Огненный крест 1 Постоялый двор

 
   1. Постоялый двор. Раненный. Тайны природы

       1. Постоялый двор. Раненный. Тайны природы

       Небо было, как и в тот год, когда-то в далеком детстве – зловещим и пугающе черным. Грозная картина смутно вырывала из памяти путника трагедию прошлого. Он спешил к постоялому двору верхом на гнедом жеребце. От взрывающихся раскатов надвигающейся грозы, конь пугливо тряс головой и поводил ушами. Нечто, напоминающее светопреставление, так живо описываемое Церковью как Апокалипсис, надвигалось неумолимо и казалось спасения от него не найти. Давным-давно, в детстве, три почти одновременных удара, молний разнесли в щепы башню небольшого замка и полыхающее пламя дотла сожгло отчий кров. Сегодня история повторялась, – божественные силы, решили напомнить смертным: Бог видит, бдит и наказывает грешников. Раскат молнии ударил в огромный дуб и тот вспыхнул словно факел, озаряя погрузившиеся в тьму ненастья, окрестности. Постоялый двор, а если быть точнее, корчма «У Лысого Аиста», возник двумя башнями не очень большого замка, в отблесках пламени, пожиравшем бывшее природное величие.
       Путник пришпорил коня и, наконец, достиг спасительного укрытия. Привязав гнедого жеребца под навесом, он похлопал того по загривку и погладил, успокаивая испуганное животное. Минуту спустя, незнакомец входил в просторное каменное строение. Высокий потолок просторной залы терялся в темноте сумерек, но выглядел уютно. В огромном камине полыхало бревно, заменяя плошки с маслом. Полумрак был той роскошью, которая погружала присутствующих в дремотный уют.
       Заказав хозяину баранью ногу, кислую капусту и кувшин пива, посетитель, не снимая капюшона, удобно расположился в углу. На вид ему было лет сорок. Среднего роста и телосложения, с заметным брюшком, он походил на зажиточного мещанина, путешествующего инкогнито, и не желающего быть узнанным. Небольшая редкая бородка с усами, бесцветные внимательные глаза и острый нос – не столь необычны в округе Нессау, чтобы на них обращать внимание, однако хозяин постоялого двора-замка, видимо знал вошедшего. Он оторвался от изучения содержимого дурно пахнущего бочонка, и спустя несколько минут, поставив перед посетителем на стол еду и кувшин, едва заметно улыбнулся.
       В те далекие тревожные времена, чтобы выжить, нужно было знать много, но говорить мало. Любой владелец подобного заведения, был интересен информацией, слетавшей с уст неосторожных подвыпивших посетителей.
       Путник окинул взглядом присутствующих – их было немного. Перегонщики скота с невзрачным балагурившим человечком, субъект неопределенной наружности, сидевший в самом дальнем углу и кажется спавший, молодой рыцарь со слугой, да три горожанина. Последних, судя по всему он знал, потому что, отодвинулся в тень. Не спеша ужиная, вновь прибывший, несколько раз приложился к кувшину, выпив тот почти залпом. Потребовав второй, он и его наполовину опустошил.
       Немногочисленные посетители и погонщики не обратили на него внимания: их слух и глаза были сосредоточены на человечке-товарище, рассказывающем о случае, происшедшем с его свояком в лесу.
     – Так вот, едет Уртон на муле, а тропинка и вовсе пропала: исчезла, как будто ее и не было. Струхнул свояк, остановился и озирается. Вдали, вроде как поляна просматривается. Он – туда. Так осторожно пробирается, чтобы не треснула ветка… а там вдруг как заухает, как заверещит что-то. Уртон от страха в штаны подпустил – само получилось. – Рассказчик для пущей убедительности или случайно, сам пустил ветры, с характерным звуком. Слушатели засмеялись, а один начал шляпой отгонять вонь.
     – Ну ты и пердун, Шимон! – хохоча заметил он.
     – Это я, чтобы вам понятнее было, каково пришлось моему свояку, но слушайте дальше! – отреагировал ничуть не смутившись, тот, кого назвали Шимоном. – Уртон выглянул на поляну, а то и не поляна вовсе, а топь. Посередине маленький островок, а на нем сидит кикимора и причитает, вернее кричит как филин.
     – Хватит врать! Откуда у нас кикиморы? Они у франков и на Украине водятся, – остановил рассказчика один из перегонщиков.
     – Тебе откуда знать? – огрызнулся Шимон. – Дальше Черного леса носа не казал.
     – Там мне и рассказывал один из погонщиков рогатой худобы в прошлый раз, да и Черный лес далековато, под Лембергом. Я эту нечисть сам видел!
     – Ты слушай, что дальше было! – Недовольно поморщился Шимон. – Говорю тебе, здесь, на Красном болоте – нечисти тоже хватает! А свояк мой точно кикимору видел! – он на секунду сделал паузу, чтобы придать значимости своим словам и завершил: – Так он думал.  Но, когда присмотрелся, а это уже и не кикимора вовсе, а сам Вельнас!
     – Ты что? – его товарищи со страхом ухватились за амулеты.
     – Говорю вам – он увидел Вельнаса. Хитрый весь такой, с горящими глазами, лицо, точнее морда волосатая, рожки как у молодого барана, и в черной свитке волосатой. Мой свояк чуть Богу душу не отдал.
       Шимон от своих же слов, то ли от страха, то ли для пущей значимости, опять исторг забористый звук, но его слушатели уже не смеялись а смотрели на него, ожидая концовки удивительной и страшной истории.
     – Вельнас вдруг превратился обратно в кикимору и позвал свояка таким ласковым жестом и с улыбкой, что тот подался его чарам, но тут, спасибо Матери Леса, появилась Белая волчица. Мул уже тонул в топи, а кикимора все тянула руки к Уртону, как вдруг Белая волчица издала грозный рык. Кикимора неистово заплясала, заухала, и исчезла, а спасительница свояка нагнула ветки ракитника, чтобы тот ухватился. Выбравшись сам, он вытащил и мула и…
     – Врешь ты все! – прервал его один из погонщиков скота, но товарищи зашикали на него, пребывая под впечатлением от услышанного. Шимон тут же побожился:
     – Говорю, тебе… Матерью леса клянусь! Белая волчица, стояла, пока он не вытащил мула а потом исчезла. Мой Уртон поседел бедняга. Пятого дня его видел – треть головы седая!
       Гроза – набирала силу. При очередном раскате грома погонщики скота, брались за амулеты на шее, а Шимон с испугу снова пустил громко ветры, чем опять вызвал смех товарищей, правда в их голосах уже проявилась известная степень уважения. Рассказчики историй во все времена пользовались заслуженным вниманием, и если кто-то и выражал иногда степень недоверия к услышанному, то это была лишь естественная реакция. Даже непонятный субъект сидевший в дальнем углу, в какой-то момент подпрыгнул, то ли от услышанного, то ли от очередного раската грома, и перекрестившись, опять опустил голову на руки, продолжив дремать.
       А гроза уже неиствовала и загремела с такой силой, что казалось мир очутился на краю бездны и вот-вот рухнет от кары Господней. Когда ухнуло совсем рядом: несколько раз перекрестился и наш посетитель. Он не прислушивался к разговорам, что-то сосредоточенно обдумывая. С какого-то момента, его внимание привлек рыцарь со слугой. Они сидели, негромко разговаривая. Когда появились крепкого телосложения, седовласый, мокрый с ног до головы, мужчина, похожий на купца, с двумя молодыми парнями, незнакомец, окинув их сочувствующим взором, допил остатки пива. Пока он думал, заказать или нет третий кувшин, в таверну, прячась от ненастья, забежали еще двое горожан. Они шумно приветствовали хозяина, назвав того Ральфом, и расположились невдалеке от купца, заказав пиво с телячьей ногой и солеными огурцами.
     – Капусты не хочешь? – улыбнувшись, спросил один из товарищей, выжимая от воды плащ.
     – От капусты, мое чрево выгонит вас на двор, а это не по христиански – там конец света! – Гоготнул тот, проделывая то же самое со своей накидкой, и удобно усаживаясь на табурете. 
       Невольно наблюдая за вновь прибывшим с двумя товарищами пожилым мужчиной, наш путник подавил в себе улыбку. Его внимательный взгляд заметил у того на шее серебряную гривну – это заинтересовало его. Не выказывая интереса внешне, он глазами сопровождал каждое движение вновь прибывших. Заказав третий кувшин, он так и не снял капюшон.
       Такое поведение в те далекие времена никого не удивляло – это был образ жизни, основанный на инстинкте самосохранения. Кто не владел мечом, не обладал смелостью и силой – был незаметен. Чем позже попадешь какому-нибудь недоброжелателю на глаза, тем больше проживешь. Хозяин постоялого двора-замка «У Лысого Аиста», Ральф, тоже был незаметно-заметен и давно определил… впрочем, всему свое время. Он принес незнакомцу третий кувшин: глаза их встретились и Ральф выразительно скосил их в сторону дальнего угла, где находился странный субъект. Путник едва заметно кивнул и, взявшись за кувшин, отпил несколько глотков.
       Устроившись поудобней, чтобы тень прикрывала лицо, наш загадочный посетитель, стал медленно потягивать пиво, прислушиваясь к раскатам грома. Каждый был занят своими беседами и на него не обращали внимания: его это вполне устраивало. Напиток было хоть и слабо хмельным, но настал момент, когда, поглядывая сквозь туман в глазах на присутствующих, путник решил, что с него хватит пить. А когда по стенам ударил проливной дождь, его глаза постепенно закрылись, и он заснул. Заснул очень неестественно, положив голову в деревянную тарель с остатками капусты, при этом капюшон послужил ему неким пологом, отгородив от глаз окружающий мир.
       Тихие и не очень тихие беседы, путник проспал. Проспал и появление щеголеватого посетителя в темно-вишневом плаще, шитого золотом. Он появился среди ночи и, бросив хозяину на прилавок талер, занял в углу стол и лавку. Этого, человек в капюшоне видеть не мог, а может и мог – об этом мы узнаем позже.
       Под утро, когда двое мещан, седовласый мужчина с гривной и его товарищи, вышли в ночь, а за ними последовали молодой рыцарь с оруженосцем, а чуть позже и непонятный субъект, он вдруг приподнял голову и, окинув совсем несонными глазами залу с затухающим камином, резво встал из-за стола. Быстро подойдя к дремавшему Ральфу, тронул за плечо. Глаза хозяина открылись и опять закрылись, но этого было достаточно.
     – Ты ничего не слышал! – прозвучало негромко.
     – Вы довольны? – поступил вопрос, и, не дожидаясь ответа, хозяин «У Лысого Аиста» завершил, повторно открыв веки: – Я никогда ничего не слышу, падр…
     – Это лишнее! – прервал загадочный посетитель, и положил перед ним серебряную монету.
       Несколько минут спустя, он уже направил коня в сторону крепостных стен города. Ехал трусцой, внимательно всматриваясь вперед. Дождь лил не переставая. Одежда быстро намокла, но путник этого не ощущал и продвигался по узкой, хорошо известной ему дороге. Крепость-город довольно быстро открыл взору серую громаду стен и башен. Постучав условным знаком в боковую дверцу в стене, он через несколько минут был принят внутрь орденской цитадели.
     – И? – Епископ Бруно нетерпеливо перевел взгляд от Священного Писания на вошедшего.
     – Ваше преосвященство, они в городе, возможно, уже в замке.
     – Ты их не опередил, брат Гервазий?
     – Не получилось – были те, кто могли меня узнать.
     – Жаль!
     – Ваше преосвященство не изволят беспокоится, те, кого я ожидал – прибыли вовремя.
     – Брат, не ошибся? Они?
     – Они! Но еще был очень интересный молодой, хорошо известный рыцарь с оруженосцем!
     – Кто?
     – Януш из Лощины – сын покойного Зындрама из Вержбны!
       Епископ невольно вздрогнул. Встав из-за стола, он прошелся по просторной молельне. Затем, подойдя к распятию долго смотрел на лик Иисуса и наконец, вымолвил:
     – Это я так устроил, вернее, это сделал падре Буше по моей просьбе!
       На несколько недоуменный взгляд Гервазия, сказал на латыни:
     – Audentes fortuna juvat*. – И тут же кивнув, добавил на моравском наречии: – Хорошо, отец Гервазий! Идите, и да хранит вас Господь! Да!.. И смените одежду – от вас разит кислой капустой и еще чем-то!
       Падре замялся: епископ это заметил.
     – Что еще? – спросил он.
     – В полночь в таверне появился человек – мне абсолютно незнакомый,
       Епископ с интересом глянул на отца Гервазия.
     – И?
     – Не удалось разглядеть, но когда я уезжал со двора, заметил конюха, гладившего красавца жеребца арабской породы.
       Его преосвященство немного подумав, кивнул:
     – Приму к сведению, хотя это может быть рыцарь, едущий в Мариенбург на турнир.
     – Один? Без оруженосцев?
     – Да, странно! – согласился епископ.
     – Это все?
     – Погонщики скота мало интересны. С ними был непонятный прожига-балабол, Шимоном зовут, но ничего стоящего, а вот в углу была очень подозрительная особа! Этот субъект по-моему следил за Янушем из Лощины.
     – Хорошо! Понял. А этого второго балабола?.. Шимоном говорите зовут?
     – Так, ваше преосвященство!
     – Понятно! – кивнул епископ и слегка усмехнулся.
       Некоторое время он молчал, что-то обдумывая, затем встал с кресла и сделал несколько шагов по комнате. Как бы вспомнив о падре, его преосвященство улыбнулся и сказал заботливо:
     – Отдыхайте отче – ночь вымотала вас.
       Недавний посетитель постоялого двора, которым оказался никто иной, как отец Гервазий, настоятель монастыря Святых Урсулинок и правая рука епископа Бруно, поцеловав протянутый на пальце перстень наставника, пятясь, шагнул за дверь. Он не стал обижаться на совет патрона привести себя в порядок: от него действительно разило пивом, то бишь элем, а это не к лицу настоятеля монастыря.
       Преподобный Бруно, епископ Нессау, духовник и наставник братьев Пресвятой Девы Марии, ударил несколько раз молоточком по подвешенному к небольшой перекладине серебряному брусочку.  На мелодичный звон появился гигант больше шести футов роста. Его ладно скроенная фигура излучала силу и спокойствие.
     – Паоло, друг мой, действуй по нашему плану, и чтобы ни одна душа не узнала. Опасайся шпионов – появились новые! Один – точно соглядатай, второй – пока не знаю.
     – Да, ваше преосвященство! – поклонился тот и исчез.
       Епископ Бруно осенил себя крестным знамением и, став перед большим настенным распятием на колени, четко произнес:
     – Он здесь, как я и хотел! Молодец падре Буше! Да поможет нам Господь Бог и Пречистая Дева Мария!
       Быстро скинув рясу, под которой была скрыта кольчуга тонкой работы оружейных умельцев Востока, он прицепил короткий меч и засунул за пояс дагу. Накинув темный плащ, епископ вышел из башни-резиденции и шагнул в темноту.
*«Дерзким – помогает счастье» (лат.)

*****

     – Что со мной? Где я? – вопрос, казалось, прозвучал вслух, но в землянке царила тишина, отдающая сыростью, кислым запахом шкур, прелой соломой и еще чем-то приторным. Он лежал на небольшом деревянном сооружении, которое с трудом можно было назвать кроватью. Тесанные брусья уложены на земляной пол и зафиксированы вбитыми в землю кольями, чтоб не расползались. Тщательно укрытые прошлогодней травой, они застелены волчьими шкурами. Несмотря на гамму запахов, из прикрытого деревянным щитом входа и небольшого круглого отверстия в потолке, веяло прохладой и свежестью. Страшно болела голова: к горлу подкатывал тошнотворный ком, грозивший вырваться наружу. Мужчина лет двадцати трех – двадцати пяти, чуть приоткрыл веки и, превозмогая боль, сосредоточил глаза на потолке. Оттуда нависала вязанка лука, большой венок чеснока и несколько пучков трав и кореньев. Он попытался пошевельнуться – это получилось. Руки слушались, ноги тоже. Чуть повернув голову, окинул осмысленным взглядом место своего пребывания. Землянка, каких видел немало. Укрыт медвежьей шкурой. Где-то подобное уже было. В голове стоял болезненный шум и все, как в тумане. Смутные отрывки мелькают, меняя картину воспоминаний. Пожалуй, ничего определенного, так… какие-то фрагменты. Кто-то на кого-то нападет. Вот скачет всадник… много всадников. Дальше провал. Темнота. – Что со мной? – мысль назойливо будоражит ум, но ответа нет. Раненый ничего не помнил. – Как я здесь оказался? Что со мной и что я помню? Пожалуй, ничего – только боль в голове. Н-да! – Мысли путались, а боль преследовала и доводила до отчаяния. Казалось, глаза вылезут из орбит, и голова вот-вот расколется. Безуспешно спросив себя еще раз: – Кто я? – до его сознания внезапно дошла реальность и он похолодел. – Я не знаю!
       Снаружи послышался шорох и бормотание Раненый скосил взгляд на деревянный, грубо сколоченный щит, закрывавший вход. Это усилие принесло невыносимую дополнительную боль, и ему показалось, что на мгновение он потерял сознание. Глаза открыл из-за ощущения взгляда. Перед ним стояло странное, лохматое существо и, молча разглядывало. Молодой человек застонал и попытался спросить: где он, и как сюда попал?.. Но губы пересохли и не слушались – язык прилип к небу. Он вдруг ощутил, что страшно хочет пить. Словно поняв, существо, не спеша набрало берестяным ковшом воды и осторожно поднесло к его губам.
       Раненный пил жадно, но недолго – не дал хозяин землянки.
     – Хватит! – раздался чуть надтреснутый голос. – Хватит, пан рыцарь, – тебе много пить нельзя. – Его слегка сутулая крупная фигура говорила о недюженой силе. Под рубахой до пят с надетой поверх медвежьей шкурой, подвязанными оленьими жилами, угадывались мускулистые руки, это и все что бросилось в глаза раненному. На слова незнакомца он непонимающе переспросил:
     – Рыцарь? Где я?
       В этот раз получилось, и голос прозвучал негромко, но сильно.
     – Пан рыцарь говорит на моравском языке, но по виду польский шляхтич?
     – Ничего не помню! – отреагировал раненый на польском.
     – Твоя рыцарская милость не знает, как его зовут? – не удивился хозяин.
     – Не помню.
     – Это от удара по голове.
     – Кто ударил?
     – Пан рыцарь лежал без памяти в лесу. Я нашел его милость, когда он уже собирался отдать своему Богу душу.
     – В лесу? Я лежал один?
     – Нет! Рядом был гнедой конь-красавец и мертвый человек, наверное, слуга. Стрела пронзила горло. Я не предал его земле: напали волки-переводняки. Если бы не Ярая – несдобровать бы и мне. Она и гнедого спасла.
     – Ярая? Кто это?
     – Волчица! – отреагировал загадочный хозяин землянки и издал гортанный крик, напоминавший клекот орла. Деревянный щит опять зашевелился, и, отброшенный в сторону, открыл проем в землянке. На входе выросла огромная белая волчица. Не издавая ни звука, она впрыгнула внутрь и оказалась рядом с хозяином. Тот погладил ее и вымолвил с неожиданным теплом:
     – Девятый день охраняет пана рыцаря. Я ухожу проверять силки, а Ярую оставляю с тобой.
     – Зачем? От кого нам хорониться?
     – Третьего дня, как я тебя и коня нашел – весь лес наполнили ловчие короля Ягайло, то бишь Всеволода Ягайло: кого-то искали... Подозреваю, твою ясновельможную милость.
     – Могли и другого.
     – Могли, но еще раньше – восьмого дня, появились тевтонцы. – Эти слова хозяин произнес на немецком чистом языке, внимательно наблюдая за раненым.
       Странно, но тот его прекрасно понял.
     – Что искали? – спросил он на том же тевтонском наречии.
       Хозяин помолчал, соображая, как себя вести с загадочным рыцарем. Затем, крякнув, ответил:
     – Я бы сказал, кого? Их было немного, но они обошли весь сосновый бор до болот и дошли, было, до землянки, да Ярая напугала лошадей и те понеслись сломя голову из лесу.
       Помолчав, спросил:
     – Пан рыцарь помнит, чьего он роду племени?
     – Нет! – односложно ответил тот. – Ничего не помню. Голова болит – мало что соображаю. Не помню даже, кто мой спутник.
     – Одет был как оруженосец. – Хозяин землянки сделал паузу и спросил: – Твое рыцарское достоинство отлично говорит на тевтонском языке – может ты из братьев?
     – Сам, ты говорил на моравском?
     – И на нем тоже… и на польском… Так, кто пан?
       Раненый не ответил – он не знал, что сказать. Молчание затянулась и, чтобы его прервать, хозяин перевел разговор на другую тему.
     – Я приготовил отвар: пан рыцарь должен выпить – станет легче.
     – Со мною не все понятно… но, кто вы, мой спаситель? Почему ухаживаете?
     – Из интересу… – Хозяин пожевал ус и добавил: – И из жалости. Жаль тебя молодого. Тебе жить да жить, а вы уничтожаете друг друга.
       Он подал в глиняном горшочке травяной отвар: рыцарь с трудом выпил. Благодарно глянув на него, предположил:
     – Может я не из этих?.. воинов?
     – Из них! Конь боевой и вон плащ и вот это.
       Он поднялся и, взяв что-то в руки, положил рядом с раненым. Это был меч.
     – Он и арбалет лежали невдалеке, когда я нашел пана и его слугу. Трава в этом месте была так истоптана копытами лошадей, как будто по ней прошлись бороной. Пан рыцарь с кем-то бился на мечах: долго бился. Крови на траве было много. Наверное, ты немало положил противника, но их не было рядом... – Хозяин развел руками. – Может дикие звери утащили. А пана рыцаря мог сбить огромный сук дуба, как раз торчавший на уровне его головы. Есть на шлеме и вмятина от удара – похоже от дубинки. В этом кроется загадка – думаю, сук не мог сделать такую вмятину.
       Молодой человек скосил глаза на клинок с сложенными в стороне доспехами, и застонал от боли.
     – Оставим оружие на потом. Сейчас пану нужно лежать, пить отвары и лечить голову. Особых ран на теле нет: так, несколько порезов – кости целы. А вот ушиб головы сильный. Девять дней лежать без памяти – я уже думал, пан рыцарь не выживет, но они, – он указал в угол, – помогли!
       Молодой человек попытался разглядеть то, на что указал странный хозяин, но увидел лишь несколько идолов, вырезанных весьма примитивно.
     – За кого мне молиться, ты спас меня?
     – За Ярую! Это она нашла пана рыцаря, она и отвлекла тевтонцев, когда те добрались до землянки. Не с добрыми намерениями они явились в лес – пана искали.
     – И все же! – настойчиво переспросил раненый, и без боязни вдруг положил пальцы на голову волчицы. Та неожиданно лизнула, даже не зарычав.
     – Привязалсь к тебе, твоя милость, пока охраняла: такого с ней еще небыло, – не то одобрительно, не то с осуждением кивнул хозяин. – Зовут меня Упырь!
     – Скажи имя – не нужно прозвищ.
     – Дык.., сколько помню, так звали... – обескуражено покачал тот головой, но глаза сверкнули холодным умом и раненный это заметил. – Когда-то, на святилище – нарекли Перроном, – пояснил неохотно Упырь. 
     – Ты не христианин? – насторожился рыцарь.
     – Нет! Мои Боги: Солнце, Луна, Ветер.
     – Не кощунствуй! – не находя сил повысить голос, тихо произнес молодой человек.
     – А еще: Огонь, Вода и духи Земли! – спокойно отреагировал Упырь. – Если бы я лечил тебя, как это принято у вас, христиан, то должен был бы повесить тебя за ноги вниз головой, а в темечке пробить дыру, чтобы хворь твоя вышла – так учит твоя вера. Думаю, ты на второй день очутился б в яме-приманке.
     – В чем? – переспросил рыцарь, все меньше понимая услышанное.
     – В яме-ловушке, в которую приваживают крупного зверя – медведя, например! – ухмыльнулся хозяин. – А так, пан рыцарь, хвори от тебя отступают и помогли они, боги Огня, Воды и Ветра.
     – Чего ж слугу моего не использовал для приманки!
     – Чего ж не использовал?.. – На раненого опять глянули загадочные, суровые глаза, и тому стало не по себе. – Позже использовал, когда Ярая волков разогнала.
       В глазах Упыря суровость и жесткость, ум и мудрость, и какое-то непонятное благодушие… Как это могло сочетаться в одном человеке? – загадка.
     – Долго мне лежать? – молодой рыцарь почувствовал, что слабеет.
     – Пока голова к ясности не придет! Такой, без памяти: ты, пан рыцарь, можешь попасть в крупные неприятности. Тебя схватят либо тевтонцы, либо ливонцы с курляндцами.
     – Сколько это может длиться?
     – Что? – не понял Упырь.
     – Когда может вернуться память?
     – Может через день, может через пол Луны, может через Луну или две, а возможно никогда… На все воля Богов!
     – Чувствую, меня ищут и ждут, но, кто и где? – приоткрыл веки и взглянул на старца рыцарь.
     – То не ведомо мне! – Помолчав, Упырь добавил: – Но ищут – истину молвишь. И я пану уже об этом говорил. Искали несколько дней. Кто из них пану рыцарю друг, а кто враг – не ведаю. Конь твой в надежной схоронке от диких зверей защищен!
       Раненый стал проваливаться в бездну. Последнее что увидел: Упырь смотрел на него пронзительными глазами и, пробормотав спасителю:
     – Храни тебя Бог за твою доброту! – он провалился в забытье.
     – Помогу воплощению объединенного славного рода Защитников и Хранителей Земли, – произнес неожиданно четко хозяин землянки и провел по лбу двумя пальцами. Секундой позже бессознательное состояние рыцаря перешло в глубокий сон, а Упырь сказав волчице: – За ним придут, моя хорошая! Защити его! – отправился в чащу леса.
       Высокая согбенная фигура старца за пределами землянки внезапно выпрямилась, и под соснами и елями уже замелькал стройный человек. Двигался быстро, шаг устремлен к только ему ведомой цели. И странное дело, он перемещался абсолютно бесшумно, а заливающиеся трелью лесные певуньи, наполняли дремучий лес волшебным спокойствием и умиротворением. Тысячелетние дубы величаво созерцали с вершин своих крон за зеленым массивами, оберегая их от коварной руки недоброжелателей. А сам человек, непонятный и загадочный, уже отойдя на достаточно большое расстояние от землянки, свернул к болоту. За несколько метров до обширной топи, Упырь повернул влево, в огромный сосновый бор, поросший можжевеловым кустарником, и вышел к небольшой речушке. Шириной несколько метров, она была глубокая, и перебраться на другую сторону, не представлялось возможным. Но лесной житель внезапно присел и, через несколько секунд на другой берег перепрыгнул огромный волк. На противоположной стороне, он так же мгновенно превратился в стройного человека и, присев на внушительный валун, стал кого-то ожидать. Ждал недолго. Несколько минут спустя вода пошла рябью, а в кронах тысячелетних исполинов, дохнуло ветром. Вдали показалось огромная волчица, в несколько раз больше Ярой. Человек не оробел. Встав и, протянув руку к Солнцу, он произнес внятно:
     – Он появился!
       Волчица не ответила, но в подсознании Упыря возникло:
     – Тебе, мой Ратумир, как одному из Хранителей, вести его по жизни до тех пор, пока не возродится объединенный род Защитников и Хранителей Земли, соединенных солнечными узами Созидания. Он – суть пребывания твоей бессмертной души на земле, которая должна с душой твоей суженной спасти этот народ от гибели и неверного учения. После этого, твое духовное воплощение, и той, Кто Бдит, из материальной сущности перевоплотятся в Энергию и вознесутся к Солнцу-отцу.
     – Ты позволишь моей… – человек, которого назвали Ратумир, сделал паузу и уточнил: – моей Защитнице – принимать человеческий облик?
     – Всему свое время – тебе ли этого не знать! Она выполняет миссию, как и ты!
     – Знаю, но столько лет прошло!
     – Ратумир уже не тот смертный – он Хранитель и должен понимать! – поступил от странной волчицы сигнал и он согласно закрыл веки. 
     – Что со вторым?
     – Жив. За ним ухаживают.
     – Ему бы помочь господину!
     – Поможет, но он мне еще нужен – он из Первого рода.
     – Старше Первого Защитника?
     – Он еще не Первый Защитник, а Избранный. Его спутник старше его! Намного старше, но из касты земных особей и должен получить Наставление!
     – Когда мой раненный станет Защитником?
     – У Избранного – все впереди! Ты оставил его под присмотром Ярой – этого может быть недостаточно!
       Ратумир кивнул и передал мысленно:
     – Знаю, но Януш и сам силен – вместе справятся!
     – Силен, но не знает этого, да и в беспамятстве – поспеши. Возле него уже кружат силы нам пока неведомые – береги Избранного... В этом твоя миссия.
     – Прощай Мать Леса и Земли! – вымолвил Ратумир, и быстрым шагом направился назад.
       За ним пришли. Кто пришел и, кто послал кнехтов братства, мы узнаем позднее, но ясно было одно: тот, кто послал – хорошо осведомлен о его местонахождении. Шесть солдат Ордена во главе с братом Зигфридом, опасливо озираясь, приближались к землянке. Рыцарь внимательно оглядывал каждый куст, но все не мог обнаружить жилище, типичное для многих лесных отшельников того далекого времени. Вот он заметил густой хвойник невдалеке от высоченного дуба-исполина. Вокруг него все поросло густой травой, и опытный глаз обнаружил слегка примятые стебельки тысячелистника. Брат Зигфрид насторожился и приостановившись подал знак идущим сзади. Всяк мог примять траву: кабан, например… или заяц – да, мало ли зверья живет в лесу, но… но рыцарю не понравился небольшой вырванный клок травы, валявшийся чуть в стороне. Он поднял его, долго осматривал, и вдруг негромко присвистнув, сделал несколько быстрых шагов к хвойному кустарнику. Чуть глубже, сразу за несколькими деревцами, возник огромный пень. Взявшись за трухлявую верхушку, Зигфрид легко сдвинул ее – в пне показалось отверстие и в тот же миг, огромная волчица, словно из преисподней, выскочила и повалила неосторожного рыцаря на траву. Воины, холодея от ужаса, попробовали было помочь брату Девы Марии… но поздно. Щелкнула огромная пасть и жертва дернувшись, затихла с переломанной шеей.
       Дальнейшая схватка была похожа на битву животных с гладиаторами в цирке Нерона. Ярая за несколько секунд, расправилась с четырьмя кнехтами, а оставшиеся двое, побросав мечи и луки, вскочили на лошадей и пустили животных в галоп. Глупцы не знали, что в лесу хозяином может быть лишь истинное дитя природы, каковой и являлась волчица. Она издала протяжный вой, от которого у беглецов застыла кровь в жилах. В ответ раздался не менее страшный и зловещий рык, и огромная тень пала на переднего всадника. Мгновение, и на траве лежало, дергаясь в конвульсиях, еще живое, но уже бездыханное тело. Еще один прыжок, и второй всадник, дернув несколько раз ногами, затих.
       Через минуту от места разыгравшейся трагедии удалялся наш знакомый – Упырь, которого мы уже можем назвать Ратумир. Возле землянки его ожидала Ярая.
     – Хорошая моя! – произнес ласково лесной отшельник и, присев на корточки, поцеловал Ярую в мокрый нос. Та лизнула его и, встав на задние лапы: передние – положила на плечи. Он поднялся: так они и застыли на какое-то время обнявшись. Ратумир говорил ласковые, полные любви, слова, она иногда лизала его то в щеку то в нос.