Шитрок

Гитара. Единственный смысл в этой дерьмовой стране. Гопники, бомжи, пьяницы. Отбросы современного общества. Их больше с каждым днем на улицах. Не знаю, что меня сдерживает, чтобы не разбить парочку морд взявшись за гриф Калиостры. А, нет, знаю. Гитару жалко. Она единственное сокровище. Под ее тонкий, вибрирующий, гулкий голос я и сам рычу в экстазе, забывая обо всем и обо всех. Она лечит больную голову. Постоянная мигрень. Может, я смертельно болен. Ха. Извечная отмазка всех рок-музыкантов. Не в моем случае. Хотя, что там говнорокеру можно. Пустые бутылки и вонь от гниющего мусора. Да еще и пахнет мокрой псиной из ванной. Сколько раз говорил Лизи не плескаться в ванной. Коврик мокнет и начинает вонять. Моя девочка, которая еще совсем недавно была настоящей целомудренной девочкой, а теперь стала женщиной и расцвела в моих руках. Да черти меня подери, такую не жалко и выкрасть у родителей, наплевав на ментов и законы. Вторая после Калиостры.
Барабаны войны. Звон железа и стали. Крики умирающих. Мой рок. Моя война. Моя кровь. Закатились глаза. Хрип. Пена на усах и бороде. Руки не могут остановиться, а тело трясет в конвульсиях. Мозг словно заведенный повторяет кадры из прошлого. Вооруженный конфликт. И Кешка, которого у меня на глазах разорвало гранатой. Кусочки его мозга кажется все еще на моем лице. Он приходит по вечерам и садится пить горькую водку вместе со мной. Собранный по кускам. Нелепые, рваные движений. Кукла. Висящий на стебле жилы глаз. Волочащиеся вместе с расстегнутым ремнем кишки. И открытая грудная клетка с гранатой вместо сердца. И хлопая стакан за стаканом, я каждый раз обнаруживаю на дне чеку. Он молчит и улыбается половиной оставшихся окровавленных зубов. Смотрю прямо на него пока хватает сил а потом отворачиваюсь и закусив побелевшую губу начинаю терзать струны Калиостры. Так неумелый яростный любовник терзает женское девственное тело. Рвет его на части с глубокой жадностью ненасытного зверя. Безумными глазами с закатившимися зрачками смотря в потолок. И играя проклятый рок.
Утро сменяет день. День ночь. Он не приходит когда со мной Лиза. Или когда я трезв и не беру в руки гитару. Но стоит только налить стакан и в коридоре начинают брякать кости. Сводит меня с ума. Чем дальше, тем больше. Я кричу и бью кулаком в стену. Всего лишь вызвал страх у соседей и пристальное внимание участкового. Набить ему морду? Не стоит. Со вздохом опускаюсь на скрипучий табурет, и едва не скулю от жалости к себе, увидев Кешку на соседнем стуле:
-Что? Ну, что тебе от меня надо?!
И ответ пришел незамедлительно. Фанфарами ворвавшийся в мозг. Всего два слова, от которых расширились зрачки, и кровь застыла в жилах. Волосы поседели:
-Твою жизнь
Так просто. Шагнуть за край балкона с пятого этажа. Сигануть вниз навстречу легкому ветру сентября. И пойти одной дорогой со старым боевым товарищем. На секунду я увидел его прежним – улыбающимся и зовущим по старой пропыленной тропе. Старше меня по званию. Выполнять приказ солдат! Так точно дружище! Шаг вперед и ветер обнимает полуголое тело. Тихонько звякнули на прощание струны Калиостры. И… я понял. Приученное долгими тренировками тело развернулось уже в воздухе. Всего доли секунды. Пронесшиеся мимо годы. И отросшие грязные ногти с отвратительным скрипом вцепились в балконное ограждение. Рефлексы. Удивительно как они смогли спасти это спившееся и опустившееся на дно тело. Кровь брызнула из-под ногтей. Вскрикнул. И с размаху ударил застывшего на балконе Кешку свободной рукой. Прямо в пролом в груди. По злополучной гранате.
Взрыв бытового газа. Так сказали они. Я лишился глаза и пальцев на правой руке. Повезло, что ударной волной откинуло на близрастущее дерево, в ветвях которого я и застрял. Кажется так. Я улыбаюсь плачущей Лизе едва ли не впервые так искренно. Найду работу и продам выжженную квартиру от греха подальше. Где-то там внутри еще остался остов гитары со звучным именем. Прощальный подарок лучшего друга.