РОЗА. Глава 2

    Катит Роза тележку, скользит взглядом по сверкающим полкам,   по колбасным и рыбным нарезкам, по бесконечным баночкам со всем чем угодно; ей угодно было бы маслины с анчоусами (она их у подруги ела на дне рождения), или рыбку, что плавает в аквариуме, да мало ли что, было бы ей угодно…  кому это интересно.
   
   Взяла одну ножку Буша, замороженного минтая (воды больше, чем рыбы), хлеб, конечно, пачку чая, сахар дома кончился, тоже пришлось взять и, никак не могла себе отказать, - пирожков с ливером. Могла бы и сама напечь, но: ни сил, ни настроения нет, и потом, не будет же она печь два пирожка, а больше ей не надо. Творог купит на базаре,  там где всегда покупает, и дешевле и не сравнить с магазинным,- из чего только они его делают. Макаронами, крупами разными ее завалила еврейская община. Каждую неделю что-нибудь да дадут.   Но и там тоже жулики: одно и то же дают. А консервы? Пусть сами их едят, даже стала отказываться. А еще Ося говорит, что евреи избранная нация. Наверное, он тех имеет в виду, что эти продукты раскладывают. Могли бы, между прочим, и шпроты добавить.

   Шпроты, шпроты – вот прицепились. Почему именно шпроты? И тут ей вспомнилось - у нее это от блокадников, когда им   пайки давали, там   банка шпрот была.   Тогда и прицепились к ней те шпроты. Зависть что ли к  блокадным пайкам одолевала - почему им дали, а ей нет.   И вдруг  она почувствовала, как к щекам подбирается жар: она вспомнила блокадницу тетю Шуру, соседку по подъезду.   Сравнивать себя с ней! Розе стало стыдно, и черти заберите тех, кто придумал эти дурацкие  пайки, больше похожие на подачки с неведомого барского плеча.

   « Как, скажите,   переносить те взгляды, когда стоишь в отдельной очереди за своим еврейским пайком; все в очереди стоят мрачные - глаза в пол, чтобы не видеть, как на тебя смотрят». Она знает, что все смотрят, большей частью, безразлично, у каждого голова своим забита, но бывает: скользнет взгляд - и огнем обозначит твою избранность. «Да  и то, если разобраться, чем это евреи лучше других? Или они больше пострадали или имеют меньше   оттого, что евреи? - Нет же!  Ничего подобного! – Они точь в точь, как все, и нет ни малейшей разницы в судьбе всех и евреев. Так на кой ляд выделять евреев этими подачками, зачем навлекать косые взгляды   (нас и так не шибко любят)», - злилась Роза на  того, кто придумал все эти пайки, злилась, но понимала, что отказаться от халявы сама не сможет, и начинала злиться за это на себя,  потом опять на кого-то и за пайки и за свою униженную гордость. Успокаивала себя тем, что никто не отказался бы от халявы… но, опять таки – халява только евреям… И опять по кругу – пайки унижают, отказаться от халявы нет сил, - снова за рыбу гроши. «Откажусь от пайка,  - в который раз решила Роза, - все равно там одни макароны, - хай подавятся».

    Она прошла кассу, оставив там часть пенсии. Осталось еще на два-три таких похода. Еще надо обязательно оставить денег на тот  случай, если пенсию задержат, а то раз было - купила на остаток пенсии бананов, любила Роза бананы, на следующий день должны были принести пенсию, а принесли через неделю, целую неделю сухари размачивала и ела их с  бананами.
 
далі http://www.proza.ru/2012/09/03/199