Опять эти странности шпионы, кругом одни шпионы! 7

А вот первые визиты. Поздним летом 1928 года Советскую россию посетил генерал-майор Вернер фон Бломберг, начальние войскового отдела.летом 1929 года в СССР  был его преемник Курт фон Хаммерштейн. Оба являлись ревностными сторонниками союза с нашей страной. Первый будет за тактику «умеренной обороны». В 1935-м он со скандалом будет смещёнсо своего поста о чём речь пойдёт далее.

В сентябре 1932 года 8 германских офицеров, среди которых будет подполковник Эрих фон Манштейн (Левински), знакомый нам по попытке деблокировать окружённую группировку Паулюса в Сталинграде и по операции «Цитадель», посетили войска Северо-кавказского военного округа. Вместе с сотрудниками итальянской военной миссии они наблюдали высадку паращютистов в горах возле Тбилиси.

Не лишним будет привести свидетельство Брокдорфа-Ранцау, что в 20-х был послом Германии в СССР:

«По меньшей мере пять тысяч немецких специалистов работали на промышленных предприятиях, рассеянных по всей огромной стране Советов…Эти инженеры были ценным источником информации. Наиболее крупные из них поддерживали тесный контакт с посольством и консульствами. Благодаря им мы хорошо информированы не только об экономическом развитии страны, но и по другим вопросам, например, о настроении населения и внутренних событиях. Я не думаю, чтобы когда-нибудь любая другая страна располагала столь обширным информационным материалом, как Германия в те годы».

В циркуляре ОГПУ  за тот же год говорится:

«…Личный состав этих предприятий (имеются в виду созданные в ходе нэпа коммерческие общества и концессии- Авторы) подбирается в большинстве своём из бывших офицеров германской армии и, отчасти, из офицеров бывшего германского генерального штаба. Во главе этих предприятий очень часто мы видим лиц, живших ранее в России, которые до и вовремя революции привлекались к ответственности по подозрению в шпионаже.По имеющимся и проверенным нами закордонным сведениям, в штабе фашистских организаций Германии имеются точные сведения о состоянии, вооружении, расположении и настроении нашей Красной Армии».

В данном циркуляре перечисляются фамилии десяток действующих в Советской России германских разведчиков, в том числе знакомый нам Оскар фон Нидермайер.

   Кстати, протокол советско-германского сотрудничества от 1923 года получил название пакт Секта-Радека. Сам фон Сект, что интересно, протежировал многим из перечисленных офицеров, прошедшим всевозможные подготовки и стажировки в СССР. Особенно фон Боку, которого, как уже известно, сделал ведущей фигурой в развитии пакта. А в ходе Мюнхенского путча 1 мая 1923 года начальник формально несуществующего генштаба Веймарской республики наотрез отказался поддержать фюрера. Нацисты стройными колоннами, с Гитлером, Герингом, Геббельсом, Ремом  и Розенбергом, выходят на улицы баварской столицы. Они рассчитывают, что фон Сект введёт рейхсвер. Но этого не происходит.

Ещё одна любопытная подробность. Уже в 30-х, будучи «рейхсредером» (то есть имперским депутатом) в рейхстаге, уже известный нам Геринг наотрез отказывается санкционировать обыск в кабинетах коммунистических депутатов. К нему приходит за этим разрешением  чиновник прусской полиции Дильс. Пруссак пруссаку вроде бы глаз не выклюет. Но… Геринг, приняв земляка, как подобает, вдруг готов выгнать его вон. Его возмущает сама идея – провести обыск в кабинетах своих коллег, что охраняются депутатской неприкосновенностью. Логика такова: сегодня они - завтра мы! А в своих публичных речах (ещё до захвата нацистами власти!) добряк Герман не скрывает, что коммунисты ему ближе, чем германские буржуа. «Они хотя бы не врут народу!» - провозглашает «герр Дике», что в переводе на русский значит «толстый господин».  И требует создать секретную государственную полицию, известную нам как гестапо. Под предлогом контроля над министерством внутренних дел республики и  в землях, где процветают коррупция и произвол.

    Любопытнейшая подробность – в IV-й директорат РСХА, коим стало называться гестапо, быстро поступает на службу Вили Леманн. Бывший военный моряк, очевидец битвы крейсера «Варяга» и канонерки «Корейца» с японской эскадрой в бухте Чемульпо. Сотрудник специального отдела берлинского полицейского управления, что курировал именно советское полпредство. Сотрудник советской нелегальной разведки под псевдонимом «Брайтенбах». Совпадения? Что-то больно много их…

Интересно, что первым шефом гестапо станет именно Дильс. После отказа Германа Геринга дать сакцию на обыски в коммунистической фракции рейхстага, он, утверждённый в звании министерского советника, будет рости по службе. Впоследствии Дильс добудет ряд интересных фактов из жизни молодой супруги генерала фон Фрича. До этого, в июле 1933 года, после пожара Рейхстага, он санкционирует убийство нескольких уголовников при «допросе на местности». В их числе будет грабитель Ралль, который будет утверждать, что участвовал в поджоге Рейхстага. Кроме того в своих показаниях секретарю суда г.Нейруппен Рейнекингу, члену штурмовых отрядов, он недвусмысленно заявит, что  состоял при штабе берлинского СА. Командир брелинских штурмовиков Карл Эрнст считал его одним из самых надёжных сотрудников.

Эти показания Рейнекинг срочно отправит  в Лейпцингский суд, где проходит процесс над «главными поджигателями»: член ом ЦК болгарской компартии Георгием Димитровым и загадочным Ван дер Люббе, что поначалу выдаёт себя за голландского коммуниста. Кроме них на скамье подсудимых – коммунистический депутат рейхстага Торглер. По просьбе последнего ему в адвокаты назначен некто Зак. Этот адвокат прославился как защитник нацистов, в числе которых глава берлинских СА Карл Эрнст.

Сам Карл Эрнст, что активно привлекал уголовников вроде Хорста Весселя в свои отряды, немедленно включился в следствие. Его о показаниях Рааля информировал сам Дильс. Оба решают поручить задачу устранения Рааля  юному (25 лет) секретарю нейруппинского суда. Вместе с офицером гестапо для особых поручений Гейсселем они вывозят Рааля в лесной массив под Берлином. Член штаба СА был задушен сначала руками, а затем верёвкой. Впрочем, когда исполнители стали копать ему могилу, он , по версии Яноша Бачо, пришёл в себя. Даже пытался бежать.  Его догнали и задушили повторно.

Рейнекинга сначала повысят. Он будет откомандирован в штаб берлинских штурмовиков. Якобы сам Геббельс, ставший к тому времени министром пропаганды, а также Геринг вынесут ему благодарность. Но письмо, что будет отправлено Рейнекингом при поддержке нейруппинского командира СА в Лейпцингский суд, пропадёт бесследно. А в конце 1934-го, когда Георгий Димитров будет оправдан и  отправится в СССР, где его встретят как национального героя, Рейнекинг попадёт в концлагерь Дахау. По обвинению: «за распространение слухов, опасных для государства». Через несколько месяцев его фамилия появится в «списке пропавших».

«По сведениям полиции – а сведения полиции всегда достоверны! – Рейнекинг овесится в своей камере на подтяжках», - напишет о его кончине исследователь Янош Бачо.

Несколь слов о загадочном лейпцингском процессе, который начался 21 сентября 1933 года. На нём присутствовало 82 иностранных  и 42 германских журналиста. Поначалу ни коммунистических, ни социал-демократических журналистов на процесс не допустили. Кроме того, нацисты запретили вход в зал суда для сотрудников левобуржуазных СМИ. (Согласитесь, что процессы над военными 1937-го с их широкой доступностью для иностранной  прессы, выгодно отличались от такого судилища.) Но советским журналистам вскоре сделали исключение. По одной причине: правительство СССР пригрозило лишить аккредитации борзописцев третьего рейха.

23 сентября радиотрансляция процесса была неожиданна прервана. На одном очень интересном месте, когда Георгий Димитров скажет:

«…На мой взгляд Ван дер Люббе в этом процессе является, так сказать, Фаустом в деле о поджоге рейхстага. Этот жалкий Фауст предстал перед судом, но Мефистофеля поджога здесь нет…»

Маринус Ван дер Люббе гражданин королевства Нидерланды (Голландия), в ходе следствия, назвал себя коммунистом. В день поджога рейхстага он был задержан инспектором криминальной полиции Берлина, что после начала возгарания, вызвал к рейхстагу дополнительный полицейский наряд. К ним мгновенно присоединяется журналист Таллер. Как он покажет на следствии: будучи у противоположной стены здания, услышал звук разбитого стекла. Подкрался и увидел как два типа пробираются через разбитое окно вовнутрь. Одним словом когда шуцманы ворвались , «коммунист» предстал на фоне бушующего огня перед дулами их пистолетов в одних лишь брюках и ботинках. С поведением умалишённого: то он  плачет, то он орёт о своёй вине в поджоге. У него в кармане, как сообщит германское радио 27 февраля 1933 года, будет обнаружен паспорт, а также билет коммунистической партии.

Впрочем, вызванный на процесс в качестве эксперта профессор Йоссе (преподаватель теплотехники в Берлинском политехническом институте) разобъёт все обвинения в адрес Димитрова, Торглера а также загадочного голландского умалишённого в пух и прах:

«Помещение зала пленарных заседаний размером свыше 10 тысяч кубических метров никак нельзя было поджечь с помощью факела. Для этого непременно должны были использовать жидкое горючее. Совершенно исключена возможность  того, что Ван дер Люббе один устроил пожар. (…) Ведь необходимо было применить минимум 20 килограммов жидкого горючего (вероятно, керосин или бензол), а может быть, и 40 килограммов. Вероятно, для соединения отдельных очагов пожара были использованы также тряпки, киноплёнка или запальные шнуры».

Довольно интересный анализ, не правда ли? Во-первых,  для экспертного заключения в ходе расследования и тем более суда случайного профессора не вызовут. Не иначе как, герр Йоссе значительную часть сознательной профессорской жизни сотрудничал с криминальным директоратам берлинского полицай-президиума. Но тогда спрашивается: зачем было нацистам привлекать такого эксперта – как говорится, во вред партии? Он же публично «оплевал» их да ещё в радиоэфире? Загадка… Ещё более загадочен тот факт, что депутата КПГ Толглера по инициативе последнего защищал пронацистский адвокат Зак. Кроме того, Гитлер накануне процесса потребует от Геринга ввести самые решительные санкции против коммунистов. Дело в том, что с приходом наци к власти, КПГ так и не будет запрещена. Запрет будет наложен на проведение митингов и собраний. Однако все первичные ячейки партии так и останутся.Останется на свободе и руководство во главе с Эрнестом Тельманом.

Будущий рейхсмаршал люфтваффе Герман Геринг в момент пожара окажется то ли случайно, то ли не очень, на своём служебном месте – в кабинете миминстра внутренних дел Германии по Унтер дер Линден. (По совместительству он ещё и премьер-министр третьего рейха.) Это всего в двух-трёх шагах от здания рейхстага. На процесс в качестве свидетеля он явился в новой униформе, не предусмотренной никакими нормами СА или полиции. Но это только первая странность. Геринг явился на процесс по… требованию Димитрова, что получил право от имперского генерального прокурора Вернера защищать самого себя. Дело в том, что болгарский коммунист отказался в ходе предварительного обвинения от адвоката.

В ходе суда произошёл более чем загадочный эпизод:

ДИМИТРОВ: Три чиновника уголовной полиции, арестовавшие и первые допросившие Ван дер Люббе, единодушно заявили, что у Люббе не было партийного билета. Я хотел бы знать, откуда взялось сообщение о партбилете.

ГЕРИНГ:  Это я могу вам сказать совершенно точно. Сообщение это было мне сделано офииально.   Если в ту первую ночь сообщались вещи, которые, быть может, не поддавались сразу проверке, и если какой-нибудь чиновник на основе чьих-либо показаний заявил, что у Люббе был при себе партбилет, а проверить такое показание не было возможности, то, следовательно, это было расценено, вероятно, как факт, и мне само собой разумеемся, так и сообщили. Я на следующий день передал это сообщение в печать, когда допрос арестованных не был закончен. Само по себе это не имеет значения, ибо здесь, на процессе, как будто бы установлено, то у Ван дер Люббе не было партбилета.

Каково? Герр министр внутренних дел признаётся по сути дела в полной профессиональной непригодности. Он передал министру рейхспропаганды доктору Геббельсу данные, не проверив их как следует. Доверившись даже не письменному, а устному полицейскому отчёту. Ибо к рапорту обязан был приколот скрепочкой, каковые тогда уже производились в Германии, протокол с места происшествия и задержания,  свидетельские показания, а в особых конвертах, так называемые, вещдоки. Уж номер партбилета коммунистической партии королевства Нидерланд точно попал бы на страницы газет «Ангриф» и «Фолькише беобахтер»! Но его там и близко не оказалось. Видимо потому что никто из криминал-чиновников, включая самого Геринга и Ван дер Люббе его и в глаза не видывал.