2005 год. Отцы и дети

     Новый год прошел спокойно. Впервые отдыхали 11 дней, почти отпуск.
Иные каждый день пили. Уже прозвучали слова, что нам нельзя так долго отдыхать.
По нескольким случаям нельзя судить обо всем обществе. Я почти не выходил на улицу, сидел у компьютера.

На рождество вышли к Х. которым Алексей принес видик за тысячу рублей. Я пообещал дать кассеты с записями. У меня их до двухсот, к некоторым годами не прикасаюсь. Я был прав, когда думал, что видеомагнитофон не нужен. Особенно, когда сделали много каналов. Это раньше было два канала, и смотреть было нечего. Один и тот же фильм не будешь смотреть по-несколько раз. Одного раза вполне достаточно. Тем более сейчас пошли DVD, правда, пока дорогие. За компьютером время летит очень быстро. В некоторые дни головная боль усиливалась, потом стихала.

Вышел на работу 10 января. Словно и не было отдыха. Ватрушкин рассказывает, что 31 декабря умер его дядя, пришлось ехать в деревню и хоронить.

5 января умер Володя Абрамов 41 года, наладчик из той смены. Утром выпил рюмку и умер.

— Не тренирован? – пошутил я.
— Наоборот. Перетренирован. Все дни гудел. До этого он как-то говорил: хорошо бы так – выпить рюмку и умереть. Так и получилось.

Действительно. Что это, запрограммировал себя? Или догадывался, что такое может случиться?

В декабре всем рабочим дали премию за выпуск «Калины», по месячному тарифу.
У меня получилось 4752 рубля. Все рабочие удивлены неожиданной щедрости администрации. Могли бы дать премию только тем, кто действительно причастен к выпуску «Калины». Можно представить, какие премии они себе выписали?! Но уже 12 января от них почти ничего не осталось, как и от зарплаты. Живем на мою зарплату, и ее не хватает, иногда Вика снимает свою пенсию, потом добирается и до моей. Никак не получается хоть что-то отложить.

 Вика хочет поставить железную дверь, которая, как я считаю, нам совершенно не нужна, потому что воры открывают и железные двери. Конечно, если бы деньги были, то такая дверь не помешала бы.

Постоянно испытывая боли в желудке, она вернула мне мой вопрос:

— Что станешь делать один в трехкомнатной квартире после моей смерти?

Ушел от ответа, сказав:

— Типун тебе на язык. Очень большой.

Она же ранее ответила, что станет жить с дочкой. Не уточнила, с какой. Вероника четыре дня прожила у нас, два последних дня с Юлей. Спят допоздна, потому что засыпают поздно, шутят, смеются, смотрят телевизор. Днем играют, смотрят телевизор, но как только начинает темнеть, одеваются и уходят на улицу. На наше возмущение, что там можно нарваться на большие неприятности, беззаботно отвечают, что они с подружками.

Странная притягательность темноты. Мы в детстве играли на улице, потому что дома делать было нечего, а этих что-то манит. Желание познакомиться с мальчиками? Делают весь положенный ритуал. Уже с 12 лет начинают краситься, мазать губы, ресницы, менять цвет волос. Под старость будут удивляться, почему волосы секутся, и такие редкие? И запретить не могу, не мои дети.

«Время сейчас другое», — говорит Вика. Да, они сейчас обо всем информированы. Но только это знание не на пользу пойдет. Пассивны и равнодушны. Когда придется столкнуться с реальной жизнью, произойдет надлом, как у Влады, если не хуже.

С нового года решил сделать перерыв в приеме лекарств, чтобы организм отдохнул и снова стал восприимчив. Я даже не знаю, помогают ли они мне? Хотя перестал слышать оглушительные выстрелы в голове. Сейчас они очень редки, и намного тише, если и случаются. Неожиданный звонок домофона заставляет вздрагивать, словно от испуга – сильный удар по организму.

Поэтому не люблю, когда соседка Галя по малейшему поводу звонит к нам дверь, то требуя, чтобы мы вмешались, потому что стоит лифт, нет холодной или горячей воды, то крыша дала протечку, словно мы старшие подъезда. В последний раз я не выдержал и высказал, что нельзя так делать. Она вроде бы поняла, несколько месяцев не беспокоила, но потом снова начала звонить, но зимой Вика чаще дома, она с ней разговаривает. Юля осталась без сотового, разбила.

Видимо, Власта будет покупать ей новый, так как сотовые есть и у неё и у Игоря, что не мешает занимать у нас деньги без возврата, они нам не нужны. У молодых потребности больше.

Вика старается, чтобы внуки запомнили её с лучшей стороны, готовит для них пироги, хачапури, не жалеет денег на продукты. Они же воспринимают это как должное, иного и не должно быть. На новый год только Кате дали набор с конфетами, остальным по сто рублей. Пусть сами распоряжаются, куда и как потратить. У Вики постоянное раздражение против меня, не всегда может сдержаться, когда попадает повод придраться.

Вчера, 12 января, наш БТК переезжал на новое место, забрали Лихачева переносить оборудование, я остался один на барабане. Тагирова в отгулах. С непривычки я сильно устал.

Дома же Вика пришла в кабинет и выговорила за плохое мытье кастрюли. Я сколько раз ей говорил, что не трудно после меня еще раз перемыть, мол, нечего выговаривать, гораздо хуже, если бы кастрюля стояла грязной. Я же после неё молча мою и не тыкаю после этого носом, словно нашкодившую кошку.

— Такого я не помню!
— Естественно. Я же делаю молча.

Но нет, считает, что лучше, если я не буду к ним прикасаться. Я было, так и делал. Они несколько часов стояли грязными до прихода Вики, и я не выдерживал, начинал мыть. Другая бы радовалась, что муж помогает, а Вика недовольная. Появляется мысль, что если бы я ушел на пенсию и не приносил бы сейчас деньги, она бы ела меня поедом. А так старается сдерживаться, лишь изредка давая выход своему раздражению. Мне же говорит, что я очень мнителен, как моя мать.

12 января американцы запустили ракету на комету, чтобы взорвать её и узнать состав. На следующий день наш диктор объявил, что бортовой компьютер на пути к комете, «уснул». В этом слове слышалась ехидца, знакомая с советских времен, когда наши ехидно комментировали успехи американской космонавтики.

Я уже было позабыл, какая трагедия произошла два года назад, когда погибло семеро космонавтов, и они прекратили полеты на Челленджере на МКС, летают только наши «Протоны». И вот, очередная неудача. Впрочем, через три дня завершился успешный полет ракеты с зондом на спутник Сатурна Титан. Аппарат успел передать несколько десятков снимков Титана. Американцы радовались.

Мухортов, производственный мастер той смены, иногда делает вид, что не замечает меня, идущего ему навстречу. Впрочем, не он один так делает. Через раз холодно кивает, не разжимая губ. Знаю, что у него есть все основания обижаться на меня.

Я, не желая того, прекратил его воровскую деятельность на барабане. Он несколько лет воровал некондиционные барабаны, которые мы отбрасываем в брак.
Он отбирал лучшие барабаны в контейнер, потом вывозил за пределы завода в магазины запчастей.

Все эти барабаны можно успешно эксплуатировать, потому что требования у нас чрезвычайно завышены, и мы бракуем хорошие барабаны, которые могли бы служить не один год. Нам говорят, что детали с малыми раковинами не должны проходить, вот мы и бракуем. Эти же раковины никак не скажутся на эксплуатации.

В накопительную ведомость записываем количество отбракованных барабанов. Мухортов, отобрав себе барабаны, исправляет записанную нами цифру. Я мог бы промолчать, но из-за вредного характера, потому что не люблю делать мартышкин труд, спросил Никонова:

— Какой смысл в том, что мы пишем одну цифру, если Мухортов исправляет её?

Я подводил его к мысли, что не надо нам заполнять клеточки в накопителе. Пусть Мухортов сам пишет, сколько ему нужно. В той смене он так и делает, сам пишет, и никаких исправлений нет.

Но и у Никонова тоже вредный характер. Может быть, потому, что Мухортов ворует, а с ним не делится, высказал ему претензии: вот, мол, Вячеславов жалуется, что исправляются данные в накопителе. Пора это прекратить.

Мухортов был вынужден подчиниться. Исправления прекратились, как и отбор барабанов. Весь наш брак вывозиться на склад. Бывает, изредка слышу, что контейнер с нашим браком потерялся, не доезжает до склада. Испаряется.

Харьковенко приходит к нам и спрашивает, где контейнер с браком? Вывезли, отвечаем, удивляясь наивности вопроса. Любой из нас не в состоянии даже подвинуть контейнер, полный барабанов. Почему бы этот вопрос ни задать водителю погрузчика? Стесняются?

Зашел к Коняевой в новый термобокс. Поздравил с новосельем. Она, словно ждала, кому можно пожаловаться, принялась многословно рассказывать о неудобном расположении станков: после резки детали придется нести в соседнее помещение.
Это ей придется сделать лишние пять шагов. Промолчала, что теперь здесь будет две вентиляции, накачивающая и вытяжная. Гари от резки металла меньше будет.

В этом году исполнится 20 лет, как я работаю в этом БТК. У неё от прежнего недовольства мной, что меня приняли по четвертому разряду, не осталось и следа.
С удовольствием разговаривает, даже с Викой подружилась, давала виноградные черенки, которые не прижились. Потом призналась, что они заражены болезнью, которая может погубить весь наш виноградник. Что ей не помешало нас облагодетельствовать.

Скрипкин начал относиться ко мне прохладнее. Думаю, из-за моего холодного отношения к его протеже Игорю Тагирову, которому он помог поступить в наше БТК.
Влияя на Тагирова, друга своего сына, он, тем самым, может влиять на сына, который перестал с ним считаться. Это вечная проблема отцов и детей. Дети вырастают и перестают считаться с родителями, которые мешают им делать то, что им хочется. Непонимание друг друга.

Два дня назад оператора Рустама ограбили в 20-м квартале, после того как он снял с банкомата деньги. Следили за ним. Когда он зашел за дом, сзади ударили по голове резиновой палкой. Очнулся весь в крови. Забрали ключи, документы, пропуск, две тысячи рублей. Карточка лежала в другом кармане. Разведен. Семья живет в деревне, отсылает туда деньги, а сам здесь «квасит».

18 января отправился на профосмотр в домик за второй вставкой. Почему-то нас отправляют туда зимой. Потолки низкие, жарко. У меня сразу начинает повышаться давление, голову стянуло обручем. На этот раз я изменил тактику, начал с рентгена и сдачи крови на анализ, там всегда большие очереди, и под конец труднее выдерживать.

На этот раз и в регистратуру пришлось выстоять огромную очередь, но управился за два с половиной часа. Абдулов измерил мне давление. 160/100. Немудрено.
Сказал, что нужно переводиться туда, где нет вредного шума. Это означает, что такую работу мне никто не предоставит, а просто предложат уволиться на пенсию.

Послал на ЭКГ, в которой я прочел, что блокирован какой-то участок, но, в целом, была хорошей, и он не стал повторять, что мне нужно уйти, а не работать.
Вышел от него расстроенный, с головной болью, словно избитый. По сути, я больной человек, и вынужден работать, чтобы не голодать, как в детстве. Я могу умереть на работе. Может, и правда, уйти на пенсию? Решил поработать до сентября следующего года.

Вика зашла домой к Владе. Дверь открыла Катя, которая снова не пошла в школу, проспала, разбудить некому, потому что мама тоже спит и никак не может проснуться. Сон – защитная реакция от стресса. Расстроенная Вика ушла. Владе ее визиты тоже не нравятся, а Вика говорит, что ей жалко внучек. Себя бы пожалела. Внучки живут в свое удовольствие.

На работе головная боль начала снижаться, и почти прошла после ужина, осталось лишь разбитое состояние. С нового года провели монетизацию льгот, словно пенсионеры самый обеспеченный класс, их надо «пошерстить».

Повсюду по стране митинги недовольных пенсионеров. Фрадков говорит, что поспешили с отменой льгот, но ничего не делают, чтобы исправить ошибку. Делают всё, чтобы старики вымирали.

продолжение следует: http://www.proza.ru/2012/09/03/458