Батюшка Дон кн. 3 гл. 9

За день 14 сентября 1942 года Григорий Шелехов вымотался полностью. Мало того, что он накануне прибыл в родной полк после месячного пребывания в штрафном батальоне, так ещё попал под давящий каток генерального немецкого наступления.
- Хучь бы денёк дали передохнуть! - возмущался он в коротких паузах между выстрелами из винтовки.
Бесконечный день запомнился ему, как один кровавый бой. Сначала собрав всех поваров, конюхов и связистов батальон пошёл в самоубийственную атаку на немецкие пулемёты. После неё из двадцати солдат роты вернулись на позиции лишь пятеро.
- Слышь, Шелехов! - позвал Григория сосед справа батальонный сапожник Ярмоленко.
- Ну, што тебе?
- Жив?
- Ранен.
- Куда?
- Сквозное в ногу…
Ярмоленко, лежащий за полуразрушенной стенкой дома справа от Шелехова, нервно зашевелился и прошипел:
- Повезло!
- От чего же?
- Значит, отправят в тыл…
- До энтого дожить надо! - сплюнул Григорий красной от кирпичной пыли горькой слюной. - Немец полезет, а мы с тобой, похоже, вдвоём остались.
- Хрен с ним, - легкомысленно сказал сапожник, - вот жрать хочется, сил нет.
Через минуту он выпалил последнюю обойму и без сил прислонился мокрой от пота спиной к прохладному кирпичу.
- На тот свет принимают голодными… - мрачно буркнул Григорий.
- Не скажи, - засмеялся Ярмоленко, - зачем им там лишние рты?
Он вытащил тощий кисет и тщательно выбрал последние крошки табака. Свернул козью ножку и с блаженством затянулся.
- Винца бы… - помечтал сапожник.
- Тьфу ты! - зло выругался Шелехов. - Опять за своё?!
- Даже смертникам перед казнью есть дают! - заметил Ярмоленко.
- А ты откель знаешь?
- Профессор один рассказывал, - веско ответил он. - Я в Киеве в подвале их дома сапожничал. Он как на пенсию вышел, так только в магазин за бутылкой и ко мне ходил с огромной псиной. Смотрелась эта пара крайне интересно: маленький сухонький старичок и огромная собака «Дуся». Когда дедушка заболел и слёг, но желание выпить у него не пропало, то в магазин пришлось ходить «Дусе» одной. Картина маслом: магазин, заходит собака, прямиком в винный отдел, продавец берёт у неё записку и деньги из ошейника, кладёт в авоську, сдачу обратно в ошейник. «Дуся» авоську в зубы и шурует домой. Покупатели в магазине просто офигевали, а продавцы псине ещё и вопросы всякие задавали: «Как Семён Васильевич?» «У нас сегодня вашего любимого портвейна нет, возьмите вот этот…» Когда профессор умер, «Дуся» прожила три дня и сдохла от тоски.
- Опять полезли! - Григорий на секунду высунул голову из импровизированного укрытия.
Тотчас юркие вражеские пули выбили кирпичные фонтанчики вокруг них.
- Надоели хуже горькой редьки… - скривился Ярмоленко. - Ну, сколько можно стрелять?! 
Поесть ему больше не пришлось, через час он умер от пулевого ранения в живот. Шелехов и десяток выживших из всего батальона бойцов занял новые позиции на первом этаже кирпичного дома.
- Вокзал трижды за день переходил из рук в руки… - оставшийся за комбата ротный Степанов пытался подбодрить оставшихся солдат.
Больше офицеров не осталось, и лейтенант сильно переживал за моральное состояние подразделения.
- А сейчас? - спросил грязный сержант, незнакомый Григорию.
На его закопчённом пороховыми газами лице выделялись блестящие голубые глаза.
- В итоге вокзал отбит у немцев стрелковым батальоном НКВД! - сообщил словоохотливый Степанов. - Мне соседи по телефону сказали.
- Лучше бы они сказали, когда помощь придёт…
- Скоро, братцы, скоро!
Его обещание выполнилось неожиданно быстро. После того как окончательно стемнело немцы двинулись в очередную атаку.
- Они што, хотят именно сегодня добить нас? - с тупым раздражение подумал Григорий.
Он, не целясь, стрелял в мелькавшие впереди бестелесные тени, почти не заботясь об успехе. Судя по редким выстрелам с их стороны, защитников дома осталось считанные единицы.
- Скорей бы отмучиться! - в голове осталась единственная мысль.
Внезапно из тыла раздалась длинная пулемётная очередь. Затем заговорил ещё один ручной «Дегтярёв».
- Кто такие? - не сразу понял он.
Через пять минут всё стало ясно. К Шелехову перебежками подбежали несколько опытных красноармейцев и, плюхнувшись рядом, начали плотно стрелять из автоматов.
- Откудова такие свеженькие? - с усилием спросил Григорий.
- От верблюда дядя! - весело сказал молоденький стрелок. - Давай чеши в тыл.
- С каких делов?
- Теперь здесь позиции гвардейцев Родимцева.   
Григорий и несколько оставшихся в живых измученных солдат медленно отползли от передовой. Почти у всех были ранения, и они без боязни быть принятыми за дезертиров, двинулись к центральной переправе.
- Говорят от нашей 33-й дивизии только штаб остался… - услышала они от собравшихся на берегу немногочисленных сослуживцев.
- Главное, что нас заберут транспорты, доставившие пополнение.
- Это точно!
Там как раз разгружался речной катер, набитый под завязку очередным стрелковым батальоном.
- Скорее ребята! - командовал невидимый в темноте офицер.
Голос показался Шелехову смутно знакомым. Что-то родное послышалось ему в волнующих интонациях. Будто услышал сам себя со стороны. Он подошёл ближе к воде и увидел высокого темноволосого старшего лейтенанта. Тот внешним обликом один в один напоминал его самого в молодости.
- Мишка! - ахнула в мозгу судьбоносная догадка. - Сынок!
Григорий вглядывался в уверенные движения молодого мужчины, не в силах поверить в невероятное шокирующее совпадение.
- Не может энтого быть!.. Точно не он…Столько лет прошло, - он стоял истуканом у сходней, а рядом суетились спешащие на смерть люди.
- Давай, Шелехов грузись на катер, - крикнул ему Степанов. - Чего ждёшь?
Григорий не знал, что делать. Законное желание быстрее вырваться из ада Сталинграда подталкивало его сесть на спасительный катер.
- А как же быть с Михаилом?.. Вдруг энто всё же он? - сердце Шелехова разрывалось от необходимости сию минуту сделать непростой выбор. - Может, больше не будет возможности погутарить…
Неожиданная встреча со взрослым сыном, которого он не видел невероятно долгих двадцать лет, ошеломила его.
- Увидимся ли мы ишо когда-либо? - мучился он сомнениями.
Рота Михаила давно скрылась в обманчивой темноте, а Григорий никак не мог решиться, что же делать.
- Шелехов мы отчаливаем, - раздался нетерпеливый возглас его командира.
- Товарищ лейтенант разрешите остаться?! - Григорий однозначно решил найти сына, а уже потом переправиться на другой берег.
- С ума сошёл?
- Мне дюже нужно! - твёрдым голосом сказал он.
- Хрен с тобой - оставайся… - разрешил Степанов.
Через минуту кашляющий дизельный движок катера решительно взревел, и немногочисленные раненые разбитой дивизии отчалили от пристани. Шелехов бросил последний взгляд на удаляющихся товарищей и, прихрамывая на раненую ногу, бросился догонять ушедшую в бой воинскую часть нежданно нашедшегося старшего сына. 
***
После начала массированного наступления немцев в городской черте Сталинграда обстановка для 62-й Армии РККА значительно усложнилась. 71-я, 76-я и 295-я пехотные дивизии Вермахта атаковали от Гумрака центр города. В это же время южнее 29-я моторизованная и 14-я танковые дивизии прорвались через пригород Ельшанка и вышли к Волге.
Противник оттеснил обескровленные советские части, а небольшие группы фашистских автоматчиков захватили здание Госбанка, Дом специалистов, железнодорожный вокзал и взяли под контроль центральную переправу через Волгу. Форсировать реку в дневных условиях стало невозможно.
- Теперь будем переправляться только ночью! - решил командир 13-й гвардейской дивизии полковник Родимцев.
С учётом этого обстоятельства было принято решение перебросить в Сталинград в ночь на 15 сентября передовой отряд в составе 1-го батальона 42-го гвардейского отдельного стрелкового полка с ротой автоматчиков и ротой противотанковых ружей. Отряд под командованием старшего лейтенанта Червлякова на бронекатерах успешно переправился через Волгу и сразу вступил в бой.
- Необходимо оттеснить врага к железной дороге и овладеть вокзалом, таким образом обеспечить переправу основных сил дивизии… - поставил перед командиром полка боевую задачу Александр Ильич Родимцев.
- Будем стараться!
- Без этого наша дивизия потеряет слишком много людей на переправе…
Однако передовой отряд смог лишь частично выполнить задачу, поскольку встретил превосходящие во много раз силы противника. Благодаря отваге бойцов отряда переправиться под прикрытием сумели основные силы 13-й гвардейской стрелковой дивизии, за исключением артиллерии, которая осталась на левом берегу и подавляла основные огневые точки противника, обстреливавшего переправу.
- Бог войны, - вызвал Родимцев главного артиллериста дивизии. - Как хочешь, но подави гадов!
- У них вдвое больше пушек…
- Значит, стреляй в два раза точней!
Главные силы дивизии переправлялись средствами Волжской военной флотилии и понтонных батальонов на катерах, буксирах, баржах и рыбачьих лодках под непрекращающимся пулемётным и миномётным огнём. В таких сложных условиях советские части несли большие потери.
- Быстрее, быстрее! - торопил подчинённых взволнованный командир дивизии.
- Солдаты и так делают всё возможное, - вставил начальник штаба Самчук.
- Чтобы остановить немца нам всем придётся сделать даже и невозможное…
Немногочисленные подразделения переправившихся войск дивизии с трудом сдерживали натиск немцев. Враг стремился занять центральную часть города, прорваться к манящей Волге и расчленить последние советские войска.
- Необходимо вырвать у врага инициативу, - по телефону накручивал Чуйков, - уничтожить противника, прорвавшегося к реке.
- Понимаю! - бодро ответил Родимцев.
- Тем самым мы улучшим тактическое положение всех войск 62-й Армии…
- Сделаем товарищ генерал!
Рядом с устьем реки Царица полностью переправился 42-й стрелковый полк. 
- Что там, у Червлякова? - спросил Александр Ильич у своего начальника штаба.
- Первый батальон 42-го гвардейского стрелкового полка удерживает вокзал, а остальные силы вместе с 133-й танковой бригадой вышли на площадь 9 Января и Республиканскую улицу.
- Ах, какие молодцы! - одобрил он.
Положение двух полков, переправившихся за передовым отрядом, становилось с каждым часом всё более трудным. Гвардейцы вышли на рубеж проходящей по городу железной дороги, но закрепиться там до того, как противник возобновил наступление, времени не имели.

***
В Сталинграде начало светать. Пока Григорий Шелехов торопливо догонял ушедшую вперёд роту случайно встреченного старшего сына Михаила, начался робкий рассвет.
- Часов пять утра, - определил он на глаз.
Едва брезжила сонная заря, но фронт в эту ночь даже не засыпал. Били пушки, далёкий горизонт горел пожарами и разрывами, повсюду клубился дым. Огненные зигзаги чертили реактивные снаряды «катюш», летевшие из-за Волги. Громко икала в ответ немецкая многоствольная «корова». Кругом шум, грохот, скрежет, вой, бабаханье и уханье…
- Адский концерт! - сказал малорослый солдат с татарскими чертами лица рядом с ним.
- Музыки только маловато… - буркнул Григорий.
В дикой картине было столько обобщающего смысла, столько апокалипсического ужаса, что люди остро ощущали непрочность бытия, безжалостную поступь истории. Большинство почувствовали себя жалкими мотыльками, которым суждено сгореть без следа в адском огне войны.
- Как сказать Михаилу, што я его отец? - гадал он, когда увидел, как красноармейцы впереди рассыпались цепью и попадали на железнодорожную насыпь.
 Шелехов тоже укрылся в ближайшей воронке. Справа от него примостился молодой, сухонький на вид узбек. Он чрезвычайно внимательно рассматривал своё оружие и что-то бормотал по-своему: 
- Вай, плохо!
Григорий вытянул шею и понял, что у соседа рассадило пулей приклад винтовки. Виднелась сквозная дыра не больше пятачка.
- Чего говоришь? - поинтересовался он.
- Жаль, не в ногу, к жене бы поехал! - с обидой сказал узбек на плохом русском.
Слева от себя Шелехов увидел мрачного сержанта, крупного мужчину лет тридцати пяти.
- Кого-то он мне напоминает… - подумал бывший шахтёр.
В этот момент полезли немцы. Следующие полчаса Григорий ни о чём не думал. Он стрелял, менял местоположение и бросал гранаты. Почти всё время краешком зрения он видел действия матёрого сержанта. Неторопливые, выверенные движения выдавали в нём ветерана.
- Красиво работает! - восхитился Шелехов, как раньше восхищался работой передового забойщика или умелого вальщика леса. 
На дне очередной воронки валялась защитная каска. Григорий пнул её, чтобы не мешалась под ногами.
- Тяжёлая! - удивился он и перевернул каску.
В ней оказалась голова узбека, который сожалел о неполученной ране. Красноармеец не успел удивиться этому факту, как услышал какие-то непонятные звуки. Это ползли в тыл раненые, окровавленные и грязные, с жёлто-серыми лицами, запекшимися губами и лихорадочно блестящими глазами.
- Пропусти земляк! - попросил один из них.
- Давай быстрее… - велел он.
Кряхтение, стоны и матерная брань слышались отовсюду. Атака гитлеровцев захлебнулась, но красноармейцам тоже досталось...
- Огоньку не бросишь? - услышал Григорий голос мастеровитого сержанта.
- Свой надо иметь… - огрызнулся он.
- Понимаешь земляк, - объяснил тот торопливо, - трофейная зажигалка выпала пока я прыгал по завалам.
- Тогда держи!
Григорий высунулся из воронки, чтобы бросить самодельное кресало, а сержант в этот момент повернул к нему голову.
- Ты чего не ловишь? - возмутился Шелехов, когда тот не поймал брошенный ему предмет.
- Григорий Пантелеевич? - ошарашено спросил сержант.
- Ну?
- Не признал меня?
- Нашёл время загадки загадывать…
- Это я Пашка Лисинчук!.. Мы же с тобой работали на шахте в Сталино!
- Вот так встреча! - воскликнул Шелехов.
«Фрицы» снова поднялись в атаку, и только отбив её давние знакомые смогли упасть рядом в какой-то окоп и поговорить. Траншея оказалась немецкой, узкой и глубокой. Чтобы разойтись с ранеными приходилось протаскивать встречные носилки между ногами стоящих впереди.
- А ты почти не изменился! - сказал бывший товарищ по шахте.
- Зато ты, Паша, заматерел…
Лисинчук заметно раздался в плечах и весь его вид говорил о том, что он остался таким же оптимистом. Такие люди всегда живут «со вкусом», очень деятельны, напористы, иногда дерзки.
- Поговорить не дадут! - возмутился Павел и дал короткую очередь из трофейного автомата. - То немцы, то эти…
- Радуйся, што жив! - буркнул Григорий, привалившись к траншеи.
- Где тебя носило столько лет?
- На Севере…
- Понятно, - кивнул понятливый Лисинчук, - а как там?
- Хуже не бывает!
- Даже тут?
- Здесь мы хучь на равных. Меня могут убить, но и у меня автомат…
Через мостик над железной дорогой прислуга на руках пыталась перетащить неуклюжую пушку. Бывшие шахтёры вылезли из траншеи и впряглись сами.
- Земля вся сковыряна от бомбёжек и артобстрелов, - сказал Шелехов, - нет живого места…
- Перетащим! - пыхтел Павел и напрягал на руках бугры мышц.
- Воронка на воронке.
- И пушка неудобная зараза… Вот… Летит! Ложись!
Солдаты кубарем покатились в стороны, потом нырнули ещё глубже, в какую-то яму, руками во что-то липкое… Грохот разрыва, на головы падает комковатая земля.
- Пронесло, - сказал Пашка вставая.
- Ить энто чей-то разрушенный сортир… - определил бывший казак.
- Теперь вонять долго будем, - сплюнул Лисинчук, - где отмоешься…
За день красноармейцы отразили ещё несколько атак. Из роты в живых осталось примерно треть бойцов. Ближе к ночи они закопались в землю недалеко от немцев. 
- Вылезти и встать нельзя - убьёт гадёныш.
- А тебе, зачем вставать? - поинтересовался Григорий, который сидел на корточках с закрытыми глазами. - Жив и ладно…
… Следующее утро выдалось прохладным, солнышко светило ярко, приветливо, но не грело. На голубом небе не наблюдалось ни облачка.
- Вперёд! - раздался крик взводного.
- Нужно одним броском проскочить нейтральную полосу... - тихо предложил Шелехов.
- Зачем каждый день начинать с контратаки? - ругнулся Лисинчук.
Товарищ перебежками затрусил за ним, искренне надеясь, если пулемёты отсекут нападавших переждать в воронке.
- Осталось совсем немного… - успел обрадоваться он.
Неожиданно сзади раздался громкий хлопок. Толчок в спину легко поднял его в воздух. Он отлетел в сторону и за секунду успел подумать:
- Конец! 
Очнулся Григорий в глубокой воронке. Кругом ни души, только в воздухе клубы дыма и порхающие штабные бумажки…
- Левая рука кровоточит… - он с трудом дополз до своих окопов и мешком свалился вниз.
В траншее кровь стояла по щиколотку, на бруствере лежала нога в сапоге с обрывками штанины. Дальше бесформенный комок из шинели, костей и мяса, от которого в холодном воздухе поднимается лёгкий парок и исходит непередаваемый запах ещё тёплой крови. Шелехов по шинели узнал погибшего и выдохнул:
- Наш солдат, тащивший недавно пушку.
- Так и есть… - вяло согласился Павел.
Казалось, что даже ветер состоял из осколков и пуль. Чтобы чем-нибудь занять время и забыться, соседи играли в выдуманную Лисинчуком игру. Двое бойцов выставляли из ямы оружие прикладом кверху:
- Чей скорей разобьёт, тот выиграл…
- Придумал всякую ерундистику! - буркнул Григорий. - Лучше расскажи што-нибудь весёлое…
Много винтовок и автоматов осталось от прошлых боёв, они валялись на земле разбитые, уже не годные для дела. Своё оружие бойцы берегли, как зеницу ока. Обёртывали портянкой затвор, чтобы уберечь его от туч пыли, поднимавшейся во время артиллерийского обстрела.
- Автомат гарантия нашей жизни при неизбежной встрече с врагом! - постоянно повторял их старшина роты. - Сам умри, а автомат сбереги…
- Гарантия, но ненадёжная!
Развлечение всем надоело и неунывающий Лисинчук начал рассказ:
- У нас в Сталино служил участковым мужик. Раздолбай страшный. Надоел он начальству, по самое не могу и был предупреждён, что ещё прокол и вылетит со службы. Тут как назло с заявлением о краже в райотдел приходит дедок. Он завёл в дачном хозяйстве порося, которого холил и лелеял с надеждой в один прекрасный день сожрать. Но вместо порося обнаружились выбитая дверь сарайчика, проломленный забор и полное отсутствие вышеупомянутого животного... Ищите, родная милиция!
 Павел прервал повествование, настырные немцы полезли вперёд. После отражения атаки количество его слушателей сократилось на три человека.
- Начальник райотдела, злорадно ухмыляясь, вызывает участкового, - немного отдышавшись, продолжил Лисинчук. - Вручает ему материал о краже и напоминает про ранее состоявшееся предупреждение. Что делать?.. Найти свина нереально, понятно, что он давно съеден. Отказать в возбуждении уголовного дела нет оснований, но иного выхода у участкового не было. В результате отыскиваются три «свидетеля», своими глазами видевшие «произошедшие события».
- И как же он вывернулся? - поинтересовался кто-то из дальней воронки.
- Знаете, что участковый написал в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела о краже?
- Давай не тяни! - посоветовал Григорий.
Павел придал голосу казённое выражение и забубнил:
- В результаты осмотра места происшествия, а именно характер повреждений двери сарая и ограды подтверждаются также и показаниями свидетелей, пояснивших, что видели, как свинья выбила изнутри дверь сарая, вышла, затем проломила ограду участка и с грустными глазами направилась в сторону акватории озера. Изложенные обстоятельства указывают на то, что свинья покончила жизнь самоубийством путем утопления…
- Вот так номер! - засмеялись красноармейцы. 
- Говорят, что районный прокурор после десяти минут истерики материал об отказе в возбуждении дела утвердил, - закончил бывший шахтёр. - И изворотливый участковый на работе остался…
- А свинку жалко… - послышался откуда-то неокрепший басок.
… После того, как они снова постреляли от души по атаковавшим гитлеровцам Шелехов, внутренне волнуясь, спросил Павла:
- Как нашего командира роты зовут?
- Михаил.
- А как по батюшке и фамилия?
- Григорьевич, - сказал сержант. - Кошевой. Хороший парень. Выйдем из боя, я ему про тебя расскажу, как мы на шахте пахали.
- Даже не вздумай! Он мой сын…
Только отбив очередную атаку фашистов Григорий смог рассказать боевому товарищу историю своей жизни до приезда в Сталино.
- Да интересные дела, - присвистнул Пашка. - Я бы всё рассказал.
- Боюсь, - признался тот, - как он отреагирует на отца врага-народа?
- Что тогда делать будешь?
- Просто буду воевать рядом... Помогу выжить, а там поглядим.
- Выжить нам будет проблематично!
Наивная надежда Шелехова переправиться на другой берег Волги после разговора с сыном провалилась. Во-первых, самого разговора не случилось, в последний момент он испугался открыться ему, не зная, как тот отреагирует. Во-вторых, на следующий день после того как Чуйков принял командование 62-й армией, он приказал никого из военных не переправлять на левый берег. 
- Раненым давать по стакану водки и пусть обозначают передовые позиции! - велел беспощадный генерал.
Некоторые из них не могли даже винтовку поднять. Заживо сгнивали на поле боя, хотя Григория это не коснулось. Несмотря на ранение, он остался в роте Кошевого и старался держаться к сыну ближе, чтобы помочь ему выжить в творящейся вокруг мясорубке.

 
Продолжение http://proza.ru/2012/09/14/6