14. ворошиловск

 Машина была занята, а мне нужно было оформить очень важные документы, и я отправился на гарнизонные склады пешком. Дорога дальняя, почти 35км. Кое-где, если повезёт, можно было воспользоваться попутной машиной. Случая не было, чтобы не взяли. Я прибыл в центр острова, где располагался штаб, здания управления, дома начальствующего состава. В одном из них жила семья моего друга по Училищу Юры Карпова.

Вот он слева – одноэтажный каменный домик. Дом утопает в зелени. Здесь меня всегда принимают, как сына, здесь я чувствую себя как в своей семье. Родители Юры - начальник политотдела гарнизона о. Русский капитан 1 ранга Карпов Михаил Никитич и Елизавета Николаевна всегда приветливы, участливы, обсуждают мои проблемы, дают советы. Но никогда от начальника политотдела - второго лица гарнизона никаких послаблений по службе ни мне, ни родному сыну не было. Мы бы их и сами не попросили и не воспользовались бы ими.

Бабушка Юры Елизавета Константиновна была наиболее активна в моём воспитании. Я, как бы, поступил в её распоряжение, попал в её руки. Она спрашивала о моих планах по продолжению образования, посоветовала поступить пока на заочное отделение Дальневосточного педагогического института во Владивостоке, снабжала меня литературой, в том числе и на английском языке, проверяла, насколько я понимаю текст, возможно, давала учебники, словари, иначе, как бы я поступил на физмат этого института.

Она происходила из дворянской семьи, правда тогда об этом упоминать было нежелательно, узнал об этом я гораздо позже, после Перестройки. Её предки Окуневы ещё при Петре Великом (именем которого назван залив, где находились и Владивосток, и о. Русский), отличились в кораблестроении.

Но сегодня мне некогда к ним зайти, сейчас я никак не успеваю.

Вот и бухта Новик, (произносится с ударением на последнем слоге) названная так в честь одного из русских кораблей, отличившихся в морских сражениях.

От центра до складов шла асфальтированная дорога вдоль

берега извилистой бухты Новик, которая узким языком проникает в каменную толщу Русского острова. Склады расположены на скалистом, лишённом растительности берегу. Противоположный берег покрыт лесом. Складов не видно: они помещаются за круто снижающейся к морю сопкой. Дорога её огибала. Я еще только подходил к этому месту, как вдруг неожиданно, как гром среди ясного неба, прогремел взрыв устрашающей силы. «Авиабомба?», вспоминаю я своё военное детство в Москве 1941 года… Только свиста падения слышно перед взрывом не было. Война? – первое, что пришло в голову. Я, ещё не успев опомниться, иду по инерции в сторону взрыва, а из-за сопки по дороге навстречу мне уже бегут люди, мчатся редкие автомашины, мотоциклисты, велосипедисты…

Почему-то я не разворачиваюсь и не бегу вместе со всеми, а в одиночестве продолжаю двигаться по прибрежной дороге навстречу потоку, который обтекает меня со всех сторон. К складам.

Дорога, обогнув крутую скалу сопки, выводит меня к центральной части бухты.

И первое, что я вижу метрах в 800 от меня - горящий у пирса минный заградитель, как потом оказалось, с полным комплектом мин. Вокруг него сновали матросы, пытаясь отвезти (по специальным рельсам) огромные, готовые к погрузке, мины подальше от огня, будто муравьи в разорённом муравейнике, которые лихорадочно перекатывают в безопасное место многократно превышающие их по размерам и массе яйца.

Беженцев мне попадалось всё больше: ведь если взорвётся боезапас минзага, может сдетонировать начинка всего острова, и тогда всех нас ждёт судьба Таинственного острова Жюля Верна. Так какой же смысл бежать?

Слышу от бегущих «Ворошиловск», «Ворошиловск»… Что-то знакомое название, откуда мне оно известно, врезалось в память? Так на нём же служит Виктор Волков! Мой знакомый по Базаихе и не только знакомый, можно сказать, соперник! Ведь именно ему отдавала предпочтение моя, как мне казалось в 9 классе, любовь – десятиклассница нашей школы и моя соседка по Сплавучастку Надя Белянина. Соперник – не соперник, перед лицом несчастья все люди - братья. Впрочем, не только перед лицом несчастья.

Прибавляю шагу. На моих глазах горящий «Ворошиловск» медленно погружается в воду. И слава Богу! – скорее бы, если пожар сейчас не прекратится, быть беде!

Но вот матросы откатывают последнюю мину, На моих глазах – я всё еще иду к этому месту – матросы по команде офицера (или старшины?) построились и начали движение в мою сторону. И офицеры, и старшины, и матросы - все они выглядели одинаково. Вид у них был непритязательный: грязные, обгорелые, некоторые в крови, в порванных робах, кто-то без головного убора, кто-то в «чепчике» - рабочий головной убор, похожий на берет. Но ничуть не подавленные. Я к ним.

- Ребята, Волков жив?

- Волков? Это который, - стали спрашивать друг у друга, - что-то не знаем…

- Волков был списан с судна в прошлом году, - мрачно пояснил один из старослужащих, - а то вряд ли бы уцелел – почти вся палубная команда пострадала, одного вообще унесло неведомо куда…

Я продолжал идти по своему назначению – к складам. Теперь уж нечего опасаться большого взрыва. Но в конторах складов было пусто: никого, все двери распахнуты настежь. Сейфы, печати, бланки, документы строгой отчётности, сиротливо и, как мне показалось, с надеждой поглядывали на меня. Видно, паника была нешуточная. Теперь мне уже деваться некуда, придётся ждать, пока вернутся баталеры, ведь могут пропасть документы, даже просто от сквозняка...

Вспомнил о Наде. Сидя над учебниками у окна нашего барака, я нет-нет, да и поглядывал на крыльцо противоположного, где жили Белянины. И где время от времени могла появиться Надя – невысокая, чуть полноватая, стремительная, голубоглазая девочка с локонами… Тогда, в далёком 1945 году она вдохновила меня, и именно ей я посвятил свои первые стихи:

Люблю тебя, моя краса,

Приворожила ты меня,

Твои глаза, что небеса,

Взгляни, взор оторвать нельзя...

Слава Богу, Виктор жив. Она будет рада.

Вышел на крыльцо. «Ворошиловск» к счастью (!) утонул, лишь верхушки мачт торчали из воды на месте его гибели. Пожар прекратился.

Тем временем к складам быстрым чуть виноватым шагом стали возвращаться сотрудники.

А из канала, соединяющего бухту Новик с проливом Босфор Восточный, на скорости не менее 50 узлов мчался к этому месту торпедный катер под флагом командующего Тихоокеанским флотом контр-адмирала Кузнецова.

Николай Герасимович Кузнецов – легендарная личность. Войну встретил командующим ВМС СССР. Один из немногих военачальников, несмотря на приказ Сталина не отвечать на провокации, уже 21 июня 1941 года ввёл повышенную боевую готовность на флотах и приказал уничтожать все вражеские самолёты, атакующие наши морские объекты. Долгое время оставался на этом посту, дослужился до высшего морского звания Адмирал флота. При нём флот СССР из мальчика для битья превратился в достойного противника, успешно противостоящего вражеским войскам.

В начале пятидесятых годов попал в опалу, был разжалован до контр-адмирала и послан командующим к нам на Тихоокеанский флот. Здесь этому были только рады – Кузнецов пользовался не только авторитетом, но и любовью моряков. И, конечно, мы гордились, что нами командует такой человек.

Жаль только, командовал он нашим флотом недолго, уже в этом 1951 году его снова назначили военно-морским наркомом.