Жанна д Арк из рода Валуа 107

*   *   *

- Ваша светлость удивлены?
Слегка подавшись вперёд и сцепив в замок пальцы на уровне пояса, господин де Ла Тремуй вошел в приёмные покои герцогини Анжуйской почти смиренно.
- А между тем, сударыня, - добавил он без улыбки, - я делаю то же, что сделали когда-то и вы, волнуясь за судьбу нашего дофина и королевства - прихожу к вам, открыв забрало и с чистыми помыслами.
Мадам Иоланда, действительно, с большим трудом смогла не выдать ВСЕХ чувств, охвативших её при появлении Ла Тремуя. Только что было закончено письмо Артюру де Ришемон, в котором она советовала  последнему незамедлительно присоединиться к французскому воинству, не смущаясь ничем, даже если будут намекать, что в услугах «бретонского брата» не нуждаются. При этом мадам держала в уме последующие совместные действия, как раз направленные против Ла Тремуя, которые станут конечной точкой во всём этом деле. Этаким изящным росчерком под прошлой жизнью — таким же коротким и уверенным, как и её подпись под письмом к Ришемону. Так что теперь, закончив писать, герцогиня хоть и отдалась слушанию поэтической баллады, которую вслух читала одна из её фрейлин, всё же ещё находилась в плену мстительных чувств по отношению к Ла Тремую. Удивление среди них было самым невинным, поэтому его она оставила напоказ, пряча остальные.
- Неужели есть повод волноваться? - холодно спросила мадам Иоланда.
- А разве на недавнем совете вас ничто не насторожило?
- Только присутствие тех, кто не видит в Божьей посланнице волю нашего Господа. Все остальные казались вполне уместны.
Намёк был достаточно ясен и, пожалуй, груб, но Ла Тремуй даже глаза не отвёл.
- Мне хорошо известна ваша неприязнь, мадам, - произнёс он спокойно. -  Тем очевиднее должна стать моя озабоченность: ради пустого дела я бы не пришёл. Отошлите фрейлин и прислугу, чтобы я мог поделиться своими опасениями. И, если они беспочвенны, успокойте меня, чтобы впредь я вас не тревожил.
Мгновение герцогиня размышляла.
Действительно, ради пустого этот господин не пришёл бы, но, зная его и не ощущая вокруг никакой особой опасности, мадам Иоланда вполне допускала, что министр плетёт одну из своих жалких интриг, куда попытается сейчас втянуть и её.
Прогнать было бы самым правильным. Но любопытство пересилило. Да и что за опасность, в конце концов?! Надо просто быть особенно внимательной, и, при первой же попытке загнать её в какую-нибудь ловушку, выставить его вон! А знать планы своего противника всегда полезно.
- Что ж, сударь мой, я готова вас выслушать.
Кивком головы отпустив прислугу, герцогиня любезно указала на опустевшее кресло, где только что сидела читающая фрейлина.
- Мадам, - сразу начал Ла Тремуй, - как бы плохо вы обо мне ни думали, но в том, что благополучие его величества всегда было моей первейшей заботой, сомневаться не можете даже вы.
- Вот как? Благополучие? В таком случае объясните для начала, что вы подразумеваете под благополучием его величества, потому что на мой взгляд  наш король сейчас куда благополучнее, чем пол года назад, когда он всецело доверял только вашим советам.
- У короля может быть только одно благополучие — окружение людьми совершенно ему преданными.
- А вы полагаете, все те, кто сейчас за него воюет, преданны недостаточно?
- Да.
 Ла Тремуй смотрел на герцогиню таким чистым взором, что она на мгновение даже смутилась.
- Объяснитесь, что вы имеете в виду?
- Чудесную Деву, разумеется. Её военные успехи, а, более всего, её нетерпение уж очень вдохновляют наших рыцарей — от командующих до капитанов и ниже. Я понимаю, господа жаждут воевать. Великая хотя и единственная пока победа вскружила головы, и войска боготворят неуязвимую Деву настолько, что прикажи она прыгать в огонь — никто не усомнится в том, что это необходимо! Но речь сейчас не о простых солдатах, а о тех, кто сосредоточил в своих руках военную власть. Они так же одурманены успехом и думают, что теперь всё возможно! На фоне призывов Девы к немедленным действиям разумная нерешительность его величества уже выглядит... м-м, не могу подобрать достойного слова, но разве сами вы не были свидетельницей тех малопочтительных усмешек, которыми кое-кто из высокородных господ сопроводил некоторые — повторяю, вполне разумные — возражения его величества против немедленного похода?
Лицо мадам Иоланды словно заперли на все запоры. Опять этот хитрый лис со своей идеей мирных переговоров и союза с Бургундией! Господи, ну сколько можно! Надо быть полным идиотом, чтобы не понимать: сейчас это никому уже не интересно!
- Куда вы клоните, сударь? - спросила она.
- К возможности возникновения заговора, мадам.
Министр откинулся назад, словно произнесённые слова повисли перед ним, и ему хотелось быть от них подальше. Между тем глаза его ловили малейшие изменения в собеседнице. 
- Какая чушь! - спокойно произнесла герцогиня.
Однако маска безразличия на её лице дрогнула.
- Дай Господь, чтобы это было чушью, мадам. Но вам ли не знать всех этих принцев и баронов! На любые попытки удержать их в границах разумного они сначала надуются, как драчливые дети дуются на мудрых отцов, а затем решат, что незачем и служить такому нерешительному королю.
Ла Тремуй затих, надеясь, что теперь герцогиня проявит бОльшую озабоченность, но ничего нового не увидел. Мадам по-прежнему напряжённо, ждала, что же дальше?
- И может получиться... - продолжил Ла Тремуй, нащупывая слова, как невидимый в темноте путь, - очень может получиться, что, не желая служить одному королю, они станут искать себе нового господина... Или госпожу.
Мадам Иоланда сделала резкое движение, но Ла Тремуй уловил, наконец, в её глазах долгожданный испуг. Брешь пробита! Больше она не скажет «какая чушь!», потому что сказать так может только тот, кто совершенно безгрешен, а мадам не такая! Поэтому уже более уверенно он предостерегающе поднял руку.
- Не спешите возражать, герцогиня! При всех наших разногласиях я тоже не могу не признавать, что ВАША преданность его величеству безгранична. Однако подумайте сами, подумайте спокойно: эта Дева... посланница Господа... Она уже завоевала себе такое поклонение, каким не мог похвастать даже Монмут в дни своей славы! А теперь представьте, что путь до Реймса окажется победоносным... Кто знает — не закружится ли чья-то голова от близости короны, такой доступной? Вы же видели, как отстаивает устремления Девы наш вечно угрюмый, и, кстати, споривший с ней в Орлеане Бастард! Как быстро и пылко встал на её сторону Алансон. Им не составит труда найти единомышленников. И, уж конечно, не сложно будет убедить неискушённую крестьянскую девушку в том, что Господь действительно испытывал нашего короля, посылая её на помощь, но счёл его недостойным своих милостей из-за сомнений, нерешительности и неверия! А уж затем... Мне ли вам объяснять, что истинная власть оказывается не у тех, кто незаконно садится на трон, а как раз у тех, кто туда подсаживает. Ведь ради этого, в сущности, и происходит большая часть династических смещений...
Ла Тремуй замолчал. Всё, что хотел, он высказал. Если в своей голове мадам держала нечто подобное, она должна была понять: министру кое-что известно, и он в любой момент готов предупредить короля. Так что теперь ей придётся предпринять какие-то меры, продумывать которые времени нет, а ошибки в поспешных шагах неизбежны. И Ла Тремуй эти ошибки не пропустит.
Если же мадам чиста в отношении дофина... Что ж, ей придётся хорошенько задуматься о том, что подобные мысли вполне могут прийти в голову тем, кому она поведала правду о Деве. Что тоже хорошо, поскольку внесёт известную долю недоверия в те сплочённые ряды, которыми она окружила и себя, и Шарля, и эту свою Жанну.
- Вы говорите, опираясь на какие-то известные факты? - сдавленно спросила герцогиня.
- Только предчувствия, ваша светлость. Но за долгие годы службы я научился относиться к ним серьёзно. Слишком памятны ещё те дни, когда рыцарей, поддерживающих его величество, можно было пересчитать по пальцам. Сейчас их тысячи - и слава Господу, что это так - но насколько почтительна их поддержка? Пока я вижу только всеобщее поклонение Деве. Король сейчас благодарен. Но, когда то же самое заметит и он... Боюсь, мадам, тогда мои предчувствия оправдаются в полной мере.
Ла Тремуй изобразил лицом нечто среднее между отеческой печалью и недоумением: почему, дескать, так плохо складывается Чудо Господнее? Но старания пропали даром, мадам Иоланда смотрела в пол перед собой, прикрыв глаза и ничем не выдавая собственных мыслей.
- Вы молчите? - спросил он, почти ласково. - А я так надеялся... Я думал, что Вы разубедите меня. Последнее время от многого, что происходит, я отдалён, и обратился со своими сомнениями к вам, как к человеку сведущему. Но теперь чувствую, что на душе стало ещё тревожнее.
Всё шло, как по маслу! И в глубине той самой якобы растревоженной души министр ликовал.
ОНА МОЛЧИТ!
Значит, уже задумалась и пока не находит, чем отвечать! Что ж, понять можно: намек был достаточно прозрачным, а учитывая, что с этой стороны, да ещё и от него мадам удара не ждала...
«Не стану торопить, пускай как следует осознает», - великодушно подумал Ла Тремуй. Но герцогиня уже привела в порядок мысли и подняла на Ла Тремуя взор ещё более холодный, чем обычно.
- Я молчу только потому, что мне не в чем вас переубеждать, господин Ла Тремуй. Дева пришла от Господа. Пришла к его величеству. И сила её убеждённости в цели своей миссии такова, что герцоги всей Европы не в состоянии внушить ей иное. Если вы действительно обеспокоены тем, про что говорили, то можете больше не беспокоиться. И уж конечно, не вздумайте беспокоить этими глупостями короля. Но если вы преследовали какую-то иную цель, то она так и осталась мне неясна. Простите, пока за всем этим просматривается лишь попытка очернить нашу Деву, но смотреть на подобную попытку можно только как на государственную измену. И первым, кто так посмотрит, будет наш король, настроения которого, как вы верно заметили, мне сейчас известны лучше, чем кому-либо ещё.
Ла Тремуй обескураженно заморгал. Зная мадам герцогиню, он был уверен, что сейчас последует отповедь более изощрённая, наполненная уловками разузнать, что конкретно ему известно? Но такая прямота ставила в разговоре точку, а ведь он далеко не всё ещё сказал...
- Очернить? Ну что вы! - начал было Ла Тремуй, стараясь, чтобы слова его не походили на растерянное бормотание.
Но тут в покоях герцогини бесшумно возник её управляющий.
- К вашей светлости пришёл господин де Руа, - возвестил он с той долей высокомерия, которая свойственна слугам, уверенным, что симпатии и антипатии господ им хорошо известны.
- Де Руа.., - герцогиня очень странно смутилась, и это тут же привлекло внимание Ла Тремуя. - Который де Руа?
- Молодой, ваша светлость. Я говорил, что вы заняты, но он желает вас видеть именно сейчас. Говорит, это очень срочно.
Ла Тремуй, со странным удовлетворением наблюдал за тем, как с лица мадам сошли все краски. Потом румянец вернулся, она выпрямилась и... Министр готов был поклясться, что только его присутствие удержало герцогиню от самого характерного женского жеста: проверить всё ли в порядке в одежде.
Затаив дыхание, он поднялся.
- Что ж, не буду отвлекать вас. Видимо, молодому человеку было назначено, а я вторгся без приглашения. Благодарю, мадам. Ваши последние слова были достаточно убедительными. Надеюсь, те дурные мысли... Забудьте о них. Другой цели, кроме заботы о благополучии его величества, у меня не было.
О Господи, да она еле слушает!
Ла Тремуй величаво двинулся к выходу, неся внезапную догадку, как драгоценный сосуд.
Молодой человек, появившийся в дверях, низко поклонился.
Так-так, очень интересно! Статен, красив. Сразу видно: цену себе знает, как знает, видимо, и то, насколько ценен здесь.
- Из-за вас, юноша, меня изгнали, - улыбнулся ему Ла Тремуй.
- Я хотел всего лишь выразить её светлости свою благодарность!
- Ничего-ничего, не смущайтесь...
О Господь, ты есть! И ты воистину велик!
Ла Тремуй до боли сцепил пальцы, чтобы не захохотать на весь замок.
ОНА ВЛЮБЛЕНА!
Она — эта могущественная интриганка — краснеет и бледнеет, как девица при виде смазливого мальчишки!
Господь, ты велик!
Идя сюда, министр хотел всего лишь разворошить... намекнуть, может быть, испугать, чтобы заставить делать ошибки! А оказалось, что самая большая ошибка уже сделана!
Какой подарок — влюблённая герцогиня Анжуйская!
А влюблённая женщина, во-первых — безопасна, во-вторых — уязвима, а в-третьих...
Вот теперь Ла Тремуй не сдержался, захохотал.
Господь, благодарю тебя!
В-третьих — она глупа!


Продолжение:http://proza.ru/2012/09/10/1097