***

2012  г.                Тамара Никифорова.
               
                Это вечное слово жизнь...
Я всегда любила путешествовать. Ещё во времена моего детства папа выписывал журнал «Вокруг света». Я рассматривала его и путешествовала в своём воображении. Позже, я с удовольствием смотрела передачу Юрия Сенкевича «Клуб путешественников». Это была самая моя любима передача. Где я только не побывала вместе со знаменитым путешественником. В Иордании и Индии, в Австралии и Мексике, Италии и Испании. На самых различных океанах и морях, в горах и на островах. И только сейчас, в моем, достаточно зрелом возрасте, я воплотила свою мечту в действительность. Я еще очень мало посмотрела. Первое мое путешествие было во Францию. Я с большим интересом познавала замечательную страну, замечательных писателей. Великолепный Лувр, дворцы долины Луары, Фонтебло, Версаля. Неповторимую Нормандию и Провансаль. После этой поездки я сразу наметила себе цель: побывать в Италии и Венеции, потом в Испании. И вдруг совсем неожиданно мне выпал счастливый билет полететь на Бали. Я прочитала в интернете всё, что можно было найти об этом великолепном острове. И, когда я садилась в самолет в Пулково, мне казалось, я знаю всё о том месте, куда лечу. Но моему восторгу не поддается никакое описание. Это было такое великолепие! Индийский океан. Взлетная полоса международного аэропорта Ngurah Rai осталась позади. Потом пересечение знаменитых торговых улиц с замечательными ценами по меркам любой страны мира. И вот курорт Карма. Джимбаран. Идеально вписался в побережье залива с одноименным названием и соединил в себе почти всё несочетаемое. С одной стороны он находится в шаговой доступности к оживленному пляжу с белым песком и необычно спокойной водой. Чуть дальше – целый  квартал прибрежных ресторанчиков со свежайшими морепродуктами. С пляжа и ресторанных террас открывается потрясающий вид на закат. А с другой стороны вас окутывают спокойствие и буйство красок местной флоры и фауны. Закаты, совершенно дивные. Вечерний ветерок развевает по небу облака, они плывут белыми огромными птицами, и их, безвольно опущенные крылья, снизу золотит заходящее солнце. Золотит удивительными оттенками. В середине,  абрикосовым и гранатовым, а по самому краю легкой голубизной. По мере постепенного ухода солнца на покой, горизонт алеет, а потом становится всё темнее и темнее. Ночь всё шире распростирает свои крылья, всё плотнее закрывает небо своим черным плащом. И вместе с этим на высоком небе начинают появляться первые звезды. Вернее, они начинают появляться ещё раньше, но на сером небе их плохо видно. Поэтому, сначала очень робко, но вскоре уже весь небесный купол усыпан яркими блестками. И вот уже через весь небосвод протянулась звездная дорога – Млечный путь. Из-за горизонта выкатилась полная луна и огромной желтой дыней поплыла по куполу неба, освещая всё вокруг.
С моря к парку доносился легкий ветерок, тихо шелестел листвой прибрежных деревьев. Море и парк разделяла широкая полоса пляжа, но в эту пору он был пустынным. Одинокие шезлонги под зонтами, скамейки под деревьями, чьи-то забытые шлёпанцы на песке.
В ресторанчике сидели двое. Мужчина и женщина.

 







                Инга.


Стоял 2011 год.  Солнце то появлялось, то снова пряталось за тучами. В воздухе чувствовался запах дождя. Его давно ждали: земля потрескалась от зноя, степь казалась пожухлой, и только в низинках, кое-где еще можно было заметить зелень. Стоял август месяц. Месяц, когда солнце уже не так палит своими лучами, но воздух настолько прогрет, что тепло просто исходит от всего окружающего. Это лето выдалось особенно жарким. Солнце палило нещадно, температура достигала сорок градусов, некуда было спрятаться от палящих лучей. Ни одного дождя с апреля месяца. Люди замучились поливать свои огороды, всё высыхало моментально. Со вчерашнего дня парило, тучки появились только к вечеру. И все ждали, что дождь пойдёт ночью, но ночь прошла спокойно, а с утра опять было пасмурно, хмуро. Небесная канцелярия всё медлила. Проверяла терпение. И вот только сейчас, когда все потеряли надежду, упали первые капли.  Они будто проверяли – нужны ли они здесь? А потом дождь хлынул, сильный проливной. Вода струилась сильными потоками. Земля впервые минуты просто впитывала воду, втягивая её через большие трещины. Казалось, она никогда не напьётся, не напитается. Но постепенно земля перестала принимать воду, и на поверхности стали образовываться лужи, потом уже по впадинкам, по овражкам побежали ручейки, постепенно превращаясь в бурные потоки.
 Инга съёжилась под струями воды, оглянулась в поисках какой-нибудь защиты. Кроме лесополосы, тянувшейся вдоль поля, укрыться было негде, и девушка свернула к деревьям. Она забралась в заросли кустов и деревьев, обхватила себя за плечи руками и присела. Сразу стало прохладно. Инга решила переждать дождь и подумать, что делать дальше. Она посмотрела на свои руки – они были в синяках, на запястьях четко выделялись полосы, оставленные веревкой. Такие же полосы остались на щиколотках ног. Болело все тело. Девушка тяжело вздохнула и задумалась. Что её ждет? Куда теперь? Домой нельзя, там он, отец. Там ей жизни не будет. Мать помочь не сможет, сама его боится. Отец всегда был суровым человеком, и хотя никогда не обижал мать и её, Ингу, они как-то с опаской относились к нему. Почему Инга боялась отца, она и сама не могла объяснить. Он всегда больше любил её, часто баловал, выполнял все её желания. Но относилась почему-то настороженно. Ей всегда казалось, что отец всё делает, чтобы ей угодить. Только зачем?  Иногда ей хотелось нагрубить отцу, но мать всегда говорила, что отец много для них делает, работает, чтобы у них всё было. Да и младшие брат с сестрой её всегда останавливали. Инга с 11 лет была самостоятельной девочкой, а завтра ей исполняется 18 лет. Она совершеннолетняя. В свои 18 лет она выглядела очень привлекательной девушкой. Вполне оформившейся, с красивыми формами.  Именно этого и ждал её отец, поэтому увез её далеко, в дом на пруду и, связав, оставил её там. Инга случайно услышала его разговор с их богатым соседом Егором Семеновичем о том, что тот давно приглядывается к Инге и непрочь заполучить её себе. Отец тогда посмеялся, но очевидно разговор повторился, и они договорились. Нужно было только дождаться совершеннолетия девушки, чтобы не было проблем. Отец проговорился тогда на пруду о том, что сосед предложил за Ингу хорошие деньги. Это было настолько неожиданно, что Инга даже усомнилась, наяву она это слышит, или ей приснился дурной сон.
 Внезапно послышался гул машины, Инга прислушалась. Звук приближался, и было понятно, что идет тяжелогруженый грузовик. Это возили песок из карьера. Такая машина девушке не подходила – далеко не уедешь. Был только один выход – трасса, и уехать очень далеко. Что ее ждет в этой жизни? Документов нет, денег тоже. Зато она хорошо представляла, что её ждет дома. Жирный и противно пахнущий сосед, которому не меньше пятидесяти лет с поросячьими глазками, липкими руками и мокрыми губами. Он давно уже похотливо поглядывал на Ингу и при каждом удобном случае пытался прижаться или ущипнуть. Отец только ухмылялся и делал вид, что не замечает проделки соседа. Егор Семенович жил в двухэтажном особняке, из красного кирпича, вокруг которого был сад, ухоженный, весь в цветниках.  Сад был разбит на зоны, в которых были посажены различные деревья. Ближе к дому расположились ровными рядами плодовые деревья. Здесь можно было увидеть яблони нескольких сортов, груши, Абрикос раскинулся прямо посередине. Это теплолюбивое дерево было защищено со всех сторон и уже два года давало урожай.  Плоды были крупные, ярко-желтого цвета, мечта всех мальчишек из округи. Дальше к забору были посажены ели, калина, рябина, боярышник, черемуха, жасмин. Эти деревья были уже достаточно большими и надежно укрывали от людских глаз плодовый сад. По всему периметру были посажены низкорослые кустарники, которые все время подстригались.  Около них расположились огромные кусты пионов, ирисов, лилий и роз. Весной и летом все это великолепие благоухало ароматом. За садом ухаживал садовник, на кухне командовала кухарка. Такая же толстая, неприятная особа, как и сам хозяин.
Дождь из проливного, превратился в нудный, мелкий, затяжной. Инга тряхнула головой: она приняла решение и будь, что будет. Назад дороги нет. Девушка выбралась из зарослей. Из-за дождя было сумрачно, а у самых деревьев почти темно. Она решила, не отходить от лесополосы, и пошла прямо по мокрой траве, почти у самых деревьев. Так было безопаснее. Хотя по такой погоде отчим вряд ли сунется сюда. У неё в запасе был вечер и ночь. За это время она должна быть далеко. Инга рассчитывала добраться до трассы, сесть на попутную машину и уехать в Самару. Идти было тяжело, ноги скользили по мокрой траве, платье быстро намокло, волосы растрепались и мокрыми прядями свисали на плечи. Тонкая кофточка не спасала от холодных капель. Она облепила тело девушки, через тонкую ткань видны были округлости её девичьей груди. Дважды её обгоняли грузовые машины, но водители её не замечали. До трассы Инга добралась уже затемно, около десяти часов вечера. Она вышла на обочину дороги. Постаралась хоть как-то отжать мокрую ткань одежды, но она тут же опять намокала под дождем. В конце концов Инга бросила это бесполезное занятие и сосредоточила свое внимание на проходящих машинах. Машины проносились мимо, но на одинокую фигурку пока никто не обращал внимания. Девушка понимала, что останавливать нужно только большую машину, потому что в легковую машину её не возьмут – больно вид был неприглядный, да и заплатить ей было нечем. А вот на грузовик можно было попробовать. Хотя, Инга понимала, что и здесь было опасно: мало ли на кого нарвешься. Она много раз слышала о девушках, которые зарабатывают себе на жизнь, путешествуя на больших фурах. Но выхода не было. Беглянка подняла руку, увидев очередную машину, и водитель затормозил.

Антон работал на фуре уже второй год. Напарник был хороший. Кузьмич лет двадцать крутил баранку и был Антону и другом и наставником. Сегодняшний рейс был, как и раньше. Они развезли товар по сети магазинов и возвращались порожняком. Кузьмич прилег за занавеской, а Антон крутил баранку и напряженно вглядывался в дорогу. Уж очень не нравился ему дождь. Перед поворотом на Тоцкое, в свете фар он неожиданно заметил маленькую фигурку на обочине дороги, робко поднявшую руку. Сначала он подумал, что это очередная жрица любви, но вглядевшись, понял, что она не похожа на тот контингент и решил остановиться. Притормозив, он открыл дверцу в ожидании девушки. Её почти было не видно. Антон выскочил из кабины, когда понял, что девушке не подняться самой на подножку машины. Он оббежал машину, помог Инге забраться в кабину, и они поехали. Переведя дух, Антон, наконец-то, посмотрел на девушку и изумился. Рядом сидела совсем молоденькая девочка лет шестнадцати-семнадцати, вся мокрая, дрожавшая от холода и страха. Парень совсем оторопел от неожиданности. Потом Антон, придя в себя,  дотянулся до полотенца, кинул его на колени девушке и спросил:
 - Давай, рассказывай, куда и зачем? Сколько тебе лет? Почему путешествуешь одна? Где твои родители?
От неожиданности Инга растерялась.
- Так получилось… У меня нет дома,- наконец выдавила она из себя, понимая, что звучит эта фраза довольно глупо.
Антон был изумлен. Молоденькая девушка, и вдруг – бездомная. Разве такое возможно?
- Давай, рассказывай все и подробно,- решительно сказал он. – Только не ври, иначе я не смогу тебе помочь.
Она перевела дух и решила рассказать всё. Антон внимательно слушал и внутри его поднимался такой протест, такое возмущение, что хотелось выругаться, но он боялся прервать девушку. Наконец Инга закончила свою историю и тихонько вздохнула.
- Что же ты собираешься делать в городе?
- Устроюсь на работу. Мне бы горничной, или домработницей. Чтобы потом на курсы можно было пойти, или в училище, в техникум. Хочется чему-нибудь научиться.
Антон задумался. Чем он может помочь? Собственной квартиры у него не было, жил с матерью. Домик у них небольшой, но свой, на берегу Волги. Маленький садик. Преимущество было в том, что их район облюбовали богатые люди и постепенно, то тут, то там вырастали великолепные коттеджи. Земля здесь стоила дорого. На соседней улице жила подруга матери, которой уже предлагали продать её участок и давали хорошие деньги. Мать переживала, что их тоже выживут со своего места. Антон по этой причине мечтал скопить денег, чтобы построить свой коттедж.
Дорога убегала под колеса, все дальше отодвигая Ингин дом, да и был ли он, её дом? С каждым километром она понимала, что уезжает навсегда. За стёклами машины мелькали холмы и перелески, небольшие деревеньки и сёла. Что её ждет впереди? О плохом думать не хотелась, была уверена – на её пути будут только хорошие люди. Постепенно Инга согрелась и незаметно задремала. Проснулся напарник, он с удивлением уставился на девушку, но Антон, заметив его взгляд, сразу предупредил:
- Не сомневайся, девушка хорошая. Ещё совсем ребенок. Сбежала из дома,- Антон рассказал Кузьмичу всю историю Инги и попросил совета. Кузьмич почесал затылок и сказал:
- Проснется, сам поговорю с ней, а уж потом будем думать. – Он не хотел принимать поспешных решений. Мало ли какие сказки рассказывают эти девицы. Cейчас  их столько стоит на трассе, что только успевай отбиваться.  На очередной остановке Антон разбудил Ингу и предложил ей прилечь на место Кузьмича. Девчонка в полусонном состоянии перебралась на лежанку и тут же заснула. Напарники покурили, поменялись местами и снова тронулись в путь. Летние ночи коротки. Небо посветлело, видно было, что дождь остался далеко позади, а значит, будет хороший день. Антон тихонько посапывал, откинув голову на подголовник. Кузьмич, приоткрыв окно, курил сигарету и напряженно смотрел на дорогу. Мысли о спящей девушке не покидали его всю дорогу. Они с женой жили вдвоем, дом у них был добротный, большой, места хватит. Вот как быть с документами? Это вопрос. С работой он тоже подумал. Рядом живут соседи, хозяин занимается бизнесом, а жена учительница. Ей скоро выходить на работу, а ребенка оставить не с кем. В садик не хотят, ищут няню. Вот бы Ингу к ним и пристроить, но документы они спросят, как пить дать.
Кузьмич почувствовал чей-то взгляд сзади и встряхнулся. Понял, что девчонка проснулась и разглядывает его. Он не подал виду, продолжал крутить баранку, но подумал, что необходимо остановиться. До Николаевки было совсем немного, и Кузьмич подумал, что лучше всего остановиться там. У дороги есть кафе, можно хлебнуть чаю, да и туалет тоже есть. Вот за чаем, он и посмотрит, что за девица и стоит ли ей помогать.  Они пересекли виадук и спустились к Николаевке. Подъехав к кафе Кузьмич, притормозил.
- Ну что, чай пить будем? Он толкнул Антона. Тот проснулся, потянулся, распрямляясь. Оглянулся назад и, замер: на него смотрели  большие изумрудные глаза, такие лучистые, в обрамлении мягких пушистых ресниц, что казалось, искры вспыхнули вокруг.  Кого-то она напоминала, но кого, он никак не мог понять. У девчонки высохли волосы, и сейчас они просто охапкой золота рассыпались по плечам.
- Какая. красивая, - подумал Антон, - немудрено, что тот старый сосед положил на неё глаз. Он с трудом оторвал взгляд от Инги и уставился на Кузьмича. Никак не мог взять в толк, о чем тот говорит. Наконец понял, и. повернувшись к Инге, предложил ей выбираться из машины. Мужчины деликатно отвернулись, когда Инга перелезала с лежанки в кабину, потом Антон подал ей руку и помог спрыгнуть на землю. Кузьмич махнул рукой в сторону туалета. Девчонка вернулась быстро, она успела привести себя в порядок, и они все вместе пошли в кафе. Утро было раннее, водителей было немного, но все они оглянулись на вошедших. Взгляды были разные: от удивленных,  до похотливых. Инга сразу съёжилась под этими взглядами, но Кузьмич сразу пресек все разговоры и расспросы.
- Это не то, о чем вы подумали.
 Кузьмича многие знали и сразу поняли, что это так, как он сказал. Они сели за свободный столик заказали чай и бутерброды для Инги. Она, было, попыталась отказаться, но Кузьмич только поднял бровь, и она замолчала. Перекусив, Кузьмич закурил, стараясь отгонять дым и, глядя прямо на Ингу, никак не мог понять, что его беспокоит, и строго приказал:
- Рассказывай.
 Инга захлопала ресницами и, чуть было не разревелась, но справилась с собой и рассказала все как есть. Мужчины слушали девушку, молча, только у Кузьмича брови то сходились у переносицы, то расходились. Было понятно, что он переживает сильное душевное волнение. Да и как тут не переживать. Вряд ли какой нормальный человек останется равнодушным к такой истории. Но вслух свои впечатления он не высказывал. Думал. Потом, затушив сигарету, он решительно, предупреждая все возражения, сказал:
- Ладно. Жить будешь у нас. Места хватит. Подумаем, что можно сделать с документами, посоветуюсь со знающими людьми.
И все. Сказал, как отрезал. Молодые люди и не подумали возражать. Антон понимал, что это хороший вариант для Инги.  Они встали вслед за старшим и направились к машине.
- Да, а матери надо сообщить, что ты жива и здорова, а то объявят в розыск, тогда мы с документами ничего сделать не сможем. Вернуть тебя они не смогут, ты совершеннолетняя. Доберёмся, надо будет позвонить.
Забравшись в машину, все как-то успокоились, и до Самары ехали уже  в приподнятом настроении. Тем более, что ехать оставалось совсем немного, каких-нибудь сорок минут.
       Вера Петровна с самого утра завела пироги, знала, что Кузьмич пироги любит и будет доволен. Она любила угодить мужу, хотя прекрасно знала, что он не прихотлив в еде. Но её пироги он обожал: с картошкой, капустой, яблоками. А ватрушки с творогом и сметаной - это было что-то невероятное. Она наблюдала, как он ест, смачно, с удовольствием, запивая сдобу сладким чаем или молоком, и радость наполняла её сердце. Если любимому человеку хорошо, значит и ей хорошо.  Они женаты уже много лет, дети выросли, завели свои семьи. Внуки подрастают. Но только сейчас Вера Петровна начала понимать, насколько дорог ей муж, как они привязаны друг к другу. По молодости не всё было ясно, заботы о детях, работа. На себя всегда не хватало времени.  А сейчас она часто задумывалась об их отношениях, о заботе, правду говорят, началась новая жизнь, новые отношения. Любовь, как будто, разгорелась с новой силой.  Она всегда ждала мужа с нетерпением, ждала, когда встретит его у порога, а он обнимет её за плечи, проведет ладонью по спине, и она почувствует, как жар внутри неё вспыхнет, и будет разгораться, постепенно наполняя все её тело. Вера Петровна даже в эту минуту слегка покраснела от таких мыслей, будто застыдилась, потом заглянула в духовку: через пять минут можно доставать. Пироги готовы. Она расстелила на столе чистое полотенце, приготовила ещё одно, чтобы накрыть пироги сверху. Это обязательно нужно сделать. Пироги, немного постояв, будут мягкими, потом их обязательно надо смазать маслом.
 По дому разливался такой аромат свежей сдобы, что Кузьмич, только открыв калитку, сразу его учуял и тихонько крякнул. Он обожал свою жену, она всегда знала, чего он хочет, как-то могла угадать его желания, его прихоти. Ему это нравилось. Он как-то весь выпрямился, подтянулся, улыбка заиграла на его губах от предвкушения встречи с женой.
Услышав, как хлопнула калитка, Вера Петровна поспешила на крыльцо встречать мужа. Женщине было пятьдесят один год, она была невысокого роста и слегка полновата. Но полнота её не портила, всего в ней было в меру. Очень добрая и покладистая, она могла быть и твердой, и настойчивой. Её зелёные глаза в моменты гнева становились почти малахитовыми и сверкали так, что, казалось, все молнии не могли с ними сравниться. Но сейчас в ожидании мужа  её глаза были как изумруды, и светились счастьем. Она не сразу заметила за широкой спиной мужа маленькую женскую фигурку, и только поцеловав Кузьмича, поняла, что рядом есть ещё кто-то. Инга робко подняла глаза на хозяйку и остолбенела. На неё в упор смотрела женщина как две капли воды похожа на её мать. Особенно её поразили глаза, такие же, как у неё самой. Вера Петровна тоже смотрела на девушку и не могла понять, что её поразило. Необъяснимое чувство охватило эту женщину, тысячи мыслей завертелись в её голове, сердце заколотилось так, что она прижала руки к груди, от испуга, что оно сейчас вырвется наружу. Кузьмич в недоумении уставился на обеих женщин. Он переводил взгляд с одной на другую и вдруг понял, что его беспокоило все это время: женщины были настолько похожи друг на друга, просто невероятно. Теперь уже все трое потеряли дар речи. Первой очнулась Инга.
- Так не бывает, вы просто копия моей мамы, у вас такие же глаза, такие же волосы, только она зачесывает их назад и собирает в узел. Наверное, если бы у неё был хороший шампунь, они были бы такие же золотистые, а так они у неё тусклые, - выпалила Инга и покраснела.
Она будто оправдывалась, что мать не дотягивала до вида этой незнакомой женщины, но в том, что они были поразительно похожи, в этом она не сомневалась. Сердце девушки так колотилось, словно собиралось вырваться на волю и заставляло сдерживать дыхание. Инга прижала руки к груди, как будто пыталась удержать сердце, поймать его, если оно вдруг захочет путешествовать отдельно от Инги. Тысячи мыслей пронеслись сейчас в её маленькой головке, она прокрутила всю свою жизнь в семье за считанные секунды, но так и не нашла объяснений такому феномену. Она подняла глаза и снова уставилась на незнакомую женщину, стоящую сейчас прямо перед ней. Кузьмич, наконец, очнулся, перевел взгляд с одной на другую, крякнул:
- Ну, так и будем стоять на улице, пошли в дом, там и поговорим. Он легонько подтолкнул жену, та машинально развернулась и начала подниматься по ступенькам. Кузьмич повернулся к Инге:
 - А ты чего застыла, не робей, все выяснится.
Они с Ингой тоже поднялись по ступенькам и очутились в просторной комнате, которая оказалась террасой. С улицы террасу заплел дикий виноград и поэтому сразу не определишь, куда ты попал. Было настолько красиво и прохладно, будто ты попал в волшебный сад.  Терраса была просторной. Крышу террасы по углам поддерживали деревянные столбы, выкрашенные морилкой под цвет натурального дерева. Такой же краской были выкрашены деревянные перила и решетка, окаймляющая всю террасу. Посередине стоял большой стол, накрытый веселенькой скатертью, У глухой стены дома стоял большой диван, его, видимо, «списали» из дома, и он нашел свое пристанище здесь. Диван был длинный, широкий, угловой, обтянутый хорошим драпом. При желании здесь вполне можно было прилечь и отдохнуть. По дивану были разбросаны небольшие подушки- думочки. С другой стороны стола стояли стулья. Все говорило о том, что хозяева террасы были люди хлебосольные, и здесь часто собирались друзья попить чайку, поговорить. На столе стоял самовар, правда, электрический и чайный сервиз. Рядом стояла ваза с розами, очевидно срезанными с кустов собственного сада.
 С потолка свисала люстра, в виде нескольких фонарей. Такие же фонари стояли по обе стороны дорожки, которая вела от калитки до крыльца дома. На террасе было даже сумрачно, настолько плотно обвивал её виноград, но вместе с тем здесь было достаточно света. Широкие листья совсем не пропускали сюда солнечные лучи. Поднимаясь на террасу, человек попадал в необыкновенный оазис зелени, прохлады, уюта и доброты. Инге сразу стало спокойно на душе, она поняла, что здесь ей не причинят никакого зла.
     Вера Петровна машинально прошла на кухню, машинально ставила на поднос тарелки с пирогами, все время прокручивая в голове свою жизнь настолько, насколько она могла её помнить. Ничего толкового  на ум не приходило. Но одно решение она приняло точно: разобраться во всем, таких совпадений не бывает.
Хозяйка выплыла из кухни с большим подносом, расставила на столе пироги. Принесла сахар, свежее варенье из клубники, мёд. Кузьмич и девушка уже умылись с дороги и теперь сидели за столом в ожидании трапезы. Именно трапезы, потому что с такой вкуснятиной можно только трапезничать. Без суеты, не торопясь. Хозяин сидел на своем привычном месте, во главе стола, Инга примостилась на диване, Вера Петровна села на свое место и принялась разливать чай.
- А может тебе молока?- спросила она Ингу.
- Нет, мне тоже чай, если можно с молоком,- робко сказала девушка.
- Отчего же нельзя, все можно. Ты не стесняйся, бери пироги, кушай. Эти вот с яблоками, эти с капустой, а эти с картошкой,- ласково говорила Вера Петровна.
 – Ох, а сметану-то я забыла к пирогам с картошкой,- она спохватилась и помчалась на кухню.
 Вернулась, неся домашние сливки, загустевшие, холодные с желтым налетом. Видно было, что сливки свежие, жирные. Кузьмич сразу потянулся за пирогом с картошкой, захватил ложкой сметану и, намазов ею весь пирог, смачно откусил кусок. Вера Петровна не лезла с расспросами, она понимала, что Кузьмичу сейчас не до разговоров. Инга тоже почувствовала, что проголодалась, потянулась за пирогом с капустой, но передумала и тоже взяла с картошкой. Пирог был еще горячий, сметана просто пузырилась на корочке, и Инга с удовольствием откусила кусочек, запивая чаем. Она съела и пирог с капустой, и с яблоком. Было настолько вкусно, что казалось, она никогда ничего подобного не ела. Наконец, девушка насытилась, по телу разлилась приятная усталость, успокоенность от всего пережитого. Глаза стали слипаться. Заметив, что девчонка уже еле сидит, Вера Петровна вздохнула и сказала:
-Пойдем, я тебе покажу твою комнату, там ты сможешь лечь и поспать. Намаялась, поди.
Она отвела Ингу в дальнюю комнату, очень уютную, хорошо обставленную. Комната была большая, светлая. Все блестело чистотой. Здесь было прохладно. Вера Петровна откинула белое покрывало:
-Ложись, девонька, поспи.
Кузьмич откинулся на спинку стула, он прекрасно понимал, что Вера Петровна сейчас вернется, и будет ждать его объяснений. Но его жена начала разговор совсем о другом.
- Ты помнишь, как мы с тобой познакомились? Вернее, где? Ты тогда работал в Чите, а я только начала работу после училища в столовой. Вы  с ребятами зашли к нам пообедать. Потом всё просили, чтобы вам показали повара, который так вкусно готовит. А какие у вас были глаза, когда девчонки меня вытолкнули вперед, особенно у тебя. Я тогда уже жила в общежитии. Ты ведь знаешь, что я детдомовская. Сколько себя помню, я выросла в нашем Омском детдоме, но я никогда не знала и не слышала о том, что у меня есть сестра.
Кузьмич удивленно поднял брови:
-Ты с чего взяла, что у тебя есть сестра?
-Понимаешь, таких совпадений не бывает. У неё на руке, выше локтя, родинка, такая же, как у меня. Я сама видела. Мне обязательно нужно увидеть её мать. А теперь рассказывай, где вы её нашли?
 Вера Петровна внимательно выслушала мужа, но его рассказ ничего ей не дал, только укрепил в мыслях о том, что обязательно нужно встретиться с этой женщиной.
    Когда Инга проснулась, на стуле у кровати она увидела сарафан из легкого батиста и белье, красивые кружевные трусики и бюстгальтер все в тон к сарафану. Инга нерешительно смотрела на вещи и не знала, как поступить, хотя понимала, что приготовлено для неё. Вера Петровна заглянула в комнату и, увидев нерешительность девушки, сказала просто:
- Не смущайся, надевай. Это моей невестки, она такая же, как ты, и ростом, и телосложением, должно подойти. А твои вещи я постирала, нельзя же их было снова надевать. Давай, одевайся, пойдем обедать.
 Она вышла, предоставив Инге возможность спокойно одеться. Она подошла к зеркалу и даже не сразу узнала в отражении себя. Перед ней стояла очаровательная девушка. Легкий сарафан был ей впору, по плечам рассыпались золотистые волосы, а изумрудные глаза блестели от удовольствия.
 Только на следующий день Вера Петровна решилась расспросить Ингу о том, что произошло с ней дома. Выслушав девочку, она долго сидела, молча, обдумывая всё, что услышала, а потом сказала Инге:
- Знаешь, девочка, ты сейчас очень обижена на своего отца, пройдёт время, ты осмыслишь всё и простишь его. Поверь, он не думал о том, что тебе будет плохо. Он считал, что удачное замужество, богатство сделают тебя счастливой. Ему всё доставалось трудно, он много работал, поэтому и думал, что делает правильно. Постарайся понять. Для этого нужно время.
Инга сначала была поражена советом Веры Петровны, но мысли об отце уже крепко засели в её маленькой головке. Она была разумной девочкой.
     А в родном селе Инги Тоцком после её побега разгорелись нешуточные страсти. Отец Михаил Григорьевич только через сутки поехал на пруд, дорогу развезло после дождя, и его машина еле ползла.  Только к обеду он добрался до своего места. Чертыхаясь, перешагивая через лужи, он прошел к дому и с удовольствием стал оглядывать его. Дом был его гордостью. Он строил его три года, но зато сделал таким, о каком мечтал: высокий с мансардой, окна большие светлые, все на южную сторону, высокое крыльцо с перилами. Хозяин переводил взгляд с одного окна на другое и вдруг остолбенел. Окно в кухне было распахнуто настежь, занавеска вся мокрая и грязная болталась под порывами ветра, хлопая по стеклу. Михаил судорожно стал доставать из кармана ключи от дома, руки тряслись, сердце колотилось. Он вспомнил, что ружье лежало под кроватью, и кто побывал в его доме, и как обошелся с его имуществом – это его волновало больше всего на свете. Об Инге он даже не вспомнил. Открыв замок, он ринулся в комнаты, нисколько не беспокоясь о том, кто встретит его. Он вихрем пролетел по всем комнатам, бегом взбежал по лестнице в мансарду и, никого не обнаружив, уже спокойно спустился вниз. И только теперь он, наконец, вспомнил, зачем приехал сюда. Он помчался в спальню, на ходу соображая, что он не видел там Ингу. Тем не менее, слабая надежда ещё теплилась внутри. Однако всё улетучилось, едва он переступил порог. Инги там не было, только верёвки. Михаил тупо смотрел на пустую комнату и никак не мог сообразить, как она могла выбраться отсюда, и злоба наполняла всё его существо. Он не задумывался над тем, как поступил сам. Главное было в том, что его планы совершенно разрушены этой девчонкой, и теперь его ждал самый неприятный разговор с соседом, это ещё мягко сказано. Придется возвращать деньги, а их нет. При мыслях о деньгах Михаилу стало страшно, много возвращать, а они все вложены в его детище, в его дом, в этот самый. Он зарычал от негодования, ринулся в машину и помчался назад в село. Он вглядывался в деревья, стоящие вдоль дороги, будто именно там должна быть Инга. Всю дорогу он четырхался  и ругался, все силы небесные обрушивал на голову бедной девочки, ни разу не смутившись, что это он всё затеял. Он подозревал, что жена, конечно же, знала, где Инга. Просто не могла не знать. Именно поэтому она ничего ему не сказала.
 Его машина с грохотом пронеслась по улице и с визгом остановилась прямо у калитки. Михаил выскочил из кабины, вихрем пронесся по дорожке к дому и влетел, с грохотом
хлопнув дверью.
-Надька,- громовым голосом заорал он, нисколько не беспокоясь о детях. – Где Инга? Куда ты её спрятала? Отвечай!
Надежда вышла из комнаты, испуганно глядя на мужа. Она была в недоумении, Инги не было дома уже сутки. Сначала она думала, что дочь ушла к подруге после ссоры с отцом. Утром, пока его не было дома, Надя оббежала всех подруг Инги, но никто её не видел. Подсознательно мать забеспокоилась, но потом прислушалась к своему сердцу. Оно было спокойным. Надя давно заметила за собой одну особенность: если сердце начинало сильно стучать – жди беды, а если спокойно, значит, всё будет хорошо. Вот и теперь она испугалась только потому, что муж был в бешенстве. В такие моменты лучше не попадаться ему на глаза, но ей деваться некуда. Надежда смотрела на мужа, судорожно соображая, что ответить. Сказала как есть:
-Ты же знаешь, что её дома нет. После вашего последнего скандала она ушла и больше не появлялась. Если с девочкой что-то случится, я тебя убью,- твердо произнесла Надя. Её голос даже не дрогнул, столько в нем было решимости.
Михаил отступил, он никогда не видел жену такой. Перед ним стояла женщина, которая как-то внезапно выпрямилась, стала выше ростом и такой, на которую голос не повысить. А Надежда все наступала на мужа и требовала, именно требовала, ответить, где её дочь. Он как-то сник, медленно опустился на табурет и начал рассказывать:
-Ты знаешь, как я хотел построить свой дом, организовать хуторское хозяйство, чтобы работать только на себя, на свою семью. Денег у нас нет, скопить их просто невозможно. Взять кредит в банке – а чем платить? А наш сосед давно заглядывался на  Ингу. Вот я и подумал, какая разница, когда он заплатит. Вот я и взял у него деньги. Я и дом уже построил, там, на пруду,- он зачастил, как будто боялся не успеть рассказать всё. Когда он поднял глаза на жену, понял что натворил. На него смотрела не женщина, фурия. Её зеленые глаза потемнели от гнева и сверкали так, словно тысячи лазерных лучей устремились прямо на него и сейчас испепелят его в прах. Она стянула с себя платок, зацепив пальцем резинку, стягивающую волосы. Рыжая копна рассыпалась по плечам.
Надежда была настолько потрясена, возмущена поступком мужа, что готова была вцепиться в него, как кошка. Непроизвольно из горла вырвалось какое-то рычание. Михаил невольно отступил назад и, увидев, как жена судорожно ищет, что можно схватить и запустить в него, он развернулся и кинулся бежать, сметая всё на своём пути. Вслед ему летели какие-то предметы, но он уже не видел этого. Михаил летел по дорожке к калитке, сердце бешено колотилось. В висках судорожно стучало. Он вылетел на улицу и, только пробежав почти до центра села, остановился перевести дух. Осторожно оглянулся назад, жены не было. Тогда незадачливый торговец наконец-то выдохнул и мешком свалился прямо на траву. Предательски тряслись руки и ноги, где-то в области солнечного сплетения был холод, настолько он был перепуган. Когда Михаил перевёл дух, он увидел, что прямо перед ним стоит его сосед, тот самый, из-за которого он вляпался в такую историю. Стоит и с интересом наблюдает за ним.
-А может быть, он все видел? Может быть, он был свидетелем его позорного бегства? Что же будет?- мысли роем ворвались в его мозг, даже волосы на голове зашевелились. Михаил опустил голову, ждал, о чем спросит его сосед.
Сосед, молча, постоял, ничего не сказал и пошел своей дорогой. 
Незадачливый беглец ещё долго сидел на траве под деревьями. В висках бешено колотило.
-Что делать? Как быть? Где Инга? Может быть, идти в милицию? Нет, туда нельзя.
Он медлил, грусть и жалость, к самому себе захватили его полностью. Сколько он так просидел? Он огляделся. Улица показалась ему пустынной, с запыленными по обе стороны деревьями, с тропинками около заборов вместо тротуаров. Было сухо и жарко. Пот градом катился по его лицу, скатывался за ворот рубахи и мелкими струйками стекал по спине. Михаил непроизвольно смахивал капли пота со лба грязной рукой, и на лице образовались тёмные полосы. За это время он передумал всё, и вдруг решительно поднялся на ноги и направился в конец улицы. Солнце клонилось к западу, посвежело, потянул свежий ветерок. Слегка зашумели кроны деревьев, со всех сторон потянулся цветочный аромат. Поравнявшись с усадьбой соседа, Михаил решительно шагнул к воротам и нажал кнопку электрического звонка. Было слышно, как где-то в глубине двора заиграла мелодия. Это звонок. Через какое-то время ворота заскрипели, и в проёме показалась тучная фигура кухарки. Михаил решительно отодвинул её в сторону и уверенно зашагал к дому соседа. Кухарка от возмущения заверещала так, как будто пожарная сирена возвестила о пожаре, но он не обратил на это никакого внимания.
Егор Семенович сидел на террасе и пил чай с пирогами. Услышав звонок, он сразу понял, что это сосед. Кивнул Анфисе, чтобы та открыла, а сам схватил вилку (первое, что попало на глаза) и спрятал руку под столом. Как бы там ни было, он прекрасно понимал, что дело вышло из-под контроля и может плохо закончиться для них обоих. Он случайно услышал сегодняшний скандал у соседей и за это время прокрутил в голове все возможные варианты, но ничего так и не придумал. Сердце бешено колотилось, внутри всё похолодело, но он решил не подавать виду, чтобы не спровоцировать противника.
-Хотя, мы, скорее, подельники, а не противники,- тяжело вздохнул Егор Семёнович. Михаил тяжело поднялся по ступенькам крыльца и шагнул на освещенную последними лучами солнца террасу. Его сосед сидел за большим обеденным столом в старом скрипучем кресле. Это его любимое место. Отсюда открывался замечательный вид на сад, на цветники, на маленький бассейн в глубине сада. Только с этой стороны терраса не была затянута виноградной лозой. А две другие были увиты виноградом, и гроздья  «Изабеллы» можно было сорвать, не спускаясь в сад. Сейчас ягоды были ещё зелёными и только наливались драгоценным соком. На столе всегда стоял большой пузатый самовар и чайный сервиз, а все остальное Анфиса приносила из кухни. Сейчас здесь были и свежеиспеченные калачи, и курники, и даже рыбный пирог. У Анфисы он получался особенным: рыбные куски были небольшие, но плотно уложенные, покрыты сверху луком, посыпанные перцем, и политые оливковым маслом. А под корочкой теста в духовке они получались такими сочными и ароматными, что оторваться от пирога было невозможно. Михаил судорожно сглотнул, только сейчас при виде еды он почувствовал, что сильно проголодался. Егор Семёнович мгновенно уловил состояние своего гостя и понял, что договариваться они будут по-хорошему. Он вытащил руку, сжимавшую вилку из-под стола и жестом пригласил гостя к столу.
-Анфиса, подай гостю чашку, у нас разговор,- предупредил он свою кухарку, избегая лишних слов. Та, поджав губы, поставила перед Михаилом большой бокал, из которого он пил чай и в предыдущие свои приходы и тарелку и, молча, удалилась на кухню. Через некоторое время мужчины услышали передаваемые новости погоды, значит, заработал телевизор, и Анфиса будет смотреть свой сериал. Теперь можно было и поговорить. Но Михаил не торопился, он положил себе на тарелку большой кусок рыбного пирога, и было ясно, что пока он его не съест, разговора не будет. Да и Егор Семёнович не торопился, хорошо понимая, что сытый гость не опасен.
Закончив с пирогом, Михаил отодвинул бокал и взглянул на соседа.
- Ты, я полагаю, знаешь, в чём дело? Всё слышал?
- Совершенно случайно, торопливо проговорил Егор Семёнович, - не подслушивал, но твоя жена кричала так громко, что не услышать было невозможно. Конечно, я всё понял. Понимаю, что не в наших интересах сейчас устраивать разборки, надо искать девчонку, иначе нам с тобой несдобровать.
- Разве у тебя её нет? - удивился Михаил. Он почти был уверен, что Инга здесь.
- Ты что, рехнулся? - в свою очередь удивился Егор. – Я себе не враг, я знаю, что Инге только завтра исполняется 18 лет.
- Вот это номер, где же она может быть? Она не ночевала дома, я увозил её в дом на пруду, но там её тоже нет, сбежала, но куда?- недоумевал Михаил. Мужики ещё долго сидели и рассуждали, где искать Ингу. К кому можно обратиться за помощью? Но ничего конкретного придумать не могли.
Надежда бродила по дому, готовила детям еду, убирала, но была как в тумане. Она прокручивала свою жизнь, как на кинопленке и всё не могла определить, что же с ними случилось? Почему Михаил из любящего и заботливого мужчины, превратился в злобного, ненавистного и алчного человека. Почему жажда иметь много денег, хвастать перед друзьями своим благополучием, что он всё может, что ему все сходит с рук, что он всё и всех может купить – заслонило всё человеческое. Он охладел к жене, не занимался детьми, постоянно пропадал то на пруду, то в разъездах. Не замечал, что всё разрушает на своём пути. Настоящих друзей у него не было, он не мог положиться ни на одного из тех, кто его окружал. Всем что-то от него было нужно. Они давно нигде вместе не были, никуда не выезжали, хотя он всегда и всем подчеркивал своё благополучие. Потом начались бесконечные звонки женщин, которые забывая представиться, сообщали ей о его любовницах. На вопросы Нади Михаил всегда отмахивался, говорил, что все звонки от зависти, что он никогда и ни с кем ей не изменял. Она верила, или не верила, или просто не хотела обострять отношения, выносить сор из избы. Просто, как страус, прятала голову в песок, но понимала, что рано или поздно всё выльется наружу.
      Около восьми часов вечера раздался звонок по телефону. Она испуганно смотрела на аппарат и, почему-то, боялась поднять трубку. Потом, сделав над собой усилие, женщина подняла трубку и дрожащим голосом спросила:
- Кто это?
- Здравствуйте, - сказал приятный женский голос, - вы меня не знаете, я звоню из Самары, меня зовут Вера Петровна. А вы Надежда?
- Да, я Надежда, - опять робко призналась Надя, - а, что вы хотели?
- Я по поводу вашей дочери Инги. Вы не волнуйтесь, девочка сейчас у нас, с ней всё хорошо. Если вы позволите, я хотела бы с вами встретиться, только скажите, когда к вам можно приехать? – зачастила Вера Петровна, не оставляя Надежде возможности возразить собеседнице. Но у той даже не возникло мысли о возражении. Услышав, что дочь где-то в Самаре, жива и здорова, она очень обрадовалась. Главное, что девочка не попала в руки соседа.
- Теперь всё будет хорошо, - думала Надежда, слушая незнакомую женщину. Почему-то она сразу ей поверила. Может быть, этот бархатный голос очень располагал к доверию?
- Да, да, вы приезжайте, в любое время. Я вас очень буду ждать. А Инга? С ней, правда, всё в порядке?
- Конечно, я не собираюсь вас обманывать. Я понимаю, что вы очень волнуетесь. Просто, её нет рядом, она не знает, что я вам звоню. Девочка была очень напугана, рассказала нам с мужем всю свою историю, и я не стала ей говорить, что звоню вам. Звоню, чтобы вы успокоились, не волновались. Пройдет время, Инга сама вам позвонит. Может быть, она захочет поехать с нами к вам. Нам необходимо встретиться, поговорить, посмотреть друг на друга.
- Да, да, приезжайте. Я буду рада вас видеть.
Надежда положила трубку и осталась сидеть на диване, обдумывая разговор. Известие о дочери её обрадовало. Но было что-то такое, что обеспокоило женщину. Вернее сказать, не обеспокоило, а слегка взволновало. И это не было связано с Ингой. Тут что-то другое.
Надежда ещё какое-то время сидела, перебирала мысленно разговор, но на ум ничего не приходило. Потом она зачем-то достала свои документы, раскрыла своё свидетельство о рождении, где лежала старая пожелтевшая фотография. На ней были сняты двое маленьких детей. Одному - месяца три-четыре, другому года три-четыре. Старшая была  девочка, а вот младшему - понять невозможно. Девочка была одета в яркое красное пальтецо, в белую шапку, а младшая завернута в одеяльце, с красивым вышитым уголком. Невозможно было понять: толи это сестры, толи просто две мамы сфотографировали их вместе. Эта фотография была с ней всегда, с тех пор, как она вышла из детского дома. Директор, отдавая ей этот снимок, тоже не мог сказать ничего вразумительного. Он был третьим директором на её памяти. Фотографию она берегла, и втайне на что-то надеялась. А вдруг она не одна? Вдруг брат или сестра когда-нибудь объявятся? Так хотелось верить, что она не одна на этом свете. Ах, если бы был родной человек, было бы с кем поговорить, посоветоваться, да просто поплакаться друг дружке. Родной человек и пожалеет и поможет, очень этого хотелось. Женщина ещё какое-то время помечтала, потом бережно завернула документы в чистый носовой платок и убрала в дальний угол комода, чтобы младшие дети, не дай бог, не залезли, и не испортили. Теперь Надежда будет жить ожиданием встречи с этой незнакомой женщиной, которая приютила её дочь. Думая о дочери, она  как-то вся  ожила, лицо её просветлело. Она любила свою первую дочку, и сейчас понимала, как много она ей не додала, не защитила. Это она виновата в том, что её муж додумался до такой низости. Если бы она сразу, с первого дня дала ему понять, как много для неё значит Инга, он бы даже думать не посмел о таком раннем замужестве девочки. Да и было ли бы оно, это замужество? Быть замужем – это значит постоянно чувствовать плечо мужчины, чувствовать его защиту и опору, позволять себе быть слабой. Надя этого не чувствовала, она привыкла во всём и всегда полагаться только на свои силы. От обиды, от бессилия, она расплакалась. А потом твердо решила: больше не позволит мужу тиранить ни себя, ни детей. Надежда, полная решимости, поднялась с дивана и занялась повседневными делами, изредка поглядывая в окно. Муж пока не появлялся. Надежда не могла вспомнить, когда случилось так, что они с мужем перестали понимать друг друга, как-то охладели что ли? А ведь любовь была, было время, когда они не могли друг без друга и часа прожить. Их влекло друг к другу. Каждую минуту ей хотелось, чтобы он прикасался к ней, обнимал и целовал. Она расцветала в такие минуты, чувствовала, как счастье переполняет её сердце.
               А Михаил в это время вместе с соседом ломал голову над вопросом, что делать дальше. Так ничего и не придумав, он решился положиться на волю Бога. Что будет то и будет. С этими мыслями он отправился домой. Тихонько отворил калитку во двор, но пружины предательски заскрипели и, Надежда, сквозь открытое окно, услышала, как муж медленно шагает по дорожке к дому. Михаил вошёл в дом и сразу увидел жену. Глаза были красными, значит плакала. А как тут не заплачешь, когда родной человек сделал больно? Ему было настолько стыдно, что он боялся поднять на неё глаза. Надя сидела у стола, и Михаил тяжело опустился на колени прямо перед женой:
- Ну, прости ты меня, ради бога. Ну, виноват я перед тобой и перед Ингой.  Дураком  был. Сам не знаю, чего хотел добиться. Думал, хорошо будет Инге, как сыр в масле будет кататься. Он ведь богатый. А о ней самой не подумал. Прости. Я всё сделаю, чтобы найти Ингу.
- Да ты не об Инге думал, ты о себе думал. Я даже представить не могла, что муж, самый близкий человек, может таким образом поступить со мной, с моим ребёнком. Думала, что Инга и для тебя стала дочерью, ошиблась. Как я могу после этого тебе доверять? Не могу. А Инга уже нашлась, в Самаре. Люди добрые везде есть. Спасибо им, спасли девочку. Вот приедут, тогда и решу, как быть, а сейчас видеть тебя не могу.
 Надежда тяжело поднялась со стула и ушла в комнату к детям. Младшие дети спали. Сын в своей комнате, а малышка в своей. Они были так похожи друг на друга: рыжеволосые, зеленоглазые. Сын Андрюшка родился через полтора года после того, как они с Михаилом сошлись, и ему было уже тринадцать лет, Он был очень похож на отца фигурой, ростом, но лицом был похож на мать, а  малышке Алёнке было только три года. Она радовалась, что все трое её детей были похожи на неё. Значит её гены сильнее. Одно беспокоило – лишь бы судьба у них была лучше. Надя тихонько улеглась рядом со своей малышкой, поправила на девочке одеяло, легонько поцеловала её. Алёнка улыбнулась во сне, повернулась на бочок и сладко засопела. Мать тоже прикрыла глаза, но сна не было. Разные мысли наполняли её голову, будоражили ум. Она пыталась проанализировать всю свою жизнь, понять себя.
                Перед глазами проплывали картины её жизни в интернате, в ПТУ швейного производства, её жизнь в общежитии комбината города Иваново. Вспомнилось, как Алексей, служивший тогда в армии, бывал в увольнении и приходил под окна общежития. Они познакомились на танцах. Ей было  лестно, что из многих её подруг Алексей выбрал именно её. Он был высок, строен, форма очень шла ему. Когда он показывался возле общежития, девчонки кричали ей:
 - Надюша, твой кавалер уже на посту.
И Надежда, смущаясь, старалась поскорее выпорхнуть на улицу и увести своего ухажера подальше от соблазнов. После полугодового ухаживания Алексей сделал ей предложение, и она согласилась.
Уволившись в запас, Алексей и Надя уехали к нему в Оренбург. Родители встретили невесту сына настороженно. У девушки нет близких, она из интерната. Одета,  бедненько, ситцевое платье и туфли со сбитыми каблуками, в чемодане тоже всё простенькое, но чистое. Не о такой невесте мечтала мама для своего сына. Надя сразу же почувствовала холодок в отношениях  к ней родителей Алексея, вернее его мамы, но старалась оправдать её отношение к себе. Им выделили комнату в трехкомнатной квартире, и она радовалась, что у них с Лешенькой свой отдельный уголок. Зато, когда они оставались одни в своей комнате, они были счастливы. Алексей прибегая с работы, закрывал дверь в комнату на ключ и бросался к Наде. Любовь наполняла их сердца, они не могли оторваться друг от друга.
       Даже тот факт, что Алексей не торопился оформить их отношения, не очень её беспокоил.  Её прописали временно в квартире деда Алексея, и она обрадовалась, что может теперь устроиться на работу.  Надя уже была на швейной фабрике, и её готовы были принять на работу в швейный цех. Она просто летала, ног под собой не чувствовала, радуясь своему счастью, не замечая неприязни со стороны свекрови.
Прошло четыре месяца. На дворе стоял апрель месяц, но было ещё холодно. Надежда устроилась на работу в цех, девчонки вокруг были хорошие, на первых порах все старались ей помочь освоиться на фабрике. Да она и сама всегда была активисткой, общительной девчонкой. Когда Наде стало плохо прямо у станка, и она чуть не упала, девочки её отвели в медпункт и дождались, пока Надя не вышла от врача.
- Ну, что, всё в порядке? – засыпали они её вопросами. А Надя стояла перед ними смущённая, щеки так и зарделись ярким румянцем.
-  Ой, девочки, я беременная,- прошептала она чуть слышно, и робко посмотрела на подруг, ожидая реакции. Она боялась, что девчонки будут возмущены, только пришла на работу, и вот нате вам. Но девчонки вдруг завизжали, заахали, заойкали, и было столько неподдельной радости, что Надя успокоилась и только успевала отвечать на многочисленные вопросы.
- Да, срок ещё небольшой, направление в поликлинику дали, надо стать на учёт. Да, Лешенька будет рад. Конечно, он не знает, она сама только что узнала.
       Вопросов было море, а планов ещё больше. Всю оставшуюся смену девочки обсуждали событие, планировали, что нужно купить в первую очередь, что можно позже. А Надя как-то по-особенному прислушивалась к себе, к своему состоянию, но пока ничего не чувствовала. Она только представляла себе, как расскажет обо всём Лёшеньке, как он обрадуется, что теперь их будет трое. Ведь ребёнок – это так здорово, это настоящая семья, это полноправный маленький человек, которому необходимы тепло и забота мамы и папы. А,  у  её малыша, будут ещё и бабушка, и дедушка. У неё самой не было ни тех, ни других. Тогда же Надя подумала, что у них с Лёшенькой будут двое или трое детей. Никак ни меньше. Она одна в своей жизни, а её семья обязательно будет большой, она всё сделает, чтобы они были счастливы вместе. В таких мечтах Надежда не заметила, как смена подошла к концу. Домой она летела на крыльях мечты и любви к своему единственному родному человеку, к своему Лёшеньке. По пути через небольшой рынок, увидев у старушки ведёрко с цветами, она выбрала букетик ромашек, сразу определила ему место в вазочке на столике у кровати. На третий этаж Надя поднялась легко, открыла дверь своим ключом и сразу услышала громкие голоса. В доме были гости, и разговор шёл о ней.
- Где ты только отыскал эту бедную овечку? Надо же было выбрать себе такую простушку безродную. Ну что ты с ней обретёшь в своей жизни? Нарожает тебе кучу ребятишек, и будешь их всю свою жизнь кормить. От неё-то помощи не будет. Да и что это за работа на фабрике? Простая швея, и зарплаты никакой,- верещала свекровь.
- Да, Алексей, удивил ты меня,- протянул чей-то молодой женский голос.- Я думала, ты меня дождёшься после института, будем вместе.
- Я и сам себе удивляюсь, Алёна, но мы  ни о чём не договаривались, я тебе ничего не обещал, и ты мне тоже,- наконец отреагировал Алексей.
- Не думала я, что ты так быстро меня забудешь и найдёшь себе жену,- проворковала Алёна.
- Нет, надо что-то решительно предпринимать,- вставила свекровь. Причем, срочно, пока она тебя ребёнком не привязала.
- Мама, ну что ты говоришь, неужели ты думаешь, что я выгоню Надю? Ну, куда она теперь пойдёт, в чужом городе?
- А меня это не волнует,- отрезала свекровь. Алексей промолчал.
Надежда была настолько шокирована  услышанным, что боялась упасть в обморок прямо здесь в прихожей. Благо дверь в гостиную была прикрыта, хоть и не плотно. Она на цыпочках, еле дыша, прошла в свою комнату, без сил опустилась на кровать и минут пять сидела, не шелохнувшись, пытаясь осмыслить всё, что слышала. Самое страшное было в том, что она поняла, что Алексей её не любит, просто жалеет. Может быть, сначала и было какое-то чувство, но теперь ничего нет. Надя вспомнила, как приняла её свекровь, да нет, не свекровь, просто чужая женщина. С самого начала она невзлюбила Надю, с первых дней как-то скептически относилась к жене своего сына. А к жене ли? Они даже не расписаны, и Алексей ни разу не заикнулся об их отношениях. В кругу семьи он был очень сдержанным с ней, и только оставаясь наедине, в нём просыпались нежные чувства. Надя не придавала этому значения, приписывая это строгому воспитанию, и только теперь поняла всё. Она расплакалась, настолько обидным всё показалось, настолько грязным, что хотелось пойти и отмыться от всего. Но она не тронулась с места, потому что в голову закралась мысль, что теперь делать. «Нет, про ребёнка она ничего говорить не будет, он им не нужен. Привязывать к себе Алексея она не собирается. Если хочет другой жизни, что же, значит, не судьба. А ребёнка она сама вырастит, не пропадёт». Она всегда была решительной девушкой и, приняв решение, уже от него не отступала. Надя тряхнула своей рыжей шевелюрой, потихоньку вышла в прихожую и, сделав вид, что только пришла, громко хлопнула входной дверью. В гостиной сразу все замолчали, дверь отворилась, и на пороге показался Алексей, немного смущенный.
- Надюша, пришла, а у нас тут гостья. Моя одноклассница Алёна зашла. Она из Москвы приехала, учится в институте, товароведом будет. Вот, забежала по старой дружбе.
- Очень хорошо, с друзьями надо поддерживать отношения, тем более, если это старые друзья, ещё по школе. Здравствуйте, меня зовут Надежда, я швея на фабрике, - как-то с вызовом произнесла она, заглядывая в гостиную.
Перед её взором предстала красиво одетая девушка, по-свойски обнимавшая хозяйку дома за плечи. Они сидели на диване и разглядывали школьные фотографии Алексея.
- Про меня вам Алёшка уже всё рассказал, я Алёна. А что, на фабрике интересно? Я думала, там одни престарелые женщины работают, неудачницы, - пропела Алёна и засмеялась, а вместе с ней и мать Алексея.
- У вас ошибочное представление о фабрике. А вы, товаровед какой отрасли будете? Промышленной? Ну, так вас тоже ждёт фабрика, если вернётесь сюда, - отпарировала Надя и, присев к столу, налила себе чай, сделала бутерброд и, принялась с аппетитом есть.
Обе женщины и Алексей с удивлением смотрели на неё, ещё никогда Надя не позволяла себе так дерзко разговаривать с людьми и даже не смутиться. А Надя в перерыве между бутербродами умудрялась о чём-то спросить Алёну, Алексея, что-то сказать о себе. Разговор, между тем, не клеился, и гостья поспешила откланяться. 
- Я пойду, провожу Алёну, а то на улице уже так темно, мало ли хулиганов?- поднялся Алексей.
- Да, да, конечно, – согласилась Надя.
Свекровь демонстративно поднялась с дивана, поспешила проводить гостью до двери, а потом, молча, ушла к себе в комнату. Надя тоже поднялась, убирать со стола она не стала, отправилась в свою комнату. Машинально достала дорожную сумку и начала собирать свои вещи. Зимнее пальто не вмещалось в сумку, и Надя не стала её застегивать. Она тихонько вышла из квартиры, оставив свои ключи на тумбочке в прихожей.
Куда идти? Вот так в ночь она вышла в малознакомый город, и что будет дальше, она не представляла, знала только одно, у неё начинается другая жизнь, в которой её Лёшеньки больше не будет. Выйдя из подъезда, она оглянулась на дом, посмотрела по сторонам, Алексея не было видно, значит пошёл провожать Алёну до дома, это хорошо. Ей не хотелось сейчас с ним объясняться, и тем более слушать его оправдания. Молодая женщина решительно направилась к остановке троллейбуса, она уже решила, что сегодня поедет к девочкам в общежитие, а завтра уже решит, что делать дальше.
В общежитии девчонки были в шоке. Вместе поплакали, поговорили. Самая старшая из подруг Вера уступила ей свою кровать, сама устроилась с Галей на диване.
- Ничего, завтра всё решим с начальством, комната свободная есть, теперь тебе нужна отдельная комната, ты не одна. Мы обязательно за тебя поручимся,- успокаивала Надю Вера, - я сама пойду к директору, он хороший человек. Девчонки ещё долго переговаривались в темноте, но постепенно угомонились. Надя уснула, но ещё некоторое время всхлипывала во сне. Утро было суматошным. Кто-то искал свои вещи, кто-то красил глаза, кто-то искал утюг. Привычная обстановка общежития окутала Надежду, и она почувствовала себя почти дома. Вся её жизнь, с раннего детства проходила в таком доме, среди таких же, как она сама. Шумной толпой девчонки отправились на смену. У самой проходной Вера взяла  Надю под руку:
 - Смотри, твой Алексей стоит, иди, поговори с ним.
Алексей увидел Надю издалека и сразу пошёл навстречу. Он провёл тревожную ночь, но так и не принял решения, что делать. Хотя, мать была рада тому, что случилось. Отец только укоризненно посмотрел на него и ничего не сказал. Он хорошо относился к Наде, она ему нравилась. Он всегда говорил, что Надя замечательная девушка, хорошая хозяйка, что сын должен бога благодарить, что ему досталась такая девушка. Своей жене он не раз говорил, чтобы она не лезла со своими интригами в семью сына, но у той были свои,
 далеко идущие планы. И, похоже, она своего добилась.
- Наденька, что случилось? Я всю ночь не спал, переживал, где ты, что ты. Разве так можно?- Алексей забросал её вопросами. Надежда с тоской смотрела в его глаза. Куда подевался её Лёшенька, такой нежный, такой внимательный. И такая злость поднималась в её сердце. Глаза её потемнели, вспыхнули, она резко спросила:
- А мама твоя не пришла с тобой? Или она помчалась к твоей Алёне, сообщить радостную весть, что наконец-то, освободила тебя от безродной, бедной овечки, которая привязалась к тебе? А ты? Всё забыл? Это я к тебе привязалась? Это я стояла под окнами твоей казармы и клялась тебе в любви? Я поверила тебе, влюбилась, как дура,  а ты такой же как все, даже хуже. Мама тебе жену выбирает, а не ты сам. Уходи, и больше никогда не появляйся на моём пути.
Алексей оторопел, он никогда не видел Надю такой. Столько силы в этой рыжеволосой красавице, столько твердости в голосе, что он понял, назад она не вернётся. А Надежда, выдав всю тираду, спокойно повернулась и пошла к проходной. В душе она ещё надеялась, что Алексей догонит, извинится, попросит вернуться, но вот она прошла проходную, пошла по дорожке к цеху, за спиной так и не прозвучало её имя. Что ж надо жить дальше. Вот так закончилось её первое замужество. Вера и девочки помогли ей устроиться в общежитии, ей дали отдельную комнату, учитывая, что Надя ждет ребёнка. Конечно, с Алексеем она ещё виделась, случайно, на остановке. Он сообщил, что уезжает в Москву работать.
- К Алёне? – спросила Надя. Он смутился, но не подтвердил и не опровергнул этого. – Что ж твоя мама своего добилась, счастья тебе,- пожелала Надя. А он даже не понял, что Надя беременна. Она была в широком пальто, а засунув руки в карманы, старалась его сделать ещё шире.
Инга родилась в октябре. Крепкая, красивая девочка. В общежитии её все баловали, тащили игрушки, покупали ей разные вещички, фрукты, хотя время было такое, что купить-то было нечего. Зарплату часто задерживали. Надя бралась за любую работу: и полы мыла, и почту разносила, и дворником была. А когда закрыли фабрику, стало очень тяжело. Надя даже на рынке торговала. Там она и познакомилась с Михаилом. Он привозил на рынок мясо, был сильный, высокий, красивый, деньги у него были. Михаилу нравилась Надежда, он привозил подарки Инге. Инга тоже тянулась к Михаилу. Однажды он предложил Наде уехать с ним, но она тогда только посмеялась, кому она, мол, нужна с ребёнком на руках, что если и поедет, то только замуж.  Но, однажды увидела свою бывшую свекровь, которая смотрела на неё с презрением и не выдержала, бросила рынок. Когда в очередной раз приехал Михаил, Надя подошла к нему и прямо спросила:
- Ты ещё не передумал на мне жениться? Если не передумал, то я согласна.
- Тогда собирайся, вечером едем, я подъеду к общежитию,- спокойно сказал Михаил, и Надя  пошла собираться. Опять начиналась новая жизнь. Девчонки в общежитии её не отговаривали. Только посоветовали в комнату пустить квартирантов. Комнату Надя приватизировала, теперь это её собственность. Она попросила Веру, которая теперь была комендантом, позаботиться  о её собственности, а она будет наведываться. Вера устроила всё наилучшим образом. Пустила в комнату квартиранта, который платил за комнату, да и Наде на счет кое-что перепадало. Она сразу решила, что эти деньги будут приданым для Инги. Михаил приехал к шести часам вечера, они быстро погрузили вещи в машину. Провожать их вышли её подруги, которые столько наговорили Михаилу, столько выдали ему советов, как надо себя вести с Надей и её дочкой, что он еле вырвался из их цепких рук. Дух он перевёл только тогда, когда они уже были за городом. До родного села Михаила они приехали почти в восемь часов вечера. Было ещё светло, соседи видели, как они разгружались. Любопытные подходили поближе, всем было интересно, кого же выбрал их односельчанин. Михаил был завидным женихом. Высокий, черноволосый, хорошо сложенный, не пьющий. Он выстроил себе новый дом, большой светлый, хорошо его обустроил, да и трудяга был. Успевал и в хозяйстве фермера работать, и у себя выращивать свиней и телят на мясо. Продукцию возил в город на рынок. Поэтому деньги у него водились. На местных девчат не обращал внимания, а вот, поди же ты, привёз жену из города. Мужчины поглядывали на Надежду с интересом, женщины с завистью. Надежда, действительно, была красивой. Большие зелёные глаза, в моменты радости искрились, как изумруды, а в моменты гнева становились цветом тёмного малахита, рыжая копна пышных волос струилась по плечам, обволакивая её красивое, овальной формы лицо. Тонкие черные брови, густые пушистые ресницы – всё было в меру. Михаил, увидев её в первый раз, сразу воскликнул: «Ну, Анжелика де Пейрак». И сразу влюбился. Всю зиму он возил на рынок мясо, и ни разу не упустил момент, чтобы не подойти к Наде и не поговорить с ней. Однажды познакомился с её дочкой, такой же рыжей красавицей, они понравились друг другу, подружились. Михаил всегда привозил девочке подарки: то куклу, то фрукты принесёт, то конфеты, и Инга очень привязалась к нему. А вот Надя не торопилась, боялась снова ошибиться. И вот теперь она здесь. Уже поздно вечером, когда улеглись все страсти с обустройством на новом месте, а Инга посапывала во сне на новой кровати, в отдельной комнате, они сидели за столом на кухне, пили чай, Надя рассказывала о себе, Михаил заговорил о том, что завтра с утра они идут в сельский совет и расписываются. Он сказал это тоном, не терпящим никаких возражений, и Надя поняла, что рядом с ней мужчина, хозяин дома и глава семьи. Ей это понравилось. Ещё засветло Михаил провёл Надю по всему дому, потом показал всё подворье, всё своё хозяйство. Сад, огород, сараи, где в загонах хрюкали свиньи, жевали сено телята.  Черно-белая корова смотрела на них своими огромными глазами и тянула морду к рукам. Михаил погладил её.
- Кормилица, моя, Пеструха. Я сам дою корову, она очень привередливая и признаёт только мои руки. Пыталась как-то соседка помочь, так она ей так поддала копытом, ведро перевернула, молоко всё на землю. С тех пор я не рискую передать её кому-то. Да, ты, наверное, и не умеешь доить корову?
- Конечно, не умею. Я всю свою жизнь в городе прожила, какие уж тут коровы,- засмеялась Надя.
- Ничего, работа на подворье, это мое дело. А, твоё - дом,- заключил Михаил. А потом была их первая ночь. Когда дочка уснула, сладко посапывая, Надя прошла в их спальню. Михаил замешкался, и Надежда поспешила быстрее раздеться и юркнуть под одеяло. Она очень стеснялась, не представляла, как всё произойдёт. У неё уже давно не было мужчины. А Михаил остановился в дверях и как загипнотизированный смотрел на то, как её тонкие пальчики скользят по блузке, расстегивая пуговицы. Он увидел, что кожа  женщины была такой нежной, такой соблазнительной, что он невольно судорожно проглотил комок в горле. Когда Надя спустила юбку, его железная воля дала трещину, словно лёд на реке. Из его губ вырвался вздох восхищения. Надя резко обернулась и стыдливо опустила глаза, её план провалился. Михаил подошёл к ней и нежно поцеловал. – Ты не должна меня стыдиться. Мы теперь одно целое. Я никогда не позволю себе обидеть тебя.
Он осторожно стал снимать с любимой остатки одежды. Ослеплённый желанием, он не смог бы остановиться, даже если бы сам дьявол пытался бы его удержать. Он обнял её за талию, слегка присел, подхватил её под колени и поднял на руки. Надежда обхватила его за шею. Огненно-рыжие волосы её рассыпались по плечам, касаясь лица и шеи Михаила. Это ещё больше возбуждала его. Сам не понимая как,  донес свою драгоценную ношу до кровати. Он судорожно стаскивал с себя одежду, и казалось, что это сон, такой четкий и красивый сон. Михаил так и не вспомнил потом, как он снял одежду, зато не забудет, как Надя лежала перед ним нагая, её янтарные волосы рассыпались по подушке в полном беспорядке, а она застенчиво пыталась прикрыть руками свою грудь. Её округлые формы просто притягивали к себе. Её губы потянулись навстречу его губам. Его руки гладили её волосы, а сам он, казалось, утонул в этой нежной красоте.  Он был восхищен гладкостью её кожи, тем как она реагировала на его прикосновения. Он слышал, как гулко бьётся её сердце, дыхание становится прерывистым
Всё тело молодой женщины пылало жаром от его страстных поцелуев. Каждое место, к которому прикасался Михаил, ласки его ладоней,  разжигали в ней ещё больший пожар. А потом он одним движением широко раздвинул её колени  и, шумно выдохнув, вошел в неё. Её рука заскользила по жёстким волосам на его груди. Дыхание её участилось, глаза подёрнулись истомой, румянец заиграл на её щеках. Михаил почувствовал её ладони на своей спине, которые, по всей видимости, одобряли его действия. Ослеплённый страстью он устремился вперёд. Он испытывал непреодолимое желание сделать её счастливой. Михаил остановился, услыхав слабый стон, её рот был слегка приоткрыт, словно просил о чем-то. Её милые, изумрудные глаза широко открылись, и он снова погрузился в неё. Он медленно и равномерно совершал толчки, подтягивая её всё ближе к себе, проникая в неё всё глубже. Она рванулась к нему, а он вознамерился подарить ей всё возможное удовольствие. Её долгий, пульсирующий оргазм сопровождался похожим на стон криком. Михаил положил голову ей на грудь, жадно ловил ртом воздух, и чувствовал, с какой частотой бьётся её сердце. Он откатился от неё, и она сразу задрожала из-за того, что лишилась оберегающего её тепла. Михаил чутко уловил это волнение и тут же обнял свою Надю, натянул простынь, прикрывая их обнаженные тела. Они даже не заметили, как дремота заполнила всё их сознание, и они погрузились в сон.
 Утром они пошли в совет, их расписали без всяких проволочек, к вечеру свидетельство о браке уже было готово, оставалось только поменять паспорта. Михаил поинтересовался, какую фамилию носит Инга.
- Чуйкина, - ответила Надя, - это моя фамилия, в свидетельстве. У Инги тоже её фамилия, а  в графе отец – прочерк. Михаил предложил Наде удочерить девочку, чтобы фамилия была одна, чтобы ребёнок никогда не чувствовал себя чужим в семье. Пока малышка не понимает, а потом будет сложнее. Надя согласилась, таким образом, она рвала все нити прошлого. Уже через месяц все они были Гончаровы. Каким образом Михаилу удалось всё так быстро устроить, Надя не знала. Честно говоря, ей и не хотелось знать. Она наслаждалась спокойной, размеренной жизнью. Вниманием со стороны мужа, его страстью, его любовью. А для Михаила она была такой нежной, такой сладкой. Он не мог до конца насладиться ею. Через полтора года родился Андрюшка, очаровательный крепкий малыш. Родители были в восторге, особенно отец, как же, родился сын, наследник фамилии. Но и к Инге он относился по-прежнему тепло и с любовью, никогда даже не заикнулся о том, что Инга не родная дочь. А девочка со временем совсем забыла, что когда-то этого мужчину называла дядя Миша. Теперь это был папа, и со всеми своими проблемами она чаще обращалась  к отцу, чем к матери. Та всегда была занята Андрюшкой. Она жаловалась отцу, что маме некогда с ней поиграть, что они давно не читали сказки, а отец брал её не руки, успокаивал, уговаривал, читал с ней книжки, обещая, что мама с ней обязательно поиграет, когда Андрюшка подрастёт. Так и росла девочка Инга, вроде бы  и мама рядом, а теплоты больше было от папы, Правда, когда Андрюшка начал ходить в садик, мама взялась за Ингу всерьёз. Надя давно поняла, что женщине просто необходимо иметь высшее образование, и тем более, стать хорошим специалистом. На горьком опыте знала об этом. Поэтому строго требовала, чтобы дочь хорошо училась, часто сама сидела с ней и с её уроками, потом стала просить учителей позаниматься с Ингой дополнительно по тем или другим предметам. Но потом появилась Алёнка. Инга училась прилежно, много читала, а ещё любила рисовать и фотографировать. Михаил, видя увлечение девочки, привёз ей из горла хорошую камеру «Сапоп», профессиональную. Хотя сам и не разделял убеждений Надежды. Он всегда говорил, что для девушки важно удачно выйти замуж. Хороший муж, вот что важно для Инги. Надя и подумать не могла, что это его убеждение перейдёт в такую «болезнь». Инга в этом году закончила одиннадцать классов и собиралась поступать в Самарский университет на экономический факультет. И вот, накануне отъезда, пропала. Хорошо хоть всё выяснилось, приехала бы быстрее за документами, год бы не потерять, хотя, из того, что произошло, хорошего мало. Надежда пожалела, что не успела спросить номер телефона у этой женщины, не сообразила сразу. Теперь остаётся только ждать.
          Усталость и потрясение постепенно сделали своё дело, и Надя уснула. Сон был тревожный. Женщине снились кошмары, она просыпалась, снова засыпала, и так всю ночь. Только под утро она немного успокоилась, и даже не услышала, как проснулись дети. Ещё накануне сын заметил беспокойство и озабоченность матери.  Утром тихонько сам собрал сестру в детский сад, уговаривая её не капризничать, потому что мама устала и спит. Андрюшка всегда был очень чутким и ласковым мальчиком, может оттого, что больше времени проводил с мамой, а может быть от природы был таким.
 Надежда проспала до девяти часов. Внезапно открыв глаза, она сразу всё вспомнила. Голова разламывалась от дум, мысли наполняли и будоражили мозг. Оглядевшись, она поняла, что малыши уже ушли, и мысленно поблагодарила сына за чуткость.
 Михаил тоже проснулся рано и с тревогой ожидал разговора с женой. Он понимал, что на этом всё дело не закончено. Сейчас, анализируя произошедшее, он не мог понять, что на него нашло? Зачем это сумасбродная идея хорошо выдать дочь замуж настолько поглотила его, что он не понимал, что делал. Он же не думал так на самом деле. Ему всегда хотелось гордиться дочерью, он мечтал о том, что Инга будет учиться в Университете, он деньги собирал на её обучение. И вдруг всё рухнуло. Проклятый дом свёл его с ума. Как он мог поддаться на уговоры соседа, он и сам сейчас не понимал. А ведь Надя говорила ему, что за последний год он сильно изменился. Стал раздражительным, грубым, часто срывался и на жену и на детей.

Вера Петровна с самого утра хлопотала по хозяйству: варила, пекла, жарила. Суетясь на кухне, она тихонечко напевала. Хлопоты были приятными – у Кузьмича именины. Придут друзья, самые близкие, соседи. Как всегда будут пить домашнее вино, разговаривать, петь песни. Ох, и любили они с Кузьмичом такие вечера, пели от души свои любимые песни на два голоса, с переливами. Соседка Настя всегда говорила, что они давно «спевшиеся». Ну и что, всё равно было приятно. Стол накрывали в саду под яблонями, собирались часам к семи вечера, когда солнце уже не палило, а легкий ветерок доносил сюда все немыслимые цветочные ароматы. С вечера приехали дети, радости было много, шума тоже. Внучки Даша и Оля носились по всем комнатам, им было только по пять лет, быстро подружились с Ингой и наперебой старались рассказать ей свои секреты. Тем более, что они тоже были рыжеволосыми и удивительно похожими на Ингу. Олег, увидев Ингу, просто остолбенел.
- Мама, это же ты, только молодая,- сказал он, немного подумав, и повернулся к жене Тане за поддержкой. Таня тоже была изумлена таким сходством. Она с удивлением переводила взгляд с Инги на своих двойняшек, потом на Олега, и на свекровь. Все пятеро были поразительно похожи. Вера Петровна понимала, что у детей сразу возникли вопросы, но она пока не знала, что ответить. Рассказала всё как есть.
- Вот отпразднуем отцу именины и поедем к Инге домой. Я должна в этом разобраться, не может быть такого сходства просто так. На этом и порешили  и больше к этому вопросу уже не возвращались. К Инге и Олег, и Таня отнеслись по-доброму. Вечер обещал быть прекрасным.
Кузьмич тоже был занят делом. Нужно было подготовить стол, скамейки, свет провести, чтобы всем было удобно. Так в заботах и хлопотах прошёл весь день. Хозяйка пекла пироги, Инга с Таней налепили пельмений,  наделали салатов, закусок. К началу торжества всё было готово. Именинник в новой рубашке гордо расхаживал вокруг стола, оглядывал все деликатесы и довольно потирал руки, предвкушая удовольствие. Вера Петровна тоже принарядилась, сделала прическу. Её волосы отливали на солнце золотом. Когда она появилась на террасе, у Кузьмича даже дыхание перехватило. Он всегда гордился своей женой, её молодостью, красотой, скромностью, но сегодня она была особенно хороша. Даже сосед Роман, муж Насти как-то с удовольствием хмыкнул:
- А твоя-то, Кузьмич, красавица. 
Гости собрались вовремя, Вера Петровна всех пригласила за стол, и праздник начался. Много было сказано тостов, выражено пожеланий. Было заметно, что в семье царит мир и взаимопонимание, и друзья все были искренними. Если и завидовали, то по-доброму. Инга впервые сидела за столом вместе со взрослыми, наблюдала, как ведут себя и хозяева, и их гости, сама от души радовалась, что встретилась с такими хорошими людьми. Глаза её светились радостью, здесь никто никому ни разу не сказал обидного слова. Между близкими людьми царил мир и взаимопонимание. К Инге все относились как к родному человеку, как к члену семьи. И ей было спокойно.
Расходились гости далеко за полночь, но удивительное дело – пьяных не было. Малышам тоже было раздолье. Они так убегались, что отец уносил их в кровать уже на руках, уснувших. Женщины принялись убирать посуду, но мужчины не остались в стороне. Потом все ещё посидели в саду, спать не хотелось. Ночь была тёплой, спокойной, а звёзды уже начинали тускнеть, скоро утро.  Обсудили предстоящую поездку к родителям Инги. Олег тоже непременно хотел ехать.
- Кто же вас защищать будет, если что? Да и машина у меня, батя, получше твоей будет. А Танюша пока с девочками отдохнет. Мы же не будем ездить долго, ну дня два, не больше. – Конечно, вам надо ехать с Олегом,- Таня тоже поддержала мужа, - а с девочками возиться, мне одно удовольствие.
- Ну, что же, так и решим, - согласился Кузьмич,- пошли спать, дорога хоть и недолгая, но немного поспать надо.
   Проснулись часов в семь, сборы были недолгими, и вот уже мимо пролетел Нефтегорск и Богатое. Все, сидевшие в машине, молчали. Каждый думал о своём: Инга думала о маме, о младших, и не могла представить, как встретится с отцом. Вера Петровна тоже думала об Ингиной маме. Что принесёт ей эта встреча? Неужели её подозрения оправдались, и сегодня она встретится со своей сестрой. Она всегда чувствовала, что не одна на этом свете, в её сознании всегда теплилась надежда. Ещё с детских лет она помнила, что очень давно, была девочка, которую она очень любила, но что случилось потом, она не помнила. Подсознательно она думала, что это должна быть её сестра, но подтверждений этому Вера так и не нашла. За долгие годы она смирилась, что родных у неё нет, и вот, появление Инги, всколыхнуло в её душе давно забытые переживания. 
  Надежда с самого утра хлопотала по хозяйству: варила, жарила, пекла. Какое-то внутреннее волнение, беспокойство охватило её накануне, и уже не отпускало. Предчувствие чего-то важного наполняло её душу. С Михаилом она не разговаривала, да он и не пытался, понимал, что необходимо время осмыслить, понять то, что произошло. Он встал рано, накормил и напоил скотину, подоил корову, молоко принёс в дом. Надя, молча, делала своё дело, а мысли были далеко. Около часа дня Надя услышала, как у дома остановилась машина. В первую секунду она замерла, а потом рванулась на улицу. Первой во двор вошла Инга, за ней женщина. Надежда обмерла и остановилась как вкопанная. Она видела своё отражение. Эта женщина с огненными волосами и широко распахнутыми зелёными глазами, была она сама. Вера тоже остановилась прямо в калитке и не могла сделать ни шагу, так что и Кузьмичу, и Олегу пришлось протискиваться во двор. Увидев Надежду, мужчины тоже остолбенели, переводя взгляд с одной на другую. Настолько эти две женщины были похожи.
 Когда первая оторопь прошла, Надежда и Вера одновременно шагнули навстречу друг другу. Немного смутились, но тут Надежда первой заговорила, приглашая всех войти в дом. Потом кинулась к Инге:
- Доченька, милая моя, прости меня, это я во всём виновата. Занималась малышней, а про тебя думала, что уже взрослая, а ты так во мне нуждалась, прости.
Надежда плакала, целовала дочь. Инга тоже плакала. Наконец, мать и дочь, вдоволь наплакавшись, повернулись к гостям, которые терпеливо ждали конца этой встречи. Михаил стоял в дверях и не знал, что ему делать. Но когда Инга повернулась в его сторону, он встал перед ней на колени:
- Дочь, я очень перед тобой виноват. Пытался за тебя решить твою судьбу. Думал, что поступаю правильно. Прости, пожалуйста.
Инга опять заплакала, но отца простила, Беседы с Верой Петровной сделали своё дело. Да и сама по себе девочка была доброй.
 Наконец, все будто очнулись. Надежда предложила гостям присесть, а сама не сводила глаз со своей сестры. В этом она уже не сомневалась. Пока все рассаживались, Надежда принесла фотографию, ту самую и положила её на столе прямо перед Верой Петровной. Вера с удивлением смотрела на фотографию, конечно, она не помнила, когда и при каких обстоятельствах был сделан снимок, но белую шапку она помнила. Шапка была вязанная, немного большеватая для Веры, поэтому на ней сделали складку и закололи брошью. Так вот эта самая шапка росла вместе с Верой лет до семи. Она помнила, что когда пошла в первый класс, воспитательница приколола брошь сбоку на шапке, а складка распустилась. Это была последняя зима, когда Вера носила её. Она и теперь лежит в коробке с теми немногими вещами, которые остались от её детства. Но главное было в том, что теперь она точно знала, она не одна. Прямо перед ней сидела её сестра, как две капли воды похожая на неё. С этой минуты эти две женщины уже никого не видели и не слышали. Они плакали, охали, ахали и снова плакали. Мужчины тактично вышли во двор, с ними Инга. Михаил и Кузьмич закурили, потом прошли в беседку. Олег остался у веранды, он понимал, что старшим необходимо поговорить. Они с Ингой тоже тихонько переговаривались, когда калитка распахнулась и, появились младшие дети. Увидев чужих, они настороженно остановились, но тут Андрей увидел старшую сестру и помчался ей навстречу. Он даже не ожидал от себя, что так соскучился за Ингой. Следом летела Алёнка. Инга тоже очень скучала за младшими, и сейчас была просто в восторге от их радости, от своей радости, от того, что столько родных людей оказались сейчас рядом с ней. Визг и крики донеслись и до обеих женщин. Они тоже вышли во двор. Андрей и Аленка, глядя на мать и незнакомую женщину рядом с ней, застыли, переводя взгляд с одной на другую.
- Мама, а это тоже ты? – наивно спросила Аленка. Она просто не могла понять, почему эта тётя и мама так похожи. Женщины рассмеялись.
- Ну, что идёмте обедать, - Надежда широко улыбнулась, - стол у меня уже накрыт, только горячее принесу. Проходите все не веранду, там и знакомиться будем.
- Кузьмич, Олег, давайте и наши пироги несите на стол.
 Вера Петровна тоже улыбалась, просто светилась вся от счастья. Мужчины загнали машину во двор, достали свои гостинцы. Когда все разместились за столом, неожиданно для всех поднялся Кузьмич.
- Я прошу прощения, но позвольте мне на правах самого старшего за этим столом сказать первое слово. Не буду скрывать, что привело нас сюда странное дело, но теперь это в прошлом, и мы надеемся, что всё образуется. А вот неожиданный финал этой истории, после стольких лет перевернул всю нашу жизнь, да и вашу тоже. С тех самых пор, как Инга появилась у нас в доме, Вера Петровна сразу сказала: «У меня есть сестра», сразу, в первый день, как только её увидела. Вот ведь как бывает. Что случилось в далеком прошлом, конечно, надо искать тех, кто помнит, откуда вы обе попали в детский дом, кто вас привёз. Должны быть люди, которые помнят. Тогда вы будете знать, кто ваши родители. Человек должен знать свои корни. А мы, наши дети, обязательно вам поможем. Вот что я хотел сказать.
Надежда поглядывала на всех сидящих за большим столом людей, и сердце её наполнялось радостью. Её мечта о большой семье сбывалась. Они обязательно будут встречаться, будут ездить друг к другу в гости.
 За столом засиделись до глубокой ночи. У мужчин нашлись общие интересы, разговоры. А сёстры тоже не могли наговориться. Андрюшка не отходил от старшего брата, а малышка от старшей сестры. Далеко за полночь, наконец, все угомонились и разбрелись по комнатам. Гости собирались уезжать к вечеру, благо дни были длинными,  солнышко уходило на покой, но ночи оставались светлыми. А на утро произошло событие, которое, действительно, перевернуло всю их жизнь с ног на голову. В одиннадцать часов из Администрации прибежала Татьяна – секретарша и сообщила, что Надежду срочно вызывают к телефону, будет звонок из Москвы. Надя была в недоумении. В Москве никого нет, хотя она тут же подумала об Алексее. Её первый муж давно уже живёт в Москве. Но что могло случиться, и какое отношение к нему имеет Надя, было неясно.
- Гадать не будем. Сходи и поговори,- предложил Михаил. – Хочешь, я пойду с тобой?
Надежда кивнула головой, быстро переоделась, и они отправились в Администрацию. Глава Сергей Иванович тоже был удивлён этим звонком, телефоны сейчас в каждом доме, но собеседник настаивал, чтобы Надя пришла сюда. Надежда только успела присесть в ожидании звонка, как телефон тут же зазвенел. Сергей Иванович снял трубку и подтвердил, присутствие Надежды, потом  ещё несколько раз произнёс «да» и передал трубку Надежде. Она была несколько заинтригована и удивлена, услышав женский голос на другом конце провода. Говорила женщина с глубоким акцентом, она несколько раз уточнила девичью фамилию Нади, потом спросила, есть ли у неё сестра, и, получив утвердительный ответ, спросила разрешения приехать.
- Кто вы? Почему вы интересуетесь моей семьёй? Что вам нужно?- спросила Надя.
- Я ваша тётя, приеду всё расскажу.
На другом конце провода отключились, а Надя всё держала трубку в руке, смотрела на неё и не могла сказать ни слова от изумления. Наконец, Сергей Иванович осторожно взял у неё трубку и опустил на аппарат.
- Ну, что случилось? Рассказывай.
- Она наша тётя, - проговорила Надя в смятении,- она едет к нам.
Потом она поднялась и, повернувшись, не говоря больше ни слова, направилась к выходу. Следом сорвался Михаил, пожав плечами на молчаливый вопрос главы. Вернувшись домой,  Надежда рассказала о своём разговоре по телефону. Теперь уже все были шокированы новостью. Когда приедет гостья, можно было только предполагать, поэтому было решено, что Кузьмич с сыном едут домой в Самару, а Вера Петровна остаётся дожидаться гостью.  Мужчины уехали часов в шесть, чтобы приехать домой засветло, завтра им на работу. Женщины ещё долго рассуждали и гадали о таинственной гостье.
   Утро выдалось ясным, солнечным, на небе ни одного облачка. Природа благоухала. Надежда с раннего утра хлопотала по хозяйству, потом к ней присоединилась Вера Петровна. Когда завтрак был готов, сёстры спустились в сад. Обе женщины были привычны к труду и,  увидев сорняк где-нибудь на грядке с морковкой или луком, тут же наклонялись, чтобы вырвать его. Хотя грядки были настолько чистыми, что Вера Петровна даже удивилась тому, что где-то мог ещё затеряться сорняк. Огород у Нади был ухожен. Грядки с овощами ровными рядами протянулись от главной дорожки в обе стороны. Между рядами тоже были хорошо выложенные камнем дорожки. Вдоль грядок протянулись резиновые шланги, которые сходились в одном месте. Там был тройник и кран, который позволял открыть воду на ту грядку, где была нужна вода. Всё было сделано аккуратно. Было видно, что живут трудолюбивые люди, с любовью относящиеся ко всему, что их окружает. По дорожкам женщины дошли до малинника. Крупные алые ягоды висели на ветках, так и просились в рот. Надежда держала в руках чашку и, ловко срывая ягоды, приговаривала:
- Дети проснутся, а ягода-малинка уже ждёт их на столе. Ну, иди сюда, красавица.
Вера Петровна тоже складывала ягоды в чашку, на что сестра ей заметила:
- Ты ешь, Верочка, у вас в городе всё равно не такая ягодка. У нас она крупная, сочная, без всяких нитратов.
- Ну что ты, дорогая, и у нас такая же ягода. Я раньше много варенья варила, компоты закрывала, веришь, по сто банок на зиму закрывала разных деликатесов, а сейчас всего по две три баночки разных. Есть-то некому. Желудки уже не те. Кузьмич мой, на что любитель был огурчиками зимой похрустеть, а и то отказался. Закрываю так, для салатов, рассольник иногда сварю. Да, годы дают о себе знать.
- Да ты всего на четыре года старше меня, не записывай себя в старухи.
- Я ведь рано вышла замуж. Сама знаешь, только ПТУ закончила, направили нас на работу в Читу на комвольно-суконный комбинат, общежитие не дали. Сняли с девчонками квартиру, четверо нас было. Кузьмич  там работал наладчиком станков. Он ведь старше меня почти на пятнадцать лет. Девчонки пошли работать в цех, а я в столовую. Они ко мне на обед бегали. Кузьмич выделил меня из нашей четвёрки, стал ухаживать. А тут ему родители письмо прислали, старые, мол, стали, приезжай, сынок. Предложил уехать с ним, а чтобы я не сомневалась, повёл в загс. Что он там наговорил не знаю, но нас расписали. Вот так я и оказалась замужем. Конечно, любовь к нему пришла позже, когда уже Олежка у нас родился. Завоёвывал он мою любовь, я и влюбилась. На других даже не смотрела. Вот так, сестрёнка.
- Его сразу видно, хороший человек, - подтвердила Надя. – Мой Михаил тоже хороший и Ингу он любит больше других детей, а вот надо же, что придумал.
- Ничего, он уже сам всё понял, - отозвалась Вера. – Всё будет хорошо.
- Дай-то Бог.
Женщины набрали тарелку малины и уселись на террасе пить чай, рассуждая о том, когда же ждать гостью.
А гостья не заставила себя ждать. Около десяти часов утра,  у дома остановилась большая черная машина. Семья сидела на террасе, разговаривали о том, когда Инге ехать в Самару. Вера Петровна настаивала, чтобы девочка поехала вместе с ней. Поступать будет на будущий год, а в этом году пойдёт на подготовительные курсы, будет заниматься с репетиторами. В городе возможностей больше. Надежда была согласна с сестрой, но ей не хотелось обременять сестру заботами о дочери.
- Да ты что, как это обременять? Хорошо, что тебя не слышит Кузьмич, он бы смертельно обиделся. Инга нам в радость. Дом большой, места хватит, а уж голодной она никогда не будет, - Вера Петровна даже обиделась.
- Ну, хорошо, - сдалась Надя. – А ты чего молчишь? – накинулась она на Михаила.
- А что я? Вы спросите, чего хочет Инга, а потом спорьте, - отозвался Михаил.
Сёстры как по команде повернулись к виновнице спора. Инга виновато посмотрела на мать:
- Мам, конечно, я поеду. Мне, действительно, нужно учиться. А пока я пойду работать. На шее ни у кого сидеть не буду. Вот только с этим мне нужна помощь, - Инга говорила твёрдо, и сёстры поняли, что спорить здесь бесполезно.
В это время Андрей и заметил остановившуюся у дома машину. Он тихонько потянул отца за руку, глазами вызывая его на улицу. Михаил пошёл к калитке, у которой уже стояла невысокого роста пожилая женщина и заглядывала во двор. Михаил открыл калитку, а женщина вдруг очень быстро заговорила на итальянском языке, но, увидев изумлённое лицо мужчины, извинилась по-русски и уточнила адрес. Михаил с интересом рассматривал гостью. Ей было на вид лет шестьдесят, но она выглядела очень хорошо, морщин на лице почти не было, только в уголках глаз. Легкий, элегантный брючный костюм подчеркивал её стройность, солнечные очки были подняты на белокурые волосы и выполняли роль ободка. Но глаза - невозможно было оторвать взгляд, они были  изумрудного цвета, как у его жены и её сестры.
Последние дни принесли столько перемен в его жизни, в жизни его семьи, что Михаил уже не знал – удивляться ему или нет. Он жестом руки пригласил гостью проходить в дом, а сам пошёл взглянуть, есть ли ещё кто-нибудь в машине. Из машины вышел молодой человек, лет тридцати, высокий, стройный шатен с яркими глазами малахитового цвета. Горделивая осанка, манеры, одежда выдавали в нем иностранца. Он был очень похож на вошедшую женщину, по всей видимости, сын. Михаил жестом пригласил гостя следовать за ним.
- Маман уже вошла? – спросил он на чистом русском языке, чем не мало удивил Михаила, который всё думал, как к нему обратиться.
- Да, да, проходите.
Мужчины прошли на террасу, где перед их взором разыгралась странная картина. Приехавшая женщина обнимала Надю, гладила её по волосам, плакала, что-то говорила, то на русском, то на итальянском, потом бросалась к Вере, и всё повторялось сначала. Сёстры были в растерянности, но терпеливо ждали объяснений. Когда женщина заметила сына, она бросилась к нему плача и, благодаря. Наконец, когда первые страсти улеглись, и все пришли в себя после столь бурной сцены, пришёл черед рассказу. Ангелина, так звали женщину, поведала им историю их семьи.
 Она была младшей сестрой их матери, Светланы Александровны Чуйковой. Надя и Вера переглянулись. Фамилия Нади была Чуйкина, а Веры Чайкина. Но почему тогда в графе отец в свидетельстве о рождении и у Веры, и у Нади был прочерк? Скорее всего, свидетельства выписали уже после того, как девочки поступили в детский дом. Кому это было нужно?
 Жили они в Новосибирске. У Светочки был счастливый брак, они с мужем Петром очень любили друг друга. Светочка работала в школе учителем русского языка и литературы, а Петр был инженером на Чкаловском заводе. За полгода до рождения Нади Ангелина вышла замуж за итальянца, и он увёз её в Италию. В те годы это не поощрялось в Советском Союзе, и молодым людям с трудом удалось оформить брак и уехать. О скором приезде в Союз думать не приходилось. Мама плакала и всё твердила, что они больше не увидятся. Родители Николай Иванович и Мария Кирилловна были уже старенькими, да к тому же у мамы было больное сердце. Сёстры как могли их успокаивали. Ангелина даже предположить не могла, насколько их мама была права. Но узнала она обо всём только годы спустя. Случилось всё, когда Наде было всего четыре месяца. Пётр и Николай Иванович собрались съездить на дачу, отвезти кое-какие материалы, а Светочка упросила взять её с собой. Едут не на долго,  девочки побудут с бабушкой, а ей так хочется посмотреть, как перезимовали её любимые цветы. Пётр, было, заупрямился, но Светочка его уговорила. Они уехали. Мария Кирилловна  чувствовала какое-то беспокойство, но отпустила дочь, пусть проветрится, устала она с девочками. Уж больно неспокойной была Надюшка. В дверь квартиры позвонили через два часа. Мария Кирилловна открыла дверь и тут же схватилась за сердце, которое будто железными тисками сдавило. Она смотрела на человека в милицейской форме и хватала ртом воздух. Представитель власти сразу понял, какая нелегкая миссия ему выпала. В это время проснулась и закричала малышка, и бабушка, превозмогая боль, кинулась к ребёнку. Офицер тоже прошёл в комнату, увидел Марию Кирилловну с малышкой на руках, за маленьким столиком сидела ещё одна девочка и что-то рисовала. Он попросил хозяйку присесть, тяжело вздохнул и вытащил из своей папки какие-то документы.
- Мария Кирилловна? – уточнил он, хотя уже видел её фотографию в документах погибших. Ошибки быть не могло, он пришёл именно по тому адресу, который был указан в документах. – Я очень сожалею, но я принёс вам дурные вести, час назад ваши родные погибли в автомобильной катастрофе.
Он едва успел подхватить ребёнка, падающего из рук женщины. Глаза её затуманились, голова запрокинулась, и она потеряла сознание. Офицер засуетился, бросился к дивану, положил малышку и кинулся на кухню за стаканом воды. Увидев на кухне телефон, он первым делом набрал номер скорой помощи, продиктовал адрес и уже прокричал в трубку, что это срочно. Потом схватил стакан воды, помчался в комнату и стал брызгать водой на лицо женщине,  начал трясти её, но ничего не помогало. Старшая девочка плакала, младшая кричала. Он пытался хоть как-то успокоить детей. Скорая приехала, но врач, только взглянул в лицо женщины и констатировал смерть. Позже судебно-медицинский эксперт подтвердил, что смерть была мгновенной. Хоронили семью дальние родственники. Они были престарелыми людьми и девочек им не оставили органы опеки. Почему их не оставили в Новосибирске, до сих пор остаётся загадкой. В Омский детдом они поступили только со справкой от опеки, в которой правильно были записаны только имена и отчества, а в фамилии была искажена  одна буква у одной и у другой девочки, да фотография, которую вложили младшей из девочек. Поэтому никто не посчитал их сёстрами. А может быть не захотели. Вера осталась в детском доме, а Надю отправили в дом малютки, а потом она попала в другой детский дом. Ангелине об этом несчастье никто не сообщил, она узнала об этом только через десять лет, когда следы девочек совсем потерялись. Конечно, Ангелина предпринимала попытки разыскать девочек, но безуспешно. Живя в Италии, мало, что можно было сделать. И вот год назад младший сын Энрико, вернувшись в отпуск из России, рассказал матери о замечательной передаче «Жди меня» на российском телевидении. И её надежды на поиск племянниц возросли. Они написали письмо на телевидение и ждали. Энрике после отпуска уехал в Россию, он работал в посольстве. И вот месяц назад он познакомился с одним человеком. Тот случайно увидел фотографию Ангелины и спросил:
-Кто это?
- Это моя мама? – взгляд Энрике как-то сразу потеплел. – А что такое?
- Я уже видел такие глаза. Их невозможно забыть. 
- Рассказывай, - потребовал Энрике.
Алексей, а это был он, взглянул на собеседника и понял, что для него это важно. Он рассказал о своей истории с Надеждой. Энрике слушал его очень внимательно, уточняя некоторые моменты, потом спросил, не знает ли Алексей, где сейчас эта женщина?
Алексей ответил, что когда-то Надя вышла замуж и уехала в село Тоцкое с мужем.
- Думаю, она и сейчас там живёт. А вот о её сестре он ничего не знает, она была из детского дома, это он точно знает. Энрике был очень взволнован, но решил, что маме пока звонить не стоит. Надо сначала уточнить, живет ли Надя на старом месте. По своим каналам он осторожно навёл справки и,  когда получил подтверждение, сразу позвонил маме. Он слышал, как на другом конце провода ахнула мама, потом заплакала.
- Мама, пожалуйста, не плачь. Всё хорошо. Ты прилетишь в Москву, и мы вместе поедем в Оренбургскую область, встречаться с твоей племянницей.
- Да, да, сынок. Я вылетаю завтра же. Отец уже вернулся из Рима, так что я  не буду беспокоиться за него, он будет отдыхать дома. Я прилечу, для меня это очень важно.
       С момента, когда Ангелина села в самолет и, пока шасси не коснулись бетонной полосы в аэропорту Москвы, она была как во сне. Опустившись в кресло в салоне авиалайнера, она машинально выполняла всё, что говорила красивая стюардесса. Машинально выпила сок, от еды отказалась. Прикрыла глаза, и в памяти сразу возникли лица Светланы и Верочки.  Светочка, любимая сестра, они были очень близки. Доверяли друг другу самые сокровенные секреты, поддерживали друг друга во всём. Когда Ангелина познакомилась с Хулио, первой, кто узнал об этом, была Света. Маленькая племянница была любимицей Ангелины. Она часто баловала её, покупая игрушки, платьица или красивые банты. Волосы у Верочки были такими же огненно - рыжими, как у мамы и тёти. Такие же изумрудные, большие глаза и длинные, пушистые ресницы. Она не сомневалась, что и родившаяся уже после её отъезда Надюшка унаследует всё от матери. Просто их гены сильнее.
    Наконец самолет плавно остановился. Пассажиры ещё некоторое время сидели в своих креслах, пока стюардесса не пригласила их к выходу.  Энрике она увидела издали, он стоял на балконе и радостно махал.
- Милый мой мальчик,- подумала Ангелина, - самый младший и самый чуткий, всегда старался быть рядом.
Старшие Юлиана и Андре всегда дразнили его маменьким сынком, хотя разница между ними была всего в два года. Двойняшки были своенравными, задиристыми и напористыми. А Энрике был спокойным, рассудительным. Он всегда знал, чего он хочет. Поставив перед собой цель, он достигал её, иногда ошибался, спотыкался, но упорно шёл к своей цели. Поэтому в двадцать восемь лет, он советник посла в России. На такую должность юнцов не ставили, а Энрике уже два года работает в России.
 Ангелина прошла вместе со всеми пассажирами досмотр, вещей было немного, и уже через несколько минут она обнимала своего сына. Задавать вопросы сразу она не стала. Разговаривать в толчее невозможно, но едва она села в машину, как тут же, потребовала полного и подробного отчета от сына. Энрике рассказал ей всё, начиная со встречи с Алексеем. Он не забыл предупредить мать, что всё может быть, нельзя быть до конца уверенным, что это тот человек, которого они ищут. Но Ангелина была уверена, таких совпадений не бывает. Если они нашли младшую из сестёр, значит, найдут и старшую.
- Когда мы едем в Оренбургскую область? – спросила она сына.
- Мама, сейчас ко мне на квартиру, в посольство, потом позвоним в это село, и если она там, завтра поедем. Путь не близкий, ты должна отдохнуть от перелёта, - сын говорил мягко, но настойчиво, искоса поглядывая на мать. Судя по её лицу, он понял, что не убедил и решил больше не настаивать. Всё решится после звонка. Машина плавно покачивалась, и Ангелина, сидя рядом с сыном, впервые вздохнула спокойно:
- Я знаю, это она, Наденька, я уверена,- проговорила она.
- А почему ты решила, что её зовут Надя?
- У Светланы с Петром была мечта иметь трёх дочерей, и назвать их Вера, Надежда, Любовь. Верочке тогда было почти четыре годы, значит, вторая была Надя,- просто и логично объяснила Ангелина сыну.
- Но ведь мог родиться мальчик, они могли, наконец, передумать и назвать как-то иначе,- не сдавался Энрике.
- Только Алексей тоже тебе рассказал про Надю и сказал, что она очень похожа на меня,- привела ещё один довод Ангелина. – Твоя бабушка рассказывала нам когда-то, что женщины в нашем роду всегда наследовали огненно-рыжие волосы и изумрудные глаза.
- Ну, мужчины не исключение, - улыбнулся Энрике. Мать с нежностью посмотрела на своего младшего сына. У него хоть и были светлые волосы, но глаза были особого цвета, цвета глубокого малахита. Итальянская кровь не смогла перебороть русскую кровь до конца, но добавила свой колорит.
    Они проговорили почти всю дорогу от аэропорта до въезда на территорию Итальянского посольства в Москве.
 И вот теперь они сидят все вместе на террасе дома у Нади, и Бог был милостив к ним, потому что и Верочка тоже здесь. Ангелина смотрела на своих племянниц, и сердце её, впервые за много лет, билось спокойно, наполненное счастьем и умиротворением. Откуда-то сорвался порыв ветра, прошёлся по верхушкам деревьев в саду, они зашелестели листвой. И вдруг при ярком солнце на небе, пошёл дождь. Крупные капли забарабанили по крыше дома, засверкали, переливаясь в солнечных лучах. Дождь шёл минут пять и прекратился так же внезапно, как и начался. Свежий воздух ворвался на террасу, обдувая лица всех присутствующих. Каждый зачарованно смотрел на это чудо природы, но лица у всех были одухотворённые, каждый из них был счастлив, по-своему, но счастлив. Начиналась новая жизнь.