от обиды, от злости… от нежелания подчиняться кому-то, лишь потому, что он сильнее. Тогда внезапно появилось осознание того, что никто и никогда не посмеет заставить меня делать что-то против своей воли. Какой бы сильный он ни был. Если я этого не хочу – значит, сама стану сильнее. И ярость, разгоравшаяся всё больше, выплеснулась наружу.
Я ударила в ответ. Я поступила иначе, чем другие. Обычно, завидев группку этих хулиганов, все кричали, плакали или пытались убежать, одним словом, давали гопникам насладиться их слабостью. Что заставляло их так себя вести? Неужели пара ударов и синяков была так ужасна для ребят? Нет… Ужасен был страх, боязнь неизвестности. А я, не глядя, бросилась в неё.
Соседский мальчик рассказывал, что однажды победил в драке пятерых. Не знаю, правда ли это, но тем вечером мне удалось одолеть троих. Впрочем, одолеть – слишком громкое слово. Они не лежали избитыми на земле, нет, да я и не стремилась к этому… Зато так не лежала я. Оказалось, что я довольно сильная и гораздо более ловкая, чем думала. А главное, нашлась моя самая сильная сторона – я могла безошибочно ударить в солнечное сплетение. И в тот день это спасло меня. Когда я училась обороняться, то постоянно промахивалась и не могла найти нужное место. Но на этот раз что-то сработало; я не имела права ошибиться. Не ошиблась…  Что я почувствовала, когда парень, которого я ударила, зажмурился от боли и согнулся пополам? Злорадство? Облегчение? Торжество? Нет. Удивление. Я была ошеломлена не меньше своих мучителей, что смогла достойно защититься – такая жалкая, тощая, маленькая… Минуты замешательства противников хватило, чтобы броситься бежать и успеть заскочить в отъезжавший автобус. Я победила.
Тогда, сидя на обшарпанном сиденье и прикладывая платок к разбитому носу, я не осознавала, что произошло. Ну, смогла убежать от «недружелюбно» настроенных парней, ну, ударила одного из них так, что он едва не упал, ну и что, памятник теперь воздвигнуть себе, что ли? На деле всё оказалось не так… Больше они ко мне никогда не подходили. Другие, например, мои одноклассники – те да, но гопники, терроризировавшие нашу округу, никогда. И не только ко мне, мою сестру и мальчишек они не трогали тоже. Конечно, глупо было бы думать, что они боялись меня… Однако до сих пор никто не давал им отпор. Я научилась защищаться, поняла, что лучше, чем я сама, это некому сделать. Вскоре и мальчики из класса тоже поняла, что со мной всё не так просто и даже стали немного опасаться. Себя-то поставить я смогла, а вот Аня… Мне страшно не хотелось, чтобы ей тоже пришлось когда-то постоять за себя таким образом. Братишкам надо стать сильным, но ей, весёлой, доброй, любящей всех – нет. Только тут я была совершенно бессильна.