Черный комиссар Книга третья Мы наш, мы новый

Черный   комиссар      книга 3

МЫ НАШ, МЫ НОВЫЙ   ….

ПО ПЛОДАМ ИХ УЗНАЕТЕ ИХ.
СОБИРАЮТ ЛИ С ТЕРНОВНИКА ВИНОГРАД
ИЛИ С РЕПЕЙНИКА СМОКВЫ
(Матф. 7:16)

ПРОЛОГ.


- Ванечка они из танков расстреливают Белый дом – По-детски округлив глаза, сообщила Нина, едва Иван Егорович переступил  порог квартиры. – Что происходит Ваня? Какие «красно-коричневые»? «мятежники»? Это Верховный Совет, который избрал народ.
Захаров снял плащ, повесил на  вешалку, переобулся в мягкие тапочки. Нина Никаноровна молча, наблюдала за неторопливыми действиями мужа. Иван Егорович прошел на кухню, закурил:
- Что происходит? Тоже,  что в августе 91, одни коммунисты стреляют в других, в борьбе за власть.
- Зачем? Ельцин шел на выборы вместе с Руцким. Он его вице-президент.
Иван Егорович улыбнулся:
- Когда это было. После августовского путча развали Союз, запретили КПСС, по крайней мере, она не стала руководящей партией. Думаю режиссеры, пишущие сценарий к спектаклю «Перестройка», хотят отделить народ от управления государством.
- Ельцин?
- Не уверен – Иван Егорович поколебался – Скорее всего, он поставлен на эту роль. Только неужели те, кто рядом с ним, не поймут: на Западе им не простят их коммунистического прошлого.
Нина включила телевизор на кухне. Закопченные окна верхних этажей здания Верховного Совета, толпы  людей, беспомощно бегающих в объективах операторов.
- Неужели Зарубин с ними?- Тихо проговорил Захаров, всматриваясь в испуганные лица защитников Белого дома.
- Ты о чем – не поняла мужа Нина.
- Зарубин Лев Борисович, мы вместе работали в Урывском райкоме: он первым, я вторым. Его с обкома к нам прислали за провинность. Хотя, у него одна вина: всегда говорит правду. Всем, даже своему начальству, что естественно никому не нравилось. Я встретил его два дня назад, приезжал к нам на завод. Сказал: « В пятницу, если ничего не решится, поеду в Москву.
- Он женат?
- Да. Дочку они с женой удочерили. Такие, как Лев Борисович, никогда не молчат. « Не могу спокойно наблюдать, как кучка наглецов топчет народ
                *           *           *           *
Скорый поезд « Краснодар-Москва» делал короткие остановки только в крупных населенных пунктах, сокращая время в пути почти вдвое. Пассажиры переполненного состава, в основном кавказцы, и москвичи торговцы, с многочисленными, огромными баулами, словно не знали о происходящем в столице двухнедельном противостоянии исполнительной и законодательной власти. Шумели, шутили, играли в карты, делая перерывы, чтобы выпить и закусить. Словом жили обычной «дорожной жизнью».
Купейный вагон № 5, в который, используя все свои старые связи, удалось купить билет Зарубину, занимали такие же пассажиры; разве немного по состоятельней пассажиров плацкартных вагонов. В купе 3 , в котором Лев Борисович занимал верхнюю полку, кроме него ехали армейский полковник танкист с женой, возвращаясь из отпуска, и пожилой еврей Крайсман.
За окном вагона «золотая осень», с затянувшимся «бабьим летом». Мелькают желто-красные клены и осины, белые стволы полуголых берез, важные сосны и ели. Поезд под веселый перестук колес спешит на север. В голубом чистом небе яркое, совсем летнее солнце. До самого горизонта уходят изумрудные и черные заплаты полей. На многих работают тракторы: подкармливают, пашут. Жизнь идет своим чередом со своими ежедневными проблемами и заботами, и кажется, никого не волнует столичный передел власти.
- Сергей Степанович, как вы считаете, армия поддержит Ельцина? – Владимир Исаакович вопросительно посмотрел на полковника.
- Что значит Ельцина? Армия служит народу. – пожал плечами смутившийся офицер.
Крайсман лукаво улыбнулся:
- Сергей Степанович мы все знаем, что армия защищает народ, но я спросил про конкретный случай. Думаю, мы умные люди и понимаем российский народ разделился, и дальнейшее развитие сценария во многом зависит от армии.
- Владимир Исаакович я офицер, давал присягу.  уходил от прямого ответа танкист.
- Той Родины, которой вы присягали уже нет. Надо выбирать новую.
Полковник улыбнулся, посмотрел в глаза Крайсмана.
- Вы не в КГБ служили Владимир Исаакович?
-  Почему вы так решили?
- Своими вопросами вы загоняете в угол, из которого не вырваться – признался офицер.
- Нет. Я преподаватель в Ростовском университете, доктор исторических наук.
- Ясно. Вы хотите услышать честный ответ русского офицера?
- Безусловно! Этого я добиваюсь уже десять минут.
- Армия не хочет гражданской войны. По крайней мере, так сказали мои знакомые офицеры. Меня отозвали из отпуска. Я уже знаю зачем: в нашей дивизии не могут найти офицеров добровольцев, чтобы укомплектовать три танковых экипажа.
- Вот как! Значит, Ельцин решил все-таки ввести армию: милиция не справляется.
- Думаю да. Хотя я не имею достоверной информации. Ельцин не тот человек, который уступает даже вопреки здравого смысла. Он пойдет до конца.
- Спасибо Сергей Степанович за честный ответ.
Зарубин молча, слушал разговор своих попутчиков, глядя в окно. Ночь быстро окутывала землю: осенний вечер скоротечен. Крайсман  достал из своего баула бутылку хорошего коньяка, разлил в чайные стаканы:
- За знакомство. И чтобы двухнедельный кризис, наконец, разрешился – предложил он тост соседям по купе.
- Главное, чтоб не пролилась кровь – добавил танкист.
- Очень похвально, что этот тост звучит в устах военного – одобрил профессор, и, обращаясь к Зарубину, спросил:
- Лев Борисович вы, почему молчите, не участвуете в дискуссии? Директорский корпус, на чьей стороне?
- Я не могу ответить за всех директоров – улыбнулся Зарубин – Я, например, еду на защиту Дома Советов.
- Вот как! – искренне удивился Крайсман – Извините, я думал обратное.
- Почему?
- Не знаю. Но Ельцин, своими законами о приватизации дает реальную власть в руки директоров. Вы прекрасно понимаете, не будет у вашего завода сто руководителей акционеров, останется один – хозяин! Директор всегда стоит первый в списке на эту роль.
Просидели за полночь: полковник тоже извлек « из стратегических запасов» бутылку, взамен опустевшей профессорской. Слушая своих попутчиков Зарубин, видел, они просто не верили в то, что Ельцин даст приказ открыть огонь на поражение. Сходились в том, что все уладится мирным путем – без крови.
В семь утра скорый  поезд «Краснодар-Москва», прибыл на Павелецкий вокзал столицы. Попутчики дружески распрощались, обменявшись адресами и телефонами. Лев Борисович так и не понял, на чьей стороне профессор. Владимир Исаакович ловко уходил от прямого ответа, мотивируя это тем, что он историк, пишет книгу о перестройке, которую прямо называет -Революция. Он хочет объективно показать происходящее, оставаясь независимым от своих  «симпатий и убеждений». После жаркого вагона осенняя свежесть взбодрила, выгоняя последние капли алкоголя. Холод неприятно забирался под одежду. Зарубин поежился, и пожалел, что не надел теплый свитер, лежащий на дне черной дорожной сумки. До квартиры университетского товарища Павла, по радушному приглашению которого он решился на поездку, почти час езды. Целых три дня ушло на уговоры и доказательства безобидности поездки. Ежедневно по новостям, с утра до вечера, показывали кадры событий происходящих в центре столицы.
- Я не могу быть в стороне, когда решается судьба народа! – категорически заявлял жене Лев Борисович. – Я не прощу это себе до конца жизни!
- Правильно! Но у тебя есть – мы! Ты о нас с Людой подумал?
- Света ничего страшного в Москве не происходит. Но мне необходимо в эти дни быть там, среди народа. – горячился Зарубин, интенсивно жестикулируя руками, отстаивая свои доводы. – Тебе поможет Мария Павловна.
Добрая старушка, присутствующая при их споре убедительно кивала головой:
- Светочка, я буду с вами. Пусть поедет, все посмотрит сам. Я знаю Льва Борисовича, он не успокоится.
Наверное, убеждения пожилой соседки сыграли решающую роль в затянувшемся споре супругов: в четверг вечером Светлана сдалась, и стала собирать мужа в дорогу.
                *      *      *      *
Лев Борисович застал Павла дома. Закоренелый холостяк Павел Семенов преподавал в строительном техникуме. События двух последних недель в столице пролизывали и образование: во многих школах, техникумах, ВУЗ-ах прекратились занятия. Пашка с утра до вечера пропадал у Белого Дома. В скромной холостяцкой квартире Семенова, доставшейся ему от бабушки, как и в России, царил хаос и беспорядок. Смятая неубранная постель соседствовала с тумбочкой заставленной тарелками. Видимо, хозяин обедал лежа на кровати, оставаясь верным своей еще студенческой привычке. Носки мирно лежали среди кипы газет на журнальном столике.
- Паша есть за столом ты так и не научился. – пошутил Зарубин.
- Какой стол! Лев ты о чем! – горячился Семенов – Идет Революция! Настоящая! Это у вас в провинции все по-старому.
- Да. Ты прав – согласился Лев Борисович – У нас жизнь течет. Будто ничего не происходит.
- Вот видишь! – торжествовал Павел. – В Москву из Израиля приехали бойцы сионисткой группировки «Бейтар». До ста человек. Цель их прибытия: провокации среди народа. Обстановка накалена до придела, достаточно одной искры. …
Зарубин молча, смотрел на возбужденного  Пашку, нервно курил.
-  Указ 1400 в двенадцати местах нарушает Российскую  Конституцию. Верховный Совет отказался подчиниться неконституционному указу президента. Квалифицировав его действия, как государственный переворот! – как по написанному шпарил Семенов. – Продажные СМИ внушают народу, что издать Указ Ельцина побудило стремление скорейшего продвижения проводимых реформ. Что Российская Конституция стала тормозом, а работа над новой редакцией ведется слишком медленно.
- Да так нам говорят с экранов телевизоров – снова согласился Зарубин.
- Вот видишь! – Семенов оживился с новой силой. – Две, из трех ветвей власти: законодательную и судебную, Ельцин, своим Указом объявил «Вне закона». Наскоро позавтракав, друзья поспешили к Белому Дому.
                *    *     *     *
Тысячи человек, шум, крики, сигналы сотен автомобилей. Метрах в ста от собравшихся плотный заслон из милиции, вооруженной только дубинками, с большими, в рост щитами. То тут, то там, возникали стихийные митинги, закачивающиеся одобрительным ревом бушующей толпы.
- Долой Ельцина! Президент предатель!
Зарубин в полной мере ощутил страшную, гипнотизирующую силу толпы. Когда рев, свист, возгласы сотен охрипших глоток затмевают разум человека. Подчиняясь этой могучей силе люди,  перестают думать, за них решают вожди. Человек становится частицей толпы. Маленькой, крошечной, но вырастающее в огромное, единое  целое, способной снести  все, на своем пути. Задние напирают, невольно заставляя передних идти вперед. Все ближе сомкнутые ряды милиционеров. Лев Борисович отчетливо видит испуганные глаза совсем молодого милиционера, укрывшегося за своим щитом. Его оружие-дубинка безвольно висит на кисти руки. Он мог быть на их стороне, стать одним из толпы, но форма и присяга заставляют его сдерживать эту ревущую лавину человеческих тел.
- У него тоже есть семья – мелькнуло в голове Зарубина – И может жена и двухлетняя дочь ждут его дома.
 - Долой президента! Ельцин продался Западу! – ревет толпа, напирая на передних. Всего несколько шагов разделяют их от оцепления. Сухие щелчки выстрелов, словно удары кнута пастуха.
- Убили! Кровососы! Бей!
Зарубин даже не понял,  откуда раздались эти крики, но в мгновение их подхватила толпа, и лавина неудержимым потоком двинулась, вперед,  сминая ряды заслона; сокрушая все на своем пути. Павла, Зарубин давно потерял, вокруг чужие лица, злобные, заросшие недельной щетиной. Крики, плач, мат! Заслон смят: толпа хлынула по Крымскому мосту, сбивая с ног милиционеров, вырывая из рук щиты и дубинки. Лев Борисович не слышит свой голос, но он кричит! Он стал как все! Он один из толпы, ставшей единым целым. На мгновение Зарубину стало жутко, дрожь пробежала по всему телу. Он вспомнил строчки стихов Роберта Рождественского:
«И туча плывет нарастая
И нет ни друзей, ни врагов.
Толпа превращается в стаю
И капает пена с клыков».
Он ясно осознал, что стал частью этой стаи, способной растоптать все живое на своем пути, даже не думая зачем. Зарубин бежит по мосту, спотыкается об лежащие тела, встает и снова бежит. Трое молодых, здоровых парней бьют ногами лежащего на мостовой милиционера. Зарубин узнает молодого сержанта, тот увертывается от  ударов, закрывает разбитое лицо руками. Лев Борисович обхватил одного из бьющих парней за пояс:
- Мужики хорош! Убьете!
Парни словно очнулись, виновато смотрят друг, на друга.
- За что вы так его?
Парни пожали плечами. Людская лавина текла по мосту. Зарубин помог встать милиционеру. Снова  раскатистые хлопки выстрелов, но они уже не могут остановить бегущую лавину, сметающую все на своем пути. Вот и Белый Дом. Площадь перед высотным зданием быстро заполняется народом. На балконе лидеры: Руцкой, Хасбулатов. Зарубин не видит их, но он знает « Они там!» Об этом ревет толпа, и он подчиняется воле многотысячного организма.
- Победа за нами! Штурмом взять Кремль! Ельцина в Матросскую тишину! – в рупоре голос Хасбулатова.
- Вперед не мэрию! На Останкино! – голос Руцкого.
Свист, крики толпа разделившись, двигается к зданию мэрии. Впереди генерал Макашов и вооруженные бойцы. Почти без сопротивления, за несколько минут, сдались защитники московского правительства. Под крики «Позор!» прошли, низко опустив голову, по живому коридору штурмующих. Успех воодушевляет! Вот она Победа!
Снова митинг. Новые ораторы меняют охрипших. Солнце уже прячется за крыши многоэтажек. День клонится к вечеру, совсем не хочется есть. Зарубин просто не думает об этом, увлеченный энергией митингующих.
- Вперед на Останкино!
Военные грузятся в автобусы. Лев Борисович, стиснутый со всех сторон, крепко держится за ручку сидения. Уже совсем темно. Перед зданием телецентра БТР-ы, спецназ, скрытый за щитами. Все как утром на Крымском мосту. Выстрелы уже не замолкают. Трассы пуль рассекают темноту над вечерней столицей.
- Требуем прямого эфира!
- Ельцин предатель!
Почему-то стошнило? Может от спертого воздуха в душном  салоне  автобуса? Толпа уже запрудила площадь перед телецентром. Еще минута! Две! Нервы у всех натянуты до придела, словно струны ждущие прикосновения рук музыканта, чтобы зазвучать во весь голос, стать мелодией.
Сильный взрыв раскатистым эхом отозвался по вечернему городу, на секунду заглушив рев толпы. И сразу огонь! Шквальный, прицельный, с красными трассами пуль по толпе. В первых рядах сразу упало несколько человек. Секундное замешательство, и сминая друг друга,  толпа отпрянула назад.
Зарубин выбежал на параллельную улицу. Редкое движение автомобилей: кажется, город умер. Лев Борисович присел на скамейку на автобусной остановке, где-то сзади еще раздавалась автоматная стрельба. Но совсем редко, наверное, для устрашения. Толпа рассеялась. Зарубин впервые за день почувствовал голод и страх. Руки предательски дрожали, зажигалка не хотела загораться.
- Президент остался верен себе, и приказал открыть огонь на поражение, – в слух проговорил Лев Борисович – Хотя, днем казалось, победа в наших руках. Что теперь?
К остановке медленно подъезжала машина такси с зелеными огоньками. Зарубин поспешно остановил, назвал адрес. Молодой еще водитель «Волги» назвал сумму превышающую проезд от дома до Москвы.
- Не круто, земляк? – Лев Борисович покачал головой.
- Нет. Если учесть, чем я рискую, выехав в город в этот час.
- Согласен. – Проговорил Зарубин и устало залез в салон, уселся на переднем сидении.
- Деньги, вперед – поставил условие таксист.
Лев Борисович отсчитал названную сумму, протянул водителю.
Ехали всего минут десять: дом Павла был недалеко, хотя Зарубин совсем потерялся в «мятежной Москве». Ключ лежал под ковриком, утром они учли вариант , если не вернутся вместе. Зарубин вяло пожевал бутерброд с колбасой, запил холодным чаем, и устало повалился на диван, забылся в беспокойном сне. Ему снилась толпа: страшная, неуправляемая, крики, стрельба. Проснулся, когда на востоке синел рассвет. Семенова еще не было.
- Где он? Живой? Что делать?
Включил телевизор. Утреней выпуск новостей, затянулся на час.
Молодой диктор бодро зачитывал текст:
- При штурме телецентра «Останкино» есть жертвы с обеих сторон. Словно речь шла не о человеческих жизнях, а о прогнозе погоды на сегодняшний день. Зарубин вздрогнул от неожиданного звонка: пришел Павел.
- Живой? Славу Богу.- Павел устало повалился в кресло. От него пахло водкой и дымом. – В городе танки. Утром будет штурм.
- Ты думаешь, Ельцин станет расстреливать Верховный Совет?
Зарубин встал , нервно закурил.
- Уверен, что да. Около телецентра погибло более сорока человек. Волк почувствовал вкус крови, и уже не остановится не перед чем. Вчера в 16 часов Ельцин подписал указ « О чрезвычайном положении в городе Москва». Главы субъектов Федерации хотят собраться в здании Конституционного суда, но преступно тянут время. Ельцин вынужден спешить с принятием радикальных мер.
- Что ты думаешь делать? – Лев Борисович смотрел в глаза друга.
- Утром пойду к Белому дому – последовал ответ, и после паузы Семенов тихо попросил: - Лева, уезжай домой. В девять мои знакомые едут в Липецк, я говорил с ними, у них есть свободное место. – Павел замолчал.
- Струсить? Убежать?
- Ты не кипятись. Твое присутствие ничего не изменит. Все уже решилось: вчера. Слишком долго думала провинция, и избегала силового решения. Это поняли в окружении Ельцина, и пошли ва-банк! «Черные комиссары»  продали свой  народ в обмен на обещанное благополучие. Власть на местах давно разложилась: из слуг народа превратилась в господ.
Павел нервно ходил по комнате.
- Я согласен с тобой. Наш Антипов скорее станет рядом с Ельциным, чем пойдет против него.
- Ты не трус Левка. Ты это доказал. Но невозможно пробить лбом бетонную стену. Как без тебя Светлана с двухлетней дочерью на руках?
  Семенов не раз приезжал к другу, когда Лев Борисович еще работал Секретарем обкома. Он хорошо знал и жену- Светлану. Зарубин скрыл от друга, что Людмила не их родная дочь. Несколько минут сидели, молча, слушая, как громко тикают часы на стене, отчитывая свой вечный бег. Первым встал Павел.
- Пошли!
Зарубин еще колебался, но посмотрев на серьезное лицо друга, сдался.
- Хорошо. … Я согласен. … Павел, что теперь будет с Россией?
Семенов пожал плечами:
- Будем бороться! Законными методами,  или уйдем в подполье. Я не знаю. Знаю одно: борьба двух идей будет всегда.
                *     *      *       *
Уже подъезжая к Липецку, по радио сообщили о штурме «Белого дома». В 17 часов начался выход оборонявшихся из здания Верховного Совета, Зарубин  узнал позднее: несколько минут штурмовавшие, расстреливали в упор, покидающих здание. Революция завершилась. В России была ликвидирована вся структура Советской  власти. «Двоевластие» закончилось в пользу президента Ельцина. Деятельность Конституционного суда приостановлена, и вскоре была принята новая Конституция, наделившая президента РФ огромными полномочиями.
Павла Семенова легко ранило, после выздоровления его несколько раз допрашивали следователи прокуратуры по делу № 18/123669-93. После выборов нового парламента все участники штурма мэрии и « Останкино» были амнистированы. Подобный компромисс устроил всех.

ГЛАВА    1
Осенний день угасал. Ярко-малиновое зарево заката обещало непогоду. «Бабье лето» затянулось в этом году до середины октября. Летела паутина, цепляясь за ветви полуголых берез и яблонь, просевших под тяжестью зрелых плодов. Солнце к полудню нагревало остывший,  за долгую осеннюю ночь, воздух. Совсем не хотелось возвращаться в дом: сидеть вот так нежиться под теплыми лучами ласкового солнца. Тихо вечером в деревне. Только резкий лай собак нарушит покой, и снова тишина, до звона в ушах. Сколько их осталось, преданных сторожей в деревне? Десяток, как и домов, где зимуют люди. Все остальные проданы под дачи, где жизнь с октября затихает до весны. Ехать в город Вика совсем не хотела, но завтра уезжать, до нового мая. Так сказал Сан Саныч, «пупсик», как она называла его раньше. Из любящего, заботливого, стремящегося угодить ей в любой мелочи, мужчины, он с каждым месяцем  превращался в жадного, сварливого старика. Конечно, она сама во всем виновата. После смены хозяина на складах, где работал Чугунов кладовщиком,  его уволили, жить на одну пенсию стало тяжело. Вика пошла, работать, нате же склады, откуда ушел ее «пупсик». Наверное, не один молодой грузчик не прошел мимо любвеобильной кладовщицы склада № 4.
Восхищений ее красотой и скромного подарка вполне хватало, чтобы иметь доступ к ее телу. Душа при этом была , где-то в другом измерении. Что  хотела доказать Вика Нестерова, своими мимолетными романами, а главное кому? Она не могла ответить даже себе. Слух, о бурной жизни на работе дошел до Сан Саныча. После истерики с десятками упреков он лично рассчитал Вику с работы. « Пупсику» повезло снова, помогли старые связи. Его пригласили работать в банк, недавно открытый в их городе. Вначале простым охранником. Но умелый интриган Чугунов, за год с небольшим, дошел до начальника службы безопасности. Необходимость работать у Вики отпала. Но после этого в душу Сан Саныча запала недоверие и подозрительность. Он даже несколько раз следил за ней, не сам конечно, нанимал частных сыщиков. Один из них и рассказал об этом Вике, после их близости. В прошлом году Чугунов купил домик, в тридцати километрах от города, и все лето они жили в деревне. Сан Саныч ездил на работу на своем «Фольксвагене», который купил вместо « Жигулей». Если раньше секс покрывал все шероховатости их отношений: Вика выпив, давала волю своей фантазии. После таких бурных ночей «пупсик» становился послушным и ручным. Но с годами темперамент «ловеласа» Чугунова угасал,  и стали отчетливее проявляться все негативные черты его характера. К ним добавились недоверие и подозрительность. Расписываться они не стали: вначале этого не хотела Вика. Тянула время, надеясь на встречу более достойного мужчины, Но принц из сказки где-то затерялся, а Чегунов Александр Александрович был рядом, стал реальной жизнью. Потом , уже Сан Саныч не рвался в ЗАГС, мотивируя тем, что  Вика « оттяпает» у него половину нажитого. При этом он всегда вспоминал, что у него есть сын. Вот так и жили, ежедневно ругаясь, понимая, что привыкли друг к другу, не видя другого выхода.
Последние месяцы Вика почти ежедневно думала  о своей дочери. Что с ней? Как сложилась ее судьба? В сентябре, проезжая возле школы, она увидела нарядных первоклашек, с белыми бантами, с букетами цветов,  спешащих на свой первый звонок. Что то, больно кольнуло в груди, сердце сдавили железные клещи,  и не отпускали до самого вечера.
- Осень следующего года, дочь пойдет в школу.
Ее дочь, ставшая для нее навсегда чужой. Детей после диспансера у нее не будет никогда. Вика даже ездила в  роддом, но прошли годы: заведующая, которой она писала отказ, вышла на пенсию. Новая заведующая молодая еще женщина ее ровесница,  разговаривала с ней грубо, даже накричала.
- Что вы от меня хотите? Вы отказались от ребенка! При удочерении  сохраняется тайна. Я ничего не знаю. Да и зная, не сказала бы вам ничего. Раньше надо думать: когда писали отказную. – Зло проговорила врач, как пощечиной оглушив Вику.
- Но я хотела! – Вика не договорила, выбежала из кабинета.
Где найти ребенка в миллионном городе? Прошло шесть лет. Надо смириться и жить. Иногда Вика хотела убежать. Спрятаться, как в детстве: пусть ее ищут, волнуются. Пусть поймут, кого они потеряли. Но кто бросится ее искать? Сан Саныч? Скорее он подумает, убежала с любовниками, про которых, он напоминает ей ежедневно. Так хотелось свободы. Красивой жизни. Что из этого вышло! Сварливый сожитель, на двадцать пять лет ее старше. И полная зависимость от него. Он даже белье нижнее ей покупает. Вика видела его недовольные гримасы, когда она выбирала дорогие трусики. Всего пять лет назад он сам выбирал ей нижнее белье, всегда самое лучшее. Просил примерить при нем. Куда теперь бежать? К матери? В прошлом году они ездили к ней. Мать сильно постарела, даже ростом стала меньше, и ходит сутулясь. Она на пенсии, но продолжает работать: на крошечную пенсию не прожить, даже одной. Женя не ездит третий год. Уехал однажды, как обычно: не сказав, когда вернется, и пропал. Как стремительна жизнь! Годы бегут своим размеренным бегом, сменяя друг друга. Так легко выпасть, потеряться, и не найти свое, счастье. Неужели всю оставшуюся жизнь ей слушать и терпеть визг и придирки Сан Саныча? Смотреть на лысую макушку, на морщинистую красную шею, заливать отвращение водкой, перед тем как лечь в постель. О таком счастье мечтала Вика Нестерова? Или это была совсем другая женщина? За прошедшие годы, живя в одном городе, она ни разу не вспомнила Лобова. Не позвонила, просто спросить: « Как ты». На квартиру Виктора в Урыв она звонила три года назад. В октябре 93 го, когда в Москве танки расстреливали «Белый дом». Смутная тревога охватило ее сердце, не зная, зачем она набрала номер телефона, который помнила наизусть.
- Ивана Егоровича можно – попросила  Вика в ответ на женское «Слушаю».
- Какого?
- Захарова – Вика волновалась.
- Нельзя. Он поменял квартиру, и живет с женой в областном центре. – сообщил женский голос.
- Извините. …
Вика положила трубку.
За эти годы она не встречала никого знакомых из университета, чтобы спросить про Виктора. Жизнь разбросала их курс. Женька Сабуров даже стал депутатом Обл. думы. Выступал по телевизору.  Такой важный!  Говорил о проблемах молодежи, чей комитет он возглавляет. Генка Головин предприниматель, держит автосалон. Коровина Игоря посадили за разбойное нападение. Вот и все, что она знала о своих однокурсниках.
Чугунов купил большую квартиру: взял кредит в банке. Так многие делают, кто имеет доступ к льготным кредитам. Бешеная инфляция быстро съедает долг: за два-три года стоимость квартиры превратится в цену телевизора. Живут они в однокомнатной на Шендрикова, трехкомнатную сдают квартирантам. Сан Саныч не сразу сказал о покупке, раньше он сообщал ей о любой мелочи, пытаясь угодить, сделать приятное.
Совсем стемнело. Осенний вечер незаметен: только зайдет солнце, сразу темно. Свет фар подъехавшего к дому автомобиля вернул Вику к действительности. Надо  идти, встречать своего «пупсика». Чтобы вечер прошел без скандала обязательно поцеловать, вечером растереть позвоночник мазью. Втирая ладонями лекарство в белое, дряблое тело, говорить что-то приятное, желательно о сексе. «Пупсик» любит эти разговоры, когда восхищаются им, его мужской силой. Пусть это было много лет назад, приятно слушать про себя хорошее. Так было вчера, наверное, так будет через неделю. По крайней мере, Вика не видела способов изменить свою жизнь. Все ее многочисленные любовники – на ночь, среди них нет достойных вариантов: надежные мужики живут со своими семьями. Сан Саныч в костюме, при галстуке, с букетом роз. Вика даже удивилась:
- Что за праздник?
- Сегодня шесть лет как мы стали близкими. – Со слащавой улыбкой на лице сообщил старый ловелас.
- Надо же. Я совсем забыла. – Честно призналась Вика.
- Я решил: мы устроим наш праздник.
«Пупсик» был галантен, как никогда, в этот вечер. Почти, как тогда, в их первую ночь. Вино не брало, и Вика несколько раз украдкой приложилась к бутылке водки в холодильнике, чтобы заглушить отвращение, перед «бурной ночью», которую попросил у нее Сан Саныч, нежно целуя в шею.
                *     *       *      *
Через две недели после переезда, Вика вышла на прогулку в город. Она любила просто бродить по улицам, смотреть на прохожих. Погода, после декады дождей, восстановилась, небо очистилось от черных туч, снова светило ласковое солнце. Около магазина «Детский мир», куда в последний год она приходила чаще всего, она увидела Виктора. Это , без сомнения, был он. Захаров вышел из магазина, в черной, модной кожаной куртке, вел за руку мальчика лет пяти. Рядом шла красивая, высокая женщина, с большим пакетом покупок. Сердце сжалось, с трудом Вика сдержала себе, чтобы не окликнуть Виктора. Захаров, улыбаясь, что-то говорил женщине, может, обсуждали покупки. Подошел автобус. Вика не глядя на номер,  зашла в салон. Людей в полуденный час не много, села на правый ряд, к окну. Проезжая мимо автостоянки Нестерова видела, как Виктор, с малышом и женщиной садились в серебристую «девятку». Даже номер рассмотрела: У 270 ОР. Виктор! Он почти не изменился за шесть лет. Когда она видела его в последний раз? В СИЗО , в канун нового года. Такой же заботливый и подвижный. Как бережно Виктор подсаживал женщину с ребенком, в салон машины.  Конечно, это его жена и сын.  Вика, почему-то, никогда не думала об этом, что у Захарова может быть семья, и наверняка есть дети. Она желала встречи с Виктором, даже ждала его, в душе надеясь, что он по прежнему  любит ее, и сразу бросится на шею. Захаров сразу решит все ее проблемы, он был надежным  всегда. Снова начнется сказка, как было раньше в их отношениях: Виктор заботился, оберегал ее, не позволял  готовить одной, даже когда работал без выходных и падал от усталости. А Вика Нестерова проводила все свободное время в «библиотеке» на улице Шендрикова, с профессором Лобовым.  По иронии судьбы в этом доме ,пусть и в другом подъезде, она живет и сейчас. Встретив Виктора в городе, Вика поняла: ее сказка, «чужое счастье»! Ее настоящая жизнь Сан Саеыч ,который любит ходить в семейных трусах по квартире., вести бесконечные дискуссии о смысле жизни, и бездарности всех окружающих их людей. С залысиной,  выступающим  «пивным» животиком , кривыми, коротким, тонкими ногами.
Приехав домой. Вика долго плакала, в смятую подушку, и к вечеру напилась. Сан Саныч разбудил ее спавшую на диване одетой, в комнатных тапочках. Рядом, на полу стояла почти допитая бутылка водки,  нарезанная колбаса на тарелке. 
- Уйди от меня, сволочь. – Пьяным, злым голосом проговорила Вика, подняла голову от подушки. – Я тебя ненавижу! – И уткнувшись в подушку, зарыдала, захлебываясь слезами.
 
                ГЛАВА    2

Павел вернулся с работы необычно рано. Галина даже вздрогнула, увидев в дверях входившего в квартиру мужа.
- Что случилось?
Скрыльников, молча, переобулся в тапочки, занес на кухню пакет с продуктами, которые заказывала купить жена. Подошел к Галине поцеловал.
- Ничего страшного, родная. Я уволился с работы.
- Слава Богу! Я думала что-то серьезное.
Майор ФСБ  Скрыльников давно не скрывал, что хочет уволиться со службы. Нет не потому, что не любил свою работу, скорее наоборот. Да и руководство, не смотря на участившиеся последнее время разногласия, главным образом на почве морали ведения следствия, ценило и уважало старшего следователя. Все последние годы, с октября 1993, все настойчивее стала проявляться грань между простыми гражданами и  «избранными». Кто их избрал? Чаще всего тот же народ, интересы которого клятвенно обещали защищать избранники, в своих предвыборных программах. То за что одних на долгие годы сажали, другим проходило незамечено. Мало того очень часто даже не регистрировалось, как преступление. По роду службы Павел Скрыльников призван защищать свою страну, общество, от наиболее тяжких преступлений, то есть против посягательства на само общество. Последние месяцы Павел часто приходил домой нервным, возбужденным. Галина, конечно, спрашивала  мужа о причинах его расстройства, но Павел с первых дней их совместной жизни всегда умело уходил от прямого ответа. В шутку ссылаясь, то на Государсвенную тайну, то на подписку о неразглашении. Может это абсурдно звучит: в СССР было не принято обсуждать дома с женой работу контрразведчика, на которой служил майор Скрыльников. Галина умная женщина и понимала причину плохого настроения мужа: честному, неподкупному Павлу было тяжело перестроить сознание, что закон совсем не значит неоспоримая догма. То, что позволялось одним, для других тяжкое преступление.
- Павел ты правильно поступил: чем каждый день изводить себя нервными стрессами - лучше уйти. Ты хороший сыщик и юрист и найдешь свое место. Тебя Димка Никитин зовет замом. Если хочешь, откроешь свою контору.
Дмитрий Никитин сокурсник Павла по военно-юридическому институту. Майор юридической службы, уволен из Армии в феврале 1994 по политическим убеждениям. Год назад он открыл частную сыскную контору: « Холмс и К».
- Паша очнись! – продолжала жена. – Помнишь,  ты мне говорил: идет Революция. Надо либо принимать правила игры, либо уходить, и жить своей жизнью.
- Помню. – согласился, уже бывший майор ФСБ. – Но я не думал, что власть, чьи интересы я защищал, опустится до такого. Представляешь, «Король» баллотируется в Областную думу ! Его поддерживает Глава администрации!
- Королев Юрий?
- Он самый! – Павел нервно  прошел по кухне. – Тогда в 91 мы вышли на его бригаду, и практически доказали, что подстроенная автокатастрофа с Елышевым, и убийство семьи Глебовых их работа! Но дело развалили по звонку. Потом нашли тело Зубарева, и все преступления повесили на него. Это так удобно! Мертвые молчат.
- Бог мой! И кто теперь моя крыша «Король»?
 - Он жил в Глебовске. Был там «смотрящим», как это называют в уголовном мире. Формально конечно. Документально Королев преуспевающий предприниматель. У него разносторонний бизнес в Глебовске, Павлово. Лесино. Переехал на ПМЖ в областной центр, открыл автосалон.
- Что его потянуло в политику? Живи, радуйся!
- Он только солдат, в этой игре, не рядовой конечно – сержант. Но не более. У него свои генералы. Они отдали ему приказ.
- Даже так. И кто они? Государственная тайна? – Галина лукаво улыбнулась.
- Для майора Скрыльникова бесспорно, но для гражданина Павла Николаевича – нет. Это Антипов, и его команда. Но и они только офицеры. Генералы в Кремле. Мне по работе, два года назад, попали документы. В них открыто с цифровой раскладкой приводились факты махинаций по приватизации концерна «Придонье». Мало того, что вся процедура приватизации проходила с грубейшими нарушениями, тогда еще действующего закона. Потом его переписали. Закон теперь переписывают ежегодно в угоду власть держащих. Но в 94 это был закон! Так вот, некто Абрикосов Антон Иванович, бывший глава правительства республики, строил « Придонье», пользуясь своим служебным положением. То есть,  просто воруя средства из казны, и направлял на строительство концерна.
- Даже так! – Галина покачала головой – Воистину бессмертны слова: « А судья кто?» Я так понимаю сейчас он хозяин «Придонья»?
- Фактически – да. Формально – его сын Игорь Абрикосов. Думаю, тебе отец говорил об этом.
- Паша ты о чем! Отец не любит говорить на эту тему. Он, конечно, знает,  поэтому называет себя не директором, а приказчиком. Говорил хозяин группа « Альфа», но кто они по именам, я не спрашивала. А где теперь почетный гражданин области Антон Иванович?
- В Москве, где еще ему быть? Возглавляет партию «Справедливость»! Что он еще может: лгать в своих пламенных выступлениях, и обворовывать  народ. Что самое смешное и гнусное: партия называет себя оппозицией, но поддерживает линию президента. Два в одном! Так Абрикосов сказал по телевиденью, выступая на съезде своей партии. В нашей стране, возможно, все. Быть и «за», и «против» в одном лице тоже! – Павел искренне рассмеялся. Разговор отвлек его от неприятности на службе.
- Я всю жизнь служу, и плохо представляю себя на гражданке. – признался Павел жене, когда Скрыльниковы сели обедать. Мать Павла с младшей внучкой Лерой гуляли в парке. Оля еще не пришла со школы. - Галина Ивановна вы дадите мне месяц, освоится?
- Даже два. Павел я знаю тебя: быть приказчиком, как отец ты не сможешь. Ищи свое место.
- Я не знаю, Галь. Лет шесть назад я мог ответить уверенно. Но теперь. … Если честно  у меня в конторе хороший приятель, начальник по кадрам, он по секрету сказал мне: в Чечне скоро начнется бойня, уже составили списки на командировку офицеров с управления. Моя фамилия вторая в этом списке. Это поставило точку в моем решении уйти со службы. Я не хочу быть пушечным мясом в этом спектакле, который пишут в Кремле. Вооружить до зубов, настроить против России, и посылать туда  солдат. Это безумие! Ради чего? Чтобы Абрикосовы отмывали ворованные деньги? Ссылка неугодных на Кавказ! Как это было чужим и далеким, когда читали в школе про Жилина и Костылина, и это стало нашей действительностью.
Павел замолчал. Галина, удивленная известием  молча, смотрела на мужа.
 - Я не за себя боялся, – после паузы продолжил Скрыльников – За вас: за тебя, Олю, Леру, маму.
Евдокия Павловна и Лера вернулись с прогулки. Возбужденная от впечатлений дочь, забралась на колени отца и стала рассказывать увиденное в парке:
- Папа представляешь! Белочка меня совсем не боится! Она брала орешки у меня из рук.
Из школы пришла старшая, Оля. Галина пошла на кухню, кормить детей. Зазвонил телефон, Павел поднял трубку:
- Да.
- Привет Паша – Знакомый голос, но Скрыльников не может вспомнить чей. –Ты дома. Я зайду, если ты не против, есть разговор.
- Да. Но я . …
- Не можешь узнать кто я?
- Если честно, не могу.
- Это бывает: телефонная мембрана меняет тембр голоса. Я иду.
Павел прошел по комнате, подошел к окну. У подъезда старушки на лавочке, несколько автомобилей припаркованы на площадке возле дома.
- Димка! Бог мой! Мы только говорили о нем. – Не удержался Скрыльников, произнес вслух.
- Ты с кем? – В комнату вошла Галина, удивленно смотрела на говорившего с собой мужа.
- Димка Никитин звонил, идет к нам. Я не мог узнать его по голосу. Только говорили о нем!- Улыбаясь, Павел объяснил жене причину своего диалога с собой.
-  Я испугалось. – Пошутила Галина – Думала, от переживаний стало плохо с головой.
В дверь позвонили. Павел побежал открывать. Димка Никитин, или «Железный Феликс», как его звали на курсе, улыбаясь, стоял в дверях. Друзья обнялись. Никитин казалось, не изменился с далеких курсантских лет. Тот же неугомонный, моторный, с десятком свежих идей, в круглой, коротко стриженой голове. Неподкупный и прямой, он не стеснялся спорить даже с преподавателями, и говорить им правду, что думает. Это не приветствуется в ВУЗ-ах, тем более в военном, когда преподаватель старший не только по возрасту, но и по званию. Воинский Устав, главный документ по которому живут студенты-курсанты. В октябре 93 года майор Никитин с Урала, приезжал в Москву, принимал участие в обороне Белого дома, за что, после победы Ельцина, был подвергнут откровенным гонениям. В феврале 94 майор Никитин подал рапорт в отставку: « По политическим убеждениям», так он написал в заявлении , чем вызвал новую волну возмущений руководства.  В их городе жили родители жены Дмитрия, и Никитины, обменяв свою квартиру в Челябинске, переехали. Где только не работал за эти три года неуживчивый майор: и охранником, и в службе безопасности банка и снабженцем в больнице. Год назад Дмитрий нашел, наконец, свое дело: открыл контору частного сыска. Пригласил толковых ребят, в основном офицеров, уволенных из Армии, и силовых структур. Новое в стране дело «частный сыск» приносило хорошую прибыль, за услугами в контору обращались состоятельные люди. Но Никитину пришла в голову новая идея! Он зарегистрировал свою партию «Честь!» . Для начала для участия в региональных выборах.
- Привет! Безработный! – Димка оскалился во весь рот. Показал крепкие, крупные зубы.
- Новость настолько значима, что ее показывали по Центральному Телевидению?
- Нет не по Центральному конечно, по местному, но в разделе «Главные новости дня». – Никитин театрально сделал серьезное лицо. Друзья засмеялись, снова обнялись.
- Пашка я даже рад – признался Дмитрий.
- Рад чему? Что я остался без работы с двумя детьми на руках?
- Павел Николаевич слезы жалости оставьте для телевиденья. У вас с Галиной крепкий бизнес, утеря твоего пособия даже не будет замечена.
- Ты прав Димон, как всегда. Язык не поворачивается называть эти деньги « достойной зарплатой», которую еще и задерживают.
- И у вас? – Искренне удивился Никитин.
- Как и у всех граждан. Чтобы не отходили от народа, и не превратились снова в КГБ.
- Нет, Павел наше правительство делает все, чтобы правоохранительные органы погрязли во взятках, коррупции, воровстве. –Уже серьезно проговорил Никитин.
- ??? Для чего?
- Чтоб стать такими же , как они. Сплести одну паутину, которой опутать народ – четко, как по написанному ответил Дмитрий.
- Брат, знаешь! – Павел прошел по комнате, сел в кресло. – Твои слова звучат страшным приговорам.
- Я знаю, но это так. Правительство говорит о трудностях перестройки. Но это бред! Тысячи предприятий, даже прибыльных, продаются за гроши. Денег от продажи не хватает даже на выплату зарплаты! Кому это нужно? – Никитин словно выступал на трибуне, жестикулируя руками. – Наверное тому , кто имеет от этого выгоду. Ты не думал над этим?
Павел пожал плечами.
- Серьезно нет. Конечно, я не глупый человек, видел, как часто по звонку разваливали дело. Убирали железные доказательства. Нам говорили: «Идет Революция!» и наша задача предотвратить Гражданскую войну. Чтоб пролилось , как можно меньше крови, а лучше без нее. Бандитские разборки со стрельбой и трупами: пауки грызут друг друга.
Павел сидел в кресле, даже побледнел от откровенного разговора с другом.
 – Поступит команда, и всех уголовников упрячут в тюрьму. –Так вам говорили? – Снова улыбнулся Никитин.
- Да. Вам, думаю, тоже.
- Почти дословно. В 93 это только зарождалось. После октября начался бурный рассвет. Стрельба из танков по зданию Верховного Совета, словно выстрел «Авроры» в 17. Демократия в России закончилась, началась игра в «Свободу» с заранее известным результатом. Прав тот, у кого сила и власть. « Грабь награбленное!» только теперь у коммунистов. Вернее у народа, если учесть , что собственность была только государственная.
-   Ты прав, Димон,  я давно хотел уйти: не могу видеть одно, и не замечать другое. Ждать команды, закрыть, или оставить свидетелем. Но толчком послужило другое.
- Что, если не секрет. Паш пошли на балкон. Я курить хочу. – Предложил Никитин. Скрыльников одобрительно кивнул.
- Какой Дим секрет. В Областную Думу по спискам партии власти идет Юрий Сергеевич Королев, или «Король», как его называют в уголовном мире. В 90 мы загнали его в угол. Убийство семьи предпринимателя, звери даже детей не пожалели. Автокатастрофа, в которой погиб заместитель председателя исполкома, курирующий
кооператоров, дело рук его бригады. Но дело развалили по звонку. Развалили «железное дело» с пятью трупами! Сейчас привыкли ко всему.
- Даже так. И по какому округу идет господин Королев?
- Он с области с Глебовска, там у него бизнес. Я думаю, он пройдет без проблем, он в верней части списка.
- Вот видишь! Все мои слова подтверждаются. Власть и бизнес срастаются, словно сиамские близнецы. При этом добрая половина
капитала  предпринимателей нажита не честным путем. Власть принимает такие законы – честно не получится.
Друзья возвратились в комнату, сели в кресла, напротив друг друга.
- И что предлагает майор Никитин? Создать «Народную волю?». – Павел, улыбаясь, посмотрел на возбужденного друга.
-  Почему сразу террор. Я юрист и буду бороться законным путем.
- Ленин тоже был юрист. – напомнил Скрыльников.
- Паша я не приветствую кровавое решение любой проблемы. Даже мораторий на смертную казнь я поддержал обеими руками. Но надо, что-то делать. Нельзя уподобляться безголосому стаду беспрекословно выполняющего команды пьяного пастуха.
- У него в руках кнут, как не подчинится бедным Буренкам.
- Согласен. Но этот кнут мы, или такие как мы.
- Говори с чем пришел, мутило? – Скрыльников снова улыбнулся – Что ты затеял?
- Пока ничего. Вернее почти ничего. Я зарегистрировал новую партию «Честь». В своей программе я упираю на возрождение России. Так все сейчас пишут и говорят. Я хочу видеть в нашей партии честных порядочных людей. Уверен, такие были, и будут в России всегда.
- Дмитрий Владимирович как вас понимать: битый час ты мне доказываешь , о сиамских близнецах власти и бизнесе, видя  криминал в их сближении, а сам хочешь идти во власть. – Скрыльников даже привстал с кресла.
- Павел Николаевич вы многое преувеличиваете. Во-первых. Я не говорил, что все предприниматели жулики. Это касалось верхушки: стать олигархом за пять лет, не нарушив сотню раз закон просто невозможно. Я имею ввиду, закон действующий, а не тот который примут через два года, потому что в угоду олигархов его и примет купленная власть. Мелкий и большая часть среднего бизнеса в основном работяги,  если они и нарушают закон, то часто, потому что по-другому не выжить. Закон изначально написан, чтоб его нарушали. Так легче управлять: получается весь бизнес жулики, в любой момент можно прикрыть неугодных. Во-вторых, я не говорю, что во власти сплошь коррупция и взятки. Честные чиновники еще остались. С каждым годом их количество катастрофически уменьшается, так строится система власти «Кто не снами. Тот против нас».  Мы хотим стать  честными чиновниками, и помочь людям.
- И что вы можете предложить безработному Скрыльникову Павлу Николаевичу?
- Должность своего заместителя к конторе, и стать кандидатом  от партии  «Честь» по одному из округов города. Даже по-своему Ленинскому.
- Много дал взяток, когда регистрировал свою партию?
- Нет. Из принципа ничего. Конечно, помог чиновник из Администрации области,  он обращался в нашу контору за помощью. В качестве платы я попросил помочь, поджимали сроки.
Паша мы  легитимная партия, болеющая за Родину. В этом я не лукавил. Если на Федеральном уровне регистрируют «Партию Любителей пива». О чем говорить? В стране гласность и свобода слова! Пока это необходимо власти!
- Суть понятна, теперь задачи. – Павел уже серьезно смотрел на друга.
- Первая и ближайшая: провести как можно больше наших людей в Областную Думу и администрации районов города и области. Чтобы уже на следующих выборах провести, хотя одного кандидата в Государственную Думу. По-другому мы не выживем, нас затрут другие. Участвовать во всех региональных выборах: мера, главы администрации теперь – губернатора. Для этого и создаются партии.
- Сколько у тебя сейчас единомышленников?
- Два десятка. Я уже членские билеты в типографии заказал.
- Считай двадцать один.
               

                ГЛАВА 3

Исполнительность и аккуратность в работе, черта характера, которая к Виктору перешла от отца. Захаров-старший все что делал – делал на совесть, по-хозяйски. Виктор, мечтавший о романтике геолога, наверное, просто рассмеялся, узнав, что станет добросовестным управляющим. Сестра Галина предложила ему эту работу пять лет назад, с условием, когда надоест он сразу уйдет.
- Витя, пойми: найти хорошую работу сейчас очень трудно. Все производство на грани остановки. Вам надо жить, Женя через полгода родит. Я плачу большие деньги чужим людям. И знаю, они еще и воруют.
- Я тоже буду воровать. – опустив голову съязвил брат, в душе осознавая, что старшая сестра права во всем. Захаров не мог себя представить в роли управляющего ресторана «Донские зори», и ночного клуба «Пирамида». – И в салоне красоты я буду управлять?
- Нет, в салоне останусь я. Он рядом с нашей квартирой, буду заходить вместо прогулки.
Сестра жила у мужа
- Хорошо, я попробую. – пообещал Виктор, больше стараясь не обидеть сестру своим отказом.
Нет ничего более постоянного - чем временное. Быт затягивает словно болото. Мы говорим себе: это на месяц, или два, как подберу что-то  другое. На пять лет растянулись эти месяцы, которые хотел проработать Виктор. Предложение отца вернутся на завод, ставший фирмой «Придонье», он не стал даже обсуждать. Да и пригласил отец скорее от тактичности, чем от души: после трагедии на крыше Дворца спорта о возвращении надо забыть навсегда. Хороший организатор Виктор Захаров легко нашел подход ко всему персоналу и в клубе, и в ресторане, и в салоне красоты. Жена Женя после декретного отпуска, пришла работать в ресторан «Донские зори», заведующей производством. Семейный бизнес Захаровых кормил обе семьи в нелегкие 90 –е. После того как бригада «Короля» распалась, а сам Юрий уехал в Глебовск, никто не приходил к Галине с предложением « охраны от воров и мусоров ». Бизнес приносил хороший доход. Несмотря на то, что Галина «держала кадры», платила высокую зарплату. Развал производства отбросил большую часть граждан к черте выживания, но вместе с этим, определенный процент сказочно обогатился. Новые «хозяева жизни» гуляли с размахом, проматывали миллионы в увеселительных заведениях, в том числе в клубе и ресторане Захаровых. Клуб « Пирамида», из-за удачного расположения в центре города, присмотрела «золотая молодежь», дети и внуки успешных предпринимателей, высоких чиновников. Власть стала бизнесом, причем самым прибыльным. Это почти не скрывалось, даже афишировалось дорогими покупками загородных коттеджей, престижных иномарок последних моделей. В их сухопутном городе, удаленном на тысячу километров от моря, стали покупать катера.  Да, есть в областном центре водохранилище, которое с «совковых времен» зовут в шутку морем, но оно пригодно разве для прогулок на лодке с мотором. Катеру длиною в пятьдесят метров здесь явно тесновато. Вот и стояли красавцы, привезенные по заказу из Норвегии, США после 2-3 недолгих прогулок по водохранилищу в железных боксах, оборудованных, кстати, тоже по последнему слову техники. «Пир во время чумы!». Казалось, «товарищи», став «господами» не знают куда тратить «шальные» деньги. Главное никто не спросит, где сумел заработать. Чиновник, получая три миллиона «деревянных» покупал трехэтажный коттедж за городом за цену эквивалентную его зарплате за 200 лет, и никто не спросит: «Как создал капитал?». Оставшихся без идеологии «советских граждан» стали дружно зазывать в церковь. Сотни храмов по всей России реставрировались, строились новые, в основном на деньги  « из-за океана». Первые лица государства, в прошлом все коммунисты, секретари райкомов, обкомов дружно, наперебой, заговорили о вере в Бога! Президент признался по прямому эфиру, на пасхальном Богослужении, что верил в Бога всю жизнь, и решительно взял свечку, вместо  более привычного стакана. Немного, правда, замешкался, забил в какой руке надо ее держать, взял обеими. Стало непонятно, кто лукавил: секретарь обкома, когда клеймил на партийных конференциях «опиум для народа», или президент? Ложь. Вседозволенность, прикрытая чистым, светлым образом веры в Бога – отличительная черта новой власти. При этом главное к чему призывал Бог: Любовь к ближнему, совесть, порою забывались совсем. Будто избирали депутата сразу помощником  к самому Богу, а не слугой народа, как это должно быть. Виктор вначале ужасался от цифр: если добросовестно платить налоги, на рубль прибыли необходимо отдать рубль десять копеек налога! Власть, принимая закон, заставляет даже честных людей воровать, скрывать, не дописывать! Но быт страшная сила: он давит, стирает привычки, старые принципы. В противном случае невозможно выжить. Совесть гложет душу, но вначале, потом привыкаешь: живешь как все. С экранов телевизоров сутками идет реклама красивой жизни: деньги главная ценность человека, купи, продай, достань. И не слово о совести! Зачем она избранным?! Депутаты в Думе серьезно предлагают вычеркнуть слово взятка из русского языка.  – это благодарность от народа!
Виктор Захаров привык, приспособился, стал жить как все. Месяцы заключения многому научили, заставили по-иному взглянуть на жизнь. Она такая, какая есть, такую создал народ, такую заслужил. Семьдесят лет копились негативы в умах, прикрытых светлыми лозунгами строительства коммунизма, и, выплеснувшись на волю, в одночасье, показали все свое уродство. Человек жаден, мелочен и ничтожен, рано ему жить в раю. Как и раздутое братство народов. В Чечне идет настоящая война. Виктор помнил четверых чеченцев, служивших с ним в роте. Нет они не обладали сверх силой, или боксерскими навыками. Поодиночке с ними могли расправиться  многие в их роте. Но их дружба, взаимовыручка, готовность всегда придти на помощь друг другу, создали вокруг них славу непобедимых. С карантина, их старались не трогать.
- Эта война надолго. – поделился Виктор мнением с Павлом. – И не факт, что Россия станет победителем. Это очень воинственный народ, гордый, и резкий, как их гортанная речь. В русских эти качества заглохли. Они могут подыграть, притворится, но проиграть – никогда!
- Виктор Иванович, извините, - в кабинет заглянул шеф-повар Славик, - Свинины килограмм пять осталось.
- Хорошо Славик, я знаю. Сегодня привезу, я уже звонил поставщикам.
Захаров, как и многие управляющее кофе и ресторанов, закупал мясо сам в колхозах. Так вполовину дешевле, чем на рынке, и всегда свежее. Виктор находил поставщиков, оговаривал сроки, объемы закупок. За исключением праздников расход продуктов был предсказуем. Галина, по совету брата, приобрела бортовой УАЗ , совсем еще новый, списанный из воинской части. На нем Захаров, вместе с шофером Серегой Нечипоренко, утюжили ухабы Урывского района. Все закупки продуктов Виктор производил в этом «родном» районе, отец помог, познакомил с председателями. Расчет производился сразу, наличными. Ветеринарное заключение, все необходимые документы Захаров всегда получал, но отчетливо осознавал деньги пройдут мимо колхозной кассы. На селе, как и в стране, тоже шел передел, создавался капитал. Законы Маркса работают всегда: невозможно создать капитал из ничего. Невозможно стать богатым, не присваивая чужой труд, получая только заработанное руками, или головой, как учили в советских школах. В конце 80 х  это было ново, теперь привыкли: это бизнес, веление нового времени, норма жизни. Так живут все в мире, и Россия, после десятилетий экспериментов, словно непослушный ребенок, помотавшись по чужим, неизвестным дорогам, снова рпстала жить, как все. Виктор Захаров смирился, как с необходимостью, пусть часто идущею в разрез закона. Идет перестройка, законы пишут и меняют ежегодно. Ежедневный семейный быт, напрягает, заставляет переступать через принципы.
Старший сын Игорь окончил школу, поступил в университет. Стать юристом, его сознательная мечта с третьего класса. Он зачитывался детективами, по несколько раз смотрел фильмы, о крутых следователях, и неподкупных прокурорах и судьях; которые, будто в насмешку над реальной действительностью, в большом количестве ежегодно снимал «новый кинематограф».
Отношения у Захарова с пасынком вначале складывались очень тяжело. Игорю было тринадцать лет, когда Виктор пришел жить в их семью. Переломный возраст, когда мальчик становится юношей, при этом всегда считает себя намного старше, чем даты в метрике. Вспыльчивый, часто не сдержанный, даже эгоистичный, эта не лучшая черта характера досталась Игорю от отца, передалась с наследственными генами, как и музыкальный слух. Но Игорь даже не окончил музыкальную школу,  научился играть на гитаре, сам сочинил несколько песен, был на хорошем счету у преподавателей, как «подающий большие надежды», но бросил учебу, объяснив матери:
- Не прет меня на музыку. Не мое это. Научился для себя, больше мне не нужно.
- А на что тебя «прет» сынок? – поинтересовалась мать.
- На юриспруденцию. – Серьезно, по взрослому, ответил сын, хотя ему было всего четырнадцать. Детективы, книги по криминалистике, даже скучный «Уголовно-процессуальный кодекс» я могу читать каждый день, и мне будет интересно.
С годами Игорь не только не охладел, он еще больше окреп в своем решении, стать юристом. Обязательно следователем по особо важным делам, как Турецкий. Конечно, допустимо стать и адвокатом, то тогда обязательно известным на всю страну. Старик Митин часами болтал с Игорем, даже называл его « Мой молодой коллега». Последнюю зиму Федор Федорович часто болел, неделями не выходил из квартиры. Виктор или Женя, но обязательно с Игорем, старались выкроить часок, забежать к старику. К Митину, из соседней области, переехала двоюродная внучка Надя, поступила учиться в институт искусств. Девушка очень недурно рисовала. Дружбы молодых людей почти ровесников, Надя на год старше Игоря,  не получилось.
- Скучная она какая-то, - совсем по взрослому признался Игорь матери, на вопрос, почему он не хочет дружить с девушкой. – Думает, думает. И мечты у нее какие-то нереальные: Париж, Лувр. Все , что ниже не для нее.
Виктор взглянул на часы на руке: через полчаса приедет Сергей, можно попить кофе. Захаров включил электрочайник, подошел к окну, в своем небольшом уютном кабинете. Осень! Настоящая осень! Еще неделю назад листва, пусть пожелтевшая, была на ветвях. В два дня деревья разделись, сбросили огненно-рыжую одежду на траву. Ночных заморозков еще нет, аккуратно подстриженная трава, изумрудным густым ковром, лежит под золотом листвы, создавая чарующую картину осени. Всему свое время: зелень жизни, заменит золото покоя.
Вчера они всей семьей ездили на городское кладбище, на могилу Федора Федоровича Митина. Не сало добрейшей души адвоката, да и просто человека. Жизнь потрепала Митина, но он не огрубел. Не очерствел душой, скорее наоборот, он любил жизнь, и хотел передать свою любовь своим подопечным. В любом уголовнике рецидивисте он хотел видеть, прежде всего, человека. Виктор не был на похоронах: они семьей отдыхали на юге. По словам отца:
- На могиле старого адвоката было редкое единение: когда еще начальник УВД и «смотрящий по области» будут рядом стоять у гроба. Вчера было сорок дней как ушел из жизни Митин. По  заповедям христиан  на сороковой день душа человека предстает перед Богом на суд. Что заслужил Федор Федорович за свою земную жизнь? Зазвонил телефон.
- Слушаю.
- Привет Виктор Иванович, – звонила сестра. – Что у тебя?
- Все хорошо. Сейчас едим в колхоз за мясом. Пью кофе перед дорогой. Размышляю о вечном.
- Ого! Осень подталкивает поэта к подобным мыслям?
- Наверное, осень способствует поэтам, а кладбище всем людям.
- Кладбище?
- Да. Мы вчера ездили на могилу к Митину. Сорок дней его смерти, или вечной жизни, как теперь принято, и модно говорить.
- Витя не надо так о Боге. Если ты не веришь, это не значит …
- Галина Ивановна – Прервал сестру Захаров. – Кто тебе сказал, что я не верю в Бога? Я имел в виду тех людей, которые своим поведением, своими поступками, заслуживают называться скорее сатанистами. Но они кричат о вере в Бога! Какого Бога?
- Виктор Иванович не заводись. Каждый отвечает за свои поступки. « Не судите, да не судимы не будете».
- Я помню Галь. Я читал Библию и Евангелие от Матфея тоже. Только порою думаю, понять и осмыслить «Книгу жизни» не сможет никто.
- И не стоит. Надо просто жить, братец. Радоваться каждому прожитому дню, и приносить посильную пользу людям, как это делал Митин Федор Федорович. – Галина хотела добавить «твой друг», но не решилась.
- Да ты права: Федор Федорович человек с большой буквы. Я понял вас Галина Ивановна, буду хорошо делать свою работу. Вон и Нечипоренко приехал, едим в колхоз. Я превратился в обывателя, мещанина, а душа рвется на подвиг ради человечества. – шуткой закончил разговор Виктор.
- Бог мой! Что на вас со  Скрыльниковым нашло? Не хотите жить как все, рветесь спасать людей.
- Павел? Что он сделал?
- Пока ничего, если не считать, что ушел со службы, и хочет идти на выборы в Областную Думу. – Галина весело рассмеялась. 
- Ого, у вас новости! – не сдержался Захаров. – Приеду с деревни, обязательно зайду. Можно? Тогда до вечера.

                ГЛАВА   4
 
Первое, что сделал Иван Егорович, едва переступив порог своей квартиры, позвонил своему заместителю. Вячеслав Петрович Симаков, оставшийся на время отпуска Захарова исполняющим обязанности Генерального директора концерна «Придонье», был в своем кабинете.
- Здравствуй, Вячеслав Петрович.
- Здравствуй Иван Егорович, как отдыхал?
- Хорошо. Отдыхать, не работать, на тебя работают другие, создают комфорт.
- Это правильно. Что тогда голос не веселый?
- Знаешь, Вячеслав Петрович, признаюсь тебе: за 60 лет я отдыхать так и не научился. Ездил много и на юг, и в Болгарию, Чехословакию, Германию. Но мыслями всегда дома, на работе. Что у нас?
Этот вопрос не давал покоя Захарову все двадцать дней отпуска на юге. Уезжая, Иван Егорович, старый партийный работник отчетливо сознавал: идет новая волна передела собственности. Партийная номенклатура, захватившая львиную долю богатств развалившейся Империи, отходит в тень, уступая место более настойчивой, энергичной силе. Кто стоит за этими людьми, еще вчера скромными сотрудниками институтов, преподавателями ВУЗ-ов? Откуда у них колоссальные финансовые средства, за которые они скупают развалившееся производство? В ход идут все средства: подкуп, запугивание, и даже устранение несговорчивых конкурентов. Сбывались предсказания Ивана Егоровича, сказанные жене Нине, во время Октябрьского переворота, еще три года назад.  Именно переворота, когда одна ветвь власти идет на вооруженное отстранение другой , избранной народом власти.
- Им не простят их коммунистического прошлого. Они были нужны, чтобы уничтожить социализм, власть Советов. Сделав свое дело, они должны уйти, на их место придут другие, более сговорчивые.
Тревожные симптомы пошли еще с конца весны. Неизвестные фирмы стали скупать акции у рабочих. Скупать массово, за очень хорошую цену. Как и для всякой пирамиды нужен толчок. Пошли слухи: если не продашь сегодня, завтра будет дешевле, а через год акции станут бумагой непригодной даже для туалета. Кто-то настойчиво распространял подобные слухи на предприятии. Задержки выплаты зарплаты ускорили процесс: люди просто проедали сваи акции, чтобы выжить, кормить семьи. Резко прекратились заказы, даже расторгались уже подписанные. Приводились любые доводы: банкротство фирм перекупщиков, распад Союза. Почти месяц концерн работал на склад, без отгрузки продукции. Появилась другая фирма,  скупающая акции прямо в стоящем около проходной микроавтобусе, но дешевле первой. Потом еще, тоже дешевле.  Народ дрогнул, поддавшись панике и растущим слухам о нерентабельности, и убыточности концерна. По приказу Председателя Совета директоров, Игоря Антоновича Абрикосова, ежедневно в цехах проводились собрания, чтобы успокоить рабочих, остановить панику. Но это только стимулировало новые слухи:
- Руководство хочет обмануть рабочих, и через полгода скупить акции за бесценок.
 Руководству пришлось издать приказ: «Рабочие продавшие акции будут первые кандидаты на увольнение». Что только подтолкнуло людей к фирмам скупщикам. За июнь треть акций были проданы фирмам - призракам, которые сразу исчезли из города. В июле – августе все успокоилось, даже пошли заказы. Конечно не в тех объемах: многие цеха перешли на трехдневную рабочую неделю. Только высокая зарплата, и надежды на стабилизацию, еще удерживали рабочих. Текучесть кадров снова вошло в  норму. Захаров даже вырвался в отпуск. Знакомые советовали поехать за границу в Турцию, где становилось модным отдыхать людям с достатком, но Иван Егорович с Ниной выбрали родной Краснодарский край. Уже в санаторий позвонил Симаков, сообщил тревожную новость.
- Здравствуй. Иван Егорович. Как отдыхаешь?
- Отлично! Воздух чудо! Я привык немного. Вначале думал, порвет мои прокуренные легкие. – пошутил Захаров. – Я курить стал в три раза меньше. И без таблеток.
- Это хорошо. Мне тоже надо съездить. Последнее время двух пачек не хватает на день.
- Что все так плохо? – Понял причину звонка своего заместителя, сюда, на юг, Захаров.
- Да дела неважные: снова появились скупщики. Сценарий тот же, одни предложили хорошие деньги, через два дня исчезли. Другие, уже намного ниже.  ….
- И что наш приказ « О сокращении» не удерживает рабочих?
Симаков засмеялся в трубку. Захаров даже вздрогнул, что так развеселило заместителя?
- Скорее нет, чем да. – Еще смеясь, ответил Симаков.
- Я не пойму. – Обиделся Иван Егорович. – Объясни спокойно.
- Спокойно?! Рабочие стали увольняться Десятками, сотнями в день. В начале, молодежь, теперь все подряд.
Захаров даже присвистнул от неожиданности.
- Что говорит Игорек?   
Захаров и Симаков меж собой называли по имени своего начальника Абрикосова-младшего.
- Игорек уехал в Москву. – Грустно ответил Вячеслав Петрович. – Почему и звоню. Один воюю, хочу услышать твое авторитетное мнение. Я приказал заявления подписывать всем, но с отработкой: может за две недели что изменится.
- К отцу шеф поехал. – Скорее сделал предположение, чем спросил Захаров.
- Я не знаю Иван Егорович. Наш босс не отличается разговорчивостью, к отцу, или к зазнобе, как часто делал в минуты депрессии. Он у нас «Неординарный руководитель западного образца». – Привел фразу из речи московских акционеров Симаков, когда они представляли Игоря Абрикосова на должность Председателя совета директоров.
- Вячеслав Петрович я через неделю приеду, будем думать. И куда уходят рабочие?
- В городе бум. Московские фирмы, нефти и газодобывающие компании с севера. Работа вахтовым методом, заработки сказочные, по нашим меркам. Уходят лучшие Иван Егорович. Слесари, станочники, на ком держалось работа оборудования, те, кто только исправно ходят на работу, остаются. – На грустной ноте закончил разговор Симаков.

                *      *      *

- Что у нас? – Повторил заданный директором вопрос Симаков. -  У нас хреново: Игорек вернулся, осунувшийся и злой. Видимо, помощь папы, не так всесильна, как раньше.
- Партия власти с треском проиграла прошлые выборы в Думу, и в панике стали создавать: « Справедливость», « Единство», и прочие имитаторы оппозиции. – Согласился со своим заместителем Захаров. – Что , думаешь, будет с нами?
Этот вопрос мучил Ивана Егоровича все три недели отпуска.
- С нами, или с концерном? – После продолжительной паузы уточнил Симаков.
- С фирмой конечно. Что будет со мной, я уже знаю: в декабре 60, выхожу на пенсию. Домик в Урыве я почти достроил. Заведем с Ниной Никаноровной хозяйство, пассику. Будем просто жить.
- Хитрец ты Иван Егорович, приготовил плацдарм для отступления, а мне еще десять лет до пенсии. Возьмешь к себе сторожем на пассику?
- Вячеслав Петрович, я давно живу и точно знаю: хозяин в «Придонье» скоро будет другой. – Серьезно ответил Захаров на шутку заместителя. – Бесспорно, в руководство они приведут своих людей, но у тебя громадный опыт, и концерн ты с нуля возводил. Я уверен тебе предложат должность заместителя к какому-нибудь «Игорьку». Думай Петрович, еще есть время, правда не знаю, сколько его нам осталось.
- Иван Егорович  давно думаю. Я тоже не вчера родился, и еще летом понял, что нас ждет. Если быть честным, мне что не поп, то батюшка, только пусть не мешают работать. Игорек он, хотя с тараканами в голове, но в работу производства не лез. За это я ему благодарен. Не беда если тупой начальник, хуже, когда он тупой, и везде сует свой нос. - Симаков весело рассмеялся. -  Когда на работу в понедельник?
- Да. Отдохнул, полон сил.  Знаешь, Вячеслав Петрович, на юге только наши напитки и пьют, и пиво, и воду. Мелочь, но приятная, скажу тебе честно.
- Надо же! Тысяча верст. – Искренне удивился Симаков.
- Нет местных тоже полно. Но наши - самые популярные, и не всегда есть. Лакомый кусок фирма «Придонье»!
Поговорив еще  о пустяках Захаров, попрощался с заместителем. Несколько минут сидел, молча в кресле, смотрел на комод, ни о чем не думая. Нина с тряпкой и ведром суетилась по квартире.
- Ванечка три недели нас не было, откуда столько пыли? И на шкафах,  и на телевизоре. … - весело болтала хозяйка.
- Из космоса. – Машинально ответил Иван Егорович – Пыль всюду, и в пустых помещениях она скапливается  больше.
Нина Никаноровна даже прекратила уборку.  Остановилась, удивленно посмотрела на мужа.
- Ты это серьезно? Почему в пустых больше пыли?
- Люди ее проглатывают, когда дышат. – Пояснил Иван Егорович, и весело рассмеялся. – Людям кушать хочется с дороги, что им еще есть кроме космической пыли?
- У меня давно все готово, ты час разговаривал с Симаковым.
- Надо же. – Удивился Захаров. – Я не заметил. Идем, мать обедать, и я поеду к Виктору, соскучился.
Иван Егорович старался скрывать свои симпатии к внуку Ивану, и не выделять его среди других, но Нина Никаноровна  давно знала своего мужа, и замечала все.


                ГЛАВА   5
«Фикса» уже двадцать минут ждал в условленном месте «Антипа».
Летнее кофе, в углу городского парка, даже в погожий осенний день, выглядело сиротливо. Пустые пластиковые столы и стулья, присыпанные золотыми листьями каштанов, и кленов. Яркое солнце на безоблачном бледно-синем небе, не могло нагреть остывшую за долгую ночь землю. Заходя в тень Владимир, чувствовал холод, бесцеремонно забиравшийся под короткую, давно устаревшую болоньевую куртку, и толстый вязанный, шерстенной свитер. «Фикса» любил этот свитер, подарок матери, в день возвращения домой после службы в армии. Владимир достал новую сигарету, скорее подчиняясь с годами ставшей навязчивой привычке, щелкнул газовой зажигалкой. Курить совсем не хотелось, даже немного подташнивало, от десятка выкуренных с утра сигарет. Встал с нагретого стула, медленно пошел по аллее к выходу из парка. «Антипа» он не знал, даже не видел никогда. О нем ему рассказал перед освобождением земляк «Клим», и  дал номер телефона. Два последних года «Фикса» и «Клим» жили корешами: вместе питались, коротали скучный лагерный досуг, даже их шконки  в бараке стояли рядом. Климов Сашка, как и Владимир, подсел за разбой. Только если по делу «банды Фетисова» проходило двадцать семь человек, двадцать четыре из которых пошли в лагеря, на разные сроки, то «Клим» шел один. Подельников Саня не выдал, уважал, или боялся.  Впрочем, какая разница: в зоне не принято задавать лишних вопросов, « лезть в душу», даже если питаешься за одним столом, и кровати рядом. То, что надо человек скажет сам, без допросов. « Бригаду Фетисова» по воле судьбы, или, скорее  по прихоти сотрудников ИТУ, разбросало по зонам всей России. « Фикса» отбывал наказание в Мордовии.  «Красная», голодная зона « с сильным активом, и слабым производством», как любил повторять на построениях «хозяин», подполковник Олифер, обрусевший западный украинец. Работы почти не было, мебельное производство простаивало, изредка перебиваясь небольшими заказами, и ручной эксклюзивной работой:  в основном, для старших офицеров, и генералов МВД. Несколько бригад колотили ящики, и вязали сетки для овощей.  «Фикса» имевший до срока навыки работы токаря и фрезеровщика, освоил за пять лет профессии станочников в совершенстве. Шаровые опоры на «Жигули», ножи, подсвечники, ручки. Работа была у него всегда, и значит, не так тянулось время, всегда была «хавка» и чай. Что еще надо здесь за «колючей проволокой в три ряда»? В актив Фетисов не стремился, для проформы его записали в спортивную секцию. В чем заключались его функции физорга, «Фикса» даже не знал, тем более он был простым «членом». Руководил секцией боксер из Ростова абхазец Рустам. Два года назад из карантина в зону подняли этап. Владимир пошел узнать, нет ли земляков, и познакомился с «Климом». Саня Климов не просто земляк, даже с одного района, с соседней улицы! Вначале «Клим» принял законы «красной зоны» в штыки, считая себя «путевым пацаном», но после нескольких бесед с «Фиксой» быстро сломался.
- «Клим» дело твое, твоя жизнь. Но здесь «красная зона»: переть в отказ не стоит. Сгниешь в БУР –е, и выйдешь через свою пятерку инвалидом, поедешь домой умирать. – Угощая земляка, по традиции чифирем, ненавязчиво объяснял Владимир. Он старше Сани на семь лет, прошел Афганистан, и здесь пятерку добивает: имеет право.
- Ты че, «Фикса»! Освобожусь, мне пацаны руки не подадут. – Упирался Климов, по-детски оттопырив губы.
- Вот тубику с распадом точно не подадут, и пить с тобой с одного стакана не будут, несмотря на твой «зоновский авторитет» - Терпеливо прессовал земляка Владимир. В душе он понимал «Клима», сам был таким в двадцать пять. – Я тебя к себе возьму, обучу на станках. В актив не рвись, это не к чему: жизнь впереди, зачем врагов наживать. Живи сам по себе. У меня все есть, и кум со мной за руку здоровается, но крови и слез сидельцев на моих руках нет. Про нашу бригаду вся область слышала, но когда поднялся в зону, с оркестром меня не встретили: здесь все такие «крутые». Земляк с Павлово бугром в СПП был начал к себе сватать. Я отказался вежливо, как положено, поблагодарил. Я почти два года на тюрьме сидел, усвоил понятия. Он сука прессовать начал «Куда ты денешься с подводной лодки». Спасибо «Михей» он на моем месте в токарне работал. Помогло Афганское братство «Михей» прапором служил под Кандагаром. Взял к себе обучил, за жизнь объяснил, что и как.  «Попал к волкам по-волчьи вой».
«Клим» молча, слушал старшего земляка, уже не перебивал, глотая обжигающий чифирь, вяжущий горло, вызывающий тошноту.
- Ты конфетку возьми. – Снова советовал «Фикса» - Не будет так противно. Я поначалу не мог без конфеты, или кусочка рафинада. Теперь нечего – привык. - Владимир блеснул желтыми зубами. – Наколки только не делай больше.
«Клим» зло посмотрел на земляка.
- Я пятерку добиваю и не одной, ты два месяца на тюрьме, как картина. Набить легко, трудно свести, если когда-нибудь захочешь. И не серчай на меня Санек, что учу, воспитываю.
В зоне не принято говорить обижайся, даже в разговоре с земляком его старались заменять,  равноценным синонимом.
- Я тебе плохого не посоветую. Здесь в зоне, на полтары тысячи, нас четверо всего с области. Ты с одного города, даже района – брат по зоновским понятиям. – И снова блеснул своим фиксом.
В том разговоре и сказал ему «Клим», что работал один, совершая «гоп-стоп» на кассиршу пригородного комбината стройматериалов.
Его замели сразу. По улице, куда с дамской сумочкой, набитой пачками денег, выбежал Климов, случайно проезжала патрульная машина ППС. Один из милиционеров подвозил домой жену из магазина.
- Это судьба! – только и смог проговорить Фетисов пораженный услышанным .
Задержись машина на пять минут и все! Дело «Клим» обставил чисто, работал в маске, от погони оторвался легко. Да и не было ее. Пошумели заводчане в спину, но преследовать по заросшему кустарником карьеру, не решился никто.
- Маску снять не успел. – Виновато признался Климов, и повесил голову.
- «Клим» ты нормальный пацан. Живи сам по себе, не борзей. Может когда-то были на зонах «воровские понятия», я лично не захватил. Часто на коне те, кто лживее и наглее. Воры сейчас за деньги коронуются, «смотрящих» менты назначают, подумай за какие заслуги. Главное сохрани здоровье, и выйди на волю, не оставив за собой зло.
Владимир знал людей. За годы в тюрьме, в зоне насмотрелся, не таких ломает лагерь. Санек еще «зеленка», даже в армии не служил, учился в университете. « Вор-интеллигент!» «Фикса» улыбнулся, довольный своим эпитетом  земляку. Он не ошибся в своих предположениях, уже утром Климов сообщил ему, что согласен. Надо сказать, парень Саня был сообразительный и расторопный.     Немного  ленивый от природы, но упорный до злости. Когда что-то не получалось «Клим» злился, закусывал губу и точил, точил. Даже Фетисов уставал:
- Хорош «Клим». Пошли в лакалку.
- Подожди Володь, я еще попробую. Можно?
- Давай! – Одобрительно махал рукой наставник, блеснув фиксом, шел заваривать чифирь. Он любил таких пацанов, настойчивых и упрямых до злости.  Они подружились, разница в возрасте не замечалось. За два года «Клим» превзошел учителя по профессиональным навыкам, хотя «Фикса» объяснял это своим чемоданным настроем. Перед самым освобождением Санек дал ему номер телефона, сказал позвонить.
- «Антип» поможет.
В чем будет заключаться помощь «Клим» не уточнял, да и зачем? Семь лет прошло  на воле, какая она «новая жизнь»? После смерти матери на свиданку к Владимиру ездили только друзья, раз в полгода, на полчаса; последние десять месяцев не приезжал никто. Жизнь поменялась: кто-то женился, обдумав свое прошлое. Кто-то спился,  стоит у пивнушек клянчит сто грамм, рассказывает собутыльникам о годах лихой юности. Кто-то погиб в перестрелке на воровской стрелке. Подняться, открыть свое дело, никто из подельников «Фиксы» не смог, сейчас в живых не больше половины бойцов «Бригады Фетисова». Лихие 90! Первые из игры всегда выходят пешки. Их много, их совсем не жаль как другие сильные фигуры. В ферзи выходят единицы, но если играют достойные гроссмейстеры, такого не случается никогда.


                *         *         *

- Привет. Ты «Фикса»?
Владимир не слышал, как подошел парень. Лет двадцать пять, высокий, коротко стриженный, в темных очках, несмотря насовсем не жгучее октябрьское солнце. В модном джинсовом костюме, в белом тонком свитере, на ногах заграничные  кроссовки. Мальчик с  обложке «Плейбоя», не обколотый уголовник, каким представлял «Антипа» рисуя в своих фантазиях Фетисов.
- Привет. Я.
- Я тебя давно срисовал, – сообщил парень. – Я «Антип».
- Что тогда морозил?
- Смотрел. – Признался «Антип».
- Не привел я хвост? – Владимир обнажил желтый зуб. – Ты о чем? Фильмов про шпионов насмотрелся? Я вчера звонил, трубку девушка подняла. Я ничего не стал спрашивать.
- Я знаю. Мне сестра сказала.
- О чем будем говорить? Меня, кстати, Владимир зовут, а тебя?
- «Антип»
- Как все серьезно. Это тоже для конспирации? Извини за беспокойство, я, кажется, ошибся номером. Удачи!
Владимир демонстративно помахал рукой, собираясь уйти.
- «Клим» сообщил тебе помочь нужно, мне помощь не требуется.
Удачи желают неудачникам, принято говорить успехов.
- Извини, одичал за семь лет. Отвык от светских разговоров. Успехов. Я пошел.
- Твое право. Я думал, тебе нужна помощь. – «Антип» высокомерно улыбнулся одними губами. – Мне «Клим» писал ты реальный пацан.
 - Да мне нужна помощь. Нужна работа, деньги. Я неделю, как освободился, прошел весь город: кроме работы станочника, за пособие в пятьдесят долларов в месяц  мне ничего не предложили. Судимых не берут в приличные места, даже вышибалой в кабак. Я устал от станка, но не стану унижаться, ни перед кем. «Клим» говорил, ты все можешь, и ты его должник. Это ваше дело, я не лез к нему в душу. Но я не вчера родился, и отлично понимал: на такие дела в одиночку не ходят, у него был подельник. Мы весь город в руках держали, но когда дань собирали оговоренную, никогда не ходили по одному, а здесь на «гоп-стоп» кассиршу ставить! Не сдал он тебя потому, что пацан настоящий. Ты б не смолчал.
«Антип» побледнел от слов Владимира, но стоял, не обронив, ни слова, смотрел в упор сквозь затемненные стекла очков.
- Это ваши терки, решайте сами. Только передо мной не надо понтоваться, я не люблю! Можешь – помоги. Нет – извини за беспокойство.
Владимир попытался уйти.
- Володь подожди. Меня Игорь зовут. Прости, если обидел, но пойми: в первый раз вижу человека.
- Меня «Клим» прислал, я не сам пришел, внедренный СОБР- ом. Сане ты веришь?
- Да, «Климу» верю. Володь можно вопрос?
- Говори.
- Ты в Афгане воевал?
- Да.
- Минером?
  - Сапером вообще то, в мотострелковом полку, впрочем, какая разница.
- Значит знаком с подрывным делом. Сможешь мину с часовым механизмом поставить?
- Легко! Что надо взорвать?
- Пока ничего, я для общего развития спросил. Хотя возможно, скоро у тебя появится работа, тысяч на пятьдесят долларов, и ты 83 года можешь не работать на станке.
- Заманчиво звучит, и за что платят столетнюю зарплату токаря?
- Я сказал, возможно. Пока, вот держи: здесь целых пять миллионов, правда, рублей. Это тебе на мелкие расходы: куртку теплую купи, ты один живешь, найми кухарку.
- Благодарствую, уважаемый, но я привык отрабатывать деньги.
 «Фикса» спрятал руки за спину, словно боясь искушения, взять новые, пахнущие краской стотысячные банкноты.
- Володь я не могу тебя понять!? Ты встретил в зоне Саню, даже не зная, что он за человек: подогрел, защитил, приютил. Я друг «Клима» со школы еще, тем более его должник. Я от души даю, как благодарность.
- Извини Игорь. Если так, то спасибо. Я совсем на мели, хоть бутылки иди, собирай.
- Это не выгодный бизнес: десятка бутылок не хватит, даже на буханку хлеба. – «Антип» улыбнулся в знак примирения. – Володь, скажи, почему ты подумал, что на месте Сани, я не стал бы молчать?
Игорь, улыбаясь, смотрел на Фетисова, даже очки снял. «Фикса» увидел на приятном лице злые, или тревожные, но не улыбающиеся глаза. Это говорило либо о страхе, либо о неискренности человека.
- Извини. Два года я с ним харчевался: ни дачки, ни перевода.
Игорь понимающе качал головой.
- Саня получал посылки?
 - Да, все что положено, и посылки, и бандероли.
- И переводы тоже?
- Да. В зоне нет наличных денег, перевод приходит на личную карточку. С нее ты можешь снимать каждый месяц определенную сумму, отовариваться на сигареты, конфеты, чай. У нас всегда были заказы, в основном от ментов. Они расплачивались тем же, мы редко в ларек ходили. Я за пять лет в зоне, скопил четыреста тысяч! Правда, их хватило на два вечера.
«Фикса» театрально вздохнул, сделал печальную гримасу.
- И кто присылал все «Климу»?
- Мать! Кто еще? Он говорил мать – поправился Владимир.
- Ясно. Санька Климов настоящий разведчик, даже тебе, лучшему другу, он не признался.
- В чем? – Фетисов пожал плечами.
- «Клим» мой друг с первого класса. Его воспитывала бабушка, она умерла за год до его подсидки. Мать спилась, ее лишили родительских прав. Отца он даже не знал, может и мать не знала: в молодости говорили, у нее бывало по пять мужчин в день, кто нальет стакан тот и пользует. Санька настоящий пацан, и учился в школе хорошо, по крайней мере, лучше всех в нашем классе. В университет мы вместе поступили, не буду лукавить, помог мой отец. Так что я никогда о нем не забывал. Теперь ты мне веришь?
Игорь смотрел в глаза Владимира.
- Теперь верю. Прости, брат.
« Фикса» крепко пожал протянутую руку «Антипа».
- Батя твой партработником был?  Извини, можешь не отвечать, если не хочешь. – Уже по-дружески спросил «Фикса».
- Ого!  Почему ты так решил?
- Не знаю, воспоминания о детстве. В моем классе учился сын инструктора с райкома: всегда такой нарядный, я без отца рос, завидовал ему. Я твой клифт увидел, в голове первая мысль: «сынок партработника» .
- Почему тогда был?
- Так КПСС нагнали, вроде, запретили, « как порочащую звание человека» - Улыбнулся «Фикса».
- Ерунда! Они название сменили, и продолжают жить, как жили.
- Здорово! Те же люди? – Даже опешил Фетисов.
- Конечно. Другим откуда взяться? С Марса? Владимир пойми: есть пчелы,  удел которых питаться нектаром, их гавно люди называют лекарством, и есть мухи, удел которых питаться говном. Решай, кем ты будешь. Я тебя найду. Удачи.
Игорь повернулся, чтобы уйти, не подав на прощанье руки.
- «Антип» Санек говорил, ты все можешь. Можно просьбу одну, личную.
- Говори. – Не поворачивая голову, произнес Игорь.
- Я в 89 в камере сидел с майором афганцем. Он умер на тюрьме, его похоронили здесь, в городе. Ты не поможешь найти его могилу?
«Фикса» чувствовал, что волнуется, боясь услышать отрицательный ответ. Игорь на минуту задумался, глядя на голые деревья в парке.
- В 89 говоришь. А фамилию помнишь?
- Да. Новиков Владимир Матвеевич. 1948 года рождения, гвардии майор.
- Я понял Володь про гвардию, но умер он в тюрьме, и по логике похоронен в «бомжовском квартале» на Лесном кладбище.
- Как в бомжовском? – не понял сразу, видимо из-за волнения Фетисов.
- Так называют квартал, где зеков, бомжей хоронят. Черкни данные.  Есть чем? И номер телефона сестры запиши, если есть.
«Фикса», в который раз не нашел, что ответить. Игорь даже знает, что он живет у сестры. Хотя он говорил «Климу», что кроме сестры, живущей с мужем и детьми в родительской квартире, у него нет близких родственников. Владимир достал авторучку, вырвал из блокнота листок, записал данные и номер домашнего телефона, протянул Игорю.
- Хорошо, Вовчик. Для тебя сделаю. – Пообещал «Антип». И ушел быстрым шагом.
«Фикса» машинально шел следом. Он еще не решил куда идти, чем занять время, которого стало так много. Никто никуда не зовет, не торопит. Гуляй, дыши! Вот если бы, каждый месяц получать такие авансы! Фетисов даже улыбнулся от этой мысли, поднявшей его настроение. Провожая глазами уходящего «Антипа» Владимир увидел, как выйдя из парка, Игорь сел в припаркованную иномарку с символической трехлучевой звездой на капоте. Красавец «Мерседес» резко рванув с места, быстро исчез в потоке проезжавших автомашин. По манере вождения можно судить о характере человека за рулем. Резкость, уверенность в себе - эти качества преобладали у «Антипа».
- Кто он? – подумал «Фикса», неторопливо прогуливаясь по аллее. Впрочем, какая разница. Он дал ему денег, пообещал найти работу. Конечно не за токарным станком, это отчетливо понимал Фетисов, когда шел на встречу к «Антипу». « Фикса» зашел в кофе, сел за свободный столик, заказал двести коньяку, второе и салат. Смакуя, мелкими глотками выпил, неторопливо покушал, чувствуя приятное жжение от выпитого, легкость, наполнившее его тело.
- Хорошая штука деньги! – Мысленно сделал вывод Владимир. – Если они конечно у вас есть. Как говорил князь Милославский устами Куравлева в культовом кинофильме. Деньги это все! Независимость, возможности, власть.
Долгими ночами, лежа в бараке «Фикса» много думал о своей жизни. Почему он оказался здесь? Об этом мечтал Вовка Фетисов, заводила и мотор любой компании,  увлекавшийся спортом, любящий жизнь? Ему всегда чего-то не хватало: выше первого юношеского разряда по боксу он не потянул, помешали травмы. В институт не поступил, правда, это его не сильно расстроило. Он поступал только для того, чтоб успокоить мать, мечтавшую о сыне инженере. Пошел на завод станочником. Тогда так жили большинство, не знали другой, красивой жизни. 
- Так надо жить! – Говорили детям еще в садике. – Работать для блага страны, всех живущих людей мира.
После была Армия, и Владимир Фетисов пошел воевать в Афганистан, тоже для блага человечества. Кто знает, как сложилась бы жизнь, не развались Империя. Фетисов не смог найти себя, всегда хотелось большего, всегда его кто-то опережал, кто хитрее, у кого были связи. Выплывала обида за погибших друзей, одним из которых он не раз мог стать. Судьба – картежная игра, не знаешь, какая карта лежит поверх колоды, шестерка или пиковый туз.  В лагере Фетисов твердо решил для себя, начать новую жизнь, с чистого листа: если не начать в тридцать не начнешь никогда. Но тот, кто пишет сценарий жизненных судеб, не может предвидеть всех нюансов. Освободившись, Владимир, ужаснулся в чего превратилась страна. « Бери свободы столько, сколько сможешь унести!» - клич, брошенный новой властью, затмил разум людей. Каждый понимал его по-своему, в зависимости от того, что мог унести: пачку электродов с цеха, или целый завод. Месяцы задержки зарплаты, или чаще отсутствие самой работы, стало нормой. Идти на завод, работать за мешок крупы, чтобы не умереть с голода, такая перспектива Фетисова не устраивала. И он, нарушив сотни обещаний данных своей совести, там, в лагере ставшей такой далекой Мордовии, пошел на встречу с «Антипом». « Фикса» знал, что предложенная ему работа, будет мало, отличатся, от той, за которую только расплатился семью годами жизни, дважды срезанного по амнистии срока. От выпитого приятно кружилась голова, исчезли проблемы, все стало проще и понятнее. Новенькие купюры приятно шуршали в тесном кармане джинсов.
- Прорвемся! – Вслух самому себе сказал Владимир.  Скорее чтобы выдать желаемое за действительность.


                ГЛАВА 6

«Антип» приехал в штаб партии «Россия – наш дом!» на встречу с Юрием Королевым, или «Королем», как его называли в городе несколько лет назад. Сейчас преуспевающий предприниматель требует обращения к себе только по имени отчеству, лишь единицы могут назвать его по старой кличке, среди них он – Игорь Антипов. Партия власти, с треском провалившая выборы в Государственную Думу, всеми силами стремилась сохранить свое влияние в провинции. Партия власти, созданная специально для выборов, объединившая в своих рядах чиновников, успешных предпринимателей, то есть тех, кто еще десять лет назад занимал кабинеты в райкомах, обкомах, и исполкомах. Не сумев построить коммунизм, они рьяно взялись за строительство капитализма, но с человеческим лицом. С годами лицо все больше походило на ягодицы, что и показали результаты последних выборов. На фоне развала страны, резкого снижения уровня жизни народа, растущей безработицы, когда на улицах, как в двадцатые годы появились беспризорные дети, нужен был новый Иуда Искариот. Враг, на борьбу с которым надо сплотить народ. Люди, загнанные ежедневной проблемой «Как выжить?», прокормить семью, видели одним из врагов партию власти. Антипов -старший из первого секретаря обкома ставший Главой администрации понимал это. Их дни сочтены: народ не простит им коммунистического прошлого. Надо готовить плацдарм к отступлению, проводить во власть своих людей, желательно обязанных ему своим благополучием. Первый звонок прозвучал в начале лета: зашатался концерн «Придонье». Иван Антонович Абрикосов, потерявший реальную власть не смог отстоять свое детище. Формально они с сыном еще владели пакетом акций, но совсем недолго продлится их правление, слишком лакомый кусок, даже в масштабе Европы. Нет,                он, Антипов будет скромнее! Зачем быть на виду? Сын Игорь имеет свой бизнес: автосалоны, заправки. Дело очень прибыльное и перспективное: с каждым годом растет количество частных автомобилей. Причем стремительно, в разы! Кто вспомнит, что начинал Игорь с фирмы по обналички денег? Когда в стране стали исчезать наличные рубли, он предложил отцу делать деньги из воздуха! Ничего не создавая, ни чем не рискуя! Купили трехкомнатную квартиру на первом этаже. Одну из комнат забили ящиками, коробками, мешками с наличными. Фирма легальная, везде зарегистрированная. Что деньги с Государственного банка?
Попробуй, докажи! Управляющему тоже шел процент. Охрана МВД и ФСБ всей области. Игорек не скромничал, брал до 20% с директоров и бизнесменов. Кто мог судить его, Антипова, если так жила вся страна!? Бартер процветал, словно в феодальном обществе: товар менялся на товар. Их товар деньги, пусть пока и Государственные. Каждый стоявший у кормушки в те годы мнил себя Цезарем, изрекшим когда-то: « Государство – Это я!»
Юрий Королев, или «Король» проверенный, надежный. Правда,жд ь последние шесть лет он жил в Глебовске на «вольных хлебах», но всегда исправно платил проценты. Надо ставить своих людей во власть. Власть это больше, чем бизнес – это супербизнес! Одновременно с законодательной властью  будут избирать нового главу  области – Губернатора. Первого после восьмидесятилетнего перерыва!  Юрий Иванович не тешил себя иллюзиями – слово нового будет, скорее всего, буквальным. Провал на выборах в Государственную Думу, несмотря на все ухищрения, направленные на раздробление голосов избирателей. Десятки партий порою смешных уже по сути своего названия, типа: «Партия Любителей пива», или «Профсоюзы – Промышленники России – Союз труда». Под одним крылом собрались и хозяин, и наемный рабочий! Видимо и задачи у них общие? Цель у власти была одна – удержатся! Любыми путями, ложью, обещаниями. Известные артисты, врачи, даже экстрасенсы, всем нашлась работа по одурманиванию народа.
Антипов делил людей по двум критериям: нужные ему, и все остальные. Причем вторые были для него однородной серой массой. Юрия Королева, как прирожденного лидера, он относил к нужным.

                *     *    *
- Привет, «Король»
Антипов – младший, не протянув руки, без приглашения уселся в свободное кожаное кресло. Королев поморщился, словно от зубной боли, артистично поздоровался с вошедшим: 
- Здравствуйте Игорь Юрьевич. Вы по какому вопросу?
Игорь улыбнулся.
- «Король» оставь свои понты для «лохов». Я по делу пришел, не хочешь слушать, я уйду.
Антипов привстал.
- Игорек, я пошутил: надо вживаться в роль.
Королев наигранно заулыбался, встал, подошел к бару:
- Выпьешь?
- С удовольствием. День сегодня напряженный, одни встречи.
- Что хорошего они нам принесли?
«Король» умышленно сказал «нам», лукаво улыбнулся. Он ненавидел Игоря Антипова за его дерзость, высокомерие. При желании он мог раздавить его голыми руками, но отчетливо сознавал: Игорь из другого мира, и будет всегда считать себя хозяином, а его «Короля» своим слугой.
Шесть лет назад его отец, тогда еще Первый секретарь обкома, лично пришел в его камеру, в подвал здания КГБ на Володарского. Высокий, властный, пахнущий дорогим одеколонам.  Юрий Иванович несколько минут смотрел, на сидящего, на железной шконке Королева.  Ни говоря, ни слова, своим молчанием он довил его, словно прессом. Юрий не выдержал, заговорил первый.
- Что вы будете со мной делать?
И встал, повинуясь властной энергетике Антипова.
- Ничего. – Тихим спокойным голосом ответил Первый секретарь, и снова выдержав паузу добавил: - Пока ничего.
И сразу вышел из камеры. Через час его вызвал Начальник УКГБ и вручил билет до Глебовска. Юрий Королев подписал все бумаги, даже не читая их: отныне его достаток будет зависеть от благополучия его хозяев. Он никогда не станет Королем в этой игре. Он стал проходной пешкой, которой  опытный гроссмейстер дал шанс побыть ферзем.
- Я нашел исполнителя. – Сообщил Игорь, взяв из рук Королева налитый бокал.
- Надежный?
- Да. Бывший Афганец. Хотя он не будет знать всего. Его задача заложить заряд, например, в штаб вашей партии, или в школу.
«Король» вопросительно посмотрел на Антипова.
- Мина с управляемым  радиозарядом. Мы взорвем ее в нужное время, и обвиним во взрыве нашего сапера.
- Ясно. Только зачем он тогда?
- Нам он не к чему, заложить мину сможет любой из нас. Нам, вернее ФСБ, нужен его труп.
Антипов – младший допил вино, встал, подошел к окну, закурил.
- Ему не повезло еще два года назад, когда он познакомился с моим другом «Климом». Так что он должен меня благодарить, что милостиво разрешил ему пожить еще пару недель. Через пятнадцать дней в нашем городе соберется съезд «Вашей партии». Взрыв намечен на этот день. Журналисты сразу обвинят во всем коммунистов: террор их метод еще с 19 века. Я просил тебя достать листовки коммунистов.
- Все готово. – «Король» достал из ящика стола большой серый пакет. – Листовки, газеты, все из их штаба.
- Даже так! Сами привезли?
- Не совсем, за деньги поделились. – Улыбнулся Королев.
- Новые комиссары мало чем отличаются от предшественников, в душе такие же Иуды. Наивный народ искренне верит, что борются они за его интересы. Они хотят вернуть себе власть! – Антипов весело засмеялся. – Нет ничего нового в нашем мире! Трудовая готова?
- Да. Фетисов Владимир, фрезеровщик пятого разряда, уволен с завода «Сигнал» по сокращению, все печати подлинные. И координаты могилы майора Новикова, как заказывал.
Королев протянул зеленую книжечку и исписанный лист бумаги.
- Отлично! Юрий Сергеевич с вами приятно работать, даже план нарисовал. Сходи Вова к другу, проведай, скоро встретитесь, наговоритесь. Не смею отнимать у вас драгоценное депутатское время. До свидания. Спешу обрадовать нашего друга.
Фамилия Королев стояла третей в предвыборном списке  партии «Россия – наш дом» в Областную думу, и вопрос о его прохождении в парламент области был практически закрыт.

              ЕСЛИ ХОТИТЕ ЧИТАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ,
              ПОЖАЛУЙСТА,  НАПИШИТЕ ОТЗЫВЫ,
              ЗАМЕЧАНИЯ, ПОЖЕЛАНИЯ  О  ПЕРВЫХ
               КНИГАХ  «ИУДА  ИСКАРИОТ»   И
               « ПРИГОВОР»    НА  МОЙ  АДРЕС:
                Fedus7@mail.ru
             С УВАЖЕНИЕМ  ЮРИЙ  ВАХТИН