Батюшка Дон кн. 3 гл. 9

За день 14 сентября 1942 года Григорий Шелехов вымотался полностью. Мало того, что он накануне прибыл в родной полк после месячного пребывания в штрафном батальоне, так ещё попал под давящий каток генерального немецкого наступления.
- Хучь бы денёк дали передохнуть! - возмущался он в коротких паузах между выстрелами из винтовки.
Бесконечный день запомнился ему, как один кровавый бой. Сначала собрав всех поваров, конюхов и связистов батальон пошёл в самоубийственную атаку на немецкие пулемёты. После неё из двадцати солдат роты вернулись на позиции лишь пятеро.
- Слышь, Шелехов! - позвал Григория сосед справа батальонный сапожник Ярмоленко.
- Ну, што тебе?
- Жив?
- Ранен.
- Куда?
- Сквозное в ногу…
Ярмоленко, лежащий за полуразрушенной стенкой дома справа от Шелехова, нервно зашевелился и прошипел:
- Повезло!
- От чего же?
- Значит, отправят в тыл…
- До энтого дожить надо! - сплюнул Григорий красной от кирпичной пыли горькой слюной. - Немец полезет, а мы с тобой, похоже, вдвоём остались.
- Хрен с ним, - легкомысленно сказал сапожник, - вот жрать хочется, сил нет.
Через минуту он выпалил последнюю обойму и без сил прислонился мокрой от пота спиной к прохладному кирпичу.
- На тот свет принимают голодными… - мрачно буркнул Григорий.
- Не скажи, - засмеялся Ярмоленко, - зачем им там лишние рты?
Он вытащил тощий кисет и тщательно выбрал последние крошки табака. Свернул козью ножку и с блаженством затянулся.
- Винца бы… - помечтал сапожник.
- Тьфу ты! - зло выругался Шелехов. - Опять за своё?!
- Даже смертникам перед казнью есть дают! - заметил Ярмоленко.
- А ты откель знаешь?
- Профессор один рассказывал, - веско ответил он. - Я в Киеве в подвале их дома сапожничал. Он как на пенсию вышел, так только в магазин за бутылкой и ко мне ходил с огромной псиной. Смотрелась эта пара крайне интересно: маленький сухонький старичок и огромная собака «Дуся». Когда дедушка заболел и слёг, но желание выпить у него не пропало, то в магазин пришлось ходить «Дусе» одной. Картина маслом: магазин, заходит собака, прямиком в винный отдел, продавец берёт у неё записку и деньги из ошейника, кладёт в авоську, сдачу обратно в ошейник. «Дуся» авоську в зубы и шурует домой. Покупатели в магазине просто офигевали, а продавцы псине ещё и вопросы всякие задавали: «Как Семён Васильевич?» «У нас сегодня вашего любимого портвейна нет, возьмите вот этот…» Когда профессор умер, «Дуся» прожила три дня и сдохла от тоски.
- Опять полезли! - Григорий на секунду высунул голову из импровизированного укрытия.
Тотчас юркие вражеские пули выбили кирпичные фонтанчики вокруг них.
- Надоели хуже горькой редьки… - скривился Ярмоленко. - Ну, сколько можно стрелять?! 
Поесть ему больше не пришлось, через час он умер от пулевого ранения в живот. Шелехов и десяток выживших из всего батальона бойцов занял новые позиции на первом этаже кирпичного дома.
- Вокзал трижды за день переходил из рук в руки… - оставшийся за комбата ротный Степанов пытался подбодрить оставшихся солдат.
Больше офицеров не осталось, и лейтенант сильно переживал за моральное состояние подразделения.
- А сейчас? - спросил грязный сержант, незнакомый Григорию.
На его закопчённом пороховыми газами лице выделялись блестящие голубые глаза.
- В итоге вокзал отбит у немцев стрелковым батальоном НКВД! - сообщил словоохотливый Степанов. - Мне соседи по телефону сказали.
- Лучше бы они сказали, когда помощь придёт…
- Скоро, братцы, скоро!
Его обещание выполнилось неожиданно быстро. После того как окончательно стемнело немцы двинулись в очередную атаку.
- Они што, хотят именно сегодня добить нас? - с тупым раздражение подумал Григорий.
Он, не целясь, стрелял в мелькавшие впереди бестелесные тени, почти не заботясь об успехе. Судя по редким выстрелам с их стороны, защитников дома осталось считанные единицы.
- Скорей бы отмучиться! - в голове осталась единственная мысль.
Внезапно из тыла раздалась длинная пулемётная очередь. Затем заговорил ещё один ручной «Дегтярёв».
- Кто такие? - не сразу понял он.
Через пять минут всё стало ясно. К Шелехову перебежками подбежали несколько опытных красноармейцев и, плюхнувшись рядом, начали плотно стрелять из автоматов.
- Откудова такие свеженькие? - с усилием спросил Григорий.
- От верблюда дядя! - весело сказал молоденький стрелок. - Давай чеши в тыл.
- С каких делов?
- Теперь здесь позиции гвардейцев Родимцева.   
Григорий и несколько оставшихся в живых измученных солдат медленно отползли от передовой. Почти у всех были ранения, и они без боязни быть принятыми за дезертиров, двинулись к центральной переправе.
- Говорят от нашей 33-й дивизии только штаб остался… - услышала они от собравшихся на берегу немногочисленных сослуживцев.
- Главное, что нас заберут транспорты, доставившие пополнение.
- Это точно!
Там как раз разгружался речной катер, набитый под завязку очередным стрелковым батальоном.
- Скорее ребята! - командовал невидимый в темноте офицер.
Голос показался Шелехову смутно знакомым. Что-то родное послышалось ему в волнующих интонациях. Будто услышал сам себя со стороны. Он подошёл ближе к воде и увидел высокого темноволосого старшего лейтенанта. Тот внешним обликом один в один напоминал его самого в молодости.
- Мишка! - ахнула в мозгу судьбоносная догадка. - Сынок!
Григорий вглядывался в уверенные движения молодого мужчины, не в силах поверить в невероятное шокирующее совпадение.
- Не может энтого быть!.. Точно не он…Столько лет прошло, - он стоял истуканом у сходней, а рядом суетились спешащие на смерть люди.
- Давай, Шелехов грузись на катер, - крикнул ему Степанов. - Чего ждёшь?
Григорий не знал, что делать. Законное желание быстрее вырваться из ада Сталинграда подталкивало его сесть на спасительный катер.
- А как же быть с Михаилом?.. Вдруг энто всё же он? - сердце Шелехова разрывалось от необходимости сию минуту сделать непростой выбор. - Может, больше не будет возможности погутарить…
Неожиданная встреча со взрослым сыном, которого он не видел невероятно долгих двадцать лет, ошеломила его.
- Увидимся ли мы ишо когда-либо? - мучился он сомнениями.
Рота Михаила давно скрылась в обманчивой темноте, а Григорий никак не мог решиться, что же делать.
- Шелехов мы отчаливаем, - раздался нетерпеливый возглас его командира.
- Товарищ лейтенант разрешите остаться?! - Григорий однозначно решил найти сына, а уже потом переправиться на другой берег.
- С ума сошёл?
- Мне дюже нужно! - твёрдым голосом сказал он.
- Хрен с тобой - оставайся… - разрешил Степанов.
Через минуту кашляющий дизельный движок катера решительно взревел, и немногочисленные раненые разбитой дивизии отчалили от пристани. Шелехов бросил последний взгляд на удаляющихся товарищей и, прихрамывая на раненую ногу, бросился догонять ушедшую в бой воинскую часть нежданно нашедшегося старшего сына. 
***
Мария Сафонова попала работать на военный завод в Мюнхене. Первое время было очень тяжело. Десятичасовой рабочий день, когда приходилось перетаскивать тяжеленные заготовки и плохое питание вымотали деревенскую девушку.
- Больше полугода я в таком ритме не протяну! - понимала она.
Бригадиром работал пожилой немец, который часто разговаривал с ней, так как знал несколько русских слов. Научил её немецкому языку. Звали его Альберт, он был участником Первой мировой войны. Попал в плен и его отправили в Сибирь. Местные жители там хорошо относились к нему. 
- Я добро помню, - говорил он Марии, - ваши люди душевные.
Немец подкармливал её, помогал кое-какими вещами. Иногда давал кусок хлеба, а иногда с риском для себя приглашал домой. Осенью 1042 года, когда выпал редкий выходной день, Сафонова крадучись, пошла к нему.
- Лишь бы никто не увидел надпись: «ОSТ»! - мучилась девушка.
Она закрывала предательскую нашивку ладонью, чтобы встречные немцы не подняли шума. Добрая жена его всегда радушно встречала гостью. Угощала вкусной едой, хотя и сами они жили не совсем богато.
- Бедная деточка! - со слезами на глазах смотрела, как она жадно ела.
Чтобы отблагодарить за гостеприимство Мария помогала им по хозяйству. Альберт решил отремонтировать водоотлив крыши дома.
- Скоро начнутся дожди, - пояснил он, - а у нас ветром сорвало жестяные трубы. Поможешь мне, а то жена старая, на лестнице стоять не сможет!
Сафонова согласилась и взобралась на предпоследнюю ступеньку, держа на вытянутой руке разрезанную вдоль трубу, которая должна собирать тёкшую с черепичной крыши воду.
- Подними край выше! - издалека командовал немец. - Ещё. Ещё. Так, подожди.
На шум вышел сосед Курт Майер, военный в отставке, крепкий низкорослый мужчина лет пятидесяти пяти.
- Что вы делаете? - спросил он недовольно.
- Пытаемся выровнять трубу над окнами домика! - пояснил Альберт. - Возьми ещё чуть вверх! Держи, я отойду. Держи!
 Сосед понимал сложность задачи:
- Если ровнять по линии окна, край надо бы задрать вверх. Однако, линия крыши диктует прямо противоположное. 
- Ну что там у тебя доска вниз ушла! Давай выше! А, чёрт! Плохо видно.
Надо бы издалека посмотреть. Сосед! Можно зайти к тебе на участок, посмотреть?! И ты посмотри!
- Заходи. За глазомер не ручаюсь. Возьми уровень… - посоветовал он.
 - На глаз надёжней. Значит, нормально говоришь. Вроде нормально! - крикнул Альберт Марии. - У тебя молоток с собой?! Прибивай!
- Кто это красивая девушка? - спросил Курт.
-Русская из лагеря при заводе… - смутился он. - Пришла мне помочь.
- Я хочу с ней поговорить, - попросил сосед. - Пускай подойдёт!
Когда она пришла на его участок, Майер сидел на ступеньках богато украшенного дома. Он осмотрел девушку масляными глазами и сказал:
- Здравствуй! Как жизнь в лагере?
Мария испугалась, но ответила честно:
- Тяжёлая!
-  Я одинокий мужчина, - предложил он. - Мне нужна женская забота и ласка. Хочешь, я могу договориться с комендантом лагеря, с которым воевал на прошлой войне и тебя прикрепят к моему дому?
Сафонова поняла, что жизнь её улучшится, но за это придётся платить.
- Я согласна, - кивнула она, - но предупреждаю, что я девица…
- Вот это сюрприз! - почему-то обрадовался немец. - Наши девушки в твоём возрасте имею по несколько любовников…
- В нашей деревне не принято до свадьбы баловаться…
- Возвращайся в лагерь, - велел мужчина. - А завтра я заберу тебя и сразу поедем в больницу, чтобы пройти обследование. 
На следующий день он забрал её. Пройдя благополучно всех врачей, Мария попала к гинекологу. Курт остался ждать в коридоре. Врач сказал:
- Раздевайтесь и садитесь в кресло.
Он подошёл к умывальнику и стал мыть руки, повернувшись к ней спиной. Девушка сняла платье. Подошла и села на верхней ступеньке кресла.
Спину пристроила в полуокружность кресла, вырез, под который врач ставил тазики с инструментом, руки повесила на подставки для ног.
- Готова? - врач повернулся и потерял дар речи.
Потом побагровел и начал хохотать. Сафонова испугалась и хотела встать, но он закричал, выбегая:
- Сиди-сиди!
Майер увидел, как из кабинета выбежал красный врач и стал созывать всех врачей в свой кабинет. 
- Что же такое с девушкой, что понадобились все врачи сразу?! - ужаснулся он.
Мужчина заглянул в кабинет и начал хохотать вместе со всеми:
- Русские варвары! Зато теперь ясно, что девушка точно девственница…
Первое время он относился к Марии с нежностью. Они вместе проводили много времени, вместе ели и спали. Вместе слушали немецкое радио, по которому потоком шла информация о боях в Сталинграде.
- У меня там воюет племянник Иоганн, - сообщил немец. - Надеюсь, он выживет… 
Со временем девушка влюбилась в первого мужчину, а Курт насытился её. Она готовила им еду, мыла полы и посуду, стирала пастельное бельё. 
- Живут же люди! - восхищалась его богатству.
Разглядывала посуду в старинном, тёмного дерева, буфете. Крутилась, причесывалась перед зеркалами трельяжа. Она впервые увидела овощную консервацию, автоклав, подвал был зацементирован, в нём подведена вода, оборудован слив в канализацию, стояла стиральная машина.
- Нужно всё хорошенько запомнить, - подумала девушка. - Не вечно же будет идти эта проклятущая война!
Однажды она решила побаловать любовника блинами. Майер затемно ушёл на охоту и Сафонова напекла их целую гору.
- Вернётся Курт, - рассчитывала она, - поест и удивится…
Написала записку:
- Дорогой, это для тебя!
Сама пошла в лагерь, ей предписали отмечаться там еженедельно. По дороге она нашла замёрзшую белку. Решив использовать её на воротник, Мария отнесла находку домой и двинулась в лагерь. Через пару часов Альберт её нашёл и сообщил:
- Звонит Майер с какими-то странными вопросами, мол, всё ли с тобой в порядке и просил срочно отправить домой.
Белка отогрелась и решила, что она тут хозяйка. Белка блины по всей квартире на просушку развесила. Особенно расстаралась в коридоре на лосиных рогах. Когда хозяин открыл дверь, белка спряталась. Он зашёл, а везде развешаны блины и лежит записка. 
- У русской крышу снесло… - подумал немец и решил от неё избавится.
Даже не выслушав объяснений Сафоновой, он отвёз её в бордель. Там она и работала до конца войны. Причём знала себе цену и брала вчетверо больше против других путан. Солдат Русской Освободительной Армии Власова, у которого не было столько денег, пристал к ней со злобной руганью:
- Смотри, как бы голову не потерять от жадности!
- Если тебе здесь не нравится, - вступился за неё молоденький солдатик, - то можешь уйти, насильно сюда никого не тянут.
«Власовец» предпочёл не ввязываться в драку и ретировался, а девушка благодарно позвала спасителя к себе, хотя у него не было достаточно денег. Каждый раз, когда он приходил в бордель, Мария радостно к нему подбегала:
- Мой любимчик пришёл!
- Привет красотка! - здоровался он игриво.
И в тот день других клиентов она уже не принимала.
- Зачем ты сюда пошла, работать? - спросил её однажды. - Ведь ты стала проституткой. 
- А ты зачем пошёл служить немцам?
- Ну, у меня так обстоятельства сложились.
- Ну, и у меня обстоятельства так сложились! - с вызовом ответила она.
Накануне прихода американцев отвергнутый злопамятный солдат зашёл в бордель и всадил в него целую очередь из автомата. Сафонову ранил в плечо.
- Получила, что хотела?! - с дикой улыбкой спросил он и застрелился.


***
В Сталинграде начало светать. Пока Григорий Шелехов торопливо догонял ушедшую вперёд роту случайно встреченного старшего сына Михаила, начался робкий рассвет.
- Часов пять утра, - определил он на глаз.
Едва брезжила сонная заря, но фронт в эту ночь даже не засыпал. Били пушки, далёкий горизонт горел пожарами и разрывами, повсюду клубился дым. Огненные зигзаги чертили реактивные снаряды «катюш», летевшие из-за Волги. Громко икала в ответ немецкая многоствольная «корова». Кругом шум, грохот, скрежет, вой, бабаханье и уханье…
- Адский концерт! - сказал малорослый солдат с татарскими чертами лица рядом с ним.
- Музыки только маловато… - буркнул Григорий.
В дикой картине было столько обобщающего смысла, столько апокалипсического ужаса, что люди остро ощущали непрочность бытия, безжалостную поступь истории. Большинство почувствовали себя жалкими мотыльками, которым суждено сгореть без следа в адском огне войны.
- Как сказать Михаилу, што я его отец? - гадал он, когда увидел, как красноармейцы впереди рассыпались цепью и попадали на железнодорожную насыпь.
 Шелехов тоже укрылся в ближайшей воронке. Справа от него примостился молодой, сухонький на вид узбек. Он чрезвычайно внимательно рассматривал своё оружие и что-то бормотал по-своему: 
- Вай, плохо!
Григорий вытянул шею и понял, что у соседа рассадило пулей приклад винтовки. Виднелась сквозная дыра не больше пятачка.
- Чего говоришь? - поинтересовался он.
- Жаль, не в ногу, к жене бы поехал! - сказал узбек на плохом русском.
Слева Шелехов увидел мрачного сержанта, крупного мужчину лет тридцати пяти.
- Кого-то он мне напоминает… - подумал бывший шахтёр.
В этот момент полезли немцы. Следующие полчаса Григорий ни о чём не думал. Он стрелял, менял местоположение и бросал гранаты. Почти всё время краешком зрения он видел действия матёрого сержанта. Неторопливые, выверенные движения выдавали в нём ветерана.
- Красиво работает! - восхитился Шелехов, как раньше восхищался работой передового забойщика или умелого вальщика леса. 
На дне очередной воронки валялась защитная каска. Григорий пнул её, чтобы не мешалась под ногами.
- Тяжёлая! - удивился он и перевернул каску.
В ней оказалась голова узбека, который сожалел о неполученной ране. Красноармеец не успел удивиться, как услышал какие-то непонятные звуки. Это ползли в тыл раненые, окровавленные и грязные, с жёлто-серыми лицами, запекшимися губами и лихорадочно блестящими глазами.
- Пропусти земляк! - попросил один из них.
- Давай быстрее… - велел он.
Кряхтение, стоны и матерная брань слышались отовсюду. Атака гитлеровцев захлебнулась, но красноармейцам тоже досталось...
- Огоньку не бросишь? - услышал Григорий голос.
- Свой надо иметь… - огрызнулся он.
- Понимаешь земляк, - объяснил тот торопливо, - трофейная зажигалка выпала пока я прыгал по завалам.
- Тогда держи!
Григорий высунулся из воронки, чтобы бросить самодельное кресало, а сержант в этот момент повернул к нему голову.
- Ты чего не ловишь? - возмутился Шелехов, когда тот не поймал брошенный ему предмет.
- Григорий Пантелеевич? - спросил сержант. - Не признал меня?
- Нашёл время загадки загадывать…
- Это я Пашка Лисинчук!.. Мы же с тобой работали на шахте в Сталино!
- Вот так встреча! - воскликнул Шелехов.
«Фрицы» снова поднялись в атаку, и только отбив её давние знакомые смогли упасть рядом в какой-то окоп и поговорить. Траншея оказалась немецкой, узкой и глубокой. Чтобы разойтись с ранеными приходилось протаскивать встречные носилки между ногами стоящих впереди.
- А ты почти не изменился! - сказал бывший товарищ по шахте.
- Зато ты, Паша, заматерел…
Лисинчук заметно раздался в плечах и весь его вид говорил о том, что он остался таким же оптимистом. Такие люди всегда живут «со вкусом», очень деятельны, напористы, иногда дерзки.
- Поговорить не дадут! - возмутился Павел и дал короткую очередь из трофейного автомата. - То немцы, то эти…
- Радуйся, што жив! - буркнул Григорий, привалившись к траншее.
- Где тебя носило столько лет?
- На Севере…
- Понятно, - кивнул понятливый Лисинчук, - а как там?
- Хуже не бывает!
- Даже тут?
- Здесь мы хучь на равных. Меня могут убить, но и у меня автомат…
Через мостик над железной дорогой прислуга на руках пыталась перетащить неуклюжую пушку. Бывшие шахтёры вылезли из траншеи и впряглись сами.
- Земля вся сковыряна от бомбёжек и артобстрелов, - сказал Шелехов, - нет живого места…
- Перетащим! - пыхтел Павел и напрягал на руках бугры мышц.
- Воронка на воронке.
- И пушка неудобная зараза… Вот… Летит! Ложись!
Солдаты кубарем покатились в стороны, нырнули в какую-то яму, руками во что-то липкое. Грохот разрыва, на головы упала комковатая земля.
- Пронесло, - сказал Пашка вставая.
- Ить энто чей-то разрушенный сортир… - определил бывший казак.
- Теперь вонять долго будем, - сплюнул Лисинчук, - где отмоешься…
Из роты в живых осталось примерно треть бойцов. Ближе к ночи они закопались в землю недалеко от немцев. 
- Вылезти и встать нельзя - убьёт гадёныш.
- А тебе, зачем вставать? - поинтересовался Григорий, который сидел на корточках с закрытыми глазами. - Жив и ладно…
Следующее утро выдалось прохладным, солнышко светило ярко, приветливо, но не грело. На голубом небе не наблюдалось ни облачка.
- Вперёд! - раздался крик взводного.
- Нужно одним броском проскочить нейтральную полосу... - тихо предложил Шелехов.
- Зачем каждый день начинать с контратаки? - ругнулся Лисинчук.
Товарищ перебежками затрусил за ним, искренне надеясь, если пулемёты отсекут нападавших переждать в воронке.
- Осталось совсем немного… - успел обрадоваться он.
Неожиданно сзади раздался громкий хлопок. Толчок в спину легко поднял его в воздух. Он отлетел в сторону и за секунду успел подумать:
- Конец! 
Очнулся Григорий в глубокой воронке. Кругом ни души, только в воздухе клубы дыма и порхающие штабные бумажки…
- Левая рука кровоточит… - он дополз до окопов и свалился вниз.
В траншее кровь стояла по щиколотку, на бруствере лежала нога в сапоге с обрывками штанины. Дальше бесформенный комок из шинели, костей и мяса, от которого в холодном воздухе поднимается лёгкий парок и исходит непередаваемый запах ещё тёплой крови. Шелехов по шинели узнал погибшего и выдохнул:
- Наш солдат, тащивший недавно пушку.
- Так и есть… - вяло согласился Павел.
Казалось, что даже ветер состоял из осколков и пуль. Чтобы чем-нибудь занять время и забыться, соседи играли в выдуманную Лисинчуком игру. Двое бойцов выставляли из ямы оружие прикладом кверху:
- Чей скорей разобьёт, тот выиграл…
- Придумал всякую ерундистику! - буркнул Григорий. - Лучше расскажи што-нибудь весёлое…
Много винтовок и автоматов осталось от прошлых боёв, они валялись на земле разбитые, уже не годные для дела. Своё оружие бойцы берегли, как зеницу ока. Обёртывали портянкой затвор, чтобы уберечь его от туч пыли, поднимавшейся во время артиллерийского обстрела.
- Автомат гарантия нашей жизни при неизбежной встрече с врагом! - постоянно повторял их старшина роты. - Сам умри, а автомат сбереги…
- Гарантия, но ненадёжная!
Развлечение всем надоело и неунывающий Лисинчук начал рассказ:
- У нас в Сталино служил участковым мужик. Раздолбай страшный. Надоел он начальству, по самое не могу и был предупреждён, что ещё прокол и вылетит со службы. Тут с заявлением о краже в райотдел приходит дедок. Он завёл в дачном хозяйстве порося, которого холил и лелеял с надеждой в один прекрасный день сожрать. Но вместо порося обнаружились выбитая дверь сарайчика, проломленный забор и полное отсутствие вышеупомянутого животного... Ищите, родная милиция!
 Павел прервал повествование, настырные немцы полезли вперёд. После отражения атаки количество его слушателей сократилось на три человека.
- Начальник райотдела, злорадно ухмыляясь, вызывает участкового, - немного отдышавшись, продолжил Лисинчук. - Вручает ему материал о краже и напоминает про ранее состоявшееся предупреждение. Что делать?.. Найти свина нереально, понятно, что он давно съеден. Отказать в возбуждении уголовного дела нет оснований, но иного выхода у участкового не было. В результате отыскиваются три «свидетеля», своими глазами видевшие «произошедшие события».
- И как же он вывернулся? - поинтересовался кто-то из дальней воронки.
- Знаете, что участковый написал в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела о краже? В результаты осмотра места происшествия и показаний свидетелей, пояснивших, что видели, как свинья выбила изнутри дверь сарая, проломила ограду участка и с грустными глазами направилась в сторону акватории озера. Изложенные обстоятельства указывают, что свинья покончила жизнь самоубийством путем утопления…
- Вот так номер! - засмеялись красноармейцы. 
- Говорят, что районный прокурор после десяти минут истерики материал об отказе в возбуждении дела утвердил, - закончил бывший шахтёр. - И изворотливый участковый на работе остался…
- А свинку жалко… - послышался откуда-то неокрепший басок.
Шелехов, внутренне волнуясь, спросил Павла:
- Как нашего командира роты зовут?
- Михаил.
- А как по батюшке и фамилия?
- Григорьевич, - сказал сержант. - Кошевой. Хороший парень. Выйдем из боя, я ему про тебя расскажу, как мы на шахте пахали.
- Даже не вздумай! Он мой сын…
Только отбив очередную атаку фашистов Григорий смог рассказать боевому товарищу историю своей жизни до приезда в Сталино.
- Да интересные дела, - присвистнул Пашка. - Я бы всё рассказал.
- Боюсь, - признался тот, - как он отреагирует на отца врага-народа?
- Что тогда делать будешь?
- Просто буду воевать рядом... Помогу выжить, а там поглядим.
- Выжить нам будет проблематично!
Надежда Шелехова переправиться на другой берег Волги после разговора с сыном провалилась. Во-первых, самого разговора не случилось, в последний момент он испугался открыться ему, не зная, как он отреагирует. Во-вторых, Чуйков приказал никого не переправлять на левый берег: 
- Раненым давать по стакану водки и пусть обозначают позиции! 
 
Продолжение http://proza.ru/2012/09/14/6