Наврать с три короба и сыграть в ящик!

Вот скажите мне,уважаемый, о чем положено мечтать молоденькой девушке из бедного, но добропорядочного еврейского семейства? О женихе хорошем, детишках здоровых, об уютном домике, где в пятницу вечером будут зажигать свечи, встречая Шаббат. А Фанни (или Фейга - фиалка, так переводится ее имя. Или Дора? Или Файвель, как пишет Вера Фигнер в книге "На женской каторге"? Исследователи так и не смогли выяснить, какое же из имен было истинным) мечтала отправить на тот свет киевского генерал-губернатора. Тору пускай изучают ее многочисленные братья и сестры, коллеги-белошвейки пусть вышивают гладью, а она, убежденная анархистка, будет кроить историю по-своему.Она родилась в 1890 г. в Волынской губернии на Украине. Фейга Хаимовна Ройдман, под этой фамилией она жила до 16 лет. Ее отец был меламедом-учителем хедера - еврейской начальной школы. Семья была многодетной - у Фанни было три сестры и четыре брата. Начальное образование Фейга получила дома от отца. Будучи набожным и лояльным к властям человеком, Нахум Ройдман и не подозревал, что его дочь станет революционеркой и террористкой.Ну причем тут Фанни,спросите вы? А при том! и всё тут!....…Фанни Каплан. 30 августа 1918 года, в двенадцатом часу ночи в Замоскворецкий военкомат привели странного вида женщину.
Первое впечатление – умалишенная.
Под белой, на бок сбившейся фетровой шляпкой с огромным количеством цветов и фруктов на ней,а под всем эти изобилием- насмерть перепуганное лицо.
В дрожащий руках – зонтик и старенький ридикюль.
Держит себя растерянно, говорит несвязно, находится в подавленном состоянии.
        Этот сосед, пианист грёбаный,это он, поди, и настучал... Спохватившись, что не слышит следователя,Рухама выпрямилась.
   – Вы, Рухама Гоцман, член семьи расстрелянной Фанни Каплан, обвиняетесь в подготовке заговора, клевете на Советскую власть, а также в ведении антисоветской пропаганды! Есть у вас что сообщить нам, карающей руке правосудия? – следователь Пердюков одёрнул коротковатый китель и зашагал по ковру кабинета.
   Мятый китель… Спит он в нём, что ли? От нечего делать Рухама присмотрелась к Пердюкову пристальней.
   Тяжёлая нижняя челюсть придавала ему свирепый вид – прямо пират какой-то, да ещё и...Фу! Водкой разит. Припухшие глазки подбиты тенями-полукружьями – суждена тебе,карающая рука - Пердюков, недолгая жизнь и кончина в муках, да не от пули, а от цирроза с нечистой совестью…
 Проведя двое суток в тесной, сырой одиночке окружной ростовской тюрьмы, без еды, питья и вызовов на допрос,Рухама отнюдь не тревожилась о себе. Всё было предрешено. Глубокой ночью лязгнул замок в дверях, рявкнул суконный голос… Её вывели в коридор, затем конвоир доставил её в полутёмный кабинет с этим вот шлемазлом Пердюковым.
   Долго же они искали врагов Советской власти…
   Впрочем, друзей пришлось искать бы ещё дольше.
Пора, наверно, что-то сказать ему, размышляла Рухама.
   В конце концов, это же не сеанс немого кино!
   Раз я здесь – значит, всё равно расстреляют. Может, сделать им приятное под занавес?
   Табурет,как у воробья колено,прибит к полу.До чего же сидеть неудобно – где я была, когда Яхве раздавал евреям нормальные жопы?!
– Как говорил Понтий Пилат,уважаемый следователь: не всё, что высоко висит, хорошо пахнет… Не напрягайтесь,вы его не знаете, вы с ним в одном полку не служили. Хотите послушать про заговор? Ну так я расскажу вам про заговор… Когда Сталин подбивал Фаню изобразить хлопок из пистолета, она вначале не соглашалась, но её предупредили, что в случае отказа стрелять будут настоящими пулями – в нас будут стрелять, в её семью… Она сказала, или подумала тогда – да я бы вас всех сама перестреляла! Потом Фанни вышла во двор Лубянки, и её окликнул какой-то рябоватый матрос в пулеметных лентах. Он спросил: вы Каплан? Она ему кивнула, да, мол, чего скрывать… Пойдёмте со мной – и Фаню провели к Яшке Эйману… то есть к Свердлову.
Пердюков оживился,привстал и в такой позе скомкал лист показаний:
   – Вы чепуху-то не порите! Ишь разошлась, старая вешалка! Какой ещё Эйман?По подробней давай!
   – Да тот самый – позор нашей нации,да и вашей тоже. Вам разве не докладывали? После себя Яша оставил сейф, набитый загранпаспортами и золотыми монетами. Он никогда не любил Сталина и боялся его возвышения. На пару с Троцким они Сталина боялись. Лёвка Бронштейн – у-у, это был тот ещё воин… болтун, гегемон сцыкливый… А за Сталиным стоял Ленин, его и решили в первую очередь приговорить, чтобы Лёва Троцкий не потерял Красную Армию. В армии тогда было всё – и сила, и власть… Это теперь вся сила в....как вас там.... Подумать только, в 17-м году Яша прятал Ленина в Разливе! Всего-то и было – выдать его Керенскому… Ну, не смешно?
– Зачем вы лжёте? Перед товарищем Сталиным все преклонялись! – выкрикнул Пердюков. – Не считая этой проститутки Троцкого!
   – Как сказал бы покойный Лёва Гоцман, мой муж: проституток, милый, среди ваших вождей хватило бы на обслуживать средний шепетовский бордель… Свердлов не мог простить Сталину многого, включая антисемитизм и скотские повадки. Когда они вместе отбывали ссылку, Сталин не мыл даже посуду за собой – ему собака плошки облизывала( Из воспоминаний И.В.Сталина: «…У меня  была собака, я ее назвал „Яшкой“. Конечно, это было неприятно Свердлову: он Яшка и собака Яшка. Так вот, Свердлов, бывало, после обеда моет ложки и тарелки, а я никогда этого не делал. Поем, поставлю тарелки на пол, собака все вылижет, и все чисто. А тот был чистюля»… Тут и не такого брезгливого, как Яша, своротит с души. Так вот, Свердлов принял Фаню и рассказал ей, что он-то в курсе всего, а главный пока нет:это о связи Свердлова с Фанни Каплан. Весь план заговора, оказывается, предполагал, что в ответ на холостую стрельбу чекисты застрелят Фанни из настоящего ружья… как говорил уже помянутый мной мой муж Гоцман, хороший свидетель того,что после разгрома ювелирки все ложится себе в гроб и не чирикает!. Поэтому, сказал Свердлов, единственный выход и спасение для вас – заменить в последний момент холостые патроны на настоящие… Пока то-сё, растерянность, террористку спрячут и увезут в Кремль. Потом Фаню отправят за границу, а семью срочно перебросят на юг России. Там целые эшелоны пропадают – не то, что еврейские семьи…
– Дальше что было? – Пердюкову стало дурно и он пытался справиться с собой, но руки его явно не слушались.
   – А дальше пошли сплошные неудачи! Ленин выжил, Сталин пришёл к власти, Свердлова избили после митинга в Орле и потихоньку свели в могилу… а чекистский пёс Менжинский получил заслуженную пулю в лоб. Фаня попала в самый центр заговора, как щепка в водовороте, но единственно, чего смогла она добиться своей смертью – левые эсеры перестали существовать, как легальная фракция… Свердлов провозгласил в обмен за Фанины слёзы красный террор – остроумец был, не отнимешь… Что же, придёт и без нее новый день.
Пердюков вскочил – в кабинет вошёл быстрой походкой кругленький человечек.
   И тут она поняла, что это важная птица – рука правосудия оробела и трясясь вытянулась, но человечек, не здороваясь, подхватил со стола исписанную пачку бумаг, подвёл Пердюкова к дверям и что-то быстро шепнул ему на ухо. Тот отстранился, кивнул, подозвал конвойного… Человечек так же стремительно исчез.
   Всё, поняла Рухама… Мир хижинам, война старухам! Дали бы мне тоже чем-нибудь стрельнуть на прощанье...Я бы не промахнулась!
   Конвойный вел обратно по другим, извилистым коридорам. Вот они вошли в каменный чулок, скупо освещённый и не раз выбеленный. Она успела почувствовать, как к затылку прижался холодный кружок металла… сильный удар потряс её изнутри. Миг между прошлым и будущим...и этот миг-это жизннь.... Рухама Гоцман была уже далеко… Она помнила,что встрепенулась,расправила крылья и  вознеслась.....Говорят душа человека во сто крат тяжелее его тела... Она настолько тяжела, что один человек не в силах нести ее... И потому мы, люди, пока живы, должны стараться помочь друг другу, стараться обессмертить души друг друга: вы мою, я - другого, другой - третьего, и так далее до бесконечности...