Икона обновилась

http://stihi.ru/2012/02/18/2752

     До пяти лет я воспитывалась у бабушки с дедушкой. Это было самое счастливое время в моей жизни.
     Бабушка была очень худенькой, с выцветшими голубыми глазами, полными сдержанной ласки и какой-то особой внутренней собранности. Мне всегда казалось, что глаза моей бабушки лучатся. Я часто сравнивала других старушек со своей бабушкой и удивлялась, что таких красивых, как она больше не было. Будучи ребенком, я вовсе не искала какой-то внешней красоты, меня всегда восхищал свет души моей бабушки Фроси, который выражался в какой-то особенной умиротворенности, тихом смирении, русском терпении и блаженной кротости. Конечно, тогда я вряд ли бы смогла столь точно описать своё к ней отношение, но рядом с ней было тепло и уютно, было надежно и спокойно. Бабушка была большой молитвенницей. Она часто брала меня в Покровский храм, где я выстаивала с ней большие службы, не особенно понимая зачем это надо. Беленький простой платочек бабушка носила по особому. Аккуратные заломы ткани с двух сторон и низко-низко опущенный плат до самых бровей. Непокрытой я видела бабушку только, когда она по утрам расчесывала свои жиденькие волосы, старательно собирая их в узел на затылке, или, когда она мыла голову. Во все остальное время суток бабушка была в косыночке. В детстве я даже думала, что бабушка так и родилась в беленьком платочке, потому что без покрова я видела ее считанные секунды.
     Игрушек  у бабули не было, а я любила играть в куклы. Бабушка умудрялась из своих платков свернуть мне куколку-младенчика, которого было удобно держать в руках и прижимать к себе. Малыш казался мне живым, потому что ткань быстро согревалась в моих руках и долго удерживала тепло. Конечно, впоследствии у меня были приличные игрушки, купленные родителями, но в них не было такого живого тепла, как от тех тряпочных свёртышей, которые мне когда-то мастерила бабуля.
     Бабушка Фрося с дедушкой Федором жили в низенькой хатке-мазанке, глубоко вросшей в землю. Окошки были низко от земли, в сенцах были земляные полы, но в домике дышалось замечательно легко, несмотря на то, что никаких удобств не было. На стенах висели ковры из пестрого ситца, а половики были сшиты из разных лоскутков. В доме почти не было мебели.  Кровать, два стула и небольшой круглый стол в первой комнате, а во второй старый створчатый стол, деревянный сундук для  белья да две табуретки. Правда, в первой комнатке была еще печка, кем-то удачно сложенная, на которой бабушка пекла свои знаменитые оладьи и пресные пышки.
     Печь буквально вписывалась в стену, являвшуюся и перегородкой между двумя комнатками. Впрочем, главная комнатка называлась светёлкой, потому что в ней было четыре окна, и солнце затапливало эту комнатку своим золотым живительным светом.  Особое место в светёлке занимал красный угол с образами и самодельным трехногим треугольным столиком, который совершенно вписывался в угол хатки, словно бы составляя с ней единое целое. Бабушка часто молилась здесь, беззвучно повторяя бесчисленные молитвы, которых она знала множество, хотя была совсем неграмотной и подписывала любые документы, приставляя к ним палец, намоченный в чернила.
     В тот день всё было как обычно. Закончив все свои дела по дому, бабушка совершала вечерние молитвы. Дедушка уже отдыхал в первой горнице, а я сонная лежала в кровати, в той самой светёлке, где молилась бабуля. Бабушка читала молитвы вслух, но так тихо, чтобы никого не беспокоить. Голос у бабушки Фроси был грудной и слабый. Но у меня, тогда еще маленького ребенка, слух был отменный , и я вслушивалась в бабушкины молитвы,  погружаясь в сон. Я любила смотреть, как бабуля молится. Последнее, что я помнила, засыпая, это было ласковое прикосновение к моему лбу бабушкиного троеперстия. Она всегда осеняла меня перед сном крестным знамением, отчего мне становилось особенно тепло, спокойно и уютно, поэтому я быстро засыпала.
     Проснулась я среди ночи от такого яркого света, что беден язык описать это явление. Вся комната была залита таким неизреченным сиянием, что мне показалось, что я нахожусь в центре какого-то мощного огня. Я испугалась и закричала: «Пожар! Бабушка, пожар!» Бабушка оказалась рядом в считанные секунды, и я услышала родной спокойный голос, полный необыкновенного благоговения и непередаваемой радости: "Людочка, не бойся, это икона обновилась!"
     Я вскочила с кровати и подскочила к образам, где уже стоял и дедушка Фёдор. От старой Богородичной иконы в металлическом окладе, который уже давно потемнел и поржавел от времени, исходили удивительные световые лучи. Сияние было таким мощным и потрясающим, что мы просто обомлели от увиденного. Бабушка всё время крестилась и клала земные поклоны.
     Насмотревшись на это чудо, дедушка отправился спать, а я легла в свою кровать и всё думала, как же это всё произошло, кто же так украсил нашу старую икону. По мере молитв бабушки, сияние всё нарастало, и мне казалось, что я плаваю в каком-то чудном лучевом море, в котором нет воды, но есть свет. Он не похож на солнечный, электрический или какой-либо иной. Это неземной свет. Последнее, что я видела и слышала, это бесконечные земные поклоны моей бабушки и тихие нежные молитвы, произносимые ею. Я погрузилась в счастливый сон,  убаюканная благотворным светом, который окутал всё моё естество. Меня просто укачало от полученной благодати, словно Сам Неизреченный Свет убаюкал меня.
     Утром я проснулась от первых лучей ласкового солнышка, весело освещавших светёлку. Бабушка всё ещё клала земные поклоны перед чудотворным образом. Вероятно, она и не ложилась с того самого момента, когда я в испуге позвала ее. Вспомнив чудо, произошедшее ночью, я подбежала к иконному углу и стала рассматривать обновившуюся милосердием Божьим икону. Она была  совсем иной, чем прежде. Металлическая оправа блестела так, будто икону только что купили в иконной лавке. Лик Пресвятой Богородицы был чист и светел, словно бы заново был написан яркими сочными красками.  Мамочка Божья была так прекрасна, что моя детская душа в непритворном восхищении застыла перед этим необъяснимым чудом. Я не могла понять, как же это произошло. Никто ведь икону не трогал, а она вдруг сама так преобразилась.
       Позже, будучи октябрёнком  и пионеркой, живя в доме родителей , которые были далеки от веры, я не забывала о том, что увидела в доме бабушки. Как все люди без веры, я искала объяснение тому, что произошло в науке.
Однажды на уроке химии я рассказала учителю об этом удивительном событии и попросила объяснить, что же это было. Учитель долго и туманно объяснял необъяснимое, и было неловко за взрослого человека , несущего откровенную муру, которая раздражала и его самого и вызывала недоверие у учеников. Была ещё попытка спросить об этом у учителя по физике, на что тот правдиво ответил, что природа некоторых явлений не изучена.
       Много позже, когда я шла дорогою православной веры, не раз вспоминала чудо, дарованное мне в детстве Господом. По молитвам моей благочестивой бабушки Ефросиньи, ей было дано свыше божественное подкрепление в вере, а я не по заслугам получила благодать, которая помогла найти дорогу к православному храму через горы идеологического и атеистического мусора.
     К сожалению, чудотворная икона в семье не сохранилась, потому что в тот период дети и внуки были заражены сатанинским безверием, больше надеясь на приходящую советскую власть и отвергая всё, что дано свыше. Прости нам, Господи, наше вольное и невольное ослепление! После смерти бабушки, икону забрал какой-то благочестивый и верующий человек, унеся благодать из нашего рода по грехам нашим… Спаси его, Господи, за веру, а нам помоги спасти души наши и помилуй нас по неизреченной милости твоей.
Тех, кто когда-либо прочтёт эти строки, прошу помолитесь о упокоении души моей бабушки Ефросиньи, молитвеннице и мученице. Да благословит Вас Господь за Ваше милосердие.
С любовью о Господе Людмила.