9. солнце, ветер и вода

 Море волновало меня всегда. Даже усталое штилевое серое море Финского залива, которое я увидел в детстве, когда отец взял меня в Ленинград, куда ему была командировка. Даже Азовское невзрачное море под Таганрогом, которое я увидел из окна поезда Москва – Кисловодск в 1936 году, когда мы ехали с мамой, как тогда говорили, «на курорт». Но более всего, когда мы – мальчишки зачитывались книгами Станюковича, Жюля Верна, Стивенсона… Представляя себя каким-нибудь Диком Сендом в бушующем океане, крепко сжимающим коченеющими руками штурвал или хладнокровно отдающим приказания в гибельных безнадёжных ситуациях…

К морю я относился, как к живому существу, как к существу могучему, справедливому, беспощадному, жестокому, ласковому, лишённому всякой фальши…

Как писал Пушкину Вяземский:

… В вас нет следов житейских бурь,

Следов безумства и гордыни,

И вашей девственной святыни

Не опозорена лазурь.

Кровь братьев не дымится в ней!

На почве смертным непослушной,

Нет мрачных знамений страстей,

Свирепых в злобе малодушной!

И если смертный возмутит

Ваш мир преступною отвагой,

Вы очистительною влагой,

Спешите смыть мгновенный стыд…

И я согласен с Вяземским. Человек, преданный морю, не может быть подонком – слишком большое давление возле морского дна. Он не может врать, обманывать, предавать, подличать, Океан – отомстит!

И на флот я пошёл не в последнюю очередь из этих соображений. И не на Балтику или на Чёрное море, а к океану, Великому Тихому Океану! Уж если и служить такой животворной для человека стихии, то над самой бездной.

Тихоокеанское высшее военно-морское училище готовило командиров кораблей. Нас с 1 курса приучали к этой достойной, но нелегкой роли. Даже, если дело касалось управления шлюпкой. Брать на себя ответственность, твёрдо стоять на своём решении, добиваться беспрекословного выполнения своей воли…

Но Училище пришлось оставить… Командовать кораблём мне не суждено…

Прошло время. И вот меня вызывает помощник командира батареи на Русском острове, где я тогда служил матросом, лейтенант Вершинин:

- Почему у нас нет спорта на батарее? Старики уходят, среди них были даже члены сборной Флота, а пришлые 29 года рождения, что, не годные что ли?

Меня назначили спортивным руководителем, в просторечьи, «физруком». Пришлось организовывать спортивную жизнь. По команде заместителя начальника политотдела гарнизона острова полковника Петровского я получил оборудование, документацию, значки спортивных разрядов, прошёл первоначальные курсы спортивного судьи.

Расчистили площадку для баскетбола, сделали сами щиты, укрепили сетки, набрали с трудом две команды. Очень хорош под щитом был дальномерщик по фамилии Тарасов.

Создали футбольную команду, благо на батарее служили два классных футболиста: Годунов и Щербак – члены сборной команды Тихоокеанского флота. Помнится товарищеский матч с командой базы морских охотников в соседней бухте Житкова. Я играл правого крайнего нападающего, и играющий в центре Годунов ругал меня за неудобные подачи. В то время согласно системе «Дубль вэ» в нападении играло 5 человек: центр-форвард, два инсайда (полусредние) и два крайних. В упорной борьбе мы проиграли 0:1. Несмотря на наших «сборников».

Организовали соревнования по плаванью. Ко всеобщему удивлению один паренёк по фамилии Кочетков, показал сходу такое время на дистанции баттерфляем (это в морской воде!), что тут же ему присвоили спортивный разряд.

Конечно, была и лёгкая атлетика – бег, прыжки.

Хотя матросы в основном были из самих глухих мест страны, среди молодого поколения всё же нашлись способные к спорту юноши. Главное - желание, а желание – было.

Увлекались шахматами. Вспоминается комический случай. Был на батарее артиллерист матрос Школенок – крупный, кряжистый, сильный, снаряды-то шестидюймовые! Покидай-ка их! Старослужащий. Взятый на службу ещё во время войны семнадцатилетним пареньком, и семь лет - всю свою молодость - проведший вдали от гражданской жизни, в медвежьем углу Русского острова, где в принципе не было женщин, за исключением недосягаемых жён офицеров. И тут, как назло, в шахматах, которые я получил в политотделе, оказались ферзи с формами Венеры. Как сейчас вижу его обдумывающего ход и машинально поглаживающего приглянувшуюся фигуру. К слову сказать, о содомизме, по крайней мере, на нашей батарее никто не знал – Библии на батарее не было, и слово «гей», к счастью, нам было тоже неизвестно.

Зато шахматная команда наша оказалась не из слабых. А я даже стал чемпионом острова.

Но главным моим достижением было восстановление и оснастка шестивесельного яла – шлюпки с парусным вооружением. Оказалось, что такая шлюпка имеется на складе батареи и давно там лежит без дела. Кликнул добровольцев. Организовал команду. Вспомнил занятия по шлюпочному делу в ТОВВМУ на нашей учебной базе в бухте Миноносок, что в заливе Славянка. Привести в порядок шлюпку было трудно, но еще труднее было обучить команду гребле и особенно парусу. И не только команду, но и командира – меня. А Вершинин, видя, что дело у нас движется, задумал послать нашу шлюпку во Владивосток на празднование Дня военно-морского флота. От береговой артиллерии там вряд ли будет ещё кто-нибудь. Нельзя было там опозориться, мы это понимали.

Тренировки проходили в нашей живописной бухте с поэтическим названием Парис, окаймлённой с восточной стороны высоким скалистым берегом, на котором располагалась наша база. Здесь стояли со времён русско-японской войны несколько одноэтажных каменных зданий из обтёсанного красноватого гранита с цементными извилистыми швами, что придавало фасадам зданий добротный и красивый вид. С южной стороны берег был низкий. Здесь в довольно густой роще лиственных деревьев находился единственный на всю округу источник пресной воды – родник – редкостный на Русском острове. Надо сказать, что и во Владивостоке с пресной водой было туго. Здесь же помещалась наша баня, где мы мылись и стирали бельё, в том числе и постельное. Сюда за питьевой водой приезжал наш водовоз на повозке с бочкой, в которую была запряжена серая лошадка. При батарее имелось некоторое подсобное хозяйство: лошадь, три коровы, обеспечивающие молоком семьи офицеров и старшин-сверхсрочников. Молока коровы почему-то давали очень мало, хотя корма было сколько хочешь – кроме травы, росшей повсюду, животные, приписанные к нашей батарее, были поставлены в ней на довольствие – им полагался фуражный овёс и другие корма. Ухаживала за ними жена нашего старшины Стелькова.

Наша бухта соседствовала с более вдающейся в берег бухтой Житкова, где базировались «морские охотники» - противолодочные катера, и где в этом 1951 году предстояло начать службу моему школьному другу Фёдору Поленову.

Берега бухты Парис весьма живописны, деятельность людей в то время еще никак не испортила прекрасную природу Приморья.

- Двааааа…….. ррррраз, - командовал я в такт гребкам и шесть вёсел дружно и послушно вторили команде. На продолжительную команду «два» вёсла по воздуху заводились назад до отказа и должны были накрывать воду под углом 45 градусов, и тут звучала резкая команда «раз», по которой все шесть гребцов одновременно с силой совершали мощный гребок. При этом весло должно было погружаться в воду примерно на 2/3 своей лопасти. Если такого автоматизма команда добивается, то шлюпка стремглав скользит по воде, вызывая бурун своим форштевнем. А ты сидишь на руле, держишь шлюпку по курсу, а ветер, обдувая открытое лицо, и солнце, сверкая во множестве маленьких солнышек в волне, не могут не вызывать ощущение счастья!

Но насколько же большее блаженство испытываешь, когда шлюпка идёт под парусом!

Когда ты, сливаясь полностью с природой, отдаёшься ей, и она, понимая и принимая это, несёт тебя, как парящую птицу. Почти беззвучно. Лишь бурун от форштевня успокаивает своим ласковым журчанием все твои душевные невзгоды.

Но расслабляться нельзя, у морского ветра изменчивая суть, стихию злить не рекомендуется, шквал может налететь внезапно – внезапно для плохого шкипера. Тогда в мгновение придётся принимать решение, тогда в секунды матросы должны будут выполнить твою команду, иначе…

Поэтому нужны изнурительные (для слабых духом) тренировки. Поэтому с водной глади нашей бухты слышится:

- Двааааа…..ррррраз! Двааааа…….ррррррраз …

И вот день ВМФ. Наш праздник. Командир дает «добро» на отплытие.

- Шлюпку на воду! – и с приятным шорохом шлюпка, влекомая по гальке шестью парами загорелых крепких рук, соскальзывает в воду и, чуть покачиваясь, как будто прихорашиваясь, осматривается, попав в родную стихию…

- Уключины вставить, вёсла разобрать, - команда выполняется быстро без лишних движений. Вёсла вставляются в уключины и принимают горизонтальное положение…

- Вёсла… - вёсла заносятся к носу шлюпки…

- На воду!

- Навались! - и шлюпка рванулась вперёд…

- Левая навались, правая табань, - и шлюпка послушно разворачивается вправо…

- Обе… На воду!

Надо было бы поднять сигнал ИТ9 – «Счастливого плаванья», надо бы было поднять, но на батарее нет флагштока и нет сигнальных флагов…

Смогу ли достойно вести шлюпку? Я рулевой и командир шлюпки. Она идет под флагом Военно-морского флота СССР. На мне лежит ответственность. Раньше я в таком положении никогда не был - по сути, это мое первое мореходное крещение в качестве командира.

- Навались! – шлюпка вышла к середине бухты, где парус может забрать ветер.

- Шабаш, рангоут ставить!

Споро мои новоявленные матросы выполняют команду, но в ТОВВМУ требовалось это делать значительно быстрее.

- Паруса поднять!

Скрепят блоки, вверх поднимается полотнище. Тут надо не зевать. Работаю румпелем, чтобы парус забрал ветер. Шлюпка пошла, слушается руля хорошо.

Наш путь лежит через пролив Босфор Восточный, который соединяет залив Уссурийский с Амурским. Длина его составляет примерно 10 миль. Мимо бухты Золотой Рог – главной части порта Владивосток, мы проследуем на водную станцию «Динамо», на берегу Амурского залива, где и будет проходить праздник - День Военно-морского флота.

Выходим в пролив. Он судоходный, здесь – рот не разевай! Кораблям не с руки сворачивать с курса!

Идем. Журчит дружелюбно вода рядом с планширем. Ласково обнимает ладонь, а ее так и хочется опустить в это непознаваемое, бирюзовое, прохладное в жаркий день море.

Праздник прошел успешно. Поход наш удался. К вечеру шлюпка возвращалась на базу. Команда уже более уверенно справлялась с несвойственным матросам береговой обороны морским делом.

И я, гордый, что мне удался этот мой первый самостоятельный рейс в качестве командира «корабля» – ведь шлюпка тоже корабль – звонким голосом (наверное, излишне громким) скомандовал:

- Паруса долой! Руби рангоут! – матросы быстро убирают паруса и разбирают вёсла.

Вот и наш берег.

- Суши вёсла! – и шлюпка с вытянутыми перпендикулярно курсу и строго параллельно воде вёслами движется по инерции к берегу.

- Весла на валек! – матросы торжественно поставили весла вертикально, - так исстари русские моряки приветствуют своих товарищей, свой порт, свою базу, свою Великую Родину!